После встречи с Марией у Михаила было одно желание завоевать ее сердце.
– Странно, что это, неужели любовь с первого взгляда? Ни к одной женщине, я не испытывал таких сильных чувств, жажды быть вместе, ощущать и желать ее близости!
Мария, не обычная, недоступная девушка, хотя при разговоре с ним вела себя свободно и просто. Видно поняла, что он смущен и дала ему отдушину, подмигивала и улыбалась, но все это ради того, чтобы, он поторопился помочь ее бригаде.
На следующий день, как обещал полевод не приехал. Девчата ждали его полдня. Во время обеда все ели поджаренную пшеницу, молча глядели друг на друга.
– Хороша пшеничка! – нарушила молчание Нюрка, – облизывая свои тонкие бордовые губы. – Плохо, что нельзя больше съесть!
– А – я не ем, экономлю для председателя, – еле пережевывая, сказала Мархутка.
– Ну-ну, смотрите, девчата, как она экономит! Как хомяк, наелась и за щеки про запас натолкала!
– А ты, Насть, все видишь! – отшучивалась Мархутка, девушка приятной внешности с черной толстой косой и голубыми глазами.
– Я хоть только за щеки, а ты и за губы! – Девчата рассмеялись, глядя на толстые, и красные, как свекла губы Насти.
– Да, девушки, смех смехом, а где же наш полевод с карточками? – тяжело вздыхая, сказала Нюрка.
– Не переживай, Нюр, будут нам карточки, – сказала Мария.
– Неужели, правда, ты ему веришь?
– Знаете, девчата, сама не понимаю, но почему-то, верю! Ну, всё, подруги, поели, запьем водичкой и погоним! Пшеницы осталось часа на два, если не подвезут ещё, не знаю, что делать!
– А, что делать? По мне бы, лучше вздремнуть минут шестьсот! – потягиваясь сладко, сказала Нюрка и лениво пошла к трактору.
Михаил квартировал у Польки – сестры Шурки «мосол». Ей не было еще сорока лет, она была высокого роста и крупного телосложения. Голова треугольной формы, смуглая кожа лица с желтым оттенком, продолговатые серые глаза постоянно были прищурены, будто в них бил луч солнца, над ними выделялись черные тонкие брови. Крупный нос с круглыми ноздрями, всегда был влажным как у здоровой собаки, складывалось впечатление, что у нее хронический насморк. Плотно сжатые тонкие, бледные губы прикрывали мелкие зубы.
Михаил относился к ней с уважением, как к хозяйке.
Полька же имела на него свои виды, ухаживала за ним, как за мужем. Жила она по тем временам, как сыр в масле, родственник у неё был чиновником, имел доступ к НЗ и снабжал ее всеми продуктами.
За ужином Полька кокетничала с Михаилом, наливала ему стаканчик другой самогона.
Он с удовольствием принимал ее угощение, расслаблялся и жил, как у Христа за пазухой.
Таким образом, ей удавалось соблазнять его.
После встречи с Марией он ни о чем не мог думать, перед глазами стоял её образ, дерзкий взгляд и нежная улыбка.
За ужином с хозяйкой, он стал мрачным, молчаливым и возбужденным.
– Миша, у тебя, что на работе неприятности? – прищурив глаза, – спросила Полька.
Он не взглянул на неё, – всё нормально.
Она налила полный стакан самогона и поставила перед ним, – выпей Миша, все как рукой снимет!
Он равнодушно посмотрел на ее лицо, затем закрыл свои черные глаза и ясно увидел образ Марии, ее очаровательные глаза, прелестные губы, и как на яву ощутил прикосновение ее руки.
– Миша, ты что заснул? Выпей первачка, не пожалеешь!
Он открыл глаза, посмотрел на содержимое в стакане, спокойно отодвинул от себя.
– Спасибо, не хочу! – он встал из-за стола и прошел в свою комнату.
– Ты, что заблудился, Миша? – спросила Полька, когда он лег на свою кровать, – или тебе не по душе моя мягкая перина?
– Казалось, он не слышал ее, отвернувшись лицом к стене, молчал.
Она сняла с себя одежду и в одной сорочке нырнула к нему под одеяло.
Он не шелохнулся и увернулся от поцелуя.
– Что с тобой, Миша? Я тебе противна?
– Поль, не говори ерунды! Просто у меня завтра будет тяжелый день!
– Он не мог ей сказать, что никогда не испытывал к ней чувств, и что съедет на другую квартиру.
– Миша, это будет завтра, а сегодня еще не завтра!
– Она пыталась добиться от него близости, но он был черствым, резким и раздражительным.
– Миша, ну, ты чего? Тебе не нравится быть со мной? Что случилось с тобой? Какая муха тебя…
Он резко перебил ее, – ничего не говори мне, Поль, уйди! – ему показалось, ее прикосновения холодными и липкими.
– Ладно, черт с тобой, уйду! – выкрикнула она, сбросив с себя одеяло.
– Ну, и ты можешь, уходить на все четыре стороны! – сдерживая крик, сказала она.
– Хорошо, я так и сделаю, а теперь, оставь меня одного! – спокойно сказал он.
– Да ради Бога! – вырвалось из её рта, – только после, не вздумай возвращаться ко мне!