4
Через сутки на последнем вызове в шесть утра, я нарвался на засаду. Меня скрутили, и приковали к батарее отопления. Один из вызывавших, дядечка лет пятидесяти, уговаривал:
– Милок, ты лучше сам скажи личный код. Ты же понимаешь, что мы все равно взломаем твой ящик…
Дежурить в киберсьюте физически трудно. Наша форма моющаяся, в любой момент превращающаяся в скафандр биозащиты не позволяет сразу носить и ее и киберсьют. Поэтому мы защищены от грязи и инфекций, но не от агрессивных преступников.
Я воспользовался вшитой в воротник комбеза пластиковой капсулой с «дегезом». Это мощный наркотик, от которого я через минуту отключился на полчаса.
Бандиты били меня ногами, но наркоз – это наркоз, хоть на части режь. Я спал и ничего не чувствовал. Они зачем-то изрезали мой скоропомощной комбинезон. Видимо надеялись, что я сквозь сон испугаюсь и пробормочу им пин-код.
«Алиса! Я им ничего не сказал…» – не помню, откуда эта фраза всплыла в мозгу, но это первое, о чем я подумал, когда очнулся на полу в машине СОБРа.
Был допрос, была масса объяснительных, потом в каждой инстанции. Но никто ничего обвинительного предъявить мне не мог. Никаких надписей на моем теле не нашли. ДК в восстановленных файлах показал мою полную несознанку те три минуты от раскушенной ампулы до мощного храпа.
А суета началась из-за того, что на 47 секунде от включения ДК, бандитам удалось взломать первый уровень доступа в сервер ДЗМ, и на шестьдесят третьей в сервер «Госуслуги», и они скачали, все-таки, массив базы данных о тридцати миллионах жителей Москвы и Новой Москвы. Все с деталями и биометрией! По утру дежурный админ проспал атаку на сервер, и, не соображая как программно закрыть доступ, побежал в серверную, чтобы просто вырвать провода линии из банка данных, но не успел. Пока он бежал и набирал код в двери, скачивание было завершено. Вырванные провода привели к падению базы до полудня. Все больницы, поликлиники и скорая – не могли работать.
Только я тут не при чем. Я спал.
Посадить меня, как Юрку, не посадят, конечно, максимум пошлют на центр – вызовы принимать. А это значит, получать четвертую часть моей нынешней зарплаты… Ничего, я потерплю.
Бандиты меня избили довольно крепко. Но сломали ребра и сотрясли мозг не бандиты, а полиция в машине, когда пыталась разбудить… хорошо хоть не проломили череп.
К счастью, на вызове водитель сразу отреагировал на мое радиомолчание, и уже через пятнадцать минут пустую квартиру штурмовал СОБР. Однако, чемодан мой выпотрошенный был мертв, а скачанная база вместе охотниками за информацией исчезла. Сам ДК преступникам не нужен теперь. Украденная база уместилась на одном жестком диске.
С момента регистрации нападения на бригаду, счет пошел на минуты, кто успеет раньше? Регистрация серверной атаки произошла не изнутри, а снаружи, по цепочке водитель бригады – полиция-оперативный отдел «скорой» – админ «скорой» – админ сервера МФЦ «Госуслуги». На каждый этап требуется пара минут.
Кто первее? Бандиты успеют скачать базу, взломав доступ в комплекс, или админ «скорой», стерев номер ДК из базы? А зачем ему это? Доступ ведь он принял, как санкционированный. Формальности входа соблюдены. Дежурный админ МФЦ – сразу не поверил сообщению о взломе. А когда увидел, что по сети потекла информация, попытался закрыть порты, но на это требовалось время. Потому что пароли защиты знал только главный админ, а он в это время крепко спал дома. Значит, оставалось одно – механически выдернуть кабели между сервером и хранилищем. Слишком много этапов.
Нападавшие успели. На шестьдесят третьей секунде от момента включения ДК. Пин-код бандиты сумели расколоть, а дистанционно отключить компьютер комплекса от сети и базы админ не успевал физически. Ему надо было переместится с одного этажа на другой, открыть несколько кодовых дверей.
И теперь всем им будет огромная нахлобучка. Особенно тем, кто не сумел обеспечить защиту данных от утечки.
Как оправдывался разработчик защиты? Мне это не известно. Хватило недели ежедневных допросов в тюремном госпитале. На записи ДК было слышно, что я пин-код не раскрыл. Я вообще не сказал ни слова. Поняв, что влип, поймал ртом угол воротника и как заправский шпион прокусил пластик капсулы. Рот свело от жгучей горечи, а через несколько секунд я уже мешком повалился на пол.
Нападавшим повезло. Это случается. Они опытные и толковые хакеры.
Их обязательно ищут. Но, как назло, камера в подъезде оказалась замазана краской еще за пару дней до захвата ДК, управляющая компания домовая об этом знала, но чистить или заменять не поспешила. Вряд ли их разыщут. Если они не дураки, а я в этом уверен, на их одежде не было ничего маркированного кодами или чипами, лица в гриме, наверняка. Работали в перчатках и походку изменили специальной обувью. Ищи теперь – свищи!
Миллионы зарегистрированных жителей столицы попали в категорию – «Возможны дубликаты»! А это означает, что нужно постоянно отслеживать, не возник ли кто-то из этих тридцати миллионов одновременно в двух или трех местах страны. И кто из них – настоящий? Чья элька настоящая: в Москве, в Краснодаре или во Владивостоке? Проверки между федеральными округами в непрерывном режиме не производятся, может быть случайно дается запрос из регионов в центр, если приезжий что-то крупное покупает или придет в поликлинику. Такие совпадения в один день маловероятны. Чтобы обнаружить дубликаты – нужны специальные программы и это происходит всегда потом. Может любому человеку прийти сообщение: «подтвердите свое нахождение, такого-то там то». Через год или два. Многие подтверждают, если не за рубежом. Потому что легче дать ложную информацию, что якобы был где-то, чем заниматься перерегистрацией эльки.
Известно, что без данных базы «госуслуг» изготовить идеальный дубликат паспорта гражданина РФ невозможно. Зачем бандитам база? Я спрашивал себя и однажды нашел ответ. Кому-то из наших высоких начальников нужно, чтобы в базе были «пустые эльки» – это фантомы, несуществующие люди, виртуальные личности. Кому они нужны? Например разведке или каким-то спецагентам. Эльки-фантомы искусно спрятаны в базах «госуслуг», но умельцы их находят и превращают из фантомов в живых граждан. За такую эльку готовы платить огромные деньги.
Похитители не имели времени на допрос. Я уснул. И на мокрое дело они идти не решились. За взлом федеральной базы, даже за изготовление фальшивых документов они получат десятку, и то если их найдут, а за убийство врача скорой им светит пожизненное, это если СОБР, конечно, не застрелит в момент задержания.
Так наши силовики обходят мораторий на смертную казнь, особенно для беглых осуждённых.
По слухам, операм дано негласное распоряжение, при малейшем оказании сопротивления или даже неподчинения полиции сразу бить на поражение по завету моего тезки Горького: «Если враг не сдается – его уничтожают». Поэтому, мои захватчики предпочли смыться по-тихому до появления СОБРа… через чердак, предварительно кувалдой разбив маршрутизатор видеоконтроля, при этом оставили без камер весь дом. Так что ни вход их, ни выход зарегистрирован не был. И я их описать не мог, все они были в масках. До того, как я уснул, они ничего не говорили между собой.
Я выписался через три недели. Мне вернули отобранный на вызове мобильник. Похитители его не забрали, бросили телефон и рацию в квартире в железное ведро с водой. Смартфон мой следователи подшили к делу, пока не определили, что он именно мой. К счастью, российская техника водоустойчива в отличие от импортной, на которую чихнуть страшно.
От выездной работы меня не отстранили. Даже выговор не объявили. Как будто ничего не случилось. Я купил себе новый служебный комбез взамен порезанного.
Две недели на больничном – в зарплату начислена только основная ставка, это курам на смех.
Сразу после звонка маме я позвонил Свиридову, сказать, что он свинушка, не проведал меня в больнице за это время. И спросить хотел, конечно, заодно, как он устроился на работу, какие у него новости, где теперь живет? Все-таки после суда жизнь не кончилась. Смартфона у Юры больше нет. По Юркиному городскому номеру ответил незнакомый мужской голос:
– Он здесь больше не живет.
Я оторопел, но, пока неизвестный не бросил трубку, успел прокричать:
– Извините, а вы знаете, где он?
– Не знаю, – ответил равнодушный голос, – мы получили квартиру от банка за выселением. Позвоните в справочную Москвы. До вашего звонка я даже фамилии его не знал.
Как за выселением? Они уже уехали совсем? Куда?
Связь прервалась. Справочная ЦАБ – это дорогое удовольствие. Поэтому, вернувшись на подстанцию я, первым делом, полез в базу Москвы через ДК. Ввел домашний адрес друга с фамилией и инициалами.
Ответ: «Не значится». Это сейчас. Верно. Запросил сводку по всем Свиридовым его округа за последние три недели.
Через 3 минуты на экране моего нового ДК в списке жителей я увидел надпись: «Свиридов Ю. А. Свиридова С. В. с 12.02. 2049 года – шифр 000 000. По закону их данные через три месяца из главной базы уйдут в архив. С того момента доступ к ним станет возможным только по суду.
Они оба умерли, если верить справке. Так быстро?
Впрочем, Юрка же предупреждал, что в любом случае они исчезнут.
Это произошло на следующий день после нападения на меня.
По сводке раздела происшествий за эти сутки, приведена массовая автокатастрофа – маршрутный микроавтобус, перевозящий пассажиров через агрегатора «Попутчик», столкнулся с Камазом-автоматом и рухнул с моста в реку Мста, в которой среди девяти погибших числились и Юрка с женой…
Я отказывался поверить. Правда ли это – кто знает?.. Значит, они после того, как мы попрощались, куда-то потом направились. На автобусе в Новгород? В Питер? Куда – мне теперь не узнать.
С другой стороны, для того, чтобы сделать новые карточки с другими именами – чьи-то дубликаты, нужно официально умереть. Так можно быть уверенным, что через три месяца нигде на регистраторе не вспыхнет надпись: «ЛК фальшивая. Дублирование данных!».
Лучшего способа не придумать, чем вписаться в массовую катастрофу. Но как знать, когда и где она случится?
Если мой бывший ДК Свиридовым помог обрести новую судьбу, я не пожалею о поломанных ребрах, сотрясении… Дай Бог им счастья в новой жизни. Надеюсь, что она у них есть. Но этого, ни мне и никому узнать не суждено.