Многотысячная толпа скандировала его имя. В едином порыве. За тридцать лет он так и не смог к этому привыкнуть и не представлял, как это – никогда больше подобное не услышать. Но сегодня надо было поставить точку.
Толпа продолжала скандировать «Mapтин, Мартин», а он закрыл глаза и полностью погрузился в музыку. Оторвался, поднялся над сценой концертного зала Осло и перенёсся в свой собственный мир, в полном одиночестве. Одиночество всегда было его другом и единственным неизменным спутником. Время от времени его нарушали какие-то люди, но все они приходили и уходили, а одиночество оставалось константой. Он чувствовал энергию секса, исходящую от женщин, да и от мужчин в зале. Она проникала под кожу, вливалась в вены, уходила глубоко внутрь, пройдя по телу, взрывалась в районе солнечного сплетения и выходила наружу мощными волнами. Все, кто его знал, утверждали, что Мартин просто сгусток ходячего животного магнетизма. Возможно. В женщинах он никогда не знал недостатка.
Все эти мужчины и женщины, бывшие в его жизни, поклонники и завистники, его дети и даже Анна, все они были по ту сторону музыки. Музыка была своеобразной чертой, которую он никогда не сможет переступить, чтобы стать частью их жизни, таким же, как они. Часть его навсегда останется в этом странном мире, где есть лишь он и одиночество. Только здесь он был абсолютно счастлив. Но нельзя всю жизнь думать только себе. Поэтому-то он и уходил.
Ещё ему было страшно. Он боялся проснуться однажды утром и понять, что больше его не хотят. Что то, что он поёт, уже никому не интересно. Анне и сейчас неинтересны девяносто девять песен из ста, которые он играет ей по вечерам, а иногда и по ночам. Она под них засыпает. А он смотрит на неё, спящую, такую прекрасную, и в этой тишине, когда он снова остаётся наедине со своим одиночеством, и рождается, как правило, сотая песня. И именно её будет петь весь мир.
Музыка оборвалась, он замолчал и открыл глаза. Толпа сходила с ума. Плакаты с его именем. Женские лица в слезах, растрёпанные мужские головы. Он резко повернулся и направился за кулисы. Толпа взорвалась, аплодисменты перешли в синхронный топот, они просили его выйти снова и снова. Казалось, что их гнев снесёт стены огромного концертного зала. Три прощальных концерта не вместили всех желающих. Даже десять не вместили бы, он знал. Анна обняла мужа, он прижал её к себе, вдохнул родной запах и, снова закрыв глаза, услышал биение её сердца.
– Ничего, они успокоятся. Теперь ты только мой. Только мой, – прокричала она ему на ухо.
Мартин усмехнулся, ещё крепче прижал её к себе.
– Глупая девочка, я и так только твой.
Подбежала маленькая Ленне и обняла родителей. Мать и обожаемого отца.
– Хочешь, уедем? Туда, где нас никто не найдёт? – снова прокричала Анна, пытаясь перекричать бесновавшуюся толпу.
– Нет, не надо. Всё в порядке.
Охрана плотным кольцом окружила его. Где-то там, всего в нескольких метрах, люди сходили с ума. Они требовали его возвращения, не веря, что кумир может просто так уйти.
Мартин подхватил дочь, крепко взял Анну за руку и кивнул охране. Они двинулись к служебному выходу. Но толпа была уже там. Огромный чёрный бронированный «кадиллак» Мартина взяли в плотное кольцо. Рита тоже была там. Она была в ярости. Как он мог? Уйти не попрощавшись? Предупредить за несколько часов, что его больше не будет в её жизни?
– Мартин, одна песня! – завопила толстая брюнетка у неё над ухом. Рита не сдержала своей ярости и пнула её локтем в живот.
– Мартин, не уходи от нас, пообещай, что вернёшься! – кричал какой-то потный малахольный с жидкими волосёнками, размазанными по блестящему черепу.
– Мартин, посмотри на меня, посмотри, я люблю тебя, Мартин! – закричала Рита, когда он проходил мимо неё, и попыталась схватить его за руку.
– Ты, сука, что ты можешь ему дать? – обрушилась она на Анну. – Мартин, я лучшая, я буду любить тебя!
Охрана бесцеремонно теснила обезумевших фанаток, один из здоровых парней в тёмных джинсах и футболке толкнул Риту, и она упала. Анна первой скользнула в машину, бережно подхватив напуганную малышку Ленне, за ней в безопасность автомобиля нырнул и сам Мартин. Захлопнул дверь, снял тёмные очки и взъерошил густые волосы с лёгкими признаками седины. Анна закусила губу. До чего же он был красив. Это выражение маленького мальчика на лице взрослого мужчины заставляло её сердце замирать каждое утро. Её окатила волна жара, она резко, быстро и страстно прижалась к губам Мартина.
– Скажи, что любишь меня.
Он прижал её к себе, поцеловал.
– Глупая девочка, – усмехнулся Мартин сквозь поцелуй. Это была тайная игра, он никогда не говорил ей слов любви, но она и так знала, что он любит. В этой его «глупой девочке» было больше нежности и теплоты, чем в дежурном признании, избитом и затасканном. О, нет, она ни за что не променяла бы «глупую девочку» на банальное «я тебя люблю».
Ленне хорошо знала папину машину. Нажала на кнопочку и деловито извлекла сок из бара, самостоятельно вставила палочку в отверстие и сделала громкий глоток. Мартин засмеялся. Анна с любовью посмотрела на крошку. Как жаль, что она не похожа на Мартина. Она бы хотела подарить ему ещё и сына. Тогда она была бы уверена, что Мартин останется с ней навсегда, а не уйдёт к другой женщине. Она помнила, что была пятой женой Мартина и ей было сорок шесть. Всего пять лет разницы.
Пошёл дождь. Дождь – часть их жизни. В этой стране так много дождя, что они все кажутся его призраками. Погружённые в собственные мысли, сворачивая с шоссе на маленькую просёлочную дорогу, они не заметили маленькую старую машинку, следующую за ними.