Вязкая, тягучая и топкая трясина неизвестного, непонятного и ужасающего существования бытия поглощала безропотную душу, засасывая ее все глубже и глубже в свою огненную геенну. Словно обжигающий и режущий воск, который своей липкой структурой, обдавал каждую мембрану страдающего и плачущего состояния естества. Воющая не звериным рыком душа была обречена на Великие муки дьявольских страдания и безропотного увядания. В этой клейкой и зловонной массе страшного и вечного бытия варилось дарованное сознание некогда чистого и непорочного существа, которое со временем превратилось в нечестивое и бесовское продолжение.
Адская и раскалённая бездна, не стесняясь разрывала то, что было когда-то единым целым. А эти части этого самого целого, безумствовали уже отдельно, но при этом образуя рой, словно из гудящих пчел. Повсюду был жуткий гул адского грохота, который проникая в сознание жутко мучал душу. Последняя была там не одна. В этой зловещей преисподней горели не тысячи, не сотни тысяч, а миллионы заблудших овец, которые поддались дьявольским искушениям и соблазнам. Эти сущности переплетались между собой, словно через гигантскую и чудовищную мясорубку прокатывались через нее, образуя единое и дурно пахнущее месиво. Затем из этой общей массы, частички каждого отдельного существа выползали и соединялись между собой, образуя вновь единое целое порочного естества. Потом вновь был липкий воск обжигания, страшенный гул и вновь кошмарная мясорубка. К этому наводящему ужасу действу добавлялись и раскалённые угли мрачного бытия, по которым и по горизонтали, и по вертикали, и по диагонали таскалась душа невиданными силами. Тухлость запаха сменялась на нестерпимое зловоние, которое сменялось на дымный смрад душевного мытарства и терзаний.