Спал я крепко и даже не понял, что меня пытаются разбудить. Когда я открыл глаза, надо мной стоял Дмитрий.
– Ну, брат, тебя пушкой не разбудишь, ведать сильно умаялся. Пойдём, ото на завтрак опоздаешь. – он заторопился к выходу.
– Иду. – Ответил я сквозь сон, но остался лежать. Спустя некоторое время я почувствовал, что на меня кто-то смотрит, и открыл глаза. Дмитрий стоял надо мной и ждал, когда я встану.
– Если ты думаешь, что я уйду и оставлю тебя голодным, ты глубоко ошибаешься, либо мы оба пойдём завтракать, либо оба останемся голодными до обеда, вот так вот, брат. – Сказал он и продолжил стоять надо мной.
– Хорошо, я встаю. – Я встал и начал одеваться. Спустя некоторое время мы уже шли по коридору в столовую.
Странное у них, какое-то обращение друг к другу, думал я, идя по коридору. На меня слово «брат» произвело какое-то странное впечатление. Раньше я слышал только слова «братан», или «браток», и это все на тюремном жаргоне. А тут просто «брат», и вроде то же слово, но как-то по-доброму звучит.
Столовая была просторная, наверное, это была самая большая комната. Здесь стояли столы буквой «П». На стенах висели иконы. На столах уже стояли тарелки со стаканами, несколько ребят суетились возле столов. Все расселись по скамейкам, меня посадили между Павлом и Дмитрием. Через некоторое время в столовую вошёл старичок, только теперь он мне уже не казался таким уже старичком. Он прошёл к своему месту, все вдруг встали, повернулись в сторону окна, над которым висела огромная икона и начали креститься, а мужичок начал в слух молиться. Тогда я не понял, что он там пропел на непонятном для меня языке. Я лишь уловил несколько понятных для меня слов. Креститься я не стал. Когда молитва закончилась все сели и начали есть. Я последовал общему примеру.
В столовой стояла тишина. Я старался есть медленно, чтоб не показать, что я уже давно нормально не питался. Но у меня это вряд ли получилось, хотя на меня никто внимания и не обращал. Когда завтрак закончился, все снова, как по команде, встали, я уже готов был выйти из-за стола, но снова началась молитва, и чтоб не привлекать к себе внимания, я стоял молча и слушал.
В этот момент меня сковал страх. Когда я был в колонии, мне приходилось от нечего делать читать в газетах о всяких религиозных сектах, которые заманивают в свои сети людей и потом обирают их до нитки. Но тут же мои страсти немного улеглись, ведь у меня за душой ни гроша, чем я могу быть полезен. Хотя, может этот дед хочет сделать из меня охранника, вроде вышибалы, но ведь я вор а не убийца или грабитель, которые могут и на мокрое дело пойти, а я просто вор «Сашка – дикий». Так я стоял, потея и бросаясь то в жар то ф холод, не зная уже что и думать.
После завтрака все пошли убирать постель, а потом все заторопились куда-то. Меня охватил небольшой испуг, я не знал, что мне делать, но меня выручил Павел.
– Пойдём со мной, я отведу тебя к отцу.
– А как его зовут, как мне к нему обращаться?
– Можешь звать его отец Варфоломей или просто «отче».
– А отчества у него нет, что ли? – Но этот вопрос остался без ответа.
Мы шли по коридору, вскоре я уже оказался в знакомой для меня комнате. За столом сидел отец Варфоломей. Тогда мне это имя показалось очень странным. Он мне улыбнулся и предложил сесть.
– Ну что, как спалось?
– Нормально, только мало.
– Ничего, скоро привыкнешь. Меня зовут отец Варфоломей, но можешь звать меня Иван Сергеевич. Здесь у меня что-то вроде детского дома, но есть, как ты уже видел, довольно взрослые ребята. Они мне помогают с детьми и по хозяйству. Ты можешь остаться, лишние рабочие руки нам не помешают.
– А разве Вы не боитесь, пускать незнакомого человека к себе в дом?
– Ну какой же ты не знакомый. Тебя зовут Александр. Скорее всего ты недавно освободился из здешней колонии, на работу тебя не берут, боятся, поэтому у тебя кончились средства и ты вчера решил поживиться чужими деньгами. А я тебя уберёг от этого и привёз сюда. Поскольку ты вчера пытался предложить свои услуги, как плотника, значит это дело тебе знакомо, эту профессию ты получил в колонии.
– Но вы ещё многого обо мне не знаете.
– А мне это и не важно, захочешь, сам расскажешь, и я тебя выслушаю, а нет, то и не надо.
Наступила пауза, я сидел напротив старичка и смотрел ему в глаза. Он глядел на меня добрыми глазами и улыбался, и что то это лицо всколыхнуло во мне. Я вспомнил своё детство, вспомнил добрые мамины руки когда оно меня прижимала к себе, вспомнил морщинистое лицо бабушки, когда она рассказывала мне сказки на ночь. Вспомнил сильные, мускулистые руки отца когда он поднимал меня над своей головой. А потом всё это оборвалось, и я вспомнил все те беды которые я причинил окружающим меня людям, вспомнил обиды на пьяного отца, на сотрудников колонии. Вся жизнь за несколько секунд промелькнула у меня перед глазами. Слёзы покатились из моих глаз, и я стал рассказывать, всё без утайки, я выложил этому человеку всю мою жизнь, а он сидел и слушал.
Когда я закончил свой рассказ, мужичок встал из-за стола, достал из шкафа тетрадь, снова присел и что-то стал быстро в неё записывать, затем он отложил её в сторонку, и снова посмотрел на меня своими добрыми глазами.
– Ну вот, выговорился, и легче стало, так что, теперь ты совсем свой. Оставайся, работы для плотника у нас много.
– Но, для меня это непривычно, вы молитесь, а я даже не крещённый.
– Это не страшно. Давай поступим следующим образом. Поживи пока у нас. Если будут какие-то вопросы можешь обращаться к своим соседям по комнате, ну или ко мне. Ну а если не понравится, ты волен уйти в любой момент.
– Куда мне идти, у меня не документов, не родных.
– Ну вот и договорились. Конечно тебе не сразу легко будет приноровиться к нашим порядкам, но прояви терпение.
Так, я стал жить в доме у отца Варфоломея. Он оказался не таким уж и старичком, оказывается ему было немного за сорок, просто его старила борода и длинные с проседью волосы. Первые дни мне показалось, что это своеобразная колония для перевоспитания детей. Все дети, работали, младшие делали работу полегче, более взрослые помогали отцу Варфоломею по хозяйству. А оно было довольно большое, две коровы, две козы десятка два кур, а ещё огород. Кроме того, у некоторых детей, как мне показалось, также, как и в колонии, были свои клички, вот только клички эти были для меня странные. Самого маленького мальчика, лет пяти звали «Петя – малыш», была здесь и «Василиса – премудрая», и «Елена – прекрасная», и другие. Куда уж мне, с моей кличкой «Сашка – дикий», которую я носил в колонии.
Интереснее была сама судьба отца Варфоломея. После того ка он окончил педагогический институт, молодой юноша Иван, решил посвятить свою жизнь служению богу. Пять лет он работал в здешней сельской школе учителем, затем уехал в Москву и там в монастыре принял монашеский постриг с именем Варфоломей. Но в монастыре он прожил не долго. Власти решили закрыть тот монастырь, и монахи оказались выброшенными на улицу.
Тогда отец Варфоломей вернулся в свою деревню и поселился в доме своих родителей, спустя несколько месяцев он организовал, что-то вроде детского приюта. Как ему тогда это удалось, одному богу известно. Говорят, что ему очень серьёзно помогали местные жители. Председатель сельсовета, помогая ему, надеялся, что он женится и станет жить как все нормальные люди, и даже стал присылать на помощь местных незамужних женщин. Но отец Варфоломей, делал вид что выбирает себе супругу, а сам, тем временем, продолжал жить в миру, монашеской жизнью, отдавая все свои силы детям, над которыми оформлял опекунство.