Если бы Мария Александровна Кузнецова знала, что сегодня последний день её жизни, она, возможно, не стала бы так тщательно гладить блузку. А может, наоборот, погладила бы её ещё тщательнее. С Машей никогда нельзя знать наверняка.
– Чёрт! – воскликнула она, заметив, что стрелка на колготках всё-таки расползлась. – За что?!
Закон подлости работал безотказно: именно сегодня, когда она впервые за три года собралась в отпуск, всё шло наперекосяк. Утренний будильник не сработал, любимая кофемашина выдала вместо американо какую-то бурду, напоминающую болотную жижу, а теперь ещё и колготки… Приметы были хуже некуда.
Маша выдвинула ящик комода и достала новую упаковку. Двадцать пятая пара за год. Она вела точный учёт своих расходов в безупречной таблице Excel, раскрашенной по категориям. Трёхмерная диаграмма расходов на колготки напоминала горную цепь со зловещей тенденцией к росту.
– Финансовый апокалипсис в отдельно взятой квартире, – пробормотала Маша, аккуратно надевая новую пару и разглаживая несуществующие складки.
Квартира-студия Маши представляла собой образец идеального порядка, такого, что иногда ей самой становилось не по себе. Каждая вещь имела своё место, каждый предмет гардероба был развешан по цветовой гамме, книги расставлены по алфавиту, а специи в кухонном шкафчике – по частоте использования. Друзья называли её квартиру «музеем перфекционизма», но Маша лишь пожимала плечами: «Просто я люблю, когда всё на своих местах.»
Однажды её лучшая подруга Вика в шутку передвинула кухонные полотенца, нарушив цветовой порядок. Маша не спала всю ночь.
– Так, Кузнецова, соберись, – сказала она своему отражению в зеркале. – Сегодня особенный день.
Отражение выглядело безупречно: идеально уложенные каштановые волосы до плеч, аккуратный макияж, строгий, но элегантный наряд. Никто бы не догадался, что внутри этой оболочки успешной бизнес-леди клокочет настоящий вулкан паники. Маша взяла глубокий вдох, как учил её психотерапевт (к которому она ходила ровно три сеанса, прежде чем решила, что «справится сама»).
Сегодня был день, когда Маша Кузнецова, заместитель начальника отдела маркетинга крупной компании, трудоголик и перфекционист, наконец решилась взять отпуск. Целую неделю. Семь дней без отчётов, презентаций и бесконечных совещаний. Семь дней без будильника в 5:30 утра. Семь дней… свободы?
От одной мысли об этом Машу бросало в холодный пот. Чем она будет заниматься? Как структурировать время? А что, если за эту неделю её повысят кого-то другого? Что, если она разучится работать?
– Всё будет хорошо, – произнесла она вслух, хотя её голос дрогнул на последнем слове. – Люди берут отпуск постоянно. Это нормально.
Она ещё раз проверила сумку: ключи, кошелёк, телефон, зарядка, ежедневник, запасной ежедневник (на случай, если первый пострадает), портативное зарядное устройство, таблетки от головной боли, пластырь, влажные салфетки, дезинфицирующий гель, складной зонт (хотя прогноз погоды обещал солнечный день), швейный набор… Перечень продолжался бы бесконечно, если бы телефон не завибрировал, оповещая о приближающемся такси.
– Так, всё по плану, – Маша застегнула сумку и направилась к двери.
На кухонном столе лежал фантик от конфеты. Маша поморщилась – она ненавидела беспорядок – и быстро схватила фантик, чтобы выбросить по дороге. Мусорное ведро под раковиной было уже заполнено до краёв и требовало выноса, но на это времени уже не оставалось.
Закрыв дверь на два замка и проверив их по три раза каждый, Маша наконец вышла из квартиры. В лифте она мысленно прокручивала список дел на день. Сначала к стилисту – отпуск отпуском, а причёска должна быть в порядке. Затем обед с Викой в новом ресторане, о котором все только и говорили последние месяцы. После – визит в книжный магазин (Маша составила список из книг, которые планировала прочитать за отпуск). И, наконец, сеанс массажа, подарочный сертификат на который она получила на день рождения ещё год назад.
Дойдя до мусорного контейнера у подъезда, Маша небрежно бросила фантик. Промахнулась. Наклонилась поднять… и в этот момент жизнь Марии Александровны Кузнецовой совершила такой крутой поворот, какого не было даже в её чётко расписанных планах.
Пожилая соседка с пятого этажа, выгуливающая своего карликового шпица, потом рассказывала, что видела, как «эта аккуратная девочка с третьего этажа» поскользнулась, нелепо взмахнула руками, словно пытаясь ухватиться за воздух, и с глухим стуком ударилась головой о бордюр.
Шпиц залился истеричным лаем. Соседка закричала. Кто-то вызвал скорую. Но для Маши Кузнецовой всё это происходило уже как будто в другом измерении.
«Вот это да, – подумала она с несвойственным ей спокойствием. – Я действительно промахнулась… во всех смыслах».
***
Первым, что почувствовала Маша, открыв глаза, была досада. Глубокая, всепоглощающая досада.
«Я не могла умереть, – пронеслось в её голове. – У меня слишком много несделанных дел».
Она попыталась сесть и с удивлением обнаружила, что не чувствует ни боли, ни вообще какого-либо физического дискомфорта. Вокруг был её двор, тот же мусорный контейнер, та же скамейка и детская площадка. Но что-то изменилось. Цвета казались одновременно более яркими и более размытыми, словно кто-то настроил контрастность мира на максимум, а затем накинул на всё полупрозрачную вуаль.
– Это сотрясение мозга, – рационально предположила Маша. – Или я просто потеряла сознание.
– Боюсь, что нет, дорогуша, – раздался позади хриплый мужской голос.
Маша резко обернулась. На скамейке сидел пожилой мужчина в сером советском костюме, с залысинами и пышными бровями. Он выглядел совершенно обычно, за исключением одной детали – сквозь него была видна спинка скамейки.
– Я схожу с ума, – констатировала Маша.
– Тоже нет, – мужчина покачал головой. – Хотя на твоём месте я бы предпочёл этот вариант.
Он кивнул в сторону, и Маша увидела то, от чего у неё перехватило дыхание (если бы ей ещё было чем дышать). Вокруг её тела столпились люди. Медики производили какие-то манипуляции, соседи перешёптывались. Кто-то снимал происходящее на телефон.
– Что происходит? – Маша сделала шаг в сторону своего тела, но мужчина покачал головой.
– Не советую. От этого лучше держаться подальше. Особенно в первые часы, – он достал из кармана потрёпанную пачку «Беломора» и закурил. Дым растворялся, не успев подняться выше его головы. – Позволь представиться, Семён Петрович Глухарёв, твой персональный проводник в загробную жизнь.
Маша моргнула. Потом ещё раз. И ещё.
– Этого не может быть, – она покачала головой. – Я не могла умереть из-за… банановой кожуры?
– Ирония судьбы, не так ли? – хмыкнул Семён Петрович. – Особенно учитывая, что эту кожуру выбросила ты сама. Вчера.
– Что?
– Контейнер был переполнен, и твоя кожура соскользнула. Дворник должен был убрать её сегодня утром, но задержался. А ты вышла на пятнадцать минут раньше обычного. Если бы придерживалась своего стандартного графика, ничего бы не случилось.
Маша почувствовала, как нарастает паника. Если бы у неё всё ещё было сердце, оно бы колотилось как сумасшедшее.
– Я не могу умереть сейчас! У меня отпуск! Первый за три года! У меня планы! Я даже список составила! – она судорожно зашарила по карманам, но ежедневника там, разумеется, не оказалось. – И колготки! Я только что надела новые колготки!
Семён Петрович наблюдал за её метаниями с философским спокойствием человека, который видел это уже сотни раз.
– Все так говорят, – он выпустил ещё одно бесследно исчезающее облачко дыма. – «Я не могу умереть, у меня [вставить срочное дело]». Но знаешь что? Смерть не особо интересуется твоими планами.
– Но это нечестно! – воскликнула Маша, чувствуя, как её глаза наполняются слезами, которые, впрочем, не могли пролиться. – Я всегда всё делала правильно! Я планировала! Я была осторожна!
– И тем не менее, вот мы здесь, – Семён Петрович пожал плечами. – Жизнь несправедлива, смерть тоже. Привыкай.
– Я не хочу привыкать! – Маша топнула ногой. – Я хочу жить!
– Боюсь, этот поезд уже ушёл, – он кивнул на машину скорой помощи, двери которой закрывались. – Буквально.
Маша с ужасом наблюдала, как её тело увозят. Врачи не суетились, не включали сирену – явный признак того, что спешить уже некуда.
– Но… но… – она беспомощно оглядывалась по сторонам, словно искала подсказку или выход. – Что теперь? Я в аду? В раю?
Семён Петрович фыркнул.
– Если бы. Нет, дорогуша, ты застряла. Как и я, как и многие другие. Ты теперь призрак.
– Призрак? – Маша недоверчиво посмотрела на свои руки. Они выглядели почти как обычно, разве что слегка прозрачные. – Как в фильмах ужасов?
– Скорее как в бюрократической комедии, – усмехнулся он. – Добро пожаловать в загробную жизнь, Мария Александровна Кузнецова. Она, как выяснилось, существует. Только не такая, как описывают в религиозных книжках или эзотерических блогах.
– И какая же она? – спросила Маша, всё ещё не веря происходящему.
– Бестолковая, – честно ответил Семён Петрович. – И полная неожиданностей. Но не буду забегать вперёд. У тебя будет много времени, чтобы во всём разобраться. Много, много времени.
Он поднялся со скамейки, и Маша с удивлением заметила, что его ноги не касаются земли – он словно парил в нескольких сантиметрах над асфальтом.
– Пойдём, – призрак махнул рукой. – Нам нужно многое обсудить, а этот двор видел достаточно драмы на сегодня.
– Куда мы идём? – спросила Маша, всё ещё оглядываясь на место, где только что лежало её тело.
– В парк. Там тихо, мало людей в это время, и можно спокойно поговорить. К тому же, – он улыбнулся впервые за всё время, – там есть одна старушка, которая кормит голубей и разговаривает сама с собой. На самом деле она говорит со мной, просто не знает об этом. Хорошая женщина, напоминает мне мою жену.
Маша позволила Семёну Петровичу увести себя от места собственной смерти. В голове крутилась одна и та же мысль: «Я не успела побывать в отпуске. Я так и не узнала, как это – просто отдыхать».
– Знаете, что самое смешное? – сказала она вдруг. – Я всю жизнь откладывала всё на потом. Путешествия, хобби, отношения… Всё должно было ждать, пока я достигну определённого уровня, заработаю определённую сумму, займу определённую должность… И вот теперь у меня впереди настоящая вечность, а делать с ней совершенно нечего.
Семён Петрович хмыкнул.
– Не будь так уверена. В загробной жизни полно дел. Просто они… другие.
– Какие например? – спросила Маша, внезапно чувствуя странное облегчение. Может быть, смерть – это не конец? Может быть, это просто… перемена планов?
– Ну, для начала, – Семён Петрович загнул палец, – тебе нужно научиться базовым призрачным навыкам: проходить сквозь стены, двигать мелкие предметы, не проваливаться под землю…
– Проваливаться под землю?! – Маша испуганно посмотрела себе под ноги.
– Не волнуйся, это случается только с неопытными новичками. Или когда сильно задумаешься. Или во время полнолуния. Или…
Маша не услышала окончание предложения, потому что именно в этот момент земля под её ногами вдруг стала зыбкой, как кисель, и она провалилась по колено в асфальт.
– А-а-а! – закричала она, размахивая руками.
– Спокойнее, – Семён Петрович невозмутимо вытащил её, как морковку из грядки. – Правило номер один: не паниковать. Призраки состоят из энергии и эмоций. Паника делает тебя… нестабильной.
– Отлично, – простонала Маша. – Теперь мне нельзя даже понервничать из-за собственной смерти!
– Можно, но умеренно, – он продолжил путь, как ни в чём не бывало. – И да, добро пожаловать в посмертие. Я думаю, мы отлично поладим.
Маша бросила последний взгляд на свой двор, на свой дом, на свою прошлую жизнь. Всё выглядело таким же, но ощущалось совершенно иначе.
«Это не самый удачный день», – подумала она, следуя за своим новым проводником в неизвестность.