Михаил РОГАЧЕВ
ПРЕДПОСЛЕДНИЙ СВИДЕТЕЛЬ
(Как Родина формировала из меня горного инженера)
Посвящаю горным инженерам-геофизикам образца 1970-х-1980-х годов. Тем, кто не сломался. Не изменил профессии. Не покинул Отечество.
Посвящаю alma mater.
М.В. Рогачев
ПРЕДПОСЛЕДНИЙ СВИДЕТЕЛЬ
(Как Родина формировала из меня горного инженера)
АВТОБИОГРАФИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
Книга 1
ОМСК-2016
От Автора
Книга предназначена инженерам, вступающим в горную профессию и, своим названием настораживает. Почему не последний свидетель? А это-часть скрытой цитаты. Дело вот в чем: Россия в начале этого века продолжает жить запасами минеральных ресурсов, открытых отечественными геологами в прошлом. Этот тезис следует из того факта, что в стране за последние 30 лет не открыто ни одного нового рудного месторождения.
В период 30-60 х гг 20 века в государстве особо ценились геологические кадры. Достоинство горного сословия, воссозданное в 1940-1970 гг основывалось на воспитании do it yourself («делай сам»), уникальными событиями в жизни страны и мудрыми книгами.
Настольной книгой “мгришников” уже несколько десятилетий является роман Олега Куваева “Территория”. В нем, съемщик Андрей Гурин размышляет о свидетелях: обидно, говорит он, когда я буду последним авантюристом среди захватывающих мир торговцев-приобретателей. В этом смысле, автор романа еще в 50-х гг прошлого века, за 40 лет до сегодняшнего дня, предугадал будущую капитализацию России.
Добавлю, ради исторической справедливости: россам-русичам хорошо бы помнить о поколениях геологов, труд которых составил основу сегодняшнего богатства олигархов, распоряжающихся, как своими, подземными кладовыми Отечества.
К сожалению, ныне торжествуют те, которые паразитируют на накопленном народом общественном богатстве.
Быстрое, по историческим меркам времени, восстановление страны после гражданской войны означало тогда, что двигателем экономики являлась вера в народе в свою идентичность и идеи справедливости. Нужно верить, время охлократии пройдет, и, наше поколение не будет последним свидетелем.
Повесть несет познавательную нагрузку в виде секретов в профессии. Ее две книги сдобрены нетривиальными и анекдотичными ситуациями: полевыми, офисными, методическими, в которые волею профессиональной судьбы попадал автор.
Вторая книга повести нагружена размышлениями, социально-политическими идеями для приспособления молодых инженерных умов к окружающей действительности; повествует о жизни и идеалах предпоследних проспекторов советской Атлантиды. Я надеюсь, наши традиции не останутся в прошлом, пока жива память о советской геологии. 28 учебных заведений страны все еще продолжают готовить инженеров геофизического профиля.
© Рогачев М.В., 2016, mrogachev_53@mail.ru
…материалы и сведения,
которыми располагаю лично я,
никакого вреда людям и организациям,
где я работал, принести не смогут.
от Стругацких
Вместо приветственного вступления
Если в Северной Америке оперируют нарочито смешными законами Паркинсона, Мэрфи, то в России, за ее более чем тысячелетнюю историю, выкристаллизовались пословицы, поговорки и народ использует их, как последнюю истину.
Перефразирую, как “черномырдинку”, известную поговорку: как вступим, так в какую-нибудь субстанцию. И так, начинаю.
Меня зовут Михаил Рогачев. Мне 63 года. Свою жизнь в профессии я делю на три периода:
–в нефтяной сейсморазведке (первые 13 лет, 1971-1984 гг) системы Мингео СССР,
–электрометрия и ЭХЗ, каротаж ГК, ННК и ГГК в Газовой промышленности (17 лет, 1984-2001 гг),
–в инжиниринге (2001-20015 гг).
При этом, по современной реестровой классификации Минтруда и по “корочкам”, меня можно назвать:
–специалист по поиску и разведке МПИ, – 13 лет практической работы
–специалист по буровзрывным работам, – 5,5 года практики
–специалист по ядерной и радиационной безопасности, – 6 лет практической работы
–специалист в области проектно-изыскательской деятельности – 21 год.
Потребность описать становление инженера с учетом, как было тогда, при советском укладе и чем отличается инженерный труд сегодня, обычно возникает на переломах в обществе.
Моя потребность связана с простой мыслью: донести до молодых геофизиков личный взгляд на формирование инженерного творчества и, попутно, через разницу “тогда и сейчас”, попробовать оценить, что Россия потеряла и что приобрела. Можно назвать этот труд – автобиографические заметки, смешанные с размышлениями. На очень умном языке, размышления называются реминисценции.
Первая примитивизация инженерного дела наступила во время слома эпохи царской России, сильного периода развития русской промышленности (1870-1930 гг) и соответственно больших потребностей страны в инженерных кадрах. И что сделали тогда с инженерным корпусом большевики!? К 1929 году, утверждают некоторые (А. Кулешов), инженеров в России не стало.
Но, в период индустриализации, большевики поняли, без специалистов никак. Тогда широко привлекались американские инженеры (1929-1935 гг). В то же время, дела врачей, главных инженеров-вредителей и выведение почти под корень всех крупных командиров, то есть военных специалистов накануне войны, – вне человеческой логике.
Как бы там не было в кровавой истории нашего народа, переменное могущество государства всегда было связано с инженерными и научными кадрами, наиболее важной для развития страны части технически образованного населения. Научными школами мирового уровня. Не мною сказано, одна из лучших в мире – русская геологическая отрасль в ее золотой полувек (1940-1990 гг).
Тогда экономика обслуживала целевые интересы, потребности страны и, следовательно, народа. Зададимся простым вопросом, кого сегодня обслуживает капитал? И на этот вопрос нет простых ответов. Даже в непопулярном в народе правительстве!
Справедливо кем-то замечено, новая технология вырастает из инженерной идеи. Во времена Иосифа Виссарионовича, могущество империи восстанавливалось, по А. И. Солженицину, из “шарашек”.
А сегодня. 27 лет новой России – буржуазно-феодальной, олигархической. И все распадалось при нас и с моим участием. После распада, эффекта западного пылесоса и просто разграбления в научно-технической сфере стоит голый вопрос. А остались ли в России настоящие инженеры? Как в 1929 году.
Мы все знаем. В царской России творил Гарин-Михайловский: инженер-путеец. Он первым извлекается из моей памяти по изумительной трилогии: ““Детство Темы”, “Юность Темы”, “Отрочество Темы””. Вторым – многогранный Шухов В.Г., затем-Попов, Ползунов, Черепанов. Русские изобретатели: Можайский, Зворыкин, Яблочков и Лодыгин, Сикорский.
В “большевицкой” России: Цандлер, Королев, Туполев, Токарев, Калашников, да целая плеяда. Когда Отечество в опасности, из народа естественным отбором вдруг вырастают кадры-крылья. А власть старательно эти крылья укрепляет. Так было всегда.
И сейчас, в России пора объявлять об очередной опасности.
Замечено, лозунг: “любой каприз за ваши деньги” привел к тому, что уже сегодня нормального инженера, нормального проектировщика за пределами московского кольца редко встретишь.
Под нормальным инженером я понимаю инженера с научным уровнем знаний.
В период деиндустриализации экономики и глобального обвала сельского хозяйства целой страны, на смену нам приходят наши дети. Ладно, мы свое “отскакали”, но нашу молодежь власть старательно превращает в паталогических покупателей. Люди в русском государстве быстро становятся народом с психологией лавочников.
Открою Вам секрет. Страшная опасность случилось с нами – пришло зло Маммоны. У народа с психологией лавочников так устроено сознание, что на этой почве легко взращивается фашизм.
Я знаю. Инженерному поколению Next нужно понимание о необходимости технологического анализа, о понятии интуитивного анализа, о паталогической науке, о применении научных процедур. Хотя бы потому, чтобы ему не повторять ошибок в своей стране. Некоторые люди из этого поколения могут войти в управленческую элиту страны.
Не давать “угробить” радиотехническую и станкостроительную промышленности.
Не давать “разграбить” сырьевые запасы-концентраты легирующих металлов, накопленные предыдущими поколениями.
Не давать развалить национальную систему поисков и разведки месторождений полезных ископаемых.
Не раздроблять отрасли, имеющие стратегическое для народа и государства значение.
Не получать за нефть ширпотреб, вместо машиностроительной продукции.
Защищать геофизический сервис от захвата его иностранными компаниями (как в Америке и Китае).
Не давать компаниям и (или) Заказчикам покупать твои структурированные знания и компетенции за “бесценок”.
В конце концов, не держать свой диплом на полке после института. Что бы потом не было мучительно больно…. . Перефразирую кратко: или ты гражданин и мужчина во взрослой жизни, или мудак?
С другой стороны, если ты гражданин и мужчина, в обществе неизбежно наступает противостояние. Мы с Вами умные люди, до этого не дойдем, но гражданское неповиновение окажем (игнорирование и интеграция, так сказал Заратустра из нашей группы геофизиков – Е. Зверев). Описываю только те события, в которых я был участником или инициатором. Если и где преувеличил, то для придания повествованию художественного смысла.
1
Горы далекие, горы туманные, горы
И умирающий, и увядающий снег
Если Вы знаете, где-то есть город, город
Если Вы помните, он не для всех, не для всех…
Для меня все начиналось в далеком марте 1973 года, когда группа молодых людей прибыла по окончанию Новосибирского техникума (НГРТ) в Минск. Для распределения по Управлению Геологии (УГ) при Совете Министров БССР. Таких, “зеленых”, в смысле молодого десанта, нас было дюжина сибиряков.
Я не думал, что расстаюсь навсегда с Геной Чирковым, Толей Киселевым, Володей Якушевым, Славой Сенчуриным, Костей Волковым, Юрой Рябовым, Витей Выдриным, Саней Сафоновым. Эти ребята – послеармейские, были мне в “технаре” старшими братьями. Они опекали меня – юнца, на их плечи я опирался два с половиной года.
Восемь сокурсников, Управление Геологии СМ БССР, направило в Полесскую геофизическую экспедицию (ПГЭ) г. Мозырь Гомельской области. Три человека, а с нашей 432-й группы, Гена Чирков и Рая Рыболевская, были направлены в ЦГЭ под Минском (пос. Колодищи).
В ПГЭ все парни были назначены помощниками операторов. Меня распределили в сейсмопартию, под управлением Анатолия Слизевич.
Моим наставником стал оператор Толя Рыжик – выпускник Киевского геологоразведочного техникума, в тот год он был уже после армии. Наши девушки были назначены техниками – вычислителями в полевые партии. Таня Гусева и Галя Куликовская с нашей 432 группы – и я, оказались в одной партии. Аня Белова и Ирма Франк были назначены в другие подразделения.
Географически место назначения называлось Белорусским Полесьем.
Кратко поясню, что тогда представляла собой одноотрядная сейсмопартия (СП). Это человек 60-70 народу. Все бригады моторизованы. Партия автономна и круглогодична. ИТР-крепкий, опытный, молодой и всякий.
Каждое утро инженерным костяком ведется планерка, назначение дневных заданий. Топограф, старший буровой мастер, старший взрывник, зав. взрывскладом, оператор, начальник отряда, старший геофизик-на нем трехступенчатый контроль ОТ и ТБ и первичная обработка сейсмограмм, подготовка их к машинной обработке.
Замначальника, завхоз по старому – вся хозяйственная часть на нем. Начальник партии – процедуры получения разрешений: на взрывсклад, на производство работ, на рации, на оперативное управление. Части переменного состава – только “косари” и водители. Все остальные профессиональные экспедиционные кадры, как у Куваева О. в “Территории”.
На первых порах, пока никого не знали – сибиряки держались вместе. Толя Рыжик вечерами сдавал в камеральную группу объемы работ в виде магнитных лент сейсмограмм и их визуализаций вместе с рапортом. Я ему помогал. На пару месяцев “завис” в сейсмоотряде. Прошел курс молодого “бойца”. Стал профессиональным “косарем”, с умением руками вручную лихо 600 метров ГДРовского кабеля, в три-четыре приема, сматывать в бухты. Иногда был задействован в топоотряде у Константина Герасимович. Рабочих в отряд партия постепенно набрала и я, через два месяца, был по моему вежливому напоминанию возвращен к сейсмостанции.
Анатолий Рыжик учил меня с завязанными глазами восстанавливать управление сейсмостанцией – две спаренные СМП 24-МОВ-ОВ (порядка сотни различных тумблеров, переключателей, кнопок, положение коммутатора ОГТ надо было вернуть на прежнее рабочее место). C обязанностями освоился быстро, потому что им однажды было сказано: делай как я.
Спустя еще месяц постепенно он начал доверять управление станцией и, я получал сейсмограммы, вплоть до отстрела целой косы перед перемоткой. Под его присмотром конечно.
До сих пор помню команды, подаваемые по громкой связи и по радио: спокойно на профиле, работаем. Потом: приготовиться-внимание-огонь, с сопровождением звуковыми сигналами: один длинный, затем короткий и, отбой – два коротких.
Брак получал на первых порах регулярно. Сильно переживал.
Толя Рыжик говорит: не переживай и, давал команду станку возвратиться на перебуривание, а заряжающей бригаде на перезарядку. И на удивление быстро, брак у меня прошел. Так что, как почти “полугодовалый” помоператора я работал иногда по пол-дня, а то и день самостоятельно – если А. Рыжику нужно было по профилю походить, посетить места тайников на абрисах топографа.
На профиле всегда найдется, что поправить, приглядеть, помочь отряду потушить окурок или, организовать буксировку застрявших в болоте автомобилей. Особенность Полесской местности, на языке тектоники, Припятского авлакогена, торфяные болота. Если окурок попал в торф – беда, как ты его не заливай водой, кусок торфа плавает и дымит.
На месте чинили “косы” из-за оплавившейся изоляции.
Глядя на оператора, я старался делать как он. Такая в ходу была формула отношений.
Через годы, я проникся афоризмом Конфуция, о трех путях ведущих к знанию. Один из них – самый легкий путь: это путь подражания.
Повторю условие: для успеха воспитания профессионального инженера нужен Наставник и он у меня был.
Прошло почти полгода. Мне исполнилось 20 лет, и я освоился. Научился водить Газ-66: водители были местные – все молодые, дружелюбный веселый народ. Они же приняли в свою компанию: учили ловить раков, пить пиво со сметаной.
Читатель! Вы когда-нибудь пили пиво со сметаной. Что за бред, скажут некоторые. Но…. У каждой нации, свои галлюцинации. Так сказал Хаим Соколин в “Серой зоне”. Я его подтверждаю.
Ни одного инцидента с местными, как это обычно бывает с чужаками. Может потому что, чистая русская речь отводила. Но и я не “чванился”, не выпячивал верхнюю губу, не дистанцировался от народа.
Вспоминаю случай на Ельском автовокзале, в одиночку жду автобус, в экспедицию уехать: часа три или четыре прошло. Лето, тепло. Примелькался.
Подходят: по повадкам, местная “братва” – внутренне насторожился, знаю, чем такие беседы заканчиваются: дракой и отбиранием денег. Поговорили: откуда-куда? Где работаешь, что здесь делаешь? – обычное прощупывание с еще непонятым ощущением: пронесет или нет. Уяснили, что из Сибири, русский – пригласили пиво попить дружелюбно, так все и закончилось на позитиве.
Замечу, не так это происходит с украинцами. У белорусов (у древлян к полянам) на генетическом уровне ненависть к “западенцам”. И связана она с карательными действиями бандеровцев во время последней Отечественной войны. Правда, происходит это тогда, когда белорус выпьет и ему встретится “западенец”.
Деревня Скородное Ельского района, где стояла сейсмопартия, была огромная. Масса молодежи.
По вечерам в клуб бегал-пел песни под гитару. Даже концерты небольшие устраивались с моей помощью. Начал дружить с местной девушкой. Мужчины, Вы знаете эти летние ночные проводы-прогулки и до утра?!
А тетка ее работала у нас поваром в столовой – грозила мне пальчиком и сурово говорила: смотри мол, нашу девушку опозоришь, оторвем кое-что. Я, и сам понимал, особую ситуацию, мне двадцать первый год: – у меня еще армия впереди, но было обоюдное чувство симпатии.
Сейчас же, просто знаю, в Белорусском Полесье (Ельский, Лельчицкий районы Гомельской области) встречается редкий женский тип славянок: девушки особенно красивые: льняные волосы, серые с голубизной глаза, идет такая грация, и вся без изъяна.
Поэтому, себе в жены позже, на пятом курсе, взял такую же белорусскую барышню. И не жалею.
Поляки – ляхи мне потом (когда я с семьей вернулся в Тартарию) говорили: у вас еще остался чистый тип настоящих славянок: на Севере у поморов, в Сибири, и я добавлял, – в Белорусском Полесье, то есть у них под боком. Соглашались.
Об этом хорошо написал наш знаменитый Куприн А. И. в повести “Олеся”.
Удалось побывать в одной деревне (практически хутор, окруженный болотами) Лельчицого района, где всю войну по местной легенде не “видели” немцев.
И удалось побывать на укрепленной ДЗОТами линии старой русско-польской границы, которую проектировал мой земляк, наш национальный герой, генерал-лейтенант Карбышев Д.М. Толя Рыжик провел экскурсию по двухэтажным ДЗОТам.
На выходные дни полевая партия выезжала вахтовыми машинами организовано в экспедицию: – молодой народ по традиции “шмурдюк” набирал. Я выступал в роли "гармониста": – всю дорогу пели песни под гитару. Почему – то запомнил всегда улыбающего Ореста, нашего старшего геофизика. Тот почти всегда вел вахтовую машину с народом в экспедицию.
В экспедиционном поселке отдыхали 4 дня, так как схема работы была такова: 10-4-10-4. Не всегда совпадали выходные у разных партий, но, если совпадали, встречались с особой теплотой бывшие новосибирцы.
Наш быт, конечно, не был устроен. Статус у экспедиции был: полевая. Наши девушки, продолжали жить в вагончике. Поселок, только начинал застраиваться.
В мае месяце 1973 г на комиссии военком мне сказал – погуляй пока до осени.
И я морально готовился к тому, что меня “забреют”.
17 ноября 1973 г меня призвали в Красную армию. Перед армией, Толя Слизевич (позже узнал, МГРИшник) “вник” в мое положение, и я слетал к родителям для проводов (самолетом через полстраны), вернулся обратно и экспедиционные земляки проводили меня до военкомата.
Толя Рыжик подарил на прощанье пряник с надписью: люби правду и старшину (я его долго потом хранил, чуть ли не год). Вышел из военкомата к своим на короткое время – подстриженный наголо. Как в эпилоге известной комедии, с такой растерянностью в глазах у наших девушек, которую я до этого никогда не видел и интонацией: уже обрили.
Целый поездной состав из Гомеля привез новобранцев в Москву.
А Полесскую геофизическую экспедицию я в армии вспоминал с теплотой, как экспедицию, выписавшую мне путевку в жизнь. Может быть потому, когда намного позже встал вопрос, куда распределяться после института, я долго не раздумывал.