Вышел из дому Иван Иванович, на вид ему было лет тридцать восемь. Он обращал на себя внимание своей внешностью, высокий рост, крепкое телосложение, темные усы, серые полуквадратные глаза, прямой нос со спокойными слегка расширенными ноздрями и густые темно-русые волосы. Он был одет в белую холщовую рубашку с тремя расстегнутыми верхними пуговицами, что придавало ему больше мужественности. Черные, наглаженные в стрелку брюки, подтверждали его элегантность. Черный кожаный ремень туго затянут на узких бедрах, подчеркивал мужскую фигуру.
Василию бросилась в глаза, его легкая походка и мускулистые, широкие загорелые руки с длинными сильными пальцами.
Увидев Василия, он не смог скрыть своей неприязни к нему, он все еще ревновал к нему свою красавицу жену и укоризненно покачал головой.
– Ты, я вижу, совсем запутался, Василий? – строго спросил он, – зачем пожаловал?
Василий был смущен и расстроен, он не заслужил такого отношения к себе. Подумать только, его честного человека в чем-то обвиняют!
Они посмотрели друг на друга.
Василию было обидно, что о нем так подумали, но он сдержал себя и очень спокойно ответил: – Не я пожаловал, Иванович, а вот Нюра, – он кивнул в ее сторону головой.
Она вдруг внутренне вздрогнула, и уже пожалела о том, что сделала, она смотрела на отца Марии снизу-вверх, и ей казалось перед ней стоит великан. По ее телу пробежали мурашки, вот сейчас, поднимет свою огромную ногу и раздавит ее вместе с ребенком!
Матрена, увидев пасечника, прищурила свои изумрудные глаза, обрамленные густыми пушистыми ресницами, и тихо произнесла: – Здравствуй, Василий Лукич!
– Здравствуй, Матрена Васильевна! – он бросил на нее свой взор, – а ты еще краше стала! – назло Ивану, сказал он.
Она улыбнулась виноватой улыбкой, и видно было, что ей очень не по себе. Не отреагировав на его комплименты, она удивленно посмотрела на Нюру, – откуда у тебя ребенок, Нюр?
– Нюрка крепче прижала к себе малышку, будто хотела защитить её.
– Тетя, этот ребенок вашей Марии, – робко проговорила она.
Матрена в сердцах глянула на нее так, что с ее тела исчезли мурашки, и бросило в жар. Она уже хотела, было бежать назад, и сделала шаг, но Матрена, спокойно спросила: – Где сама Мария?
– Ей немного нездоровится, и молока у нее нет, – с трудом пролепетала Нюрка, – мы кормили ребенка пряниками!
– Понятно, – монотонно сказала Матрена, – ну, дай же мне её, и протянула к ней руки, она очень бережно взяла малышку из ее рук. – А, что Мария, когда приедет?
– Не знаю, как легче станет, – сухо глотнув, ответила Нюрка.
Пасечник влюбленно смотрел на Матрену, в его сердце стало тоскливо и обидно.
– Ну, чем я хуже твоего Ивана? – мысленно спросил он ее, – ничем не хуже, и любил бы тебя, не меньше, чем твой великан! – он дернул вожжи, и с комом в горле, отъехал от дома любимой.
– Дядя Вася, не забудьте заехать за мной! – крикнула ему вслед Нюрка.
– Не забуду, – буркнул он себе под нос.
– Отец, ты посмотри, кого нам дочь передала! – разворачивая ребенка, с восхищением произнесла Матрена.
– У-у, какая кроха! А, что это у нее на губенках все засохло? – нежно проговорил он.
Матрена понюхала, рассмеялась, – мед ела! У её мамочки молоко перегорело, вот и приходится ей, есть хлеб с медом! Ну, ничего, молочко у нас есть! Юрочку переведем на общий стол, он уже большой мужичок, в тятю богатырь! – она ласково посмотрела на мужа, – а тебя, внученька, будем кормить! Смотри, отец, проснулась, открыла ротик и ищет сосок!
Он с нежностью посмотрел на малышку, – проголодалась, ой, а какой малюсенький ротик и сама, как живая кукла!
– Ничего, отец, вырастит, еще какая красавица будет!, – она глотнула и тяжело вздохнула, – ах, доченька, что же ты натворила? Молодость свою загубила!
– Почему загубила? Мы же все равно не планируем, ещё рожать детей? Или ты еще хочешь, а, Моть? – ласково спросил он.
Она улыбнулась краешком губ, – да нет, отец, я не думала об этом! У нас и так, два сына и дочь, а вот теперь, еще одна красавица родилась!
– Ну, вот видишь, как хорошо, что Мария родила! Пока еще силы есть, поможем ей поднять дочку!
– Все так, Ваня, только замуж с ребенком никто из хороших парней её не возьмет! Ребенок всю жизнь будет у нее, как бельмо на глазу!
– Не говори ерунды! Наша Мария особенная, за сто верст такой не найти!
– Дай – то Бог, чтобы так и было!
– И не сомневайся, так и будет! А как же иначе? Только так и будет!
Оставив дочку под деревом, Мария вернулась в лагерь, лицо ее было мертвенно-бледным, в голове до боли стучали молоточки, в ушах невыносимо звонил колокольный звон. Она зашла в палатку, легла на топчан и ее сознание провалилась.
Она ничего не чувствовала и не слышала, как ее будила бригадир, и даже трясла за плечи, громко выкрикивая: – Что с тобой, Мария? Да очнись же ты, наконец! Открывай глаза! Господи, что же это такое? Не пугай меня, Мария!
Но она не издала ни звука.
Наклонившись к ее лицу, она почувствовала слабое теплое дыхание.
– Дышишь, слава Богу! А, где же твоя дочка? – она обратила внимание на топчан Нюрки, он был аккуратно заправлен. – Наверное, она забрала её, чтобы ты отдохнула, – эта мысль успокоила её, – ну, отдыхай, мамочка, и я пойду, отдохну перед дойкой.
Через пару часов Нюрка вернулась в лагерь и сразу же зашла к Марии. – Спит мать-преступница! – со злостью подумала она. – Ну, спи, спи! – она вышла из палатки, обратила свой взор на палатку бригадира, – надо же ей сказать, где я была!
Затаив дыхание, бригадир слушала её рассказ, после не большой паузы спросила: – И, как Матрена приняла внучку?
– Вы не поверите, отец с матерью даже не удивились! Наверное, слухи дошли до них, что Мария родила, и теперь беспокоятся за нее. Мать спросила, когда она приедет домой?
– Ну, вот видишь всё хорошо! «Надо подбодрить её», – сказала бригадир, позевывая после сна.
– Обязательно подбодрю, когда проснется, за эти дни, ей много пришлось пережить, будто загнанный зверек всего боится!
– Да видела я, Нюр!.. Что осталось от нее, жалко девчонку, она совсем себя извела?
– Ничего, все обойдется, я позабочусь о ней! – с нежностью сказала Нюрка.
– Хороший ты человек, Нюр, повезло Марии с подругой!
– А то! – она улыбнулась и вышла из палатки.
Бригадир предупредила всех доярок, чтобы не будили Марию, пока она сама не проснется.
Нюрка, как любящая мать смотрела за Марией и очень ждала ее пробуждения.
И вот, наконец, она проснулась, увидела подругу, улыбнулась ей и ослабленным голосом спросила: – Как долго я спала?
– Совсем не долго, тебе еще надо бы поспать, сил у тебя не осталось, ты спи!
– Правда, Нюра, у меня такая слабость, даже лежа на подушке, голова кружится, кажется, если встану, не удержусь на ногах.
– Это у тебя от голода, до чего себя довела своим страхом!
Со словом страхом к Марии мгновенно вернулось подсознание, а вместе с ним боль, страх и крик ребенка.
– Ребенок! Моя девочка! – она вскочила с топчана и выбежала из палатки, но тут же ее качнуло в сторону, она не удержалась, рухнула на землю.
Нюрка приподняла ее голову, обняла ослабевшее тело, – куда ты, Мария?
– За дочкой! Помоги мне, Нюра, найти ее, – обессиленным голосом произнесла она. – Нечистые силы вырвали малышку из моих рук и тут же исчезли!
Нюрка поняла, что подруга в не себя.
Мария неудержимо рыдала, ее серо-зеленые глаза казалось, превратились в темные озера. Сидя на земле и поджав под себя босые ноги, она обратила свой взор к затянутому серыми облаками небу, подняла к нему руки и, как горем убитая мать, пронзительным голосом взмолилась: – О, Боги, помогите мне вернуть то, что принадлежит моему сердцу!.. – помолчав с минуту, шепотом продолжила: – Прошу, верните мне мою девочку! – Больше, она не произнесла ни слова, затихла и медленно уткнулась лицом в свои обнаженные колени.
Этот крик всколыхнул даже саму природу, через мгновение загрохотали раскаты грома, засверкали огненные молнии, и грянул проливной дождь.
Нюра подняла Марию с земли, занесла в палатку и уложила на топчане.
Её лицо приобрело бледно-синюшный цвет, пушистые ресницы прикрыли потускневшие глаза.
– Ну, что ты пугаешь меня, Мария? Посмотри на меня! – тормошила она ее, но она не подавала признаков жизни. – Господи, Мария, очнись!.. Ну, что мне с тобой делать?
– Она выбежала из палатки и что было мочи, крикнула: – Мария умирает!..
Через секунды, перепуганные доярки, заполнили палатку, столпились вокруг её тела и, затаив дыхание, тряслись от страха.
– Девчата, выйдите все на улицу, ей нужен воздух, – мрачным тоном сказала бригадир.
Все девушки кроме Нюрки молча вышли из палатки, но уходить никто не собирался, стояли под дождем.
Бригадир поводила перед носом Марии тампоном смоченным в нашатырном спирте от чего она дернула головой, и ресницы её затрепетали.
На лице бригадира промелькнула легкая улыбка. Она погладила её голову и пощупала на руке пульс, не сразу ощутила слабый толчок, – все будет хорошо, моя девочка!
Накапав в ложку несколько капель кордиамина, приподняла ее голову, – выпей это, Мария.
Она слабо приоткрыла рот, бригадир влила ей лекарство, она сглотнула и поморщилась, ещё несколько минут она лежала с закрытыми глазами.
Бригадир не убирала свою руку с пульса, пока не услышала первый слабый стук, затем ещё и ещё. Она слабо улыбнулась, – слаба Богу, кризис миновал, жить будет! Сейчас, Нюр, принеси ей стакан молока, это будет для нее и успокоительное и снотворное, и чтобы, ни одна душа, к ней не заходила, пока она сама не встанет!
– Хорошо, я все сделаю! – воспрянув духом, сказала Нюра.
Как и сказала бригадир, молоко оказалось целительным средством, Мария проспала до позднего вечера, а, проснувшись, попросила еще.
Нюрка заранее принесла трехлитровую банку с молоком и с радостью налила в стакан.
Мария пила его с аппетитом и жадностью, не отрываясь, опустошила его. – Я и не думала, что молоко может, быть таким вкусным! – она посмотрела в глаза Нюрки, – почему ты ничего мне не рассказываешь за дочку, как она?
Нюра не хотела обманывать подругу и призналась, что ребенка, она сама отвезла Матрене. – А родители твои, Мария, даже совсем не звери, приняли внучку с радостью! Ждут тебя домой, и беспокоятся о твоем здоровье, да и малышке у них лучше, за ней уход нужен, а в степи какой уход?
Мария слушала подругу и краешком губ улыбалась, – значит, все хорошо?
– И не только хорошо, я бы сказала отлично! – только сейчас Нюрка убедилась, что Мария окончательно пришла в себя.
– Конечно, подруга, очень даже хо-ро-шо, – она накрыла ее двумя одеялами, – а теперь спи!
– Хорошо, Нюра, я буду спать, только ты вначале расскажи, как ты узнала…
– Я не знала, случайно увидела, ты вела себя странно, подозрительно, как ненормальная, уходила с ребенком озиралась по сторонам, я сразу поняла, что с тобой не все в порядке! Размышлять, у меня не было времени, вот так и получилось, спасибо скажи, что Бог меня послал, а не зверя!
– Спасибо, Нюрочка!.. Она ласково посмотрела на неё, хочу попросить тебя, будь крестной моей дочки!
– Конечно, кому как не мне, быть ее второй мамой? Я с радостью, она для меня такая же дочь, как и тебе! Сколько я с вами помучилась, считай с самого первого месяца твоей беременности!
– Твоя правда, Нюра, чтобы я делала без тебя? Теперь мы обе в ответе за нашу дочь!
Подруги обнялись, и Мария первый раз за последние дни облегченно вздохнула.
Спустя три дня после болезни, она поехала домой. На душе было тревожно, все-таки страх перед родителями ее не покидал.