– Ребят, вы где?
– Мы наверху, Мам. Что случилось?
– Возвращайтесь домой! Все по своим квартирам, проекторы на местный.
Прошло уже два часа, как Юн улетел. Мы сидели, облокотившись на щиты, и каждый пытался сообразить, что будет с нами дальше. Близнецов видно не было. Попали-таки.
Мамина команда ясна: сейчас нас всех будут пересчитывать, а потом глава общины расскажет, как мы будем с этим справляться.
Когда я села на диван и включила местный канал, на экране мигали только цифры. 2300, 2350, и так далее. И правда идет пересчет. Через час прирост остановился на семи тысячах пятидесяти пяти. Это полная катастрофа – можно сказать, нас ополовинили.
Воцарилась гробовая тишина… Обычно с утра в муравейнике кипела жизнь: взрослые собирались на работу или с нее же возвращались. Дети бежали в школу, отовсюду доносились шум и разговоры. Сейчас же вся община разошлась по домам, прильнув к экранам.
Так мы просидели весь день. Собрание затянулось намного дольше, чем предполагали.
К шести вечера экран три раза моргнул и вывел изображение нашего главы. Алекс. Давно я его не видела.
– Здравствуйте, друзья! – поздоровался он и замолчал.
Похоже, прогнозы совсем неутешительные. Он выглядел ужасно. Пару суток точно не спал. Сначала подготовка к загрузке Юн, затем переселенцы.
– Нас стало почти в два раза меньше. Все мы понимаем, что это чревато серьезными проблемами для нашего общего дела. Я прошу вас не впадать в отчаяние. Мы разработали план. Луна и Марс обещали помочь нам с людьми.
Молодцы, конечно. Сначала ограбили, а потом помогать будут. Вряд ли они не понимали, – такой отток рабочих просто убьет нашу общину.
Алекс говорил, что нам предстоит тяжелое время: смены на плантации будут дольше, и нагрузка увеличится. Нашей основной задачей на этот сезон дождей будет перекомпоновка полей. Приняли решение перенести самые крайние рассады ближе к центру. Грубо говоря, уменьшить область плантации, минимизировав при этом потери саженцев. Что к нам прибудет нужная помощь, никто особо не верил. В любом случае надо было подстраховаться.
Люди, работающие на свалке, переходили на суточный режим. Всей нашей семье вернули право работ на плантации. Как-никак, мы тут с детства и хорошо знали, что делать.
Всем выдали аж по два ящика воды! Но даже это не могло отвлечь от мыслей об обреченности нашей общины. Нет, мы вполне могли спокойно жить и дальше: сократить площади, скорректировать поставки и прочее. Только вот наши главные покупатели любили закупать все сразу и помногу. Смысл мотаться по разным плантациям, собирая по паре мешков?
В ближайшем будущем нашим основным покупателем станут мясники. Только с ними шел обмен по бартеру, а без денег тоже никак. Электричество, медицинские препараты и вода – все это можно только купить. Если бы мы полностью отказались от мяса и требовали от мясников наличные, то они бы просто нашли себе других поставщиков. Им это было невыгодно.
Следующие три дня мы вместо работы помогали освобождать покинутые комнаты. А проще говоря – занимались мародерством. Нам разрешили взять все, что захотим. Остальное же относили наверх. По всем ближайшим общинам были разосланы сообщения, что мы устраиваем глобальную распродажу. Это поможет запастись деньгами.
В квартирах оставляли только самое нужное: кровать, плиту и паровик. А с самых нижних двадцати этажей вынесли и это. Совет принял решение переселить всех ближе к верху и обесточить пустующее жилье. Вентиляция, работа лифтов – все это было ни к чему. В итоге, последним этажом стал семьдесят седьмой.
Мой гардероб значительно пополнился. И воды мы наволокли себе столько, что можно хоть каждый день по бутылке выпивать. С собой переселенцы не брали ничего. Так что одна моя стена вся была заставлена ящиками с бутылками воды. Может, я даже сварю суп как-нибудь.
На потолке появилась новая люстра, – большой белый шар. И я заменила себе паровик на модель поновее.
Сейчас плантация готовилась к встрече покупателей и больше походила на ту же свалку. Все деньги, вырученные сегодня, пойдут в копилку общины. Мы даже из своих квартир повыносили ненужное в надежде продать. Завтра ночью состоятся большие торги. Всех нас распределили по импровизированным прилавкам.
Мы не боялись, что кто-то может присвоить выручку себе. Ведь добыть что-то нужное за деньги самостоятельно зачастую невозможно. Только если заказывать какую-нибудь ерунду по интернету. Но делать этого в нынешней ситуации никто не будет.
В ночь перед торгами никто не спал. Все мы с вечера заняли свои места и принялись ждать. Решили продавать все за копейки, чтобы впихнуть покупателю, как можно больше.
Первые шаттлы прибыли от мясников. Они по-хозяйски осматривались, и как мы от них ожидали, брали только самое лучшее. На территорию пропускали по двадцать кораблей за раз.
Нам не нужна была толкучка: еще начнут воровать. Так что к двенадцати часам ночи образовалась приличная очередь. Никто не боялся, что покупателей из-за этого убавится. Все понимали, что такие распродажи – редкость. Да и наша община считалась одной из самых богатых в округе.
Овощи и фрукты не продавали. Часть наших занималась заготовкой консервов и заморозкой продуктов. Нам они нужнее. Должен остаться запас еды, чтоб хоть самим прокормиться, в случае чего.
Люди скупали все. К пяти утра на моем прилавке остался только набор посуды и детский планшет для рисования. Но и это купили, причем, намного дороже, чем я планировала.
Когда лотки опустели, и последние десять шаттлов приземлились, цены взлетели. Сейчас у всех оставались ненужные мелочи, но люди гребли и их, в надежде, что когда-нибудь пригодится, принимая все за дефицитный товар.
На следующий день по местному каналу сообщили, что денег нам хватит на сто лет оплаты за электричество и покупку воды. Не густо. На все остальное придется зарабатывать. Но на наш век хватит, а за своих детей я не волнуюсь, их нет.
До нас дошли слухи, что с мясниками был заключен договор на обмен крупных партий мяса, только с целью перепродажи. Так что наша фруктово-овощная долина превратится в супермаркет, где будет практически все.
Решили устроить торговые ряды у дальнего края плантации. Это сулило стабильный поток прибыли, потому что зачем лететь к мясникам за мясом – если можно купить его здесь вместе с овощами и прочим хламом, который нам исправно поставляли со свалки. Это была отличная идея. Но, в то же время, она могла вызвать недовольство других общин. Пока все в округе отнеслись к этому с пониманием. Объяснять, что нам придется туго, никому не пришлось.
Мы с семьей вызвались добровольцами на пересадку саженцев. Работы было много. Выкапывали завёрнутые в пленку кусты, аккуратно грузили их в телеги и везли в центр, где другие группы занимались посадкой. Теперь кусты располагались так плотно к друг другу, что боюсь представить, как мы будем это все обходить. Ну, может, додумаются оставить проходы. За день нам удавалось сделать всего три-четыре ходки, и это с учетом, что у нас не самое дальнее место.
Наступил Новый год. Все пытались веселиться. Марс прислал в подарок пятьсот ящиков шампанского. Лучше бы воды столько прислали!
Марка до сих пор не было.
В новогоднем обращении Алекс старался говорить только хорошее. Как многого мы достигли, что двигаемся согласно плану и уложимся как раз до начала нового сезона.
По праздничным дням мы собирались у мамы, и сегодня у нас был настоящий пир. Стол ломился от еды. Мясное рагу с овощами, мясной суп с бульоном, чай на воде. Все это было настолько деликатесом, что первые минут тридцать никто из нас и не осмеливался прикоснуться к ужину.
Подарками в этом году мы решили не обмениваться. И так все прибарахлились по полной.
Счет последних двенадцати секунд эхом разносился по муравейнику. В этих – десять, девять, восемь… было больше надежды, чем радости. Конечно, все мы верили, что в новом году все будет намного лучше, чем в старом. Хотя, куда уж лучше, и так полная фантастика!
К середине января мы добрались до самых крайних районов плантации. Количество ходок сократилось до одной. Мы старались загружать телеги по полной, а затем дружно тащили их к центру.
Параллельно с нами работали техники, выкапывая оросительные системы. Им предстояло много работы. Как-никак, полив тоже поджирал запасы энергии.
Пару лет назад у соседей нашлись солнечные батареи. Проверка приехала к ним через два месяца. Было слишком опрометчиво совсем перестать использовать центральное электричество – это сразу и привлекло внимание. Никто не мог предоставлять такие блага бесплатно, а то слишком хорошо бы мы жили. Батареи изъяли, и следующим шагом вышел запрет на их несанкционированное использование. Такие устройства разрешались только в крупных земных госпиталях, где от непрерывной подачи электричества зависят людские жизни.
У нас тоже имелись такие батареи. Для проверки разработали целую легенду, якобы свет включают только на час вечером и на час утром. Все остальное время мы пашем как проклятые, и дома никто не сидит. Проверка всегда на это велась. У всех даже свечи были, так что, когда они приезжали, мы одевали маски убитых горем и трудом людей, вынужденных освещать свое жалкое существование парой огоньков. Если вставал вопрос о том, на что уходят деньги от продажи продуктов, наш Алекс всегда говорил, что мы закупаем воду. Мол, общиной принято решение экономить на электричестве, но купаться в ванных при свечах. Для проверки в некоторых квартирах и правда стояли ванны.
С учетом того, что мы жили под землей, отследить, горит у нас свет или нет, было невозможно. Так же, как и проникнуть к нам незамеченным. Да и я уже не помню, когда нас последний раз проверяли.
Сезон дождей добрался до середины своего цикла. Почти весь край плантации уже был перенесен. Сейчас там простиралась обычная пустыня с бороздками. Мы закончили пять дальних секторов и завтра должны приступить к следующей боковой пятерке. Я загрузила последний на сегодня куст в телегу к Адаму, но сразу возвращаться в муравейник не хотела.
– Луна? Не идешь? – заметил Ким.
– Хочу пройтись. Угнетающая картина, не находишь?
Мы смотрели на пустырь, некогда красовавшийся зеленой шевелюрой. Рядом с нами продолжались работы по демонтажу оросителей. Трубы пилили и аккуратно складывали в надежде, что когда-нибудь наша община разрастется так, что мы сможем позволить себе расширение до прошлых размеров.
– Пошли вдоль купола. Я с тобой.
Ким был прекрасным молчаливым собеседником. В такие моменты и не хотелось болтать. Как только мы отошли от техников на пару сотен метров, сразу стало тише. Через километр воцарилась гробовая тишина. Только глухой стук дождя напоминал, что мы еще живы.
Самая настоящая пустыня. Как на фотографиях прошлого мира. Начала новых границ плантации отсюда было не разглядеть.
Периодически по ногам проходил поток горячего воздуха. Опять где-то щит прохудился. Такое частенько случалось. Когда техники закончат с оросителями, займутся латанием купола.
– Ким? Что такое? – спросила я, когда он замер от меня в паре шагов.
В ответ он только приложил палец ко рту.
– Что случилось? – сразу же раздался голос Адама в ухе.
– Ад, все хорошо, – ответил ему Ким, мотая головой и посылая мне убийственный взгляд.
Он стоял, не двигаясь. Прислушивался. Я решила последовать его примеру, но не могла приметить ничего необычного. Только стук капель и… шипение?
Только я об этом подумала, Ким уже медленно направлялся вперед, продолжая изучать щиты. Звук становился четче. Так мы дошли до той территории, с которой начали перенос кустов.
Ким подошел к одной панели поближе и замер. Я последовала за ним, и меня сразу же обдало жаром.
– Черт, неплохая тут протечка… – удивилась я.
Ким опять приложил палец ко рту и указал перед собой. Что он там увидел в этой темноте?
Я подошла ближе к мутному блоку. Вроде целый…
И тут я поняла, откуда шипение. Капли дождя, падая на этот щиток, просто испарялись. Оцепенение настигло и меня. Это невозможно! Светоотражающие щиты не могут нагреваться. Я рывком уложила на него руку и сразу же отдернула, еле сдержав визг. Раскален!
Ким ели слышно шикнул, намекая, что говорить об этом в эфире не стоит. Я понимала. Адам и Мари были слишком восприимчивыми.
Почему раньше не заметили? Это же не маленький паззл. Это огромная панель три на три метра. Мы работали у нее целый день пару недель назад, и никто не обратил внимания.
Возможно, нам помешал шум работ по демонтажу поливалок. Но жар-то чувствовался. В любом случае, кто-то из нас да наткнулся бы на этот щит, потому что рассада была к нему впритык. Получается, заменили его только после того, как мы закончили тут работать.
Визуально этот щит было не отличить от других. Ким присел рядом с ним на корточки и написал на земле пальцем: подделка.
Когда он поднял на меня глаза, я только кивнула в ответ.