Том поднялся голодным, но даже острое чувство голода не могло изгнать из его головы темное великолепие его ночных мечтаний. Он бродил здесь и там в городе, почти не замечая, куда идет, не видя, что происходит вокруг него. Люди толкали его, и кто-то грубо рычал на него, но мысли мальчика были далеко отсюда. Наконец он оказался перед Темпл-Баром, самом дальним из строений, до которых он когда-либо добирался в своих блужданиях. Он остановился и немного подумал, затем снова погрузился в свои мысли и прошел мимо замшелых стен древней Лондонской крепости. К тому времени Стрэнд перестал быть просёлочной дорогой и даже в гордыне нарёк себя улицей, впрочем, на довольно сомнительных основаниях, потому что, хотя, с одной стороны, тут был ряд довольно компактных домов, с другой стороны были только чрезвычайно разбросанные большие здания – пышные дворцы богатых дворян, с обширными и прекрасными рощами и садами, спускающимися к реке, сейчас, кстати, эти пространства тесно заполнены мрачными закопчёнными бараками из кирпича и камня.
Наконец Том обнаружил себя в Чаринг-Виллидж и решил немного передохнуть, сев у красивого слегка покосившегося каменного креста, воздвигнутого там давным-давно покойным королем в честь какого-то мутного проходимца, затем прошёлся по тихой, прекрасной дороге, мимо величественного дворца кардинала, к гораздо более роскошному и величественному Вестминстерскому дворцу. Он рос на глазах. Том в великом удивлении уставился на огромную кучу кирпичной кладки, широкие крылья уходящих вдаль корпусов, вечно нахмуренные бастионы и смешливые башенки, огромный крокодилий зев каменных ворот с внушительными позолоченными брусьями и великолепными массивными колоссами тщательно отполированных гранитных львов, ну и другие символы английской королевской власти. Неужели заветная мечта его души станет наконец реальностью? Перед ним действительно был королевский дворец во всём своём блеске. Неужели небеса не обратят на Тома своё внимание и не будут благосклонны к нему, неужели его мечта наконец исполнится, и он сможет увидеть настоящего принца – принца из плоти и крови?
С каждой стороны золочёных ворот стояло по живой статуе – это были прямые, величественные, совершенно неподвижные люди, облачённые с головы до пят в блестящие стальные доспехи. На почтительном расстоянии от них бродили одиночные горожане и собирались мелкими группами крестьяне, они переговаривались между собой, ожидая малейшего шанса хоть одним глазом увидеть всю королевскую семью. Великолепные кареты с роскошными пассажирами внутри, с прекрасными слугами на улице, беспрерывно въезжали и выезжали из многочисленных королевских ворот, открытых теперь нараспашку.
Бедный маленький Том, в лохмотьях, запинаясь, медленно и робко добрёл к роскошной ограде, прошел мимо безучастных часовых, с бьющимся сердцем и нарастающей надеждой, и сразу же увидел сквозь золотые слитки решётки зрелище, которое заставило его чуть не закричать от радости. Внутри, за оградой стоял маленький красивый мальчик, коричневый от южного загара и свежего воздуха, крепкий, ладный от гимнастических упражнений в спортивном зале, в одежде из лучших сортов шёлка и атласа, мальчик, сияющий свежестью и драгоценностями, мальчик, на бедре которого висел двусторонний, короткий, усыпанный драгоценностями кинжальчик, на ногах были алые лакированные сапожки с красными каблучками, а на его голове красовалась ярко-красная шапочка, с развевающимися в разные стороны перьями, скрепленными огромным, нестерпимо сверкающим на ярком солнце бриллиантом. Несколько, без всякого сомнения, важных, великолепных аристократов стояли рядом с его слугами. Ой! Это был принц, живой принц, настоящий принц крови – без тени сомнения, принц от шляпы до каблуков, в каждом своём проявлении – принц, ура, наконец-то была услышана самая святая молитва, исходившая из сердца нищего мальчугана. Дыхание Тома стало бурным от волнения, его глаза округлились от удивления и восторга. В его голове как молния сверкнуло желание – подойти поближе к принцу и как можно лучше рассмотреть его. Том был в состоянии просто сожрать его глазами! Уже не соображая, что он делает, он повернулся лицом к воротам и с силой прижался лицом к чугунной решётке. В следующее мгновение железный солдат грубо оттолкнул его от решётки и отшвырнул в толпу городских сплетниц и лондонских бездельников, зачирикавших при этом, как галки. Солдат рявкнул:
– Знай своё место, грязный бродяжка!
Толпа зарычала и заржала, но юный принц тут же бросился к воротам, его лицо стало алым, а его глаза вспыхнули от возмущения и гнева. Обращаясь к солдату, он громко крикнул:
– Как ты смеешь так обходиться с бедным парнем? Как ты можешь бить поданных моего отца? Сейчас же открой ворота и впусти его!
Ха! Вам надо было бы видеть, как стремительно толстомясая толпа и сорвала с себя шляпы, клонясь перед принцем. Вы бы послушали, какие лужёные глотки оказались у них, когда они загоготали хором, почти как гуси:
– Да здравствует принц Уэльский!
Солдаты загремели алебардами, с грохотом открылись ворота и, когда маленький Нищий принц в своих развевающихся на ветру лохмотьях прошел внутрь, чтобы встретится там с принцем Несметных Сокровищ, железные солдафоны снова почтительно поклонились ему и юный Эдуард Тюдор сказал:
– Ты выглядишь таким уставшим и голодным! Ты обижен? Идем со мной! Тут же полдюжины слуг сделали движение, готовясь выскочить вперёд – я не знаю, зачем, должно быть, без сомнения, чтобы вмешаться. Но они были отброшены властным королевским жестом, и остановились, мгновенно превратившись в недвижные живые статуи, такие же, каких полно было во дворе королевского дворца. Эдуард отвел Тома в роскошные сверкающие апартаменты во дворце, которые он назвал «своим личным кабинетом». По его приказу была принесена такая трапеза, с такими яствами и приборами, к которыми Том никогда в жизни не мог коснуться даже пальцем, и о которых мог знать только из книг. Принц, с истинно королевской деликатностью любезно отослал слуг, чтобы не смущать скромного гостя их навязчивым вниманием, затем сел рядом и пока Том ел, посвятил время расспросам и разговорам.
– Как твое имя, парень?
– Том Кенти, ваша светлость!
– Странное у тебя имя! Где ты живёшь?
– В городе, сэр, осмелюсь сказать, сэр. Район Обжорный Ряд, сэр, Улица у канавы, тупик Мусорный Загон! Таков мой адрес, ваша честь!
– Боже правый! Какие имена! Какие названия! Поистине, чудо! Но есть клички ещё страннее! У вас есть родители, сэр? Они живы?
– Живы! У родителей есть я, сэр, бабуля у меня есть, хотел бы сказать, что хорошая, простите меня, если совру, если что не так скажу и в лужу пукну – также сестры-близнецы, Нэн и Бет!
– Нэн и Бет – прощай-привет! Я так понял, по твоему виду, что твоя бабулька не слишком уж любезна к тебе, как я вижу?
– О, найти бы мне того, к кому она была любезна хоть раз в жизни, я бы поставил ему памятник! Не знаю, кто ей сможет угодить! У неё такое злобное сердце, что она всё время делает только зло! Добро в голову ей не втемяшится ни за что в жизни!
– Чем же она тебя обидела?
– Бывает раза два в год, что её руки отдыхают, и она не лупит меня, как сидорову козу! Это тогда, когда она спит или напивается до одури! Но когда она просыпается или приходит в себя с бодуна, жди беды – тогда она начинает лупить меня смертным боем!
В глазах маленького принца появился стальной блеск, и он закричал:
– Как? Тебя бьют?
– О да! Смею вам признаться, сэр! Бьют!
– Бьют!? А между тем ты такой хрупкий и маленький! Слушай меня! До наступающей ночи я велю бросить её в Тауэр! В Башню! Король, мой отец…
– Сэр, вы забываете, сэр, она такого низкого происхождения, сэр… Сэр! В башне Тауэра, по-моему, есть места только для знатных особ, а не для таких нищебродий!
– Правда! Действительно так! Я и не подумал об этом! А ты неглупый мальчик, как я смотрю! Как тебя зовут? Ты, кажется, говорил? Я обдумаю, как её лучше наказать! Твой отец добр к тебе?
– Не больше, чем бабулька Кенти, сэр! Пьяный, он лупит меня, как сидорову козу, а излупив, напивается до чёртиков!
– Скорее всего, отцы все одинаковы! Но я тоже не промах! У моего отца тяжелая рука, но меня он милует. Язык у него как помело, никого не жалует! Как твоя мать относится к тебе?
– Хорошо, сэр, она жалеет меня, не обижает и не бьёт! И Нэн и Бет в этом очень схожи с ней!
– Сколько им лет?
– Если позволите, по пятнадцать, сэр!
– Леди Элизабет, моя сестра, четырнадцати лет, и леди Джейн Грей, моя двоюродная сестра —они мои одногодки, что скажешь, они милы и приветливы, как коровы, но моя сестра леди Мари не может расстаться с таким мрачным выражением на лице, что мне порой кажется, что у нас каждый день поминки… А можно у вас удостовериться, сэр?.. Мне интересно знать! Ваши сестры, сэр, случайно не запрещают своим слугам улыбаться, дабы грех не сокрушил их души?
– Слуги?
– Ха-ха, сэр, вернитесь на землю, откуда у них могут быть слуги?
Маленький принц серьезно поразмышлял о судьбе маленького нищего, затем сказал:
– И как же они обходятся без слуг? Кто помогает им раздеться ночью? Кто одевает их, когда они встают?
– Никто, сэр! Сэр, вы думаете, было бы лучше, если бы они сняли с себя платье и спали бы, как звери?
– Платье? У них, что, оно только одно?
– А, и чего хорошего в том, что у тебя много нарядов? Торс-то всё равно у человека одно! Двух торсов ни у кого ведь нет!
– Какая изумительно причудливая мысль! Простите, сэр, я не собирался смеяться! Поверь мне, но твоя добрая Нэн и твоя добрая Бет скоро будут обладать и множеством нарядов, и лакеями, и я добавлю: мой кофейник скоро будет смотреть на них и обдувать их паром! Нет, спасибо не надо, потом! Ничего-ничего! Ты хорошо говоришь, в тебе есть какая-то легкая благодать. Ты учён?
– Я не знаю, учён ли я или нет, сэр! Добрый священник, которого называют отцом Эндрю, научил меня, по доброте душевной, кое-какой книжной премудрости! Вот и всё!
– Знаешь ли ты латынь?
– С горем пополам!
– Учись, малыш! Сначала всё тяжко! Греческий труднее! Но ни эти, ни другие языки, я думаю, не проблема для леди Элизабет и моей кузины. Тебе следовало бы послушать, как они говорят на иностранных языках! От них языки отскакивают, как горох от стенки! Ну да хватит об этом! Лучше расскажи мне о своем Мусорном Загоне! Хорошо тебе там живётся?
– По правде говоря, да, с вашего позволение, сэр, упаси бог, как хорошо, когда я не голоден. Там шоу «Панч и Джуди», и обезьянки – каждый день, о, они такие потешные зверушки! И так прикольно одеты! – и там никогда не прекращаются жуткие спектакли, те, в которых играют, орут, визжат и сражаются, пока все не будут убиты, и это так прекрасно, что их можно увидеть, и стоит это – какой-то фартинг, но, чёрт возьми, ты сначала попробуй добыть этот фартинг, замучаешься до чёртиков, ваша милость!
– Расскажи мне ещё что-нибудь!
– Мы, рыцари Мусорного Загона, иной раз бьёмся друг с другом дубинками, как нас тому научили подмастерья!
Глаза принца вспыхнули. Он сказал:
– Ничего себе! И я бы не отказался! Рассказывай! Что молчишь? Давай рассказывай ещё!
– Мы устраиваем гонки, сэр, чтобы узнать, кто из нас будет первым!!
– Это мне тоже по нраву! Продолжай!
– Летом, сэр, мы бежим на реку или на канал, и целыми днями загораем и плаваем там, играем друг с другом в салочки и брызгаемся водой, мы ныряем, и кричим, и ныряем…
– Да я бы отдал отцовскую корону, если бы мог хоть раз так классно развлечься! Ещё что-нибудь расскажи!!
– Мы танцуем и поем возле Майпола в Чипсайде, мы играем на берегу, зарываем друг друга в горячий песок, делаем из глины пироги – что может быть прекрасней горячей глины! Она чудесней всего на свете! Мы всё время бегаем, вывалявшись в грязи, позвольте вам доложить, сэр!
– О, ни слова больше! Это просто великолепно! Если бы я мог одеться в такую же клёвую одежду, как у тебя, бегать босиком, вываляться в грязи, чтобы ни разу, никому не пришло в голову не упрекать меня или запрещать мне это, я бы, видит бог, сразу отказался от короны!
– Ах, если бы я мог… хоть однажды… милый сэр, одеться… как вы… только один раз…
– Ого, оказывается тебе это по вкусу? Тогда так оно и будет! Меняемся! Давай свои тряпки, и надевай это нудное великолепие, парень! Счастье не может быть вечным но оно оттого не становится менее сладким! Мы будем счастливы, пока сможем, и снова станем сами собой, переодевайся скорее, пока тут никого нет!
Через несколько минут маленький принц Уэльский был украшен дырявыми обносками Тома, а маленький нищий принц оперился роскошными фижмами королевской власти. Они пошли и встали бок о бок перед большущим зеркалом, и вот, чудо: они оказались на одно лицо, похожи, да так, что казалось, будто от их переодеваний вообще ничего не изменилось! Близнецы не бывают так похожи! Оба малыша посмотрели друг на друга, потом в зеркало, потом друг на друга. Наконец, озадаченный принц сказал:
– И что ты по этому поводу думаешь?
– Ах, ваша милость, побойтесь бога, что я могу сказать! Мой статус не позволяет мне выносить зрелые суждения!
– Тогда скажу я! У нас одинаковые волосы, одни и те же глаза, один голос и манеры, та же форма и рост, одно и то же лицо и лицо у тебя и у меня. Выйди мы голяком, никто не сможет кто ты, и кто принц Уэльский. И теперь, когда я одет, как ты, одет в эти лохмотья, похоже, я уже могу почувствовать себя почти так же, как ты, когда грубый солдат… – слушай, а этот синяк на твоей руке, откуда?
– Да, не обращайте внимания, ваша светлость! Вы знаете, ваша светлость, что этот добрый часовой…
– Замолчи! Это был позорный и жестокий поступок! – воскликнул маленький принц, топнув ногой, – Если король… Стой здесь, пока я не вернусь! Это приказ!
В мгновение ока Принц схватил и спрятал какую-то важную государственную вещь, которая лежала на столе, и, выскочив в дверь, мигом пролетел через дворцовую площадку, полыхая своими великолепными лохмотьями, с пылающим лицом и горящими глазами. Подбежав к главным воротам, он схватился решетку и стал её трясти, что было сил.
– Открыть! Отпереть ворота! – закричал он солдату.
Солдат, который жестоко обращался с Томом, быстро подчинился, и когда принц прорвался через портал, пламенея от королевского гнева, солдат дал ему такую звонкую оплеуху, что принц закружился на дороге. А солдат процедил сквозь зубы:
– А ну получи, мерзкий попрошайка! Мерзавец! Это тебе за то, что я благодаря тебе получил от его величества!
Толпа взревела от хохота. Принц выбрался из грязи и в ярости устремился к часовому, крича:
– Я принц Уэльский, моя личность священна! Я неприкосновенная личность! Как ты осмелился поднять на меня руку? Я повешу тебя!
Солдат взял алебарду в руки и сказал насмешливо:
– Я приветствую вас, ваше всемилостивейшее величество! Спасибо вам за всё!
Затем зло добавил:
– Безумное отродье! А ну убирайся вон!
Здесь издевательская толпа сомкнулась вокруг бедного маленького принца и, толкая его в шею, повлекла по дороге, сброд размахивал руками, пихаясь и вопя:
– Дорогу к его королевскому высочеству! Дорогу принцу Уэльскому!