Мне был всего один месяц от роду, когда я появился в этой замечательной семье. Но тогда я еще ничего не понимал. Не понимал, что мои хозяева – мои мама и папа – самые замечательные люди на свете. Да и того, что я слишком мал, я еще не понимал. Мне было тепло, хорошо, уютно, весело. Целыми днями я бегал по дому. Уплетал самые разные вкусности, которыми мама меня кормила с ладошки, нежно поглаживая по ушкам. У меня было много свободного времени, которое я проводил в сражениях с монстрами, и, конечно же, побеждал. Так, каждый вечер я набрасывался на черную лохматую штуку, которой мама водила по полу, хватал ее и разгрызал, как мне казалось, на мелкие кусочки. После чего папа поднимал меня на руки высоко над своей головой, затем ставил на кресло, где я мог одной лапой упереться о подушку и гордо смотреть вокруг. «Мамочка, посмотри, наш малыш – настоящий Фараон», – в этот момент произносил папа. На что я вообще никак не реагировали. Кто такой Фараон, я не понимал, как и папиных слов. Не понимал и, конечно же, не ценил. Потому что и этого я не понимал.
День за днем проходили в тепле, заботе и ласке. По утрам и вечерам мы с мамой выходили на улицу, где такие же высокие люди, как и мама, постоянно меня гладили и пытались меня обнять. Что совершенно мне не нравилось.
– Ути-пути, какой хорошенький щенок мопса, – пищала какая-то носатая тётя, протягивая ко мне свои костлявые пальцы. «Хм? Может, откусить ей эти пальцы, чтобы она их ко мне не тянула. Или чтобы тянула, но не ко мне», – подумал я тогда и схватил наглую тётку за указательный. – А-а-а-а-а, – застонала она. – Что у вас за злая собака. Уберите. Иначе будете оплачивать лечение.
– Милая дама, – ласково стала объяснять мама. – Моему щенку только-только исполнилось четыре месяца. Это мопс. У него зубки еще как у котенка. Посмотрите, на вашем пальце нет и царапины. Да и зачем нужно было без разрешения тянуть пальцы к собаке. Вы не спросили, а значит, виноваты сами. Однако если вдруг проявится царапина и будет нарыв, вот мой телефон. Обязательно позвоните. И мы решим все вопросы, – протянула мама злобной тетке какую-то бумажку.
– Ну, смотрите у меня. Ежели чего, я расскажу своему соседу. У него огромный ротвейлер. Вмиг загрызет твоего Тузика.
Мама лишь улыбнулась на эти слова, и мы снова пошли дальше.
– Малыш мой, – стала она меня гладить, – ты же понимаешь, что так нельзя себя вести. Что люди бывают разными. Многие злые. И многие злые люди специально держат злых собак. И они могут причинить тебе вред. Ты же у меня такой беззащитный комочек. Тебя каждый может обидеть. Я очень тебя люблю. И очень за тебя переживаю, – сказала она мне и нежно потрепала по ушкам. – Э-э-э-э-эх!
Но этих слов я тогда не понимал. А злобная тётка мне казалась всего лишь какой-то очередной темной тряпкой, которую я могу победить в любой момент. А Тузика, которого я вообще не знал в лицо, тем более. Ха!
На следующий день, когда мы снова пошли на прогулку, ох, мы снова встретили ту тетку. Но на этот раз она шла вместе с каким-то мрачным дядькой, который… – О! Кто это? – пытался удержать за ошейник какого-то огромного черного зверя. Его клыки были большими. Изо рта все время брызгали слюни. А глаза у него были ярко-красного цвета.
– Слушайте, вы! – заорал этот странный дядька. – Если этот Тузик еще раз тронет вот эту девочку, – указывая на вчерашнюю тетку, – мой парень загрызет его! Ты меня поняла?
Я не знаю, что тогда должна была понять мама. Но я-то точно понял, что это угрожали ей. И что это чёрное существо с клыками ее должно загрызть.
Я тут же бросился на ее защиту. Но она почему-то схватила меня на руки и побежала прочь. Почему? Я не хочу убегать. Ведь я смогу справиться с этим зверем.
Однако мы удалялись от этого страшилища все дальше и дальше. Но ничего. Этот зубастый, как я понял тогда, ротвейлер схлопочет еще у меня. Я разгрызу его. Я победю его! И мама будет гордиться мной, и папа будет гордиться мной тоже. Я сражусь с ним и порву его, как ту ужасную чёрную тряпку.