…Человек, стоящий на голове, весит больше, чем, если бы он стоял на ногах. Объяснение этому дать никто не может, но некоторые полагают, что это душа тянет стоящее на ногах тело в небо.
Двумя годами ранее.
В старофоминском психиатрическом пансионате о душах не думали, в нём их лечили. Лечили полным невмешательством, регулярно проводя медицинскую ревизию тел обитателей заведения. Излечившиеся души отпускались в небо, осиротевшие же остывшие останки складировались на местном погосте. За более чем вековое существование душевная здравница облагородила кладбище несколькими десятками ровных рядов могил. Под лучами заходящего солнца, особенно по весне, одинаковые ограды и кресты, безупречно прокрашенные одинаковой краской, создавали ощущение архитектурного рационализма и концептуальной законченности. От этого, казалось бы, по определению скорбного места тянуло каким-то необъяснимым и еле ощутимым ветерком надежды на что-то благостное, а лёгкий шелест прикладбищенского леса убаюкивал абсолютной умиротворённостью.
– Вот скажи мне, Костик, почему вот здесь, – мужчина в белом халате указал в направлении погоста, – красота, порядок и перспектива, а вот там, – показав на высокий забор из металлических прутьев, – там хаос, уныние и бесперспективняк?!
Мужчина глубоко затянулся, выпустил ноздрями дым и, не дождавшись ответа, продолжил.
– Весь этот бедлам, от паталогической несочетаемости двух ингредиентов в кастрюле супа нашей жизни – тела и разума. Сами по себе оба ингредиента прекрасны – возьми упругое тело женщины, или разум интересного собеседника! И то и другое – безусловный максимум наслаждения, но стоит эти прекрасные индивидуальности бросить в один котёл… – мужчина задумчиво замолчал, затянулся и, повернувшись к сидящему человеку в паре метров напротив на скамейке, непринуждённо продолжил.
– А правда, что у тебя три попытки побега за последний год? – говорящий сделал многозначительную паузу и назидательным тоном продолжил, – Вот тут – палец постучал по лежащей на деревянных перилах картонной папке, – я найду ответы!
Казалось ни предыдущая риторика человека в белом халате, ни этот вопрос не произвели никакого действия на Костика, худощавого парня лет тридцати трёх в сером вытянутом свитере и тёмными грязными волосами, отросшими до плеч. Костик всё так же с видом полной отрешённости взирал вдаль куда-то поверх могильных крестов, убедительно изображая овощ.
– Знакомиться нам всё равно придётся, а в этих делах я предпочитаю получать информацию, так сказать, из первоисточника! К тому же переехать туда, – доктор вновь указал на ровные ряды могил, – тебе удастся не скоро. Ну и про дать дёру из этого приюта инфицированных душ – вообще можешь забыть сразу, – полный анриал!
Костик не проявлял ни малейших признаков участия в беседе, а потому доктор, иногда бросающий профессиональный взгляд в его сторону спокойным, чуть замедленным голосом продолжал:
– Ab ovo, как говориться! Ты уже неделю здесь и скорее всего уже смог понять, что до конца своих дней это твой дом. Соглашусь, не о таких домах мечтает современный обыватель, но сто лет назад, поверь, это был очень желанное жилище, я бы сказал – венец тогдашнего домостроения! Теперь на первом этаже – процедурки, персонал, охрана, второй этаж любезно отдан вам, скитальцам разума, обредшим здесь свою последнюю гавань! Ты кстати теперь пятьдесят седьмой член этой, не сказать чтобы нормальной, но весьма дружной семьи. Твоя свобода везде, где нет заборов, в общем, этот чудесный погост и весь двор в твоём распоряжении. Если заскучаешь, лекарство от скуки здесь одно – уход за могилками, – так живое безумство отдаёт дань безумству усопшему! Касаемо членов семьи – буйных тут не держат, все имеют свои заслуги перед Родиной, за что собственно и поселены не в обычную психушку, а в нашу чудную обитель на лоне дивной природы, вдали от людского муравейника и ненужных вам более соблазнов.
Краем глаза доктор заметил на себе взгляд Костика, проходящего вдаль сквозь него, а потому, повернувшись к нему, продолжил:
– Считай, что ты, Константин, попал в пожизненный санаторий. Я пока не открываю твою папку и мне как ходоку по весям человеческой психики крайне любопытно самому определить маршрут нашего с тобой совместного путешествия. Каким оно будет – зависит в большей степени от тебя!
Затушив и отправив в урну окурок, взяв личное дело молчаливого пациента, доктор исчез за обшитой мятым железом дверью.
Угасала пятница второй апрельской недели.
Каждый одинокий мужчина по-своему пытается переносить отравление коктейлем кризиса среднего возраста из чувства никому ненужности, раздирающего ощущения оставшейся позади полноценной жизни и метки «сорокет», перечеркнувшей возможность её камбэка. Кто-то накрепко подседает на алкоголь, кто-то на компьютерные танчики, кто-то пытается урвать последние остатки молодости, предавшись охоте за свежими женщинами, кто-то сгорает в азартных играх, кто-то сидит на наркотиках.
Хрулёв тупо сидел на работе. По подоконнику постукивал лёгкий ночной дождь, создавая некое подобие собеседника. Доктор иногда любил поговорить сам с собой, причём вслух и с присущими реальному общению мимикой и жестами. Это его успокаивало и спасало от хронического вечернего одиночества. Но сегодня речи не рождались, мысли не роились, слова не складывались в предложения. Сегодня, в сорок два года доктору медицинских наук, почётному психиатру Тверской губернии Нестору Георгиевичу Хрулёву, пришло граничащее с явью ощущение приближающегося перелома в его размеренной и однообразной жизни.
Это возникло внезапно во время планового осмотра жильца (так в пансионате называли его обитателей), и так же внезапно исчезло, оставив не придавшему ему значения служителю Асклепия ощущение кольнувшей в его шею тонкой иглы. И вот теперь Нестор отчётливо понял суть произошедшего. Что он понял, как он это понял, объяснить себе он не мог, но фантом того, что его жизнь намерена навсегда сменить вектор, ощущался явственно.
Равнодушный к алкоголю Хрулёв откупорил бутылку коньяка, стоявшего в шкафу его кабинета с незапамятных времён, и залпом опустошил треть бутылки. Пить он не хотел и не любил, но подсознательно повинуясь торжественности момента, посчитал подобное действие единственно уместным. Не привыкший к крепкому алкоголю организм взрослого мужчины унёс последнего на спорную территорию царств Диониса и Морфея. Под стук ночного дождя и собственного сердца Хрулёв спал, чтобы проснуться, как он надеялся, новым человеком.
Нестор рос здоровым и энергичным ребёнком в семье потомственных врачей. Ещё в школе у него проявились склонности к психологии и перфекционизму. В старших классах, в то время, когда его одноклассники тискали на дискотеках девчат, Нестор кропотливо изучал литературу по психологии и гендерным отношениям. В школе, а после и в институте Нестор элегантно разруливал все неловкие, предвещающие грубую физическую силу в отношении него ситуации, попутно прощупывая молодых членов общества на психологическое рефлексирование.
Появление интернета сыграло в жизни молодого Нестора определяющую роль. В чатах он оттачивал мастерство проникать в чужое сознание посредством доверительного общения, основанного на внимании и подмеченных тонкостях душевной организации собеседника. Отец как то сказал ему – хочешь узнать, как поведёт себя в какой-либо ситуации человек – взгляни на мир его глазами. И вообще, если хочешь быстро узнать суть человека – выведи его из привычного состояния, и тогда под маской ты увидишь его настоящее лицо.
Днём, изучая психологию в институте, вечерами будущий доктор медицинских наук шлифовал своё мастерство в чатах, где на зависть остальным парням с лёгкостью привязывал к себе внимание самых достойных дам.
Отсутствие лишних средств и свободного времени не позволяли молодому Хрулёву классически общаться с девушками конфетно-букетным способом, однако, ненавязчивое форматирование выбранных им особ посредством сетевого общения позволяли достигать требуемого результата весьма эффективно. Обычный процесс соблазнения Нестором понравившейся девушки выглядел так: после первого знакомства в чате он ненавязчиво подводил собеседницу к осознанному желанию поделиться с ним фоткой. Далее, если её внешность устраивала Нестора, следовал месяц-другой приятного сетевого общения, в котором он применял все свои знания, изящно перебирая самые тонкие струны психического естества собеседницы. К тому же, он умел почти реально ощущать по дистанционному общению примерные эмоции и реакции собеседниц на его слова. Общением Нестор подогревал даму, и вот уже желание первой встречи в реале исходило от неё. Тут молодой искуситель слегка остужал вожделенную нимфу разговорами о якобы его робости перед её реальным вниманием, о том, что она достойна лучшего мужчины, но при этом продолжал очаровывать её ещё больше, ловко подкидывая виртуальную лингвистическую подкормку в реальную лунку женского либидо. В конечном итоге мозг девушки вскипал в её очаровательной черепной коробке, а желание первого свидания выплёскивалось в каждой фразе их клавиатурного общения. При этом Хрулёв обладал природным обаянием и классической мужской внешностью, не сказать, что красавец, но скорее чуть привлекательнее среднего.
На первой реальной встрече дипломатичный Нестор представал таким, каким девушка его себе уже нафантазировала, естественно не без помощи предшествующих манипуляций молодого психиатра. После непродолжительного, но морально добивающего объект вожделения рандеву в кафешке, Нестор выжидал паузу в несколько дней, заставляя жертву поволноваться на предмет «понравилась – не понравилась и что со мной не так». После, выслушав её пронзительную тираду, делал вид, что он пребывает в некоем состоянии, которое не испытывал от встречи ни с одной другой и, кажется, он влюблён, но слегка побаивается скорости развития их фантастически завораживающих отношений, и вообще не верит в случайным образом свалившееся на него счастье в лице такой очаровашки!
Хваткий Нестор изначально «работал» по девушкам, обладающим своим местом для будущих интимных встреч. Впрочем, практичность всегда была основополагающей в его семье не в одном поколении.
В итоге «обработанная» им дама сама намекала на встречу на её территории, и в большинстве случаев сие сопровождалось фразой типа «Я боюсь, что ты не так обо мне подумаешь и я не такая, но ты действительно мне очень нравишься!».
Регулярный интим обычно длился несколько месяцев, а после с первыми маячками потери Нестором интереса к данному телу, он элегантно сливался, вынудив девушку плавно разочароваться в нём. При этом Нестор уже налаживал мосты с новым объектом влечения.
К тридцати годам Хрулёв щёлкал орешки как белка, на автомате, по отлаженной им программе, которая редко давала сбои. С его стороны не было уже никаких душевных переживаний и юношеских волнительных терзаний. Налаженный конвейер стабильно поставлял мясо на греховную кухню половой здравницы…
В тридцать три года калейдоскоп женского разнообразия окончательно утомил Хрулёва своей идентичностью и предсказуемостью. Жизнь впала в цикличное движение круглогодичного дня сурка. Годы интенсивного полового чревоугодия выхолостили в молодом психиатре остатки чувственности и романтизма, превратив его, не сказать чтобы в ледяного циника, но в весьма социально охладевшего к людям человека. Теперь, в каждом конкретном члене общества Хрулёв замечал только его психотип, особенности поведения и ментальные зацепки, манипулируя которыми он и вёл свою социальную жизнь.
В тридцать пять Нестор всецело отдался психиатрии. Бросив перспективное место в Твери, перебрался в губернскую глушь в упомянутый выше закрытый психоневрологический пансионат при МВД.
Пансионат находился в вековом сосновом бору в паре десятков километров от ближайшего районного центра. Если говорить точнее, то пансионатом данное заведение числилось лишь в отчётных бумагах; фактически заведение становилось пожизненным домом для одиноких лиц, имеющих заслуги перед Отечеством, но совершивших тяжкие преступления по причине потери рассудка. Таковых на данный момент в пансионате числилось пятьдесят семь душ, их и наблюдал Хрулёв в должности штатного психиатра, с энтузиазмом первооткрывателя изучая сломанный человеческий разум каждого бедолаги.
В копании в мозгах обезумевших, Хрулёв находил ту непредсказуемость, которую утратил в отношениях с нормальными людьми, открывая новые грани человеческой сущности, и скрупулёзно фиксируя свои размышления в журнале наблюдений, ставшим, по сути, его научным детищем. За каждым жильцом пансионата была своя неповторимая, порою невероятная история жизни, в которой как в фантастических романах переплетались и бескорыстное благородство, и безумная любовь, и беспримерная отвага, и падение в индивидуальную бездну людской трагедии. И от того, что это была реальная жизнь, а не придуманные романы, личные дела пациентов для доктора были привлекательнее прочих общепринятых наслаждений жизни, включая женщин, алкоголь и деньги. Он докапывался до сути, породившей безумие конкретной личности, выкладывая паззлы каждого закоулка причнно-следственных связей, составляя полную дорожную карту, приведшую к сбою разума.
У Хрулёва был свой кабинет, из которого вела дверь в выделенную ему для проживания комнату. Комната имела окно, кровать и ни одного повода считать её тоскливой. В окна по утрам светило Солнце, а в открытые форточки круглые сутки лился густой воздух с ароматами хвои, заполняя лёгкие её обитателя.
Уже семь лет Нестор наслаждался социальным дауншифтом, благотворной непостижимостью окружающей природы и непаханым полем экспериментов, которые уже давно поглотили основную часть его интересов в жизни.