Один раз папа уехал в командировку. Мне тогда было почти шесть лет, и я уже понимал, что папа вернется и обязательно привезет мне какую-нибудь игрушку. Это когда я был маленький, каждый раз думал, что папа не вернется. От этого мне становилось очень горько, я сильно переживал и даже собирал свои вещи, чтобы ехать с ним.
А в тот раз я был уже почти взрослый. Ну не такой взрослый, чтобы завязывать шнурки, конечно, но я уже все понимал. И хоть мне и было грустно, я знал, что надо просто потерпеть. А потом пройдет день-два, откроется дверь, и домой зайдет папа.
Значит, папа уехал, а мы с мамой остались. Мама погрустила-погрустила немного (она всегда грустила, когда папа уезжал), а потом к ней пришли тетя Ира с тетей Мариной, они выпили вина, и им стало весело.
Когда я приходил к ним на кухню за шоколадом, тетя Марина прижимала меня к груди, гладила по голове и приговаривала «Бедный мальчик». Я немного терпел, а потом вырывался, хватал шоколад и убегал к телевизору. Тетя Марина всегда была странная, но в тот вечер она совсем сошла с ума. То громко хохотала, то плакала, постоянно пыталась обнять меня или маму.
Тетя Ира много курила. Я сказал ей, что курить надо на балконе, но мама сказала, что это не мое дело и отправила меня спать.
Я пошел спать, но от обиды долго не мог уснуть. Это было несправедливо, что мама запрещала папе курить даже на балконе, а тете Ире разрешала курить на кухне. Сначала я хотел все рассказать папе, когда он вернется, но потом решил, что это сделает меня ябедой.
«Ябеда-корябеда, соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест!» – этой дразнилке меня научил папа. Я тогда взял у мальчика машинку поиграться, а тот побежал плакать и жаловаться своей маме. Та пришла, отругала и меня и моего папу, и тогда папа научил меня тому, что ябедничать – нехорошо.
Папа уехал в понедельник, а по субботам и воскресеньям мы всегда гуляли. «Валяли дурака», – говорил папа. Я тогда не представлял, что это за дурак такой, и как его валять, но делали мы это, как говорил папа, знатно.
По выходным мама много работала, а если не работала, выгоняла нас прочь из дома, чтобы мы не мешали ей убираться. Тайком от мамы мы ели вредную еду – всякие бургеры и картошку фри, мороженое, пили колу, смотрели фильмы в кинотеатре, гуляли в парке аттракционов или просто играли в детском городке. Я не помню, сколько мне было, когда это началось, но, сколько помню, так было всегда.
Когда я еще не разбирался в днях недели, каждое утро спрашивал: «Сегодня суббота?». Потом я понял, что если просыпаюсь сам, то сегодня суббота или воскресенье. А если меня будит мама, значит сегодня надо идти в садик.
Так вот, папа уехал в понедельник, когда я был в садике. Вечером мама забрала меня и отвезла домой, и папы еще не было. А потом пришли тетя Ира с тетей Мариной. Во вторник у мамы разболелась голова, и я остался дома. Мама лежала грустная-грустная, и я подходил к ней, прижимался и обнимал ее. В среду я снова пошел в садик, и вечером сразу же спросил у мамы, приехал ли папа. Но папа не приехал, и в четверг тоже. До субботы оставался всего один день, и я стал переживать, что если папа не приедет, то и гулять мне будет не с кем.
В пятницу папы тоже не было.
А в субботу он вернулся. Я сидел и возил ложкой в тарелке с кашей, когда мама сказала, что папа ждет меня во дворе. Я выглянул в окно, увидел его и закричал:
– Папа!
А он улыбнулся и махнул рукой, спускайся, мол.
– Мама, помоги одеться! – закричал я.
– Сначала кашу доешь. Живо!
С мамой не поспоришь. Я быстро доел кашу, одел приготовленную мамой одежду и побежал к папе.
Папа обнял меня, прижал к себе и стал нюхать мою голову. Не знаю, зачем он так делал.
Мы гуляли весь день. Смотрели кино про динозавров, ездили в парк развлечений, катались на картингах и каруселях, съели гору мороженого.
Потом мы поехали в магазин игрушек. Я старался быть спокойным, но мне не терпелось поскорее начать изучать витрины.
– Ну, беги! – улыбнулся папа. – Выбирай, что хочешь!
– Ура! – закричал я и побежал выбирать.
Я долго не мог выбрать, даже вспотел. Я брал то одно, то другое, ставил на место и возвращался к тому, что понравилось.
Вдруг у папы зазвонил телефон, он поговорил и стал меня торопить:
– Сынок, определяйся скорее! Мама говорит, что пора домой.
– Пап, я не знаю! – сказал я. – Я хотел взять конструктор, или гоночную трассу, или автомат. Если я возьму конструктор, то…
Я посмотрел на него и заметил, что папа грустный и совсем меня не слушает. Он молчал. Похоже, ему было не до меня. Я постоял еще немного, держа в руке и автомат, и гоночную трассу, и конструктор.
– А может машину? С управлением?
Но папа все равно не ответил. Он смотрел на свой телефон и о чем-то думал. Я постоял рядом. Вдруг папа сказал:
– Ну что, выбрал?
– Не хочется что-то, папа, – сказал я.
– Да брось, старичок! Ты чего?! Хочешь, все возьмем?
– Не хочется, пап.
Он не стал меня уговаривать. Крепко взяв мою руку, он повел меня на выход из магазина. Он шел так быстро, что я еле успевал за ним.
И мы поехали домой. Я задремал в машине, очнулся, когда папа передавал меня маме с рук на руки, и снова уснул.
Когда проснулся, мама сидела рядом и гладила меня.
– А где папа? – спросил я.
– Я здесь, сынок, – сказал папа.
У него было счастливое лицо.
2015