Вот он – первый шаг на воле… по воле…
Солнце светило ярко, слепя глаза, которые он поднял вверх. Синее небо, практически без единого облачка, радовало и создавало необыкновенное настроение, ощущение свободы и радости. Кажется, прошло больше половины жизни, прежде, чем он снова полной грудью вдохнул в себя этот необыкновенный воздух, воздух свободы. А прошло то всего восемь с половиной лет изоляции от этого чувства пьянящей радости.
Звук захлопнувшихся металлических ворот за спиной вернул его к действительности. Почему – то слегка дрожали руки, когда он непослушными пальцами достал из пачки сигарету и пытался прикурить её. Мужчина сделал первую глубокую затяжку, вместе с никотиновым дымом в его грудь и лёгкие ворвался весенний апрельский аромат весны. Далеко не каждому за свою жизнь удаётся испытать это необыкновенное чувство возвращения к жизни, к той жизни, которой ты был лишён по собственной глупости на такой большой период существования в нашем бренном мире. Да это и к лучшему…
Метрах в тридцати впереди от вышедшего из ворот ИТК № 7 мужчины на небольшой площадке стоял отечественный автомобиль ВАЗ – 2110 цвета мокрого асфальта. Открылась водительская дверь десятки, и из машины вышел молодой человек, возраст которого можно определить как средний, или даже относительно юный, лет 22–25. Он несколько секунд рассматривал яростно курившего мужчину, потом негромко окрикнул его:
– Батя, здравствуй!
Мужчина вздрогнул и посмотрел на парня, потом правой рукой загасил об подошву левого ботинка сигарету, бросил её на землю и сделал несколько шагов навстречу молодому человеку:
– Привет, сынок, спасибо, что встретил.
Они обнялись и стояли так около минуты, похлопывая друг друга по спинам.
– Садись в машину, поехали домой, я там уже поляну накрыл, – голос парня немного дрожал, – никого, правда, нет. Вдвоём отметим твоё освобождение.
– Нет, давай сначала к Алесе поедем. На похороны меня не отпустили, в шизо тогда я парился. Денег предлагал, всё без толку.
– Я в курсе. Хорошо, сначала на кладбище. Я предполагал такой вариант, всё взял с собой.
Они сели в Ладу, и сын плавно тронулся с места в сторону Индустриальной улицы. До Ермолинского кладбища отсюда было километров десять, не больше.
– Как себя чувствуешь? – спросил сын, – со здоровьем всё нормально? Смотрю, курить снова начал.
– Да это я так, сегодня только, нервишки шалят, сам понимаешь, не каждый день из таких заведений выходишь. Завтра уже не буду.
Автомобиль на невысокой скорости приближался к Ермолинской дороге, откуда до кладбища было совсем недалеко. Отец с сыном не видели друг друга с момента суда, который определил старшему Викторову Александру Владимировичу восемь с половиной лет лишения свободы, которые он и отмотал от звонка до звонка. Разговор, тем не менее, почему-то не клеился. Они больше молчали. Может быть, причина заключалась ещё и в том, куда они сейчас направлялись. В июне прошлого года погибла, была убита, дочь Александра, младшая сестра Сергея, который и вёз сейчас отца на кладбище, где и нашла последний приют Алеся. Убийца был задержан на следующий день. Им оказался возлюбленный Алеси, друг и одноклассник Сергея Дмитрий Кузнецов. До суда, к сожалению, он не дожил – повесился в камере СИЗО «Белого лебедя» в Новгороде. Перед этим он успел дать чистосердечное признание, искренне во всём раскаявшись. Убийство было не умышленным. По злой иронии судьбы и похоронены они были на одном кладбище, на территории одного квадрата, могилки их разделяли не более пятидесяти метров. Ни отец, ни сын не хотели, да и не могли сейчас говорить об этом, больше молчали.
Вот и кладбище. Сергей свернул налево и заехал на территорию. Проехав совсем немного, заглушил двигатель и вышел из машины.
– Пойдём, пап, здесь недалеко, рядом совсем. Я у неё неделю назад был, прибрался чуть – чуть. Впрочем, порядок здесь. Да, сам сейчас всё увидишь.
Шли они совсем недолго. Могилка, действительно, находилась рядом, недалеко от входа на кладбище. На небольшом песчаном холмике стоял православный крест, к которому была прикреплена фотография Алеси, ещё школьная, на которой она была необыкновенно молода и красива. Сергей положил рядом с крестом четыре красные розы, достал из спортивной сумки непочатую бутылку водки и два стакана. Александр присел на маленькую скамеечку, стоящую здесь же, у края могилки, пока его сын разливал в стаканы водку. На кромку одного из них он положил кусок чёрного хлеба и поставил на холмик среди цветов, второй протянул отцу. Тот, ни слова не говоря, смотрел на фотографию дочери, глаза его недвусмысленно блестели.
– Ты выпей, папа, – Сергей украдкой смахнул с глаз слезу, – помяни Леську нашу. Я дома помяну, сейчас не буду, гаишников сегодня в городе много, рейд, что ли…
Александр одним махом вылил водку в рот, отломил от протянутого сыном бутерброда с колбасой маленький кусочек хлеба, понюхал его и раскрошил по могилке. Помолчали. Затем отец положил руку наверх креста, несколько секунд стоял в таком положении, не отрывая взгляд от фотографии Алеси, потом нагнулся и поцеловал изображение дочери и крест.
– Всё, пошли, дома мне всё подробно расскажешь.
– К Кузнецову не зайдём? – спросил Сергей.
Отец недоуменно посмотрел на сына и коротко, как отрезал, ответил:
– Нет!
Он первым отошёл от могилки и направился в сторону машины. Шёл, слегка сгорбившись, медленно переставляя ноги. Этот сорока восьмилетний мужчина с короткой прической, угрюмым лицом и обтянутыми кожей скулами, создавал впечатление убитого горем пожилого человека. Но достаточно было кому – нибудь заглянуть ему в этот момент в глаза и встретиться с ним взглядом, он в корне поменял бы это мнение. Глаза Александра горели в буквальном смысле, выражая одновременно необыкновенную боль и такую же ярость. Было непонятно, как он мог сдерживать себя, сдерживать рвущиеся наружу крик, слёзы, горе, и с каменным выражением лица двигаться вперёд, практически не осознавая даже направление своего движения. Сергей шёл за ним в трёх шагах, неся в руках сумку, с приготовленными бутербродами и водкой.
Домой отец с сыном приехали через сорок минут. Александр сразу же пошёл в ванную принять душ, чтобы смыть с себя оставшиеся следы шконок, параши, шизо, весь тюремный дух и грязь. Сергей занялся столом. В принципе, всё было приготовлено заранее, оставалось лишь освежить закуску и достать из холодильника водку.
Квартира, где последние восемь с половиной лет проживал Сергей вместе с младшей сестрой без родителей, в народе называлась классической хрущёвкой. Мама умерла давно, когда детям было ещё мало лет, менее пяти Сергею, а Алеси ещё и четырёх не было. Отец восемь с половиной лет назад загремел на нары за ограбление частного ювелирного магазина в областном центре. Хата состояла из двух комнат, раздельного санузла, маленькой прихожей, и ещё меньшей кухни. Досталась она семье Викторовых ещё от дедушки, папиного отца, которого Сергей практически и не помнил. Обстановка в квартире заставляла желать лучшего, но, тем не менее, была вполне пригодна для жилья и отличалась, несмотря ни на что, аккуратностью и чистотой. Сергей не курил, спиртное употреблял в очень ограниченных количествах, вёл благопристойный образ жизни. Алеся при жизни была также очень чистоплотной и порядочной девушкой. Жили они небогато, но брат и сестра учились заочно в Новгородском государственном университете, и оба зарабатывали себе на жизнь самостоятельно, так как помощи им было ждать не от кого. Так что жить было можно. Сергею два года назад даже удалось приобрести относительно недорого трёхлетнюю Ладу десятой модели, на которой он сегодня и встречал отца.
Комнату, в которой жила Алеся, после её гибели Сергей держал закрытой, и никогда не открывал, за исключением, когда органы следствия проводили в ней обыск и какие-то другие следственные действия, которые активно и показательно проделывали работники Следственного комитета, или прокуратуры. Или кто они там теперь. Это было ещё на первоначальном этапе следствия, когда был задержан за убийство девушки Кузнецов Дмитрий, друг и одноклассник Сергея.
Сейчас Сергей решил устроить в её комнате отца. Он за день до его освобождения убрался в комнате, превратил её из девичьей в мужскую, оставив лишь портрет сестры и её любимую гитару на стене. Все вещи Алеси он упаковал в отдельную сумку и, если честно, не знал, что с ними делать. Наконец, решил пока оставить всё, как есть, и закинул сумку на самую верхнюю полку в кладовую комнату, благо таковые ещё имелись в квартирах данной планировки.
Когда Александр Владимирович вышел из душа, стол на кухне был уже полностью сервирован, те блюда, которые должны были быть горячими, такими стали, а водка, выставленная из морозилки, приятно отпотевала и ждала своей участи. Недопитую бутылку с кладбища Сергей не стал выставлять на стол, поставил её в холодильник. Особенно обращали на себя внимание свеженькие огурчики и помидоры, которые сын очень красиво порезал и разложил на тарелке. Здесь же присутствовало любимое отцом деревенское солёное сало.
Александр немного отодвинул стул и присел за столь богатый, хотя и собранный из обычных и повседневных продуктов, стол. Сергей с хрустом свернул пробку с отпотевшей бутылки беленькой и разлил жидкость по гранёным стаканам. Он специально приготовил их для этого момента, считая, что в таких случаях банальные стопочки неактуальны.
– Ну, папка, – он протянул свой стакан и чокнулся с отцом, – за твоё освобождение! Без лишних слов! Я рад, что мы снова вместе!
Александр только кивнул, не сказал ни слова. Они выпили по первой и стали закусывать.
– Как вы жили – то без меня? – спросил старший Викторов, – по письмам много не узнаешь, хотя представление я имел. Расскажи подробнее.
– Да, нормально жили, – Сергей охотно стал рассказывать, одновременно разливая по второй. – Я на «Сплаве» работал, как и до сих пор работаю, механиком уже поставили. Алеська в «Магните» на кассе горбатилась. Денег и ей и мне платили нормально. Учились заочно в нашем университете. Я уже на последнем курсе, сестрёнка на годик позже шла. В-общем, всё нормально было. Не голодали, не бедствовали, я даже машинку сумел неплохую прикупить. Вместе уживались прекрасно. Да, мы с детства с ней в принципе не цапались, всегда находили общий язык, дружили по-настоящему, как брат с сестрой. Не скрывала она от меня ничего практически, как и я от неё. С Димкой они любили друг друга по-серьёзному. Поэтому всё произошедшее для меня, как гром среди ясного неба. Много вопросов и неясностей.
– Подожди, Серёга, – отец несколько удивлённо смотрел на сына, – расскажи мне подробнее обо всём, что там произошло, на этой промзоне, почему Дима задушил её? Вообще, про них расскажи, про их отношения. Ведь я Кузнецова ещё с детства помню. Как вы с ним и Алеськой зимой с вала на модных тогда ватрушках катались. Ведь дружили крепко, неразлучные были.
– Так мы и до последнего времени ими оставались. Вот только, когда они серьёзно стали встречаться, несколько от меня отдалились, в свой мирок ушли. А так всё и было без особых изменений.
– Что же там произошло между ними?
– Надо издалека начать. Я тебе сейчас всё расскажу, но давай сначала ещё выпьем, – предложил Сергей, – без стакана здесь трудно разобраться. Алеся наша тоже со странностями была, царство ей небесное.
Они выпили еще грамм по сто тридцать, закусили, и младший Викторов стал рассказывать:
– Ещё около года назад как-то вечером, когда сестра работала до двадцати двух, прибежал ко мне Димка, весь в мыле, зашуганный какой-то. «Серёга, – говорит, – что мне делать? Алеська заставляет меня, когда мы занимаемся этим делом, душить её. Ну, не совсем, до конца душить, а немного… понимаешь?» Я, конечно, ничего не понял и попросил рассказать его подробнее. Ну, он и рассказал. Оказывается в момент полового акта, когда дело до кульминации доходило, Алеся просила Димку слегка её душить за горло, чтобы перекрывать ей полный доступ кислорода. Она от этого какой-то особый кайф испытывала. Это я тебе сейчас стараюсь нормальными словами всё рассказывать, тогда в нашем разговоре другие слова присутствовали. В интернете мы узнали, что это один из элементом БДСМ, совершенно безвреден и не является извращением. Тем более, самый ответственный момент контролируется обоими партнёрами, и по особому знаку прекращается придушение. Например, влюблённые договорятся, что при малейшем дискомфорте девушка просто щипнёт партнёра за ногу ниже колена, или за живот, например. Вот такая шняга. После интернета мы немного успокоились, выпили по соточке. Я, ещё тогда шутя, сказал Димке: «Смотри в порыве страсти не придуши мне сестру! А то и сам втянешься в это дело, выпьешь лишнего, и не рассчитаешь силёнок!» Как в воду глядел. Вот такие у них особенности любви и страсти имелись. Они об этом никому, конечно, не рассказывали, но на следствии всё, естественно вскрылось. Под ногтями у Алеськи частицы крови и кожи Димкины. У него вся спина исцарапана. Он постоянно после неё исцарапанный ходил. Спина не успевала заживать. Половой акт присутствовал, что подтверждается следами Димкиной спермы. Страстная Алеся была, как кошка царапалась. Вот такая, батя, история. Короче, доказательства вины моего друга и одноклассника, как говорил следователь, железобетонные. Давай ещё по одной, потому что это ещё не всё. Дальше, всё только интереснее. Я тебе дам предсмертное письмо Димкино прочитать. Выводы сам сделаешь.
Александр слушал сына и молчал. Всё новое, что он узнал про свою младшую дочь, ни грамма не шокировало его. Он достаточно прожил на этом свете, знал, что такое любовь, что такое настоящая страсть, сталкивался и с такими вещами, о которых сейчас рассказывал сын. Лучше бы обходиться без этих фишек, но каждые влюбленные сходят с ума по-своему… а это дело уже глубоко личное. Главное, не переходить определённую черту. Но, если в результате этих влюблённых игр, один из партнёров уходит навсегда в мир иной, это уже убийство. И ещё не ясно, умышленное, или нет, как утверждает следствие. Под эту марку можно любое умышленное убийство обыграть как совершенно случайное.
Сергей, тем не менее, достал из холодильника новую непочатую бутылку, свернул ей голову, и разлил по стаканам уже определившуюся порцию по сто тридцать граммов. Они чокнулись и выпили. Под горячую картошечку и курочку сорокоградусная проскочила великолепно. Сергей вышел в комнату и принёс отцу повидавший виды тетрадный листок, на котором мелким подчерком было написано довольно много. Александру пришлось надеть очки, чтобы прочитать всё то, что было изложено на этом измятом листке.
«Серёга, когда ты будешь это читать, я уже буду рядом с Алесей. Без неё мне не жить на этом свете. Я всегда её любил, люблю, и там буду любить! Не верь никому, я не убивал её. Ни случайно, как это хочет представить на суд следователь, и ни как иначе. Найди её подругу – Марину Пешкову, с которой она на кассе подменялась, она что-то должна знать. Они лучшими подругами были, и у Алеськи как-то проскакивало, что Марина про неё знает больше, чем она сама. Как я уезжал на велике за шампанским, а Алеся тогда была ещё жива, видел наш бомж Антипыч, он должен это подтвердить. Когда я вернулся, Алеся уже была мертва. Всё это я говорил следаку, но им это не надо. Ведь у них есть я. Адвокат убедил меня сознаться, что я случайно в момент полового акта не рассчитал силы и случайно задушил Алесю, что мне мало дадут, потом по половинке выйти смогу. Иначе лет пятнадцать, если не больше, точно гарантировано. Я идиот повёлся. Сделал чистуху. Прости меня, Серый. Пожалуйста, найди настоящего убийцу. Ради нас с Алесей сделай это! Я не убивал её. У меня никаких подозрений нет. Да и врагов у неё не было. Прости меня. Постарайся моим родителям всё объяснить. Твой друг, Димон. Прощай!»
– Да, дела… – только и смог выдавить из себя Александр, – получается, не он Алеську нашу…
– Лично я уверен в этом, папа, – подтвердил Сергей, – что не он.
– А ты разговаривал с этой подругой Алеськиной, Мариной, с бомжом этим?
– Да ведь и дело то всё в том, что пропали они. Антипыч вообще куда-то слился, никто найти его не может, а Маринка после похорон Алеси уволилась и уехала куда-то. И никто не знает куда. Вот такие, батя, дела…
Викторов старший молчал и уставился в одну точку на столе. Похоже, что в это время в его голове шёл какой-то мыслительный процесс. Спустя минут пять, он потянулся к бутылке, разлил остатки водки и сделал вывод:
– Всё, Серёга, это последние наши граммы спиртного, пока не разберёмся во всей ситуации. Я тоже прихожу к мнению, что твой Дима не при делах, хотя и тут могут быть варианты. Захотел, например, на тот свет в глазах людей чистеньким уйти и специально такой спектакль придумал. Но это не очень реально. Будем надеяться, что это не так. Но разобраться со всем надо. Завтра на свежую голову поговорим, а сейчас давай допиваем, доедаем, и отдыхаем, спать укладываемся. А откуда, кстати, у тебя послание это?
– А это мне сокамерник Димкин передал, Сысоев Николай, он с ним вместе в Сизо парился. Доверился Димка ему и передал через него это письмо. Выпустили того аккурат после того, как Димка повесился, через день.
– Ты разговаривал с ним? Что он рассказывал про твоего друга?
– Говорил, что мучается он от того, что признался в том, чего не совершал. Что не убивал он нашу Алесю. Все обстоятельства против него, и следствию, как подарок его признание. А уходил он к Алесе не потому, что устал бороться, просто не мог он без неё совершенно, не хотел без неё жить. Так мне этот парень и сказал.
– Слабаком твой Димон оказался. Хотя, не нам судить его. Может быть, действительно, не мог без неё. Ну а нам он задачу конкретную оставил и поставил, давай завтра всё и обсудим. Да, расскажи немного, что из себя эта промзона представляет, и почему там Алеся с Кузнецовым оказались.
– Да ты сам прекрасно всё знаешь. Небось, всё детство своё там проводил. Это, если идти по дороге между заводами, 57-м и 61-м домом по улице Нехинской, в сторону Октябрьской улицы, она и есть. Здесь склады всякие, заводики, цеха, офисы, гаражи… чего только нет. В самом конце перед речушкой Веряжкой остались два жилых двухэтажных дома, справа от них «Ильменьские сети» и какое-то здание, «Новэнерго», кажется. Левее автомобильный агрегатный завод, а вот дальше… и есть маленький рай. Расположен он правее этого агрегатного завода. Там речка делает небольшой поворот, а перед ним и открывается небольшой участок в пределах метров ста – двести, красоты неописуемой. Получается, участок полудикой природы между речкой и комплексом гаражей. Здесь есть небольшие деревья, кусты, поляночки очень приятные и с травой мягкой и, как ни странно, зелёной. Речка рядом журчит. Маленький рай среди промзоны. И что самое главное, городские повесы сюда не ездят. Может быть, просто не знают про это место, может быть, не очень оно их устраивает, да и добираться не совсем удобно. Дороги практически нет, ямы да канавы, сам понимаешь. Только жители этих двух оставшихся жилых домов здесь частенько праздники празднуют: шашлычки там всякие, салютики, водочка, селёдочка, и тому подобная шняга. Летом, когда тепло, местные бомжи сюда собираются. Им здесь тоже раздолье. До властей далеко, построят шалашики и костры жгут под водочку. Это место Димке и Алесе, как и мне, с детства знакомо. Частенько здесь время проводили. А теперь сестрёнка вообще влюбилась в этот участок рая. Они с Димоном даже палаточку маленькую купили, ставили её рядом с речкой, и часто с ночёвкой там оставались. Бомжики их уже знали, любили даже. Димка всегда их чем-нибудь угощал. Не мог с пустыми руками там появляться, считал, что территория эта всё-таки их, бомжей. Говорил, что пусть у них в жизни, хоть какая-то радость сезонная имеется, а то нигде им места нет. Вот такие дела! Ну, а в тот день, насколько мне известно, из материалов дела, Алеся с Димоном также приехали на великах с палаткой. Бомжи их видели, Кузя, так я Димку иногда называл, как всегда чем-то их побаловал. Потом они с Алеськой уединились в палатке на своем месте, у речки. Шампанское пили, всё такое… любовью занимались, конечно. Потом Алеське ещё шампанского захотелось, и она уговорила Димку сгонять на велосипеде в магаз. Он согласился, оставил её в палатке, а сам погнал в город. Именно этот момент, насколько я понял из его письма, когда Алеся его провожала, а он уезжал, и видел Антипыч, который затем куда-то бесследно пропал. А когда Димка вернулся с шампанским, обнаружил Алесю мёртвой с её летним шарфиком на шее. Поорал, порыдал, а потом понял, что его же и загребут за убийство, зассал и дёрнул в бега, идиот. В ментовку, правда, позвонил. Недолго бегал, на следующий день взяли. Да, похоже, он уже и не скрывался, сидел дома пьяный вдрызг, и ждал, когда за ним придут. А через недельку и чистосердечное написал. А дальше ты уже всё знаешь из его письма. Вот и всё, в принципе.
Сергей закончил. Александр продолжал молчать. Знал он прекрасно это место. Сам часто в детстве там бывал, купались с мальчишками в Веряжке. В те годы она была шире и глубже. Хорошее было место! Действительно, маленький рай среди промзоны! Понимал он дочь, сам любил этот маленький участочек счастья. Но и в ужасных снах представить не мог, что здесь его единственная дочь расстанется с жизнью.
– Всё, Серёга, – старший Викторов твёрдо положил правую ладонь на стол, – ложимся спать. Завтра, как договорились, занимаемся нашими делами. Никто, кроме нас с тобой не разберётся, да и не будет разбираться с этим делом. Надо понять, убивал Кузнецов Алесю, или нет. Если нет, то мы должны найти настоящего убийцу, и я лично придушу его так же, как он Алесю, и ни один суд, в том числе и Божий, меня не остановит…