Выехали поздно. Пока кардинал служил мессу, а потом общался с прихожанами, Саша с Бальери устроились на балконе, благо можно было спокойно разговаривать через невысокую перегородку. Девушка закинула ноги на ограждение, дышала морем, апельсинами и медом и ей совершенно не хотелось ехать непонятно куда, разбираться с мифическими вукодлаками.
Они с Лисом плотно позавтракали пирогами с сыром, черногорской ветчиной – пршутом и оливками, и теперь Бальери рассказывал об успехе своей первой книги и делился идеями следующей.
– Не жалеете, что ушли в отставку? Совсем- совсем?
– Совсем-совсем не жалею. У меня появилось море свободного времени, я встречаюсь с друзьями, которых давно не видел, не вскакиваю по ночам от звонков. А общения стало еще больше, презентации моей книги прошли в разных странах, я стал много путешествовать. Жена довольна, – он покосился на Сашу, впервые за все время знакомства упомянув жену.
Эк я его напугала своими взглядами с придыханием, – подумала девушка, представляя, какой же романтической дурой она казалась Лису. Даже покраснела.
– Но работа давала вам власть. Вы могли снять трубку и решить любой вопрос.
– А связи никто не отменял. Заметьте, Аликс, сегодня я в вашей компании, и прилетел в Черногорию на самолете Ватикана.
Он единственный звал е этим именем, в честь царицы Александры, и это было так приятно! И все же… Саше стало совсем стыдно. Неужели ее очарованность Лисом была связана не только с его харизмой, но и с положением в обществе? С другой стороны часть харизмы в том и заключалась: всесильный Лис, выходящий победителем из любых схваток с преступниками, хотя это и звучит как заголовок газетной статьи.
Но Лис – писатель? Это не укладывалось в голове. И какой же он молодец, что не отвечал на ее восторженное обожание… как бы она чувствовала себя сегодня в компании брата Марко и Ивана?
Стук в дверь отвлек от грустных мыслей. На пороге стоял Дамиан.
– Еще не вернулись? – понятно, что спрашивал он о «коллегах». Саша помотала головой, и пригласила монаха в комнату.
– Дамиан, а вы из Черногории?
– Нет, я серб. Из Южной Сербии. Это недалеко от Черногории.
– И вы всегда были… э… монахом?
– Нет, конечно. Я закончил факультет международного права белградского университета. Успел повоевать с боснийцами. А потом… принял монашество.
– После войны?
– Это не связано. В моей семье есть традиция, многие ее члены принимали постриг.
– А родители? Не расстроились?
– Наоборот. Считают честью. А если вы про продолжение рода, то у меня есть брат и у него с этим все в порядке. – Дамиан рассмеялся.
– Так вы сразу стали монахом в Черногории?
– В то время это была одна страна. А начинал я свой путь в том монастыре в горах, о котором вам рассказывал. Помните, про фреску? Через год я стал его настоятелем.
– Вы же говорили, что там до июля не проедешь!
– Бывают в жизни периоды, когда нужна тишина… Но это продлилось не долго. Сейчас живу в Белграде, не так давно получил степень американского
университета по международному праву и степень университета в Салониках по каноническому праву. Я много времени провожу за границей, Александра. Моя сфера – международные дела церкви.
– Он не рассказал вам, Аликс, что несколько раз выходил к разъяренной толпе албанцев, которые собирались громить православные храмы. – Раздался голос с балкона. – Лис перешагнул невысокий барьер и появился в дверях. – Что выходил под пули черногорской полиции, когда прошлое правительство решило отнять у сербской церкви храмы. Это в перерыве между выступлениями в Совете Европы.
Дамиан отмахнулся.
– Я был там не один.
– Почему же вас к нам… как это сказать… прикрепили? Из-за кардинала, чтобы соответствовать его рангу?
Серб помолчал. Потом ответил:
– Скорее потому, что мне знакомы эти места, эти люди и эти истории.
На лестнице послышались голоса, возвращались брат Марко с Иваном.
– Я жду в машине. Соберите необходимые вещи дня на три.
– Мы будем ночевать в горах?
– Туда-сюда каждый день не наездишься. Уйдет часов пять, не меньше.
***
Дорога тянулась нестерпимо долго и нудно. Временами казалось, что машина танцует под музыку французских вальсов, пойманных на какой-то волне. Она кружилась: пять метров вправо- десять влево, и кружились головы у пассажиров.
И это еще хорошо, что вальсы, весь первый час пришлось слушать греческие псалмы, выводимые мужским хором. Брата Марко музыка совершенно не раздражала, он удобно расположился на заднем сиденье и просматривал бумаги, не обращая внимания на красоты, а для Дамиана псалмы несомненно были привычным аккомпанементом в пути. В конце концов Саша не выдержала и пообещала орать во весь голос русскую попсу, если тягомотина немедленно не прекратится. Ну, вальсы – так вальсы…
Но виды! Как только пропали из виду деревни, за окном машины появились такие пейзажи, что только успеваешь затаить дыхание, как снова восклицаешь– ах! – на следующем повороте. Густые леса, зеленые луга, узкие быстрые речки, снежные шапки над высоченными горами. Навстречу не попадалось ни одной машины и казалось, сербский монах развлекается, еле касаясь руля и продолжая выписывать повороты.
– Маленькая страна, за день объедешь! А дорога все не кончается, – ворчала Саша. Голова кружилась, хотелось выйти из машины, лечь в траву на зеленом лугу и послать всех очень надолго и очень далеко.
– Вчера всю страну посмотрели, – ехидно сказал Дамиан, вспомнив Сашины слова. – Теперь и на крышу забрались.
– На какую крышу?
– Дурмитор называют крышей Черногории. Крепитесь, Александра! Или можно называть вас Саша?
– Конечно, можно! А долго еще?
Монах указал вперед. Расступился густой лес и огромной темной тучей нависла впереди гора, да такая, что вершины в облаках почти не было видно. Внизу у самой горы притулились небольшие скромные домики, некоторые казались такой рухлядью, что в них страшно было бы заходить.
Машина проехала вдоль деревни, а Саша с тоской вспоминала средневековые тосканские борго. Такой бедноты она, конечно, не ожидала.
Но вот Дамиан притормозил, и повернул влево. Среди густых деревьев метрах в трехстах от ближайших домов стоял приличный с виду двухэтажный деревянный коттедж. Монах вышел из машины, привычным жестом поправил цепочку от скрытого под темным жилетом креста. Но это не обмануло хозяйку коттеджа, сразу определившую, кто здесь главный.
Вслед за ней выкатился невысокий полный священник, поцеловал руку Дамиану – Ваше Высокопреподобие! – Вежливо поздоровался с остальными и крепко обнял Лиса.
– Я уж решил время не терять… распорядился… Ана сейчас покажет вам комнаты, и соберемся в столовой, обед готов. Сразу и поговорим.
На первом этаже располагалась маленькая стойка регистрации и столовая с парой дубовых столов, большой печью и кухней, откуда доносились умопомрачительные запахи. Так как ни ресторанов. ни даже магазинов на пути Саша не заметила, она тут же поинтересовалась у хозяйки, можно ли здесь поужинать. Сколько можно голодать! А еще говорят о неспешной жизни в Черногории… в Италии уже три раза поели бы, и обстоятельно.
– Dinner… э… supper! – но хозяйка непонимающе улыбалась. Мол, и рада бы помочь гостье, но не понимаю ни слова. – Ужин! – Наконец сказала Саша по-русски.
– Вчера! – Заулыбалась еще шире хозяйка.
– Нам не надо вчера, нам надо сегодня! Ну, и завтра, наверное!
Хозяйка снова что-то залопотала, пару раз показала на столовую и повторила: – Вчера.
Сзади раздался смех. – Она говорит, что ужин здесь, в столовой. Все будет готово. – Дамиан явно наслаждался сценой.
– Она говорит, что вчера!
– Она говорит, что ужин! Не вчера, а «вэчера» – это ужин по-сербски. А вчера – юче. Сегодня – данас. Завтра – сутра.
– Слушайте, как вы на этом языке разговариваете? Ну, ладно, ужин – вчера, а завтра – с утра…