Парк, куда привёл Машу Семён Петрович, выглядел совсем не так, как она его помнила. Привычные скамейки и дорожки остались на месте, но теперь всё словно светилось изнутри странным серебристым светом. Деревья казались выше и величественнее, их кроны переливались оттенками, которым Маша не могла подобрать названия. А над некоторыми цветами порхали крошечные светящиеся существа, похожие одновременно на бабочек и на крошечных человечков.
– Это феи? – недоверчиво спросила Маша, указывая на одно из созданий.
– Скорее энергетические сгустки, – пожал плечами Семён Петрович. – Но если тебе так хочется, можешь называть их феями. Они безвредные, просто питаются остаточной жизненной энергией растений.
– Но почему я их раньше не видела?
– Потому что была живой, – терпеливо пояснил Семён Петрович. – Живые видят только материальный мир. А мы теперь существуем в пограничном пространстве. Мы видим материальный мир, но и другие слои реальности тоже.
Маша протянула руку к ближайшей «фее», и та, заметив движение, стремительно метнулась в сторону, оставляя за собой шлейф мерцающих искр.
– Они нас боятся?
– Конечно. Мы для них как хищники. Призраки могут поглощать их энергию, – Семён Петрович усмехнулся, заметив испуганное выражение лица Маши. – Не волнуйся, для этого нужны годы практики. Тебе пока не грозит случайно слопать фею.
Они дошли до старой беседки в глубине парка. Когда-то белая, теперь она была покрыта граффити и выглядела заброшенной. Но Маше беседка показалась уютной – её окружала та же мягкая серебристая аура, что и всё в этом новом восприятии мира.
– Присаживайся, – Семён Петрович указал на скамейку. – Нам предстоит долгий разговор.
Маша осторожно опустилась на лавочку, всё ещё опасаясь провалиться сквозь неё, как недавно сквозь асфальт.
– У меня столько вопросов, что я даже не знаю, с чего начать, – призналась она.
– Начни с главного, – предложил Семён Петрович, закуривая очередную папиросу. Маша заметила, что запаха табака она совершенно не чувствует.
– Хорошо. Главный вопрос: почему я всё ещё здесь? – она обвела рукой пространство вокруг. – Почему я не… ну, не отправилась куда-то дальше? В рай, ад, нирвану, чистилище, в конце концов?
Семён Петрович выпустил дым, который тут же растворился в воздухе.
– А кто сказал, что эти места существуют? – он хитро прищурился. – Или, может, они есть, но мы до них просто ещё не добрались?
– Не понимаю…
– Видишь ли, Маша, всё немного сложнее, чем в религиозных книжках и голливудских фильмах, – он поправил лацкан своего потрёпанного пиджака. – Когда человек умирает, его душа… или сознание… или как ты это хочешь назвать – обычно уходит. Куда? Не знаю. Никто из нас не знает. Может, действительно в какой-то рай или на перерождение. Не могу утверждать.
– А мы? Почему мы остались?
– Потому что у нас есть незавершённые дела, – теперь его голос звучал серьёзно. – Что-то, что держит нас здесь, не даёт уйти дальше. Что-то настолько важное, что душа отказывается покидать этот план существования.
– Как в фильмах про призраков? – Маша скептически приподняла бровь. – У меня нет никаких незавершённых дел. Я… я всегда всё доводила до конца.
– Неужели? – Семён Петрович смотрел на неё с лёгкой насмешкой. – Подумай хорошенько. Может, неотправленное письмо? Невысказанные слова любви? Нерешённый конфликт? Невыполненное обещание?
Маша задумалась. Перед глазами проносились обрывки воспоминаний: работа допоздна, бесконечные списки дел, отложенные встречи с друзьями, отменённые свидания…
– Ничего конкретного, – наконец сказала она. – Скорее общее ощущение, что я… не успела пожить?
– Это слишком абстрактно, – покачал головой Семён Петрович. – «Не успела пожить» – это не незавершённое дело. Должно быть что-то конкретное, что держит тебя здесь.
– И как мне понять, что именно?
– В этом и состоит твоя задача, – он развёл руками. – Понять, что держит тебя на земле. Решить эту загадку. Выполнить своё незавершённое дело. И тогда ты сможешь двигаться дальше.
Маша почувствовала, как внутри неё нарастает паника. В прошлой жизни она ненавидела неопределённость, а теперь вся её посмертная судьба зависела от решения загадки без подсказок.
– А если я не смогу понять, что это за дело? Или не смогу его выполнить?
– Тогда останешься здесь, как я, – Семён Петрович грустно улыбнулся. – Я застрял в 1978 году. Уже почти полвека брожу по этому району и до сих пор не могу понять, что меня держит.
Маша с ужасом посмотрела на своего наставника.
– То есть, я могу застрять здесь навсегда?
– «Навсегда» – сильное слово, – философски заметил Семён Петрович. – Скажем так, на неопределённо долгий срок.
– Но это ужасно! – воскликнула Маша. – Я не хочу бродить здесь вечно, наблюдая, как живут другие!
– А кто хочет? – пожал плечами Семён Петрович. – Но у нас нет выбора. Правила не мы устанавливали.
Маша обхватила голову руками, пытаясь осмыслить ситуацию. Всю жизнь она следовала правилам, планировала каждый шаг, и вот теперь, когда она умерла, всё оказалось таким запутанным и неопределённым.
– Ладно, – наконец сказала она, выпрямляясь. – Раз уж я здесь застряла, давайте разберёмся с правилами. Что ещё мне нужно знать о жизни… то есть, о существовании призрака?
Семён Петрович одобрительно кивнул. Ему явно понравился её деловой подход.
– Правило первое, – он загнул палец, – территориальное ограничение. Призраки не могут удаляться от места своей смерти дальше, чем на пять километров.
– Что? – Маша недоверчиво уставилась на него. – Почему?
– А вот этого никто не знает, – развёл руками Семён Петрович. – Может, это связано с энергетическими узами, может, с квантовой физикой, может, просто такое правило загробного мира. Но факт остаётся фактом: попытаешься выйти за радиус в пять километров – почувствуешь такую боль, словно тебя разрывает на части.
– Но пять километров – это же так мало! – запротестовала Маша. – Я даже до работы не смогу добраться!
– Зачем тебе туда? – удивился Семён Петрович. – Ты умерла, дорогуша. Работа больше не твоя забота.
Маша хотела возразить, но осеклась. Действительно, зачем ей теперь работа? Её должность уже завтра начнут распределять между коллегами, а через неделю объявят конкурс на замещение вакантной должности. Жизнь пойдёт дальше… без неё.
От этой мысли внутри что-то болезненно сжалось. Неужели вся её жизнь, все её достижения, все бессонные ночи над отчётами – всё это теперь не имеет никакого значения?
– Правило второе, – продолжил Семён Петрович, не замечая её внутренних терзаний, – общение с живыми крайне ограничено. Взрослые нас не видят и не слышат. Исключение составляют дети до семи лет, некоторые экстрасенсы и кошки.
– Кошки? – переспросила Маша, вырванная из своих мрачных мыслей.
– Именно. Эти маленькие хитрецы видят нас прекрасно, – Семён Петрович усмехнулся. – Многие считают, что они смотрят в пустоту или гоняются за невидимыми мухами. На самом деле, скорее всего, они наблюдают за призраками или этими, как ты их назвала, «феями».
– А собаки?
– Чувствуют наше присутствие, но видеть не могут. Зато могут рычать или лаять на нас, если мы подойдём слишком близко.
Маша вспомнила, как соседский шпиц заливался лаем во время её… несчастного случая. Теперь это обретало смысл.
– Правило третье, – продолжал Семён Петрович, – физическое воздействие на материальный мир. Мы можем влиять на мелкие предметы. Переместить ручку, пошевелить листок бумаги, может быть, даже захлопнуть дверь, если очень постараться. Но это требует огромной концентрации и энергии.
– Как в «Привидении»? – спросила Маша, вспомнив известный фильм.
– Более или менее, только без романтики и голливудских спецэффектов, – кивнул Семён Петрович. – И да, монеткой сквозь щель тоже можно научиться управлять, но на это уходят годы практики.
– А появляться перед живыми? Пугать их? – Маша не могла поверить, что всерьёз обсуждает эти вопросы.
– Можно, но сложно. И зачем? Большинство людей решит, что у них галлюцинации, а эффект будет минимальным, – он покачал головой. – Поверь моему опыту, не стоит тратить на это силы.
Маша задумалась. Если бы неделю назад кто-то сказал ей, что она будет сидеть в парке, обсуждая правила загробной жизни с призраком советского человека, она бы покрутила пальцем у виска. Но теперь… теперь всё было по-другому.
– А есть ли другие призраки? Кроме нас с вами?
– Конечно, – оживился Семён Петрович. – Их довольно много, просто они не все показываются новичкам. Некоторые избегают общения, некоторые становятся территориальными, а некоторые просто… теряются в своих мыслях на десятилетия.
– Теряются в мыслях?
– Да, это ещё одна особенность нашего состояния, – Семён Петрович стал серьёзным. – Без физического тела время ощущается иначе. Можно задуматься и не заметить, как пролетели годы. Это как вспоминаешь что-то, погружаешься в воспоминание, а когда выныриваешь – понимаешь, что прошло пять лет.
Маша вздрогнула. Потерять счёт времени, провести годы в оцепенении – звучало жутко.
– Как этого избежать?
– Взаимодействовать с миром. Общаться с другими призраками. Находить занятия, – он снова закурил. – Кстати, о занятиях. Через час у нас встреча с местным призрачным сообществом. Я хочу тебя представить.
– Призрачное сообщество? – переспросила Маша. – Звучит как группа поддержки для мертвецов.
– Что-то вроде, – усмехнулся Семён Петрович. – Мы собираемся раз в неделю в старом заброшенном доме на Липовой улице. Делимся новостями, помогаем новичкам, иногда устраиваем развлечения.
– Развлечения? – Маша подняла бровь. – Какие развлечения могут быть у призраков?
– Ну, например, соревнования по перемещению предметов. Или игра «Напугай голубя». Или просто наблюдение за людьми и комментирование их поведения, это бывает весьма забавно, – он подмигнул. – Не смотри так скептически. Когда ты существуешь десятилетиями без возможности посмотреть телевизор или полистать инстаграм, начинаешь ценить простые радости.
Маша невольно улыбнулась. Несмотря на всю абсурдность ситуации, она начинала чувствовать странное облегчение. Да, она умерла нелепой смертью. Да, она застряла между мирами. Но, по крайней мере, она не одинока.
– Скажите, Семён Петрович, – вдруг спросила она, – а зачем вы мне помогаете? Вы же могли просто пройти мимо, оставить меня разбираться самостоятельно.
Старый призрак некоторое время молчал, глядя куда-то вдаль.
– Знаешь, Маша, в этом странном посмертии не так много вещей, которые дают смысл существованию, – наконец сказал он. – Когда я умер, никто не встретил меня, не объяснил правила. Я провёл первые месяцы в полной растерянности, пытаясь понять, что происходит. А потом встретил старого призрака, который взял меня под свою опеку. Так уж повелось, что более опытные призраки помогают новичкам. Это традиция, если хочешь.
– Как долго вы меня будете опекать? – спросила Маша.
– Пока ты не научишься всему необходимому для самостоятельного существования, – он пожал плечами. – Или пока не найдёшь своё незавершённое дело и не уйдёшь. Что случится раньше.
Маша кивнула. Звучало разумно. В конце концов, у неё всегда были хорошие оценки, она схватывала всё на лету. Наверняка и с призрачными навыками справится быстро.
– Хорошо, – сказала она. – Я готова учиться. Что нужно делать в первую очередь?
– Для начала научиться контролировать свою энергетическую форму, – Семён Петрович выпрямился. – Попробуй пройти сквозь эту скамейку.
Маша недоверчиво посмотрела на деревянную лавку под собой.
– Просто встать и пройти через неё?
– Именно, – кивнул Семён Петрович. – Представь, что ты как вода. Или как туман. У тебя нет плотной формы, ты можешь просачиваться сквозь объекты.
Маша глубоко вздохнула (хотя на самом деле ей больше не нужно было дышать – скорее это была память тела), встала и попыталась шагнуть сквозь скамейку. И тут же с глухим стуком ударилась коленом о деревянную поверхность.
– Ай! – воскликнула она, хотя боли, строго говоря, не чувствовала – скорее воспоминание о боли. – Не получается!
– Конечно, не получается, – фыркнул Семён Петрович. – Это твой первый день в новом состоянии. Ты ещё слишком привязана к представлениям о своём физическом теле. Нужно расслабиться, отпустить мысль о твёрдости.
Маша попробовала ещё раз. И ещё. На пятой попытке её нога немного погрузилась в скамейку, но тут же застряла.
– Я застряла! – в панике воскликнула она, дёргая ногой. – Помогите!
– Спокойнее, – Семён Петрович едва сдерживал смех. – Паника только усугубляет ситуацию. Расслабься и представь, что ты вытекаешь из скамейки, как вода.
Маша закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Вода. Она – вода. Текучая, гибкая, не имеющая чёткой формы… Её нога медленно высвободилась.
– Получилось! – обрадовалась она.
– Это только начало, – загадочно улыбнулся Семён Петрович. – Впереди ещё много уроков. Но сейчас нам пора. Не хочу опаздывать на собрание.
Он поднялся и направился по аллее в глубину парка. Маша поспешила за ним, всё ещё с трудом привыкая к своей новой, полупрозрачной форме.
– А как называется ваше… наше сообщество? – спросила она, догоняя наставника.
– Официально – «Ассоциация непокинувших Земную обитель», – Семён Петрович усмехнулся. – Но между собой мы называем себя проще – «Застрявшие».
Маша невольно вздрогнула от этого слова. «Застрявшие». Оно звучало так окончательно. Как приговор. Но она тут же одёрнула себя – нет, она не собирается застревать надолго. Она найдёт своё незавершённое дело и уйдёт. Она всегда доводила начатое до конца, и смерть не станет препятствием.
– А что, если призрак не хочет уходить? – вдруг спросила она. – Что, если ему нравится существовать так?
Семён Петрович остановился и серьёзно посмотрел на неё.
– Знаешь, Маша, за пятьдесят лет я встречал разных призраков. Тех, кто отчаянно искал выход, тех, кто смирился, и тех, кто, как ты говоришь, решил, что им нравится такое существование, – он сделал паузу. – Но рано или поздно наступает момент, когда каждый понимает, что это не жизнь. Это бледная тень существования. Наблюдать, но не участвовать. Видеть, но не чувствовать. Находиться среди людей, но быть абсолютно одиноким.
Он снова двинулся вперёд, и его голос донёсся до Маши уже через плечо:
– Никто не хочет оставаться призраком вечно, Маша. Поверь мне.
Маша молча последовала за ним, обдумывая его слова. Может быть, он прав. А может, ей удастся найти в этом существовании что-то своё, особенное. В конце концов, она всегда умела приспосабливаться.
Они шли через парк, где играли дети, гуляли влюблённые пары, бегали собаки. Никто не замечал двух призраков, неспешно двигающихся сквозь толпу. Маша поймала себя на том, что инстинктивно уворачивается от людей, хотя теперь они могли просто проходить друг сквозь друга.
– Не беспокойся, они не почувствуют, – заметил её манёвры Семён Петрович. – Максимум – лёгкий холодок. Люди обычно списывают это на сквозняк.
– А они? – Маша кивнула на двух маленьких девочек, играющих в песочнице.
– Дети? Они могут тебя увидеть, но скорее всего решат, что ты – воображаемый друг или персонаж из мультика, – он усмехнулся. – К семи годам эта способность угасает. Общество учит их не верить своим глазам.
Одна из девочек вдруг подняла голову и уставилась прямо на Машу. Секунду она смотрела с любопытством, потом улыбнулась и помахала рукой. Маша, не задумываясь, помахала в ответ.
– Кому ты машешь, Катя? – спросила вторая девочка.
– Там тётенька, – просто ответила первая, указывая на Машу. – Красивая, только прозрачная.
– Никого там нет, – фыркнула вторая. – Ты всё выдумываешь!
– Нет, есть! – обиделась Катя. – И дядя с ней! Старенький, в смешной одежде!
Семён Петрович усмехнулся и подмигнул маленькой девочке, которая продолжала с интересом их разглядывать.
– Не обращай внимания, – сказал он Маше. – К этому привыкаешь.
Они вышли из парка и направились по улице, где Маша при жизни ходила почти каждый день. Всё выглядело знакомо, но в то же время иначе. Маша замечала детали, которых никогда не видела раньше: слабое свечение вокруг некоторых деревьев, странные тени, движущиеся не в такт своим владельцам, едва заметные силуэты, мелькающие в тёмных углах зданий.
– То, что ты видишь – это пограничный слой между мирами, – пояснил Семён Петрович, заметив её взгляд. – Некоторые называют его «Сумраком» или «Сумеречной зоной». Не самые удачные названия, на мой взгляд, но суть верна. Здесь видно то, что скрыто от живых.
– Это немного жутко, – призналась Маша.
– Только сначала, – он пожал плечами. – Потом становится просто привычной частью пейзажа.
Они свернули на узкую улочку, где стояли старые двухэтажные дома, построенные ещё в советское время. В конце улицы виднелся заброшенный дом с заколоченными окнами и облупившейся краской.
– Вот мы и пришли, – объявил Семён Петрович. – Наш клуб.
– Выглядит колоритно, – дипломатично заметила Маша.
– Для живых это просто ветхое, заброшенное здание, которое никак не соберутся снести, – Семён Петрович улыбнулся. – Для нас – идеальное место для встреч. Никто не беспокоит, никто не мешает. К тому же, дом достаточно старый, в нём много энергии, накопленной за десятилетия.
Когда они подошли ближе, Маша заметила, что дом выглядит совсем не так заброшенно, как казалось издалека. Сквозь щели в заколоченных окнах пробивался странный, мерцающий свет. А входная дверь, хоть и казалась запертой, на самом деле была приоткрыта.
– Готова познакомиться с сообществом? – спросил Семён Петрович, останавливаясь перед крыльцом.
Маша глубоко вздохнула (опять эта телесная память) и кивнула:
– Готова. Добро пожаловать в загробную жизнь, Маша Кузнецова.
Семён Петрович одобрительно хмыкнул и толкнул дверь.
– Именно так. Добро пожаловать.