Первый неприятный инцидент произошел с нами уже по пути в Сан-Хуан. В самолете мы поужинали, после чего Хулиан вдруг почувствовал себя плохо.
– Черт, все тело зудит, – пожаловался он.
Его руки покрылись красными пятнами, поэтому, когда мы прошли через все таможенные формальности, Хулиан сразу же направился к врачу аэропорта. Как оказалось, он просто отравился несвежей пищей, и, поскольку ничего смертельного в этом не было, мы отправились в город.
Пуэрто-Рико – государство, расположенное в Карибском море со столицей Сан-Хуан. Оно имеет статус государства, ассоциированного с США, но в дальнейшем вполне может превратиться в пятьдесят первый штат. Здесь говорят на испанском, хотя названия некоторых улиц дублированы на английском языке. Что касается повседневного употребления языка, то в Коста-Рике наблюдается активное смешение двух языков. Например, «одностороннее движение» может быть написано на английском, а «двустороннее» – здесь же – на испанском.
Во всем чувствуется влияние Штатов: большие машины, большие рестораны – все это в окружении загорелых костариканцев, наслаждающихся ритмами карибской музыки.
Мы принялись искать жилье. Начали мы с лучшего отеля под названием Холидэй Инн[6], к которому у нас было рекомендательное письмо. Но никто не проявил особого интереса к ансамблю, нагрянувшему без предупреждения, и мы направились в другие отели, где по стандартной схеме просили поговорить с управляющим гостиницы.
– Сеньорита, я бы хотел поговорить с управляющим отеля.
– Как вас представить?
– Скажите, что мы – группа музыкантов из Барселоны, совершающих кругосветное путешествие и желающих выступать у вас, поэтому нам надо увидеть ваше руководство.
– Погодите минутку, я сейчас сообщу ему о вас.
Сначала такая схема поведения не приносила должных результатов, но со временем пришел опыт и понимание того, что лучше не стоит с самого начала рассказывать администратору все подробности.
– К сожалению, управляющий отлучился на некоторое время и не сможет принять вас. Вы готовы подождать немного?
Конечно, лучше всего было бы сразу поговорить с управляющим, а не проходить через плеяду различных администраторов, секретарей и других работников персонала. Это мы тоже поняли по прошествии некоторого времени и нескольких неудачных попыток. Поэтому в следующий раз мы придумали идеальное прикрытие, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что говорить нам следует именно с шефом.
– Гхм, я бы хотел поговорить с вашим начальником.
– Как вас представить?
– Я от группы испанцев, путешествующих по миру. Мы бы хотели снять у вас номер.
Эта размытая формулировка предполагала, что администратор отнесется к нам как к группе туристов и соответственно воспримет нас как потенциальных клиентов. Реакция оказалась мгновенной. Нас приняли с почестями, и уже в кабинете управляющего мы пустили в ход все наше оружие – дипломатию и вежливость. Все, для того чтобы убедить его предоставить нам номер.
Но мы не понимали, что под вывеской отеля, где все приветливы и вежливы, в конечном счете кроется пресловутый бизнес, направленный на получение прибыли. Поэтому пытаться вызвать у управляющего отелем чувство симпатии было… ну, не самой удачной идеей на свете.
В следующий раз схема уже была иная.
– Мы студенты, у нас нет денег, но мы играем музыку и можем выступать в ресторане отеля. Просим вас посодействовать молодым талантам. Нам много не надо – только проживание, самый минимум.
Эта, казалось бы, удачная идея, тоже потерпела крах и не принесла должных результатов.
И снова – попытка не пытка.
– Мы группа «Туна», ну знаете… бродячие музыканты, как в Средневековье. Ресторан отеля может организовать роскошный ужин в обстановке Испании XIV века и брать у посетителей деньги за вход. Таким образом, мы вам компенсируем наше пребывание в отеле, а зрители насладятся выступлением семерых студентов, полных идей и задора, а? Как вам идея, неплохо же?
Вначале с нами прощались по-джентельменски, произнося «Отель переполнен. Ничем не можем помочь».
Спасали прогулки по старой части Сан-Хуана, где по обе стороны от узкого тротуара можно было увидеть небольшие, немного покосившиеся цветные домики в колониальном стиле. Чуть дальше – Карибское море, зовущее всех желающих понежиться в воде изумрудного оттенка, а также смотровая площадка Ла Форталеса, предлагающая по вечерам панораму готовых туристических открыток на тему «Эти прекрасные тропики».
В первую ночь после приезда нас мучила такая жажда приключений и поиска новых ощущений, что, несмотря на усталость после перелета, мы сразу решили погрузиться в эту – в прямом смысле слова – жаркую жизнь с головой.
Каждый турист, путешествующий по любой стране, должен пробыть в ней достаточное время, для того чтобы суметь вести себя естественно и приспособиться к ежедневной городской суете. Мы позиционировали себя как группу, готовую украсить своим присутствием любой праздник и любые другие мероприятия. В общем, мы старались сделать все, чтобы перестать быть просто туристами. У нас имелся список ресторанов и свой собственный транспорт в виде Доджа[7] с автоматической коробкой передач, недавно взятого в прокат, где Мануэль был в роли водителя. Мануэль был спокойным и сдержанным парнем среднего роста, худощавым. Еще он носил усы и был способен шутить серьезным тоном. Любил деньги. Движения его были размеренны и плавны, хотя, когда было соответствующее настроение, он мог превратиться в безудержного сорванца. Он был из тех, кто прекрасно осознавал, что «Туна» обещает развлечения и путешествия, но этому придет конец и тогда ему придется вернуться, стать инженером и жить обычной жизнью, потому что таков ход жизни и не было смысла пытаться это изменить.
Алехандрито, стиснутый на заднем сиденье, все время напевал песенку «Мы выйдем на марш под звук барабана». Голубоглазый, с густой бородкой. В свои двадцать семь он был в самом расцвете сил, в университете учился на инженера-техника. Он все время думал о том, каким образом мы сможем заработать деньги в этой авантюре и в целом за время путешествия стал эдаким локомотивом нашего состава. Знал обо всех злачных местах, лукаво улыбался и весело подмигивал, а его смех чем-то напоминал смех Розовой пантеры[8]. Достаточно было поверхностного взгляда на него, чтобы понять, что он был очень добродушным человеком, неспособным по своей воле обидеть чувства кого-либо из окружавшей его компании, какой бы разномастной она ни была.
– А еще я люблю такие места, где подают сытный коси-до по-мадридски[9], где пахнет женщинами, табаком и алкоголем, – так он часто говорил.
В тот день в результате посиделок в ресторане испанской кухни, мы познакомились с симпатичной пуэрториканкой, сидевшей за столиком вместе со своими родителями.
– Мне бы хотелось увидеть вас поющими под окнами моего дома, я бросала бы вам с балкона цветы, серпантин и конфетти. И я, конечно, могу пригласить своих подружек, – сказала она. И эта последняя фраза подействовала на нас как нельзя вдохновляющее.
То была первая вечеринка, на которой мы выступали. Мы пили шампанское, пели, танцевали меренге[10] и сальсу[11] в пуэрториканском стиле. Нам подарили флаги Пуэрто-Рико, и каждый, кто дарил, напрашивался на благодарности и комплименты.
Каждый из нас рассказывал вкратце о себе разным людям. Так, Антонион подцепил какую-то девушку и, не преставая, болтал о себе.
– Меня зовут Антонио, хотя все зовут меня Антонион. Я, конечно, не самый худой на свете, но и не толстяк. Живу в Мадриде, изучаю горную инженерию. Мне 22 года, и я самый младший в группе. Сейчас меня больше всего интересует музыка, поэтому изучаю в консерватории пение. Некоторые называют меня «ходячим ликером», потому что иногда я пью его слишком много.
– Отстань, Антонион, перестань кричать мне на ухо и оставь меня в покое.
– Ну, может, тогда выпьем? Какие проблемы! А вот курить – нет. Я не курю: это же вредно для связок, а я хочу быть профессиональным певцом, – он повторял это как заведенный (и, кстати, сейчас он поет в опере).
Представление участников продолжалось, на очереди был Игнасио. Худощавый, невысокого роста, с таинственным выражением лица, немного раскосыми глазами и широкими бровями.
Когда он оценивал кого-либо, то делал это основательно, был невозмутим и всегда раз и навсегда решал, друг ему кто-то или нет. Любитель помедитировать, поразмышлять над своими проблемами, в нем было что-то от аскета или отшельника, занятого размышлениями о смысле жизни.
Его отстраненное выражение лица привлекало многих девушек. Вот что он говорил:
– Да, я играю на этом круглом куске материи с бубенчиками по бокам. Это бубен, как можете видеть.
Дошла очередь и до Роберто. Он начал с обращения к пуэрториканке.
– Для меня и моих друзей, объединившихся под этим флагом в саду твоего дома, это, казалось бы, шуточное выступление на самом деле очень эмоционально и важно, – сказал он и посмотрел на нас – как будто размышляя, правильно ли сделал – с присущей ему детской непосредственностью и немного неуверенно, что, в общем-то, ярко его характеризовало как человека.
В группе Роберто был самым высоким. Симпатичный, стройный, с красивым профилем лица и кудрявыми волосами. Он обладал такой универсальной мужской красотой, которая пользовалась популярностью в любом женском обществе. Он по-детски радовался и мгновенно огорчался тоже как ребенок. Любитель строить воздушные замки. Если он доверял человеку, то на него можно было легко воздействовать.
В путешествие он отправился в поисках новых развлечений, способных привнести в его жизнь яркие краски и неизведанные ранее ощущения.
У некоторых началась проблема адаптации друг к другу, назовем это так. По прошествии некоторого времени эти сложности иногда, казалось, исчезали, а иногда, напротив, только ухудшались вплоть до чувства, что настолько разные личности просто не способны прийти к общему знаменателю. Часто кто-нибудь невзначай высказывал свое недовольство другими.
– У Антониона есть одно «прекрасное» качество: его невозможно заставить замолчать. Да помолчи ты, Антонион, в конце концов, хотя бы в машине во время возвращения из отеля.
Хулиан был самым старшим в группе, как по возрасту, так и по жизненному опыту, но к его чести, он был настолько мудрым, чтобы на время забывать об этом и уметь становиться полноправной частью нашего молодняка, как он сам говорил, чтобы «набраться чего-нибудь нового». Стройный, коренастый, очками и всем своим видом он походил на Граучо Маркса[12].
Любитель хорошей одежды из дорогих тканей: «Шелк сидит на коже как влитой». Способный в нужный момент продемонстрировать крутой нрав и буйную кровь.
Честно признаться, находиться вместе 24 часа в сутки было не самым легким делом: маленькие недопонимания со временем превращались в настоящее противостояние разных мировоззрений и характеров. Однако мы верили, что такие размолвки, в конечном счете, все равно не смогли бы испортить хорошие отношения. Так, например, неприязнь, возникнувшая поначалу между Антонионом и Хуаном, не помешала им в дальнейшем превратиться в хороших приятелей. И, напротив, другие, не проявлявшие никакого чувства враждебности в открытую, в дальнейшем сталкивались с непримиримыми противоречиями между собой.
Мы пробыли в Пуэрто-Рико три дня. Познакомились с местными пляжами, которые растянуты на многие километры и по которым можно совершать бесконечные прогулки. Пляжи, занятые людьми из всех слоев общества: парочками, решившими прогуляться, группками из пяти-шести молодых людей со своими «тачками» и стереосистемами, из которых резко доносилась музыка, которые, собравшись в круг, настраивали их на одну радиоволну и соревновались, у кого звучит громче, а также компании друзей и подруг, загорающие на песке под аккомпанемент карибских ритмов.
Мы оставили позади это райское место, и в голове у меня вертелось лишь одно: