Хантер, еле переставляя ноги, брел в густом полумраке коридора звездной базы. Расположенная чуть в стороне от Тилля – одной из главных планет Галактики, она использовалась, как штаб и как перевалочная база для грузов. Сюда же швартовались крупные крейсера и транспорты. Здесь был один из филиалов учебного центра. Именно его планировали перенести на Полигон, но пока этот вопрос висел в воздухе до лучших времен.
Хантер наткнулся на стену. Какой смысл так сильно затемнять лампы «ночью»? Не лучше ли поставить датчики движения? Пусть они загораются, когда кто-то идет по коридору, и гаснут, когда никого нет. Надо сказать об этом командиру.
– Уорент-офицер Кларенс Хантер! – повелительный голос прорезал мертвую тишину и кнутом хлестнул едва мерцающее сознание. Хантер остановился и поднял взгляд на некстати попавшегося офицера.
– Полковник Манн! Легки на помине. Я только что думал, как бы мне вас найти? Хочу поговорить насчет освещения!
– А я думал, когда же ты, наконец, перестанешь позорить форму десантника? Мог бы ее хотя бы постирать, раз выгладить слишком сложная задача для тебя!
– Я всего лишь скромный пилот, – ответил Хантер, пытаясь разлепить веки. – Если вы поймали меня в коридоре только для того, чтобы сделать внушение по поводу обмундирования, так знайте: я целые сутки катал по учебному планетоиду взвод болванов под командованием лейтенанта Гормана – сущего кретина…
– Не стоит оскорблять офицеров. Горман просто новичок. Притрется.
– Если не погибнет в первой же или второй реальной вылазке…
– Если… Отставить разговоры! Есть важное дело – вне службы, – перебил полковник. – Ты должен срочно доставить меня на Полигон.
– Регина, аве Мария! У меня нет сил, командир! – возопил Хантер. – Разве только если вы хотите, чтобы я раскокал и вас, и звездолет. А мне его жаль. Он у меня совсем новый.
– К сожалению, нет времени, – нетерпеливо сказал полковник. – Мне надо успеть… ты в курсе, что умер профессор Невтриносов?
– Туда ему и дорога, – Хантер зевнул и протер пальцами глаза.
– Я знаю, что у вас были натянутые отношения, но нельзя же так…
Внезапно Хантер подскочил, словно его ткнули иглой пониже спины:
– Что вы сказали? Кто умер?
– Начальник Центра разработки вооружений профессор Невтриносов, – раздельно проговорил полковник.
– У них же есть демортификатор – ну, та машина, которой восстанавливают погибших солдат. Новая. Второй… или даже третьей модели.
– Что-то пошло не так. Церемония погребения…
Не говоря более ни слова, Хантер бросился в док. И прибежал первым.
***
Оставляя за собой огненный след, звездолет камнем падал на ослепительно-желтые пески Полигона. Засунув ноги под себя, скрючившись в совершенно немыслимой для нормального человека позе, Хантер вцепился в ручное управление. Не обращая внимания на команды диспетчера, он вел окутанную белым сиянием машину к грязно-серым куполам Центра. Только бы успеть… Сидевший в кресле навигатора полковник Манн сонно прикрыл глаза.
Но вместо унылого бетона посадочной площадки, Хантер увидел пеструю толпу. Церемония погребения уже началась. Еще немного – и Невтриносова уже не спасти. Никак.
Горизонт запрыгал, звездолет запахал по песку, взметая клубы пыли. Хантер дернул рычаг аварийного сброса двери и, как только сработали пироболты, понесся, не чуя под собой ног, в сторону погребальной процессии.
Украшенная розами и гибискусами капсула с телом профессора стояла на тележке, готовая к загрузке в дезинтегратор. Хантер не поверил своим глазам: на лице покойного застыла… улыбка!
– … мы предаем огню тело достойнейшего члена общества, споспешествовавшего прогрессу и процветанию Галактики! – отдуваясь и периодически приглаживая пышные черные усы, распинался коренастый тип в строгом костюме. – Необратимая и безвременная кончина вырвала его из наших рядов!
– Стойте! Стойте! – закричал Хантер, хватая ртом горячий воздух. – Инспектор Дастин Мэйн, вы не можете его вот просто так…
Тишина, и без того стоявшая на площадке, стала оглушительной. Десятки пар глаз уставились на Хантера.
– Ничего нельзя сделать, – отрезал усач. – Не мешай нам.
Хантер в отчаянии обвел толпу взглядом.
– Лилианна Андреевна! – умоляюще закричал он, увидев знакомое лицо. – Пожалуйста, скажите ему! Вы же врач!
Высокая женщина в темном, украшенном астрой платье, печально покачала головой:
– Он прав, Кларенс. Как бы мне ни хотелось не говорить банально, но в нашем случае медицина бессильна.
В ее пустых, словно выгоревших, глазах блеснула слеза.
– Я должен сам в этом убедиться! Необходимо повторить…
– Мы не можем прервать церемонию ради хотелок жалкого пилота! Полковник Манн, будьте добры, избавьте нас от своего подчиненного. Любыми способами!
Но прежде, чем полковник успел открыть рот, Хантер выхватил боевой разрядник. Люди шарахнулись в сторону.
– У меня здесь ракета. Ядерная. Никто не уйдет обиженным, – скучно, словно читая лекцию в планетарии, пояснил Хантер.
– Ты маньяк! – прошептал инспектор. – Угрожать заместителю председателя Совета развития! Это неслыханная наглость! Хватайте его, Манн!
– Дасти, ему достаточно отпустить кнопку, и от нас всех даже пепла не останется. Рискните сами.
– Я буду жаловаться! Я сообщу в Совет!
– Если не вознесетесь в стратосферу, – зловеще улыбнулся Хантер. – Впрочем, я сам накатаю кляузу.
– За что? – вытаращился Дасти. Весь его апломб словно сдуло горячим дыханием пустыни.
– За то, дружище, что вы и пальцем не пошевелили для спасения достойного члена общества, спо… спе… как его там… эээ…
– Споспешествовавшего, – угрюмо отозвался инспектор.
– Именно, – беспощадно продолжил Хантер. – Где вы таких слов нахватались? А еще мне очень интересно, как вы и вся ваша медслужба проворонили смертельную болезнь профессора? Почему его не обследовали? Медицинская коррекция – пара пустяков, если она сделана своевременно!
– Ну, ты же знаешь Невтриносова… – весь гонор Дасти куда-то испарился. – Он человек увлеченный. Иной раз его и на десять минут не вытащишь.
– Ладно, проехали, – махнул рукой Хантер. – В общем, это вы во всем виноваты. Давайте-ка перенесем тело в медблок. Я один не справлюсь: больно шеф огромный.
Спустя десять минут полковник выдернул бьющееся в конвульсиях тело из демортификатора, и, глухо крякнув, швырнул в передающую камеру медицинской станции. Зажужжал и защелкал сканер.
«Признаки жизнедеятельности отсутствуют, коррекция невозможна» – выдал умный аппарат. Уголки губ профессора расплылись в улыбке и застыли.
– А я думаю, чего у него рот до ушей? – Хантер задумчиво почесал в затылке разрядником.
– Парез лицевых мышц, – официально и холодно ответила Лилианна Андреевна. – Это бывает при разрыве аневризмы в мозгу.
– Разрыве чего, простите?
– Аневризмы, – повторила врач. – Сосуд у него лопнул в голове. Ясно?
Хантер не ответил. Напрягая все силы, он вытащил грузную тушу из телепода прямо на пол, вошел внутрь и приказал включить сканер.
– Время кодирования двадцать восемь и две десятых! – крикнул Хантер, как только металлическая дверь с прозрачным окном отошла в сторону. – Смерть наступает через.... нам не хватает жалких пяти-шести секунд.
– Это мы и так знаем. Стоило ради этого мучить профессора целых четыре раза? – издевательски поинтересовался инспектор.
– Я думал, в какой-то момент он проживет достаточно долго. Пожалуйста, отнесите труп в морг. Пусть прохлаждается.
– Может, мы прекратим весь это балаган? – вскричал Дасти.
– Нет. Я знаю, что здесь что-то не то. Надо искать лазейку, – печально сказал Хантер.
– Я согласна с пилотом! – в потухших глазах Лилианны Андреевны вдруг вспыхнула мольба пополам с надеждой. – Он ведь прав: мы сдались слишком быстро.
и понуро побрел к выходу.
Увязая в песке, он шел к уткнувшемуся носом в бархан звездолету. Ярко-белая, словно козье молоко неизвестной степени свежести, луна – единственный спутник Полигона, выглянула из-за атмосферного стабилизатора. Длинная тень коснулась ботинок.
Стоп! Откуда это дурацкое сравнение с вкусным и полезным, но совершенно неуместным продуктом? Наверное, прочитал где-то в литературе. Может, попробовать писать рассказы? Это утопия. Такая же, как восстановление профессора. В обоих случаях не хватает совсем чуть-чуть.
Через открытый проем в шлюз надуло немало пыли. Наверное, не стоило сбрасывать дверь – вон она валяется метрах в пяти от звездолета. Ставшие бесполезными кабели электрического привода бессильно свисают вдоль борта, уходя под фальшпол. Впрочем, все это ерунда: пятнадцать минут не очень интенсивного ремонта.
В лицо пахнуло холодным воздухом, и Хантер подставил ледяному порыву разгоряченное лицо. Через несколько минут словно обжигающий кулак ударил в лицо: явный признак пыльной бури.
Вот уж повезло, так повезло: никто не осмелится добраться до него, пока серая круговерть безраздельно властвует над пустыней! А сейчас очень не хочется выслушивать чьи-то нравоучения. И даже красавица Лилианна Андреевна кажется ведьмой, способной уничтожить, раздавить мощью науки любые попытки воскресить несчастного ученого.
Хантер задраил за собой внутренний люк и поднялся в каюту, освещенную лишь тусклым светом дежурных ламп. Лег на койку и, как только голова коснулась подушки, уснул беспокойным сном. Мозговой штурм проблемы так и не состоялся…
Когда Хантер очнулся, буря была в самом разгаре. Черная кутерьма, прорезаемая фиолетовыми молниями, металась на экранах наружного обзора. В горле стоял отвратительный ком, и Хантер сгенерировал самый отвратительный кофе, который смог найти в памяти регенератора-синтезатора. Как раз под настроение.
Проглотив похожий на техническое масло напиток, он снова лег на койку, взгромоздил на живот портативный компьютер и, словно перед трудным экзаменом, открыл сразу несколько технических справочников. Нужно освежить в памяти принцип действия демортификатора. В университете медицинским приборам не уделяли много времени.
Итак, машина определяет момент смерти, «перематывает» ленту времени назад и возвращает человека в состояние, когда он был еще жив. В случае гибели от, например, огнестрельной раны все работает, как надо: пуля прилетела извне. В новой точке времени-пространства ее нет. Но с аневризмой дело обстоит по-другому: она внутри тела и лопается сразу после «процедуры» воскрешения. Организм умирает быстрее, чем сканер медстанции успевает перевести тело в цифровой код. Что же делать?
Через несколько часов Хантер почувствовал, что еще немного – и он сбрендит от медицинских и физических терминов. И никаких идей, никакого результата.
Сам не зная зачем, Хантер полез в шкафчик над койкой. Среди разного хлама под руку попалось что-то холодное, стальное, грубое.
На ладони лежал револьвер – некогда грозное, а ныне, в мире бластеров и разрядников, жалкое и беспомощное оружие с планеты со смешным названием Земля. Подарок друга… как же его звали?
Хантер откинул дверцу и провернул барабан – все патроны были на месте, в своих каморах. Можно стрелять. И даже застрелиться.
Озарение ударило в мозг, словно лопнувшая аневризма. В голове завертелась веселая песенка.
Хантер на радостях выхватил из регенератора-синтезатора самый лучший кофе с бисквитами и устроил себе грандиозный пир во время пыльной бури. За несокрушимой броней жалкая и ничтожная природа пыталась устроить конец света, а Хантер глотал чашку за чашкой, щелкал барабаном револьвера и глупо улыбался самому себе.
Утром Хантер поднялся в кабину и убедился, что пыльная буря закончилась. Над Полигоном ярко светило солнце. Термометр показывал дикую жару. Хантер выскочил наружу и, потрясая револьвером, помчался к тоннелю, ведущему в главный коридор Центра. Он добежал до медицинской станции и закричал: «Я знаю, знаю, что делать! Начинаем эксперимент!
Лилианна Андреевна покорно села за пульт. Полковник Манн и Дасти принесли тело. Профессора уложили в демортификатор. Крышка захлопнулась. Аппарат зашипел и щелкнул.
Хантер взвел курок и приготовился. Всем своим существом он чувствовал напряжение, повисшее в медицинском блоке.
Крышка демортификатора приподнялась. Время остановилось, и мир застыл в безмолвии. Хантер нажал на спусковой крючок. Медленно, неторопливо, курок двинулся вперед. Ударник наколол капсюль. Пуля блеснула в свете ламп. Из дула вырвались пронизанные красноватыми блестками клубы порохового дыма. Хантер не слышал выстрела. Только эхо гулко летело по коридорам, едва восстановился нормальный бег времени. Несколько секунд ничего не происходило, потом крышка откинулась в сторону. Профессор лежал неподвижно, в его виске темнела дырочка. Струйка крови стекала на ухо.