– Сюрприз! – воскликнула Агнес, входя в прихожую.
За ее спиной молчаливой высокой тенью маячил Роберт.
– Разве я не сдержала обещание? Помнишь, папочка, когда я навещала тебя в больнице, то сказала, что мы с Робертом непременно заглянем, когда ты выпишешься?
– Помню. – Отто расцеловал дочь в обе щеки. – Но как ты узнала?
– Позвонила маме, и она сказала про ваш совместный ужин. Мы только с работы… Ты уже уходишь?
– Хотел пораньше лечь спать. Порядком устал за этот долгий день.
– Понимаю… – Агнес растерянно оглянулась на мужа. – Может, нам лучше прийти в другой раз? Роберт ответил взглядом исподлобья и промолчал.
– Нет уж, раздевайтесь, раз пришли! – решительно вмешалась Уна. – Не так часто вы здесь появляетесь, чтобы я вас так сразу отпустила. Отто, побудь еще немного. Роберт потом отвезет тебя на машине. Правда, Роберт?
– Конечно, госпожа Льярве.
Отто обрадовался неожиданному появлению Агнес, да и по зятю успел соскучиться, хотя тот почему-то не проявлял положенной случаю радости. Когда Агнес, наложив на тарелку еды, позвала мужа за стол, Роберт принялся молча орудовать вилкой с таким аппетитом, словно не ел несколько дней. Сама Агнес ограничилась бутербродом. Доев, она подсела к Отто на диван и принялась расспрашивать его о самочувствии, временной квартире и встрече с Наставником. В противоположность мужу, она была многословна и шутила не переставая.
Отто не сразу понял, что веселость Агнес – искусственная, напускная. Присмотревшись к дочери, он увидел то, что должен был заметить с самого начала: Агнес пребывала в крайней степени отчаяния.
Отчаяние плескалось в ее глазах, сквозило в каждом движении, угадывалось в повороте головы и переплетении нервных пальцев.
Она была на грани. Но вряд ли это сознавала.
Спокойно, сказал себе Отто. Делай вид, что ничего не замечаешь. Подыграй ей, ведь не просто так она выбрала эту линию поведения. Возможно, с ней стряслась беда, о которой не знают ни Уна, ни Роберт. Улучи момент и спроси ее прямо – только, разумеется, без свидетелей.
– Ты уже решил, чем станешь заниматься, папочка?
– Нет еще, моя радость.
– Но список профессий ты видел?
– Имел такое удовольствие.
– Помню, как мы с Робертом веселились, читая наши списки. Мы нашли все это ужасно забавным. Агнес снова рассмеялась – звенящим от напряжения смехом.
«Перебор! Сбавь обороты», – мысленно воззвал Отто.
Он заметил, что Уна с противоположного конца комнаты пристально наблюдает за Агнес.
– Не уверен, что смогу быстро принять решение о новой профессии. Я привык быть писателем, а от вредных привычек не так-то просто избавиться.
– Когда ты пригласишь нас в гости?
– Как только придам квартире обжитой вид. Там сейчас не очень-то уютно. Все такое казенное…
– Ты можешь жить у нас, – перебила Агнес. – Роберт, что ты об этом думаешь?
– О чем? – буркнул Роберт.
– Я говорю, папа мог бы…
– Не думаю, что это хорошая идея, детка. – Отто коснулся руки Агнес предупреждающим жестом. – Вы должны жить своей семьей. Я буду вам только мешать. Не беспокойся обо мне. Лучше сядь за стол и поешь нормально.
– Я не голодна.
– Ну тогда хоть чаю выпей. Уна, налей Агнес чаю. И принеси ореховый торт.
Едва Уна вышла, в Агнес внезапно кончился запал. Ее плечи поникли, с лица сползла вымученная улыбка. Она робко посмотрела на Отто, и тот ободряюще кивнул. Агнес сжала его руку. Ее пальцы были холодны как лед.
«Надо что-то делать, – решил Отто. – Немедленно. Сейчас». Он поднялся.
– Роберт, если ты уже закончил с ужином, я хочу показать тебе кое-что в кабинете.
Тот молча поднялся из-за стола и прошел за Отто в кабинет. Захлопнув дверь, Отто кивнул зятю на кресло и внезапно растерялся, не зная, с чего начать.
Молчание затягивалось. Роберт, кашлянув, напомнил:
– Вы хотели мне что-то показать…
– Нет. Я хотел спросить. Что, черт возьми, происходит с Агнес?
– Простите? – уточнил Роберт, приподняв бровь.
На его красивом продолговатом лице отразилось вежливое удивление.
– Ты слышал вопрос.
– Я не понимаю…
– Мы теряем время. Наше долгое отсутствие может быть неверно истолковано женщинами.
– С Агнес все в порядке. У нас все в порядке.
«И лучше тебе не соваться не в свое дело!» – прочел Отто между строк.
– Так не пойдет.
Отто взял стул, поставил напротив кресла и уселся, поморщившись от головной боли, которая за последние полчаса сделалась почти невыносимой.
– Или ты мне все выкладываешь, или я набью тебе морду.
Они схлестнулись взглядами. Роберт, разумеется, не воспринял угрозу тестя всерьез. Он был крепким, спортивным и к тому же молодым. Протирая штаны на Главпочтамте, Роберт, тем не менее, не утратил физической формы, которую приобрел за годы археологических раскопок. Он умел быть агрессивным, мог ввязаться в драку, если требовали обстоятельства, но старался не злоупотреблять своим физическим превосходством, особенно в отношении людей заведомо более слабых, к коим он, без сомнения, причислял и отца своей жены.
Пока Роберт обдумывал ответ, Отто изучал его лицо. Он пришел к выводу, что Роберт изменился, и не в лучшую сторону. На фоне явной нервозности в нем угадывалась неприятная самоуверенность, которой раньше Отто в нем не замечал. Роберт чего-то боялся, но при этом чувствовал себя вполне комфортно; парадоксальное сочетание, возможное только при парадоксальном режиме.
– Агнес – дура! – неожиданно с чувством произнес Роберт.
– Что? – Отто опешил от неожиданности.
– Дура! – повторил Роберт без малейшего пиетета. – Она доиграется. Он вскочил и прошелся по кабинету.
– Вы наверняка в курсе, что Агнес потеряла ребенка…
– Вы потеряли.
– Ну да, да, мы! – раздраженно согласился молодой человек. – Ее вынудили сделать аборт. Обидно, что именно Весам запрещено иметь детей. Но против Правил не пойдешь. Правила для того и пишут, чтобы их соблюдали, так ведь?
– Это спорный вопрос.
– Нет! – Роберт подскочил к Отто и навис над ним, буравя разъяренным взглядом. – Нет, господин Рейва, это вопрос не спорный, и странно, что вы с вашим жизненным опытом и здравым смыслом, в котором я никогда не сомневался, считаете иначе. Мы ничего не можем изменить. А значит, должны смириться.
– Да неужели?
– Ну хорошо, смириться – не совсем правильное слово. Подчиниться – так вас больше устроит? Нас поместили в новую реальность, и долг каждого из нас перед самим собой и близкими людьми – не восставать против системы, а принять ее безоговорочно. Здесь нет полумер: ты или принимаешь Правила, или нет. Находились желающие поспорить, и где они теперь? Если Агнес отправят на Остров, кому от этого станет легче? Ей самой? Вряд ли. Кому-то из нас? Очень сомневаюсь. А между тем, выражаясь фигурально, ваша дочь приближается к Острову семимильными шагами. Пока что мне удается ее сдерживать. Увещеваниями, настойчивыми просьбами, иногда угрозами… поверьте, я всё испробовал. Но настанет час, когда мои усилия окажутся напрасными. И тогда не говорите, что я вас не предупреждал!
– Успокойся, Роберт. И пожалуйста, говори тише. Во-первых, тут тонкие стены и превосходная слышимость. А во-вторых, у меня чертовски болит голова.
– Простите, – буркнул Роберт и снова уселся в кресло. – Я люблю Агнес и боюсь ее потерять. В этом всё дело. Вы вовремя вышли из комы – теперь, по крайней мере, у меня появился союзник.
– То-то я заметил, что ты рад моему воскрешению.
– Я рад! – Роберт вспыхнул. – Я действительно…
– Оставим условности. Что натворила Агнес?
– Пока ничего. Но она до сих пор не оправилась от потери ребенка. Ее эмоциональное состояние нестабильно, перепады настроения случаются по несколько раз на дню.
– Я заметил, что она на взводе. Но это вовсе не означает, что она совершит какую-нибудь глупость.
– Да что вы можете об этом знать! – фыркнул Роберт. – Это я живу с ней, а не вы. Агнес намеренно ведет себя так, чтобы привлекать к себе внимание: вызывающе, враждебно. Как будто окружающие виноваты в ее несчастье. Как будто они могли вступиться за нее, но не вступились. Агнес и меня считает виновным в том, что ребенок так и не появился на свет. Но что я мог поделать? Сотни семей в городе – и тысячи по стране – оказались в таком же положении. А что вы скажете о семьях, чьих детей отобрали только по той причине, что их матери оказались Весами? Вот это действительно трагедия. Вы не согласны?
– Теория относительного комфорта, – пробормотал Отто.
– Что?
– Дмитрий Мережковский. Был один такой умник, считал так же, как ты… Не важно. Продолжай.
– Агнес вроде бы согласна с Правилами, но свою к ним лояльность она выражает таким образом, что людям наблюдательным все становится ясно. Она глумится над Правилами, но не открыто, а завуалированно, пользуясь разными способами и получая от этого извращенное удовольствие. Надеюсь, на работе она ведет себя по-другому, иначе ей уже указали бы на дверь. Дошло до того, что я боюсь появляться с ней на людях. Мы давно не ходим в гости и никого к себе не зовем. В общем, если не пресечь безрассудство Агнес, дело кончится плохо. Я предлагал ей сходить к психологу, но она отказывается. Может, хоть вас послушает.
– У Агнес депрессия, которая длится больше года, и за все это время ты не удосужился ей помочь!
– Намекаете, что это я во всем виноват? – вскинулся Роберт.
– Не намекаю, а прямо говорю! Именно ты живешь с Агнес – значит, с тебя спрос. Вы поженились, пока я находился в коме, последующие события также произошли без моего участия. А теперь, значит, ты берешь меня в союзники! Удобно устроился: расписался в собственном бессилии и хочешь переложить ответственность на других.
– Я не пытаюсь уйти от ответственности, а делюсь своей обеспокоенностью… Но вы, конечно, правы.
Некрасиво нагружать вас проблемами, учитывая, что вы только сегодня выписались из больницы.
– У Агнес крепкая психика, но и всё крепкое рано или поздно ломается. Хорошо, что она не успела наделать глупостей. Ее ведь не вызывали к Наставнику, не выносили предупреждение?
Роберт помотал головой.
– Но за ней наблюдают – в этом у меня нет сомнений.
Дверь приоткрылась, и виновница их беседы, просунув голову в проём, спросила:
– Вы уже закончили обсуждать мою персону? Тогда идемте пить чай.
– Сейчас, родная. Дверь захлопнулась.
– Вот что, Роберт… – Отто облизал пересохшие губы. – Я что-то совсем расклеился. Отвези меня домой и потом возвращайся за Агнес.
– Может, вызвать «скорую»? – обеспокоенно спросил молодой человек.
– Ерунда. Мне просто нужно лечь в постель.
В коридоре Роберт подал Отто куртку и помог ему одеться. Из гостиной слышались голоса Уны и Агнес. Совсем как в старые времена, когда они втроем еще были счастливы, и будущее виделось им радостным и светлым.
Спуск по лестнице без лифта оказался настоящим испытанием. Отто переставлял ноги медленно, словно дряхлый старик, и крепко держался за перила, опасаясь потерять равновесие. Роберт придерживал его с другой стороны, и Отто, в другое время с негодованием бы отвергший столь постыдную помощь, сейчас радовался крепкому плечу зятя.
Студеный воздух был как удар хлыстом – резкий и болезненный. На мгновение у Отто перехватило дыхание, но в следующую секунду он уже жадно, полной грудью вдыхал этот чистый осенний воздух, пил его, словно живительный кислород из альпинистского баллона, и никак не мог надышаться. Муторная тошнота, вызванная мигренью, медленно отступала.
– Вы можете идти дальше? – тревожно спросил Роберт, заглядывая ему в глаза. – Я припарковался на соседней улице… Или знаете что? Вы посидите тут, а я подгоню машину.
Он усадил Отто на скамейку и ушел.
Отто привалился к жесткой спинке, не сводя взгляда с угла дома, куда свернул Роберт, и где минутой ранее мелькнула тень мужчины (или, судя по энергичности движений, скорее молодого парня) – юркого, низкорослого, в кепке и черной куртке. Парень ошивался у подъезда и метнулся за угол едва Отто с Робертом вышли, – лишь на секунду замешкался, вероятно, чтобы удостовериться, что это действительно те, за кем он был приставлен следить.
Соглядатай Наставника. Наверняка следил за Отто от самого дома и по часам засек, сколько времени тот провел у бывшей жены. Впрочем, Отто чувствовал себя так паршиво, что сейчас ему было все равно. Скорей бы Роберт приехал. Скорей бы оказаться в постели.
Он вспомнил диван, обитый прохладной кожей, и почувствовал, как тяжелеют веки и расслабляется тело в предвкушении желанного отдыха. В этот момент проблемы Уны, проблемы Агнес, равно как и свои собственные, казались ему далекими и несущественными.
Послышалось урчание мотора, и из-за поворота показался белый седан Роберта. Отто поднялся со скамейки и подошел к краю тротуара. Не удержавшись, поднял голову и посмотрел на окна пятого этажа, светящиеся теплым охристым светом.
Ему показалось, что он видит за занавеской силуэт Уны, но в следующий момент Роберт распахнул перед ним дверцу, и видение пропало.