Воскресенье, 24 июня
14.45. Глостершир. Утопающая в зелени церквушка. Парковка при ней.
Ладно. Пока все в норме. Пятнадцать минут с предполагаемого начала таинства крещения, но ведь ничто и никогда не начинается вовремя, верно? Буду сохранять спокойствие и невозмутимость; преисполнюсь чувства собственного достоинства. В каждый неловкий момент задамся вопросом: «А как бы поступил на моем месте Далай-лама?» И поступлю точно так же.
Выбралась из машины. Антураж – сугубо летний и сугубо котсуолдский. Если в деталях, то вот: древняя церквушка, розы, запах свежескошенной травы, плакучие ивы. Полная тишина, если не считать птичьего щебета да пчелиного жужжания. Воистину, столь славно бывает лишь в Англии – в тот единственный за лето день, когда солнце светит и все боятся, что такое повторится не раньше будущего года.
Пошатываясь, двинулась к церкви. Интересно, где народ? Впрочем, нет – не очень интересно. Без крестной матери не начнут.
Вдруг раздался вертолетный рев. Персиковая юбка надулась ветром, волосы – тоже. Я застыла, где стояла. Вертолет пошел на снижение. И совсем по-бондовски, не дождавшись контакта с землей, из него материализовался не кто иной, как Марк Дарси. Вертолет взмыл в воздух, а Марк на своих длинных ногах зашагал к месту крестин.
Уверенной походкой (насколько таковая возможна, если ковыляешь по траве на каблуках) я быстро добралась до церкви. Всю дорогу уверяла себя: церемония пройдет на ура, у меня ведь теперь идеальный вес, все убедятся, что я полностью изменилась. При виде Марка – высокого, с великолепной осанкой – возле купели я ощутила знакомый трепет. Пока шла по нефу, явственно услышала голос Космо:
– Она что, больна? Выглядит, будто моль на булавке! Булки-то куда подевались?
При моем появлении викарий произнес:
– Полагаю, можно наконец начинать, – и добавил еле слышно: – У меня нынче еще трое крестин, будь они неладны.
– Бриджит, где тебя носило? – зашипела Магда. – И где Шэззер?
Тут захныкала моя младшая крестница, Молли, и Магда вручила ее мне.
– На, подержи.
От Молли вкусно пахло присыпкой и молоком. Девочка пристроила головку между моих булок (которые, к слову, НИКУДА НЕ ДЕЛИСЬ) и мигом затихла, очень довольная.
Марк единственный раз сверкнул на меня взглядом и этим ограничился.
В целом крестины прошли хорошо. Я крестила детей столько раз, что уже просто на автомате это делаю. Сразу после крестин, вместо того чтобы потусоваться на лужайке, Марк исчез.
Я двинула на вечеринку, где угодила в эпицентр катастрофы, точнее – в компанию Самодовольных Наседок.
– Моя нянька-австралийка только и делает, что эсэмэсит.
– Найми девушку из Восточной Европы! У нашей Одроны диплом инженера аэронавтики. Высшее образование в Будапеште получала.
– Ой, смотрите – Бриджит! – заворковала Муфти. – Наша любимая крестная мамочка!
Каролина погладила свой оттопыренный живот и проговорила:
– Сколько у тебя уже крестников, а, Бриджит?
– Четыреста тридцать семь, – бодрым голосом сказала я. – Считая с твоим – четыреста тридцать восемь. Извините, мне надо бежать, потому что…
– Тебе пора своих крестить. Время-то на месте не стоит, – заметила Уони.
Целую секунду я мысленно трепала Уони за уши, вопя: «По-твоему, я сама об этом день и ночь не думаю?!» Впрочем, я отогнала видение. Просто в последние десять лет я стараюсь не нервировать Уони. Смешно, да?
– Потрогай! Она уже толкается! – предложила Каролина, поглаживая живот.
– Что? А, ну да. В другой раз. Спасибо.
– Нет, давай сейчас. Ну же, потрогай!
– Видишь ли, Каролина, я ужасно тороплюсь…
– Потрогай. Мой. Живот.
Каролина начала свирепеть.
– Ой, она меня лягнула!
– И кто ж ее осудит? – встряла Магда. – Хватит, кадушки пузатые, оставьте Бриджит в покое. Вы ей просто завидуете. Сами не прочь ездить на престижную работу и парней менять как перчатки, – а не выходит. Пойдем, Бридж, выпьем.
И Магда потащила меня прочь из камеры пыток. По дороге она внезапно остановилась, посерела лицом и шепнула:
– Джереми снова кадрит эту стерву.
– Боже, Магда! Бедненькая! Джереми так и не угомонился?
– Угомонится он, как же! Пойду разберусь. Бар вон там. Увидимся.
Я стала пробираться к барной стойке. Путь преграждала компашка набравшихся папаш.
– Если хочешь записать своего в Вестминстер[2] к шести годам, репетитора нанимай, как только три года стукнет.
– Можно попытаться еще раз – в одиннадцать.
– Ни малейшего шанса.
– Шанс будет, если учить латыни.
– Бриджит! Ты что, болела? Куда твои булки делись?
– Как жизнь? По-прежнему одна, да?
Кивок влево, загадочная улыбка вправо – словом, пройти сквозь строй удалось без эксцессов. Я метнулась к бару, почти уверенная, что худшее позади, – и очутилась рядом с Марком Дарси. Между нами произошел следующий разговор:
Марк Дарси: Привет.
Я: Привет.
Марк: Как дела?
Я (не своим голосом): Очень хорошо, спасибо. А у тебя?
Марк Дарси: У меня все хорошо.
Я: И у меня.
Марк: Это хорошо.
Я: Да.
Марк Дарси: Это хорошо.
Я: Да.
Марк Дарси: Ну, значит, до свидания.
Я: Да, до свидания.
Мы обернулись к разным барменам. Я сказала:
– Пожалуйста, бокал белого вина.
И услышала голос Марка:
– Мартини с водкой.
– Большой бокал, – уточнила я.
– Тройной мартини, я хотел сказать, – уточнил Марк.
– В смысле, очень большой бокал.
– А еще виски, пожалуйста, – добавил Марк.
Потом мы, как идиоты, ждали заказов, стоя друг к другу спиной. А потом набравшиеся папаши переключили внимание на Марка.
– Дарсииииии! Каким ветром тебя сюда занесло, сукин ты сын! Свалился нам на головы прямо с вертолета!
– Я просто был, гм, на очень важной встрече в МИДе.
Бармен подвинул мне бокал вина. Я сделала гигантский глоток и стала прикидывать, как бы незаметно свалить.
– Ну что, Дарси, поди, холостая жизнь – не сахар? – поинтересовался Космо.
Я замерла. Холостая жизнь?
– Да он скрытный у нас. Небось уже новую куколку завел. Завел, Дарси? Признавайся!
– Видите ли… – начал Марк.
– Да чего ты время тянешь, будто слюнтяй какой! Бери пример с Джонни Форрестера. Не успел развестись, как на него цыпочки целой стаей налетели. Проходу не дают. Джонни теперь и дома не застанешь – каждый вечер где-нибудь тусит.
Я глотнула еще вина, а Марк выдал:
– Кажется, вы весьма смутно представляете себе, каково живется холостякам моей возрастной группы. Где бы я ни очутился, мне начинают сватать очередную невезучую дамочку соответствующего возраста; дамочку, которой требуется принц на белом коне для решения разнообразных проблем – финансовых, физиологических и прочих. Извините, я должен идти. Да, мне действительно пора.
Чуть не упала, огибая барную стойку. Прислонилась к стене. Марк – холостяк? Развелся с Наташей? «Дамочка соответствующего возраста»? Это он МЕНЯ имел в виду??? Он думает, его нарочно крестным отцом пригласили, чтобы со мной свести? Он УЕЗЖАЕТ? Вся такая растерянная и недоумевающая, я собиралась эсэмэсить Шэззер, когда рядом возникла Магда – уже изрядно навеселе.
– Бриджит! А Марк-то развелся! Развелся! Бросил эту моль на булавке.
– Да, я только что и сама слышала.
– Пойдем выйдем. Это надо срочно обсудить.
Мы двинулись к выходу мимо набравшихся папаш. Они развивали новую тему.
– А что не так с Бриджит? Никогда не мог понять, почему они с Дарси разбежались.
– Просто слишком долго были вместе.
– Да в чем дело-то? Она стара или у него солдатики полуживые?
В саду обнаружилось множество детей. Дети не карабкались на деревья, не играли в догонялки, не устраивали ни парных забегов, ни прочих забав. Каждый сидел, уткнувшись в свой смартфон. Магда налетела на них, как коршун.
– Зак! Прекрати! Прекрати немедленно! Я же сказала: сорок пять минут, и ни секундой больше.
– Но я ведь ЕЩЕ ЭТОТ УРОВЕНЬ НЕ ПРОШЕЛ!
– В другой раз пройдешь. Дай сюда гаджет. Всех касается! – разорялась пьяная Магда, мечась от одного ребенка к другому.
– Так НЕЧЕСТНО!
– Я все короны ПОТЕРЯЮ!
– Невелика беда. ДАВАЙ СЮДА СМАРТФОН!
Началась потасовка.
– ТИ-ШИ-НА! – рявкнул кто-то сбоку. – Поттер, Роубак – отставить! Смирррр-но!
Мальчики, определенно полагая, что каким-то волшебством перенеслись обратно в школу, застыли навытяжку.
– Так-то лучше, – произнес Марк.
Он прошелся перед строем, словно генерал на смотру.
– Неподобающее поведение. Вы мужчины!.. Десять раз обежать гидрографический объект. Команда дана для всех. Кто первым прибежит, – Марк достал свой айфон, – тому будет разрешено десять минут играть в «Злых птичек». Почему до сих пор стоим? Бегом марш!
Мальчики постарше рванули с места, будто рысаки на скачках. Младшие детишки разревелись. Марк на мгновение смутился, затем сказал:
– Вот так. Славно.
И зашагал к отелю.
Один из моих многочисленных крестников, трехлетний Арчи, стоял, выпятив животик, с крайне грустным видом. Нижняя губка у него подрагивала.
Я шагнула к Арчи, и он мигом повис у меня на шее. В волосах что-то задергалось.
– Это мой пававозик, – сообщил Арчи.
– Что?
Рука взметнулась к прическе. Проклятье! И впрямь, в волосах запутался игрушечный паровозик. Причем заводной. Завод, что интересно, работал, все туже наматывая прядь волос.
– Пвости, тетя Бъиджит, пвости! – всхлипывал Арчи. – Это не пвостой пававозик, это Томас!
– Не плачь, маленький, – приговаривала я, пытаясь высвободить волосы из железяки.
Послышался Магдин вопль:
– Одрона! Где носит всех этих чертовых нянек?!
– Магда, у меня паровоз в волосах запутался!
На игровой площадке царила неразбериха. Старшие дети все еще носились вокруг озера как ужаленные. Наконец набежали няньки, похватали малышей, потащили в дом. Старшие вернулись, вымотанные марафоном. Впрочем, не настолько, чтобы забыть про айфон и «Злых птичек». Было больно смотреть, как дети тянутся к Марку, но я смотрела. Марк Дарси стал кумиром мальчишек, обрел непререкаемый авторитет – и все без видимых усилий.
Воспоминания о дальнейшем тонут в алкогольных парах. Кажется, были народные танцы. Позднее несколько человек, включая меня и Марка, выползли на террасу, подперли стену.
– Чертова электроника. Паршивец Зак. Паршивцы приятели Зака, – бубнила Магда.
– Ничего подобного не случилось бы, если бы мы отправили Зака в публичную школу, – заявил Джереми, косясь на барную стойку, откуда ему строила глазки «эта стерва».
– Какая, к черту, публичная школа? – возмутилась Магда. – Ребенку семь лет!
– Да. Это жессстоко. Это сущщщее варварссство, – поддержала я.
– Меня лично как раз в семь лет отправили в публичную школу, – сообщил Марк.
– И смотри, во что ты превратился, – резюмировала Магда.
Опасаясь потерять почву под ногами и плюхнуться, чего доброго, в гидрографический объект, я сползла по ступенькам и доковыляла до ближайшей скамьи, чудом не сломав лодыжку. Гидрографический объект был залит лунным светом.
За спиной раздался голос Марка:
– Значит, по-твоему, это жестоко?
– Да. Жестоко отправлять свое дитя в закрытое учебное заведение.
Сердце билось как сумасшедшее.
– А тебе не кажется, что дисциплина детям только на пользу? В закрытой школе они воспитываются в духе соревнования, который закаляет характер и волю. Разве не так?
– Так – если речь идет о физически развитом альфа-самце, одаренном во всех областях. А куда девать низкорослых, стеснительных и не слишком способных маленьких тюфячков? К кому такой тюфячок станет возвращаться по вечерам, кто ему скажет, что он – единственный и уникальный…
Марк сел рядом и просто докончил:
– …и станет любить этого ребенка таким, какой он есть?
Я потупила взгляд, постаралась взять себя в руки.
– У тебя в волосах паровозик.
– Да, я знаю.
Одним ловким движением Марк высвободил мою прядь.
– А больше там ничего постороннего нет? Постой-ка, что это? Неужели кусок торта?
Милый, заботливый старина Марк. Захотелось его поцеловать. Невыносимо.
– Давненько мы не виделись, верно? – сказал Марк.
– Да. А ты теперь кто?
– Понятия не имею.
– Я тоже, – сказала я.
– Сорок лет тебя знаю, а имя все никак не запомню.
Мы оба прыснули – старая приходская шутка, папина любимая.
Марк продолжал смотреть на меня своими карими, бездонными, проницательными глазами, а я задавалась вопросом: «Как бы поступил на моем месте Далай-лама?»
Внезапно мы вскочили, словно пара щенят, спущенных с поводков, и помчались ко мне в номер. На всю ночь.
Воскресенье, 25 июня
Мы не насытились и к утру, только новый голод прибавился – обычный, относящийся к еде. И очень сильный. Звонили насчет обслуживания номеров – не дозвонились.
– Наведаюсь в ресторан, – сказал Марк, застегивая рубашку. – Принесу нам что-нибудь от щедрот шведского стола. А ты не вздумай вставать. Лежи, как лежишь.
За Марком закрылась дверь. Я услышала приветствующий его мужской голос. «Добрым утром» дело не ограничилось. Марк и неизвестный мужчина заговорили, причем на повышенных тонах. Через минуту, совершенно неожиданно, разговор оборвался. Что бы это значило?
Я стряхнула неприятное впечатление, потянулась под одеялом, смакуя ночные подробности. Потом спохватилась – нашарила расческу, зеркальце, принялась прихорашиваться.
В дверном проеме возник Марк с целым подносом вкусностей – апельсиновый сок, кофе, шоколадные круассаны.
– Спасибо, милый, – проворковала я. – Иди ко мне.
Но Марк только опустил поднос на прикроватный столик, а сам остался стоять.
– Ты чего?
Он нервно заходил по комнате.
– Видишь ли, я совершил ошибку.
Так, понятно. Злой рок. Особенно кошмарно, что я – в ночнушке, вся такая уязвимая, в то время как Марк защищен броней – костюмом. Он ведь не это имеет в виду? Он ведь не отвергнет меня после ночных ласк и откровений? Нет, только не сейчас. Только не в ночнушке.
– Я забылся. Пошел на поводу у собственных эмоций. Меня захлестнула радость встречи с тобой. И вдобавок я малость перебрал. Впрочем, мы оба перебрали. Мы не должны продолжать.
– Продолжать перебирать?
– Бриджит, – заговорил Марк, присаживаясь на край кровати, – пойми меня. Я недавно развелся. Ни мое эмоциональное состояние, ни та фаза жизненного пути, которой ты достигла, не годятся для начала серьезных отношений.
– Я их и не требую.
– Да, конечно. Однако проблема – не важно, озвученная или нет – никуда не девается. В твоем возрасте я просто… Это было бы непорядочно с моей стороны… Словом, я не хочу и не буду транжирить последние годы твоей фертильности.
19.00. Моя квартира.
Боже. Боже. Выходит, у моей сексуальности был срок годности – и вот он истек. Мужчины больше не находят меня привлекательной, потому что я – пустоцвет, вдобавок вялый.
19.01. Я – токсична. Я отталкиваю мужчин на подсознательном уровне.
19.03. Тьфу! Не дам эмоциям влиять на карьеру! Я – продюсер-профи; сейчас загружу мозг множеством задач; разграничу личное и профессиональное. Все получится, хоть меня и отверг, предварительно использовав, тот самый, единственный… В общем, отныне мужчины для меня не существуют. Работа, работа и еще раз работа.
19.04. Нет ничего труднее, чем быть бездетной женщиной на пороге сорокалетия. Природа-матушка гнет тебя в разные стороны, только успеваешь охать. В светлом будущем ученые что-нибудь придумают для облегчения страданий; а пока, дорогая Бриджит, слушай оглушительное тиканье часов, излучай флюиды паники и наблюдай, как учуявшие их мужчины бегут от тебя врассыпную. Даже если ТОТ САМЫЙ МУЖЧИНА встретится прямо сегодня, все равно не хватит времени на естественное развитие отношений, из которого логически вытекает зачатие.
19.05. Ребенок? У меня? Ну нет. Я на пике карьеры. Каждому свое, знаете ли. Лично мне – взрослые отношения, изысканные и утонченные, почти как во французском кино.