Задумывался ли о том, ради чего живешь?
Кого любишь? А кого ненавидишь?
Что будешь делать, когда поднимешься со дна?
Останутся ли твои принципы при тебе?
Сможешь ли также любить?.. А мечтать?
Сможешь ли также смотреть на мир?
На окружающих тебя людей?
Вот я стою возле окна, проснувшись посреди ночи. Снова. Образ, который приходит ко мне во снах, кто он? Почему задает одни и те же вопросы? Может мне и вправду стоит больше спать? Или чего хуже… Я уже «сошел с ума». От таких мыслей становится не по себе. Вдруг за мной придут также, как за моими знакомыми… Что меня ждет? Буду ли я вообще существовать?
В такие моменты хочется просто смотреть в окно. На дома, которые больше похожи на множество «коробочек», неряшливо расположенных друг на друге. Но даже они будут лучше, чем та рухлядь, которую я снимаю в этом старом районе, где-то на окраине Парижа. Маленькая квартирка метра на четыре. В ней нет того количества мебели, украшений или чего-то еще, дающего это хваленное чувство уюта. Оно необходимо? Мне хватает. Хочется в это верить…
Множество изменников, жалких оппозиционеров, жили именно в этом районе, где и я. Поэтому тут никого не удивить внезапным обыском какого-нибудь дома отрядом «FSDLPP», или как их тут все называют – «каратели», слишком грозное название для отряда, который просто подчищает дерьмо с улиц. Именно им поручают всю работу, на которую местным коррумпированным жандармам не хватит и духа. Мне даже когда-то приходилось видеть их в действии. Могу сказать одно: эти ребята явно хорошо выполняют свою работу, искореняют опухоль общества, которая хочет разрушить нашу страну изнутри, в такое непростое для нее время.
Постояв еще пару минут у окна, я решил, что все же нужно лечь. Но перед этим нужно выпить таблетки, которые мне выписал доктор Бруссо. Только они помогают мне уйти от этих странных мыслей, от образов, которые уже на протяжении месяца не дают мне покоя. Выпив таблетки, я рухнул на кровать. Веки тяжелели, клонило в сон. Но из-за кружащих рядом патрулей, я кое как уснул.
Париж. Весна. 7 марта. 1979 год. Утро.
Весна. Как же все-таки прекрасна эта пора. Природа снова оживает, выходит из спячки. И ты будто снова чувствуешь себя живым, это… замечательно. После довольно длинной зимы, наконец можно вытащить свое уже достаточно потрепанное пальто из гардероба и начать привлекать взгляды противоположного пола. По крайней мере мне так говорила мама. Кстати, как она там? Уже прошло довольно много времени как меня перевели в Париж. А времени даже на малейший разговор так и не нашел. Эта работа убьет меня скоро…
После серых, почти что бесцветных зимних пейзажей, так не привычно слышать ранним утром пение птиц. В шуме города и гула толпы, звучащее так звонко, так искусно, что хочется остановиться и полюбоваться этим маленьким певцом, который не забыл свой дом. Вернулся для того, чтобы наполнять его жизнью. Но увы его песня остается без должного внимания, по крайней мере пока.
И все-таки улицы Парижа ранним утром выглядят довольно живыми. Не то что на протяжении дня вы больше не увидите человека, который ждет автобус, курит «Gitanes» или же читает «Le Figaro». Просто я настолько привык возвращаться поздним вечером, что кроме патрульных и пары пьяниц, пристающих к очередной девушке, в основном больше никого не вижу.
А в данный момент, каждый человек, неважно какой он профессии, достатка или положения в обществе, идет на работу вовремя. Это завораживает. Как из таких разных людей правительство смогло сделать столь отлаженный механизм? Это все благодаря режиму? Вероятно. Все трудятся на благо человечества, и получают по мере своих возможностей. Хватает ли этого на счастливую жизнь? Вряд ли. Но не мне жаловаться, ведь сейчас проходит восстановление после войны, деньги нужнее стране, нежели мне на какие-нибудь побрякушки. От размышлений снова заболела голова. Но благо до моей редакции идти всего-то часа полтора. Сегодня как раз нужно будет сдать статью, над которой я работал последние недели две. Оценят ли ее читатели? Увидят ли вообще? Хотелось бы чтобы мой репортаж был на заголовках газеты…
Мои размышления прервала рука, которая неожиданно для меня оказалась на моём плече.
– Здравствуй, Меро!
Это оказался Лешарль. Высокий, но худой мужчина. Лет тридцати. Брюнет. Выглядит он, как всегда, довольно опрятно, хотя он, как и я не особо «богат статьями», которые приносили бы достаточные средства для проживания. Лешарль единственный с кем я общаюсь вне работы, можно сказать мы друзья.
– Меро? – повторил он – Снова не спал что-ли?
– А? Да… да
– Тебя все еще мучают кошмары? – настороженно спросил Лешарль.
– Да, они самые…
Я не рассказывал ему ни про образ, приходящий ко мне каждую ночь, ни про головные боли. Для Лешарля у меня просто кошмары. Не думаю, что ему будет интересна данная тема, у него наверняка и свои проблемы имеются.
– Ты так себя окончательно угробишь, mon ami! Надеюсь, ты принимаешь таблетки, которые тебе врач выписал?
– Да, я стараюсь…
– Я же вот тоже плохо себя чувствовал, но после двухмесячного курса «Bonheur» все как рукой сняло! Даже появилась лишняя энергия для продолжения рода, если ты понимаешь, о чем я, – Лершарль с ухмылкой толкнул меня плечом.
Снова восхваленные отзывы о «чудо препарате» … Если бы он только знал, что меня от него тошнит уже, а прогресса так и нет. Наверное, стоит сходить к доктору Бруссо? Посмотрим. А сейчас придется просто согласиться, чтобы в тишине дойти до работы.
– Да, наверное, ты прав…
Весь оставшийся путь мы прошли спокойно, в тишине. Лешарль только иногда смотрел на меня, как будто хотел что-то спросить, но в итоге, не решившись, шел дальше. Он правда хороший, но сегодня у меня не было ни сил, ни настроения обсуждать что-либо.
Да и все же зима оставалась среди нас, среди улиц. Вся эта картина приобретала контрастность. Где-то уже открывались веранды кафе, а где-то все еще лежал снег. Но что оставалось неизменно так это своя, ничем неизменная, серость Парижа. Может он раньше, до трех войн, и был европейским центром, в котором молодые пары делали друг другу предложения. А в воздухе витали пары вина и духов. Прекрасные времена были, времена моей молодости… Куда ушла вся эта мода? Куда пропали все эти прекрасные девушки с улиц? Стали «типовыми»? Сейчас большая часть исторической застройки, которая осталась, была отдана в государственное пользование, на нужды множества бюрократических органов страны. Они и вправду все что-то делают? А вся остальная часть города, да и страны в целом, приобретала совершенно иной, новый, модернистский, а главное практичный вид. Множество однотипных серых «коробочек» для людей были на каждой улице. Я даже иногда думаю, что если выехать из Парижа, например в Лиль или Тулузу, то вид, который вы увидите, может не отличаться от того, что вы видите у себя каждый день.
– Вот и твой офис, – вытащил меня из размышлений Лешарль.
Моя газета была в своем роде уникальной, ведь именно она отвечала за подготовку как ежедневных новостных газет, так и за разные «развлекательные журналы». Которыми я не увлекаюсь, к слову, поэтому мало чего понимаю в них. Но даже я не смогу описать ту обстановку, которая твориться там в полдень, хоть она и стала мне чем-то родным. Порядка сотни журналистов, редакторов и просто авторов произведений, которые подписали контракт с газетой, работают в невообразимом темпе. В таком же темпе работает, наверное, только двигатель самолета или же другое сложное устройство, о которых мне, увы, мало известно.
– Ну ладно, давай, увидимся! – сказал я, пожав руку.
– Хорошо, до встречи! – Лешарль, ускорив шаг, пошел дальше. Видимо, из-за моего темпа ходьбы, он уже опаздывал на работу.
Постояв еще пару минут, я все же решил начать новый день, выйдя из своих размышлений, ведь голова уже напоминала, что держится на «последних болтах».
Открыв дверь, я вошел в большой холл, где уже собралась большая очередь тех, кто хотел опубликовать свои первые произведения, статьи или просто пришел устраиваться на работу редактором. К последнему я как раз стремлюсь уже несколько лет, но пока тщетно. Хоть и беру на себя все оставшиеся еженедельные «хвосты», тружусь в поте лица так сказать. Жаль, что начальник не замечает…
Мой отдел был на пятом этаже семиэтажного здания. Высоковато? Да, но не как в тех же США. По некоторым слухам, там есть здания, которые касаются облаков, хотел бы я взобраться по ним на самое небо, потрогать облака… Поднявшись, я увидел картину, которую уже описывал, и к которой уже привык. Не обращая внимание на гул коллег, звон телефонов, печатанья клавиатур, я сел на свое место. Самый дальний столик почти в углу.
Чем бы заняться? На эту неделю я уже сделал статью, осталось ее отнести к monsieur Рамо для сдачи. Тогда можно и вздремнуть раз дел больше нет. Только я закрыл глаза, как снова увидел всю ту же картину:
«Сижу я с человеком из снов, который для меня уже стал родным. Мы снова были на последнем этаже La Tour Eiffel. Снова мне задавали одни и те же вопросы, которые перемешивались в кашу в моей голове. Но с каждым разом я все больше и больше различал эти слова, этот образ, который является ко мне во снах. Скорее всего это девушка. Узкие плечи, длинные волосы. Но лицо не рассмотреть. Кто она? И зачем является ко мне? Это оставалось единственным, что волновало меня. Нужно действовать, да, нужно спросить её. Иначе я так и не узнаю ничего.
– Кто вы, mademoiselle? – спросил я вскользь вопросов
– Monsieur Меро? Вы опять спите на работе?»
Тут сон прервался. Меня разбудили. Это была секретарша monsieur Рамо.
– Monsieur Меро? Вы меня слышите?
– Да-да, что-то хотели? – поспешно поправившись ответил я.
– Вас вызывает к себе monsieur Рамо, не заставляйте его долго ждать! – сказала она, фыркнув и поправив юбку, ушла к себе.
Осознав ситуацию, я, быстро схватив папку со статьей, побежал к лифту. Поднявшись на седьмой этаж, я, поправив галстук, постучал в дверь и заглянул к monsieur Рамо.
– В-вызывали, monsieur Рамо? – робко спросил я.
– Ты проходи, не стесняйся! – окликнул он мне.
Его кабинет… настолько светлый и настолько просторный. В окна было видно чистое небо, которое не каждый день увидишь. Дорогой ковер, украшает пол. Множество наград, стоящих на отдельном стеллаже. Портрет главы и государственные символы висели прямо напротив входа. Все это говорило только об одном – этот человек явно очень влиятелен и богат, а самое главное – патриот. Сам же Рамо стоял возле, по всей видимости, бара и наливал себе ликер. Он пьет на рабочем месте? Разве это дозволено? Не стал задавать лишних и неуместных вопросов, просто прошел дальше.
– Monsieur Рамо, я тут сделал статью, как вы и просили. А еще…
– Похвально, Меро, похвально! Положи её пока на стол и садись.
Опять он перебил меня. Из раза в раз… Может не стоит предлагать эту идею? Разве она вообще кому-то интересна? Кто-то любит наблюдать за жизнью на улочках Парижа? У кого вообще есть на это время? Вряд ли мне разрешат свой раздел в газете… Я аккуратно положил папку со статьей на дорогой дубовый стол и сел в кожаное кресло. Оно было настолько мягким, что я чуть не заснул, как только сел в него.
– Зачем позвали, monsieur Рамо?
– Хотел тебя обрадовать. Зная, как усердно ты работаешь у нас, я решил назначить тебя главным помощником редактора ежедневной газеты.
Меня? И главным помощником редактора? Это все конечно здорово, но не к этому и стремился все последние пять лет. Я хочу свой раздел, нет, свою газету! Которая будет тем, что отвлекает людей от рутинных дел и просто радует душу. Но все же меня не отпускал вопрос о том, куда подевался monsieur Флёр. Помнится мне, что именно он занимал эту должность. Может спросить…
– А как же monsieur Флёр? – решил я все же задать этот вопрос.
– Ах, Флёр… он решил поменять род деятельности.
Как поменять? Он работал на этой должности целых семнадцать лет и вдруг решил сменить род деятельности? Неужели его тоже уличили в чем-то?
– Разве это важно, Меро? – нахмурился monsieur Рамо.
– Нет-нет, конечно. Я готов стать главным помощником редактора газеты, если этого от меня требуется.
– Мне нравится ваш настрой, monsieur Меро! Такие люди мне по душе!
Но меня все же не отпускало сомнение, что здесь что-то не так…
– Вы сможете приступить к работе с завтрашнего дня. Ваш кабинет покажет madam Онни завтра с утра. А также в качестве государственной соц. помощи, мы даем вам жилье на бульваре Гренель, 116. Вот ключи! Творите и рассказывайте о новостях нашим гражданам, monsieur Меро! Удачи!
Взяв ключи, я попрощался с monsieur Рамо и вышел из кабинета. Смешанные чувства переполняли меня. С одной стороны, я получил повышение. Но вот с другой, на меня теперь возложена очень большая ответственность. Ладно, пусть что будет, то будет. Но где же monsieur Флёр?.. Этот вопрос теперь засядет у меня в голове.