Кроме общежитейских отношений и дружеских сочувствий, предоставляющих мне некоторое право подать голос мой на празднике, который нас здесь радушно собрал, я имею на это еще другие, более положительные, права. Позвольте мне, любезнейший и почтеннейший хозяин, привести их вам на память.
Мы с вами на службе почти сверстники, – то есть вы мне почти ровесник: потому что если ваша золотая со службою свадьба 1810-й пробы, то мое золото еще несколькими годами или цифрами повыше. Но хотя на Руси любят считаться и трунить друг над другом годами, я нахожу это удовольствие грустным. Морщины и седины, которые наживаем годами служебной жизни, не венчаются на пиршествах розами, подобно сединам Анакреона. И так перейдем к другому. Мы с вами неоднократно сходились на служебном поприще и, сколько помнится, мы друг у друга не перебивали дороги, а шли дружелюбными спутниками и сослуживцами. Мы встречались с вами в кабинете общего начальника нашего, незабвенного нам и России, графа Канкрина. С нами здесь преемник его, также наш современник и сослуживец[1]