Рита сидела за столом и уже в третий раз перечитывала утреннюю газету. На первой странице была фотография Мартина – очень удачная. На неё хотелось молиться и бесконечно целовать, но Рита не стала этого делать. Бумага быстро рвётся, гораздо удобнее целовать монитор. Сегодняшнюю ночь она не спала, прокручивала в голове события вчерашнего дня. Она его видела! Видела! И эту его… Но о ней даже думать не хотелось. Блондинистая сучка наверняка бы переехала её не задумываясь, если бы Мартин дал ей такую возможность. Но он не дал. Схватился за руль. Возможно, он с первого взгляда понял, что она та самая, единственная? Или узнал её, наверняка, узнал! Ведь она уже столько раз попадалась ему на глаза во время и после концертов. Впрочем, всё это было неважно. Она стала ещё на шаг ближе к нему. Узнала, где живёт его отец, видела вчера всех его детей – они такие милые, все, кроме младшенькой, та – вылитая мамаша. А вот со старшими сыночками она бы точно поладила. Может быть, ей следует познакомиться с одним из них? Ну с тем, татуированным? Непохоже, что он избалован женским вниманием. У неё вполне есть шанс. Рита открыла верхний ящик древнего письменного стола и пошарила рукой среди конфетных обёрток. В глубине нашлась треть шоколадки, которую мама не заметила. Наивная, она думала, что дочь не догадывается о бесконечных ревизиях её стола.
Конечно, мама переживала. Возможно, даже думала, что Рита сошла с ума. Она посмеивалась, когда дочь в двенадцать лет обвесила все стены небольшой комнаты со скошенным потолком портретами Мартина. Он смотрел отовсюду – с двери, оконных стёкол и даже с потолка. Особенно нравился Рите большой портрет, висевший в ванной. Она собственноручно приклеила его к белой плитке, когда ей стукнуло четырнадцать. Портрет висел напротив душевой кабинки, и с того самого дня Рита перестала запахивать занавеску в ней. Ей хотелось видеть Мартина каждую секунду. И дать ему возможность хорошенечко её рассмотреть. Ну и что, что пока только с портрета. Визуализацию и запрос во Вселенную ещё никто не отменял. За долгие годы плакат здорово покорёжило от постоянной влаги, но синие глаза смотрели всё так же пронзительно и были особенно хороши в те редкие моменты, когда Рита позволяла себе принимать душ при свечах. Только она и Мартин. Романтика.
Но когда она бросила учёбу, чтобы ездить за своим кумиром по всему миру, мать начала задавать вопросы и даже робко пыталась знакомить её с сыновьями подруг. Какая же она была наивная, разве можно было кого-то сравнить с НИМ? Рита часто сбегала из дома, добиралась до концертов на попутках и перекладных, всегда могла договориться с охранником, чтобы пройти без билета. В обмен на незначительные плотские утехи. Рита могла быть девочкой, а могла быть и мальчиком – благо худосочное телосложение и полное отсутствие груди этому способствовали. Поэтому, в большинстве случаев, она вполне удовлетворяла невзыскательные вкусы парней, которые ничего больше не умели, кроме как стоять на входе в концертные залы и делать вид, что они что-то из себя представляют. Жаль только, Мартину не нравились такие девушки. Мелким и тощим он предпочитал красивых, высоких и стройных. Рита освоила ходьбу на каблуках и яркий макияж. Но сколько бы она ни ела, необходимой «стройности» так и не прибавлялось. Поэтому она перешла на шоколад. Поглощала его на завтрак, обед и ужин. Но он словно пролетал через сквозную трубу – на бёдрах не оседало ни грамма. Зато сахар в крови начал зашкаливать, и всё лицо покрылось угрями. Мать, случайно увидевшая её анализы, решила шоколад спрятать. Но Рита всё равно находила способы обойти её запреты. Хотя сейчас, после прочтения шокирующей статьи о том, что Мартин собирается закончить свою деятельность именно сегодня, на финальном концерте в Концертном зале Осло, Рита поняла, что всё бесполезно. Вскоре он уйдёт, останется с этой блондинистой сучкой, а с чем останется она?
Рита словно впервые увидела убогую комнату, в которой жила с того момента, как ей исполнилось четыре года. Грязные окна, кое-где от стен краска отвалилась целыми кусками (но за изображениями Мартина этого не было видно). Облезлая деревянная рама, из которой уже третью зиму подряд нещадно дует. Тусклая лампочка без абажура. Детская парта, в которой она прятала шоколадки. И старенький компьютер, из которого она судорожно, скрупулёзно, по крошечной, призрачной капельке, выуживала ежедневно информацию о Мартине. Ни образования. Ни работы. Ни семьи, ни детей, ни друзей. Вся её жалкая жизнь была посвящена одному единственному человеку, который собирался безжалостно бросить её. Нет, он не может уйти просто так.
Не может. Он ей должен. О, как же он ей должен! И она заставит его заплатить.