Солнце уже клонилось к закату, когда одна из двух лошадей Стива пала, не выдержав изнурительной этой скачки. Вторая лошадь тоже выглядела достаточно утомлённой и Стив, не понукал её больше… тем более что конечная цель путешествия была уже близка. Этот небольшой лесочек, вернее, перелесочек, Стив помнил ещё с самого раннего детства: первые дома селения начинались сразу за ним…
Выехав на открытую местность, Стив остановился, чуть привстав на стременах и жадно вглядываясь. Вот оно, родное селение юноши со странным названием Гремучий лог. Здесь он родился когда-то, здесь во время вражеского набега погибли его отец и мать, и тогда его приютил дядя, родной брат матери, приютил и стал мальчику вместо отца.
И дом дяди стал для Стива родным домом… и всё это время оставался ему родным домом.
Всё это время… вплоть до вчерашнего дня…
Ну, ничего, они за это ответят!
Все они за это ответят!
Скрипнув зубами от распирающей его ярости, Стив вонзил шпоры во впалые, тёмные от пыли и пота бока своего скакуна и бешеным намётом помчался по центральной улице селения. Там было почти безлюдно, не более десятка человек встретилось Стиву, да и то это были в основном женщины и дети. Потом Стив свернул в один из переулков… и вот он уже у цели…
И имя этой цели – скорбь!
И имя этой цели – месть!
Обугленные развалины дядиного дома ещё дымились. И не удивительно, ибо не далее как вчера утром развалины эти были домом. И в доме этом ещё вчера утром находились люди…
Живые люди.
Дядя Стива был ещё жив вчера утром. И тётя тоже была ещё жива, тётя, которая всегда относилась к маленькому Стиву как к родному своему сыну и никогда, ни в чём не делала различия между ним и двумя своими дочерьми, двоюродными сестрёнками Стива.
Впрочем, он тоже всегда думал об этих девочках, как о своих родных сестрёнках. Да они и были ему родными, самыми родными из всех…
Но вчера утром их уже не было в живых. После того, как старший жрец торжественно и принародно проклял дом дяди и отлучил и его самого, и всю его семью от племени (это случилось позавчера), тем же самым вечером в дядин дом ворвалось около двух десятков мужчин селения. Они избили и связали дядю с тётей, потом долго и изощрённо издевались над обеими девочками, старшей из которых было чуть больше шестнадцати, а младшей всего только четырнадцать. А когда насильники, вдоволь натешившись, покинули, наконец, ругаясь и гогоча, осквернённое жилище, сестрёнки Стива по очереди закололи себя единственным имевшимся в доме кинжалом. Они сделали это прямо на глазах у обезумевших от горя родителей, которые, будучи крепко связанными, никак не могли помешать им в этом.
Тётя сошла с ума сразу, а дядя, сумев-таки уже под утро освободиться от пут, попытался этим же окровавленным кинжалом убить старшего жреца, что ему, естественно, не удалось.
И этим он подписал себе смертный приговор.
И тётя сгорела вместе с ним, отказавшись покинуть дом. Впрочем, никто на этом особенно не настаивал…
Стив спешился и, подойдя вплотную к развалинам, опустился перед ними на колени. Слёзы душили его изнутри, но плакать он не мог… почему-то он не мог сейчас плакать.
Ему хотелось мстить, а не плакать!
– Смотри, а это не он, часом? – послышался позади Стива чей-то хриплый голос. – Точно он!
Стив обернулся. Двое мужчин стояли за невысокой оградой и, вытаращив глаза, с изумлением смотрели на него.
– Ну, чего вы ждёте? – негромко проговорил Стив, поднимаясь с земли. – Вы же так хотели меня видеть! Зовите вашего жреца… всех зовите, я никуда не собираюсь убегать…
– Тебе и не убежать! – не совсем уверенно произнёс один из мужчин. Потом он повернулся и, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее зашагал по направлению к дому жреца.
– Проследи, чтобы этот отступник никуда не скрылся! – крикнул он уже издалека своему напарнику.
Но тот тоже поспешил прочь, созывать, как понял Стив, жителей селения на увлекательнейшее зрелище священного жреческого суда над отверженным нечестивцем.
Никак на это не отреагировав, Стив лишь молча стоял возле пепелища, и молча же взирал на постепенно увеличивающуюся толпу. Люди спешили сюда со всех сторон, все жители селения, кажется, собрались тут, образовав большой полукруг, в центре которого находился Стив. Впрочем, никаких враждебных намерений к юноше собравшиеся односельчане не проявляли, пока, во всяком случае. Они просто стояли и просто смотрели на Стива. И он тоже просто стоял и просто смотрел на них со странным каким-то выражением, но это не было выражением страха. Он почему-то совершенно их не боялся, и это удивляло людей, ибо отступник, проклятый жрецами и Высоким Небом, не мог не догадываться о той участи, которая ожидала его в самое ближайшее время.
Вдруг толпа вздрогнула, заволновалась, раздалась в обе стороны, а по образовавшемуся проходу уже важно шествовал главный жрец, в парадном своём облачении, ярко сверкающем в лучах предвечернего солнца. В чуть приподнятой правой руке жрец властно сжимал священный посох, в опущенной же левой видны были крепко зажатые амулеты, надёжно защищающие их обладателя от всевозможных козней сил зла и мрака.
Четыре младшие жрицы, молодые и красивые, как на подбор, шли чуть позади своего владыки и повелителя. Одна из них держала в руках незажжённые ещё факелы, остальные несли в бронзовых сосудах масло для будущего костра. Всё это, и масло и факелы, предназначалось, естественно, ему, Стиву…
Но пока жрец не торопился, возможно, умышленно оттягивая неизбежную страшную развязку. Куда важнее самой даже этой развязки было для него возможность продемонстрировать юноше свою власть и над ним, и над всем селением, заставив отступника на глазах у всех собравшихся униженно и подобострастно пасть на колени, моля о пощаде и снисхождении. Молча выслушать жалкий срывающийся лепет обречённого на смерть, возможно, даже дать ему некую призрачную надежду на снисхождение… и отвергнуть, в конце концов, это самое снисхождение. А, может, и не отвергнуть, ибо жрец всё же нуждался в большом количестве слуг, бывших, скорее, вечными его рабами, а не просто слугами.
Жрец остановился, когда между ним и Стивом оставалось каких-либо пять-шесть шагов, и тут же, как по команде, остановились жрицы у него за спиной. А раздавшаяся, было, в стороны толпа вновь сомкнулась за их спинами и настороженно притихла, стараясь не пропустить ни слова из того, что будет говорить, а вернее, вещать жрец.
Но жрец пока молчал. Молчал и смотрел на Стива. Пронзительный взгляд его тёмных с ненатурально расширенными зрачками глаз буквально впился в лицо Стива… жрец словно пытался пристальным этим взглядом сломить волю юноши, подчинить себе самую его сущность, а Стив в свою очередь тоже пристально смотрел на жреца. Этот безмолвный поединок глаз длился довольно долго, и жрец с досадой и разочарованием вынужден был признать, что цели своей он не достиг. Стив не только не испытал страха или хотя бы растерянности… наоборот, во взгляде его жрец внезапно прочёл что-то такое, что заставило его самого настороженно вздрогнуть. Какое-то смутное ощущение близкой опасности молнией промелькнуло в его сознании, но жрец тут же постарался отмахнуться от этого странного ощущения. Одинокий и почти безоружный юноша… чем может грозить он могущественному повелителю целого селения?
– Исчадие зла и тьмы! – гневно выкрикнул жрец заранее приготовленные слова. – Чёрный вестник, трусливо избежавший заслуженной для него участи, мерзкий выродок, примкнувший к шайке самых гнусных бандитов и разбойников, отступник, лишивший себя права называться благородным сыном нашего славного племени! Вот! – костлявая рука жреца взметнулась вверх и посохом указала на обугленные развалины позади Стива. – Смотри на дело рук своих! Ты один виноват в том, что произошло с ними! С теми, кто подобрал тебя, сирого и убогого! Кто милостиво разрешил тебе стать полноправным членом своей семьи, кто воспитал тебя, как родного сына! И чем же ты отплатил им за всё их добро, мерзкий отступник?!
Выкрикнув всё это одним духом, жрец замолчал, а толпа за его спиной одобрительно и, одновременно, как-то угрожающе загудела. Сам же Стив по-прежнему стоял молча и совершенно неподвижно, и даже непонятно было, расслышал он гневные слова жреца или они вообще не достигли его слуха.
– Ты, может, думал, что кара Высокого Неба минует тебя? – продолжил между тем жрец обличающую свою речь, но теперь голос его звучал не гневно, а, скорее, вкрадчиво, мягко и даже почти печально. – Ты думал спастись, но забыл, что Высокое Небо не прощает подобного святотатства! Ведь это ты не сам явился сюда, как ты, возможно, в простоте своей считаешь. Тебя привёла сюда Высшая воля, дабы страданием смог ты искупить тяжкие свои прегрешения и получить всё же возможность оказаться там, наверху, среди небожителей, а не в мерзкой обители вечной тьмы и мрака!
Жрец вновь замолчал и посмотрел на юношу, в надежде хоть сейчас обнаружить на лице его, ежели не страх и раскаяние, то хотя бы некоторое смятение, что ли… И вновь он ничего не смог прочитать на неподвижном лице Стива, совершенно даже ничего…
– Не жди лёгкой смерти, мерзкое исчадие зла! – закричал жрец, и голос его задрожал от плохо скрытой ярости, впрочем, сквозь ярость в голосе его слышалось и некое мрачное торжество. – Ты будешь умирать долго и мучительно, и, умирая, ты будешь вымаливать у меня эту самую смерть, вымаливать, как акт неслыханного благодеяние и милосердия! Но я не окажу тебе этого милосердия, и не надейся на это, святотатец! А потом мы устроим для всех жителей селения большой праздник, в честь победы Небесного света над силами тьмы и ночи, которые ты в данный момент и представляешь! Что же ты молчишь? – неожиданно спокойно и даже буднично как-то спросил жрец. – Или ты потерял дар речи, онемев от страха?
– Да нет, – тихо и словно нехотя проговорил Стив. – Я не потерял дар речи. Я просто внимательно тебя слушал. Что же касается праздника, то это отличная идея, жрец! И я тоже обещаю вам праздник, хотя вряд ли он кому-либо придётся по душе. Но уж не взыщите…
– Он издевается над нами! – выкрикнул вдруг кто-то из толпы. – Чего ждать, вяжите его!
Толпа одобрительно зашумела, но жрец, подняв руку, вновь заставил её замолчать.
– Ты что, грозишь нам? – несколько озадачено спросил он Стива. – Интересно, чем?
– Обернись! – сказал Стив, всё так же спокойно и как бы нехотя. – И вы все обернитесь!
И такая уверенность была в негромком голосе юноши, что вся толпа, как один человек, повернула головы. И жрец тоже посмотрел туда, куда указывал Стив.
И все увидели множество всадников с заряженными арбалетами в руках. И всадники эти уже начинали обтекать ошеломленную толпу с обеих сторон.
Стив тоже вскочил на коня, но этого, кажется, никто даже не заметил… никто, кроме жреца, молча и испуганно взирающего на юношу.
– Ну, что же ты замолчал, жрец? – всё так же спокойно и неторопливо проговорил Стив, подъезжая к жрецу вплотную. – Или теперь уже ты потерял дар речи?
– Ты не посмеешь причинить мне вред! – слегка заикаясь от волнения, выкрикнул жрец, выставив перед собой священный посох. – Высокое Небо и так гневается на тебя!
– Высокое Небо?!
Мгновенным, почти неуловимым движением Стив выхватил из рук жреца посох и легко, без всякого даже усилия разломал его пополам, швырнул обломки под ноги жрецу. Испуганно вскрикнув, жрец отпрянул в сторону, или, вернее, попытался отпрянуть. Стальная хватка молодого воина остановила его на полпути, затем жрец, извиваясь и полузадушено хрипя, повис в воздухе на вытянутой левой руке Стива.
– Я отправлю тебя на Высокое Небо! – всё так же спокойно и бесстрастно проговорил Стив, потом он помолчал немного и с какой-то странной интонацией в голосе добавил: – Но это будет не сейчас, чуть позже. Пока же прими вот это!
Он взмахнул правой рукой и жрец, получивший страшный удар в голову, пролетел по воздуху не менее пятнадцати шагов и рухнул затем прямо в обугленные развалины былого дома, рухнул да и остался лежать там совершенно неподвижно. Но Стив уже не смотрел в ту сторону, он смотрел теперь на толпу бывших своих сельчан, которая потрясённо ахнула, увидев подобное святотатство. Некоторые женщины упали в обморок, несколько мужчин выхватили из ножен мечи, но таких было немного, да и они тотчас же вложили оружие обратно в ножны. Торопясь поскорее увидеть кровавое зрелище, мужчины прибежали сюда почти безоружными, с одними мечами, никак не полагая, что им могут понадобиться арбалеты. И вот теперь они, кажется, жестоко об этом сожалели. И взирали на Высокое Небо, в тайной надежде, что оно-то и обрушит сейчас страшную свою кару на голову нечестивца и всех его соратников.
Впрочем, нашёлся один воин, который не стал особо полагаться на вмешательство высших сил. Бесцеремонно расталкивая в стороны односельчан, он вышел вперёд и встал прямо перед Стивом, высокий и широкоплечий. Рука воина крепко сжимала рукоятку меча, но обнажать меч воин пока не торопился.
– Волчий выкормыш! – процедил он прямо в лицо Стива. – Предатель родного племени! Ты привёл сюда весь этот разноплемённый сброд против своих родных и близких, мерзкий отступник?!
– Вы уничтожили всех моих родных! – ответил ему Стив всё тем же бесстрастным и даже каким-то бесцветным голосом. – И потому среди вас больше нет моих близких!
Обернувшись, воин окинул презрительным взглядом вооружённых арбалетами всадников позади толпы, потом он вновь перевёл взгляд на Стива.
– Ты такой храбрый, потому что тебя охраняет сотня воинов? – сказал он с ухмылкой и самым оскорбительным тоном, на который был способен. – Или, может, ты всё же осмелишься сразиться со мной один на один? Можешь даже оставаться в седле, я всё равно вышибу тебя оттуда вот этим мечом!
Воин выхватил из ножен тяжёлый боевой меч. Кто-то из всадников прицелился в него, но Стив, подняв руку, остановил нетерпеливого стрелка. Затем, соскочив с лошади, он вытащил свой меч.
– Я сражусь не только с тобой, Кребс, – проговорил Стив, и впервые за весь этот диалог в ровном и до сих пор вполне бесстрастном голосе юноши что-то изменилось, впервые в нём послышались плохо скрытые нотки гнева и нетерпения. – Я сражусь с любым из вас, с тем, кто этого пожелает! Но прежде, чем мы скрестим мечи, Кребс, ответь мне на один только вопрос. Скажи, ты был тем вечером в доме моего дяди? Ты принимал участие в том, что там потом происходило с моими…
Не договорив, Стив замолчал, но Кребс и так прекрасно его понял.
– Да! – взревел он что есть силы и, подняв меч, бросился на Стива. – Да, я был там!
Он наносил удар за ударом, а Стив просто парировал их, лениво, небрежно и словно нехотя. Это явное пренебрежение противника только ещё больше взъярила Кребса.
– Ты спросил, принимал ли я участия в том, что там происходило?! – кричал он, без устали осыпая юношу мощными, но, увы, совершенно безрезультатными ударами. – Не просто принимал, я был первым, кто повалил твою младшую сестру на пол, кто срывал с неё одежду! Она потом досталась многим, но я был первым, слышишь ты, исчадие сил тьмы и мрака?! Я был не только первым тогда, в тот вечер, я, вообще, был первым её мужчиной! О, как она извивалась тогда подо мной, как кричала, как просила нас не трогать её и сестру! А ещё она проклинала тебя в этот миг, слышишь ты, отступник, она проклинала тебя за то, что ты…
Никто даже не заметил, как это произошло. Ещё мгновение назад Кребс яростно взмахивал мечом и вызывающе орал прямо в лицо Стиву… и вдруг он оказался без головы. Его голова покатилась куда-то в сторону, а обезглавленное туловище, выронив меч, ещё какое-то краткое мгновение стояло, покачиваясь, прямо перед окровавленным мечом Стива, потом оно тяжело рухнуло наземь.
Но Стив, казалось, даже не заметил этого. Остановившимся и почти безумным взглядом он смотрел на толпу бывших своих односельчан, и толпа, вся, как один человек, невольно попятилась под этим его взглядом. Впрочем, пятиться далеко ей не пришлось, позади людей грозно возвышались всадники с арбалетами. Толпа, скорее, сжалась, чем попятилась…
– Она, что, и в самом деле проклинала меня? – тихим, надломленным каким-то голосом проговорил Стив, ни к кому конкретно не обращаясь. – Ведь этого не могло быть, он солгал! Ну, что же вы молчите?! – внезапно выкрикнул Стив, и голос его громовым раскатом пронёсся над площадью. – Скажите, что он солгал, этот грязный ублюдок!
Но люди молчали. Они лишь отводили глаза, когда взгляд Стива, гневный и умоляющий одновременно, останавливался на них, или продолжали исподлобья смотреть на него, но никто не промолвив и слова…
– Ну что ж, – сказал Стив, опуская меч, и голос его вновь зазвучал холодно и бесстрастно. – Кто-нибудь ещё желает скрестить со мной меч?
И вновь единственным ответом ему было лишь молчание испуганной и ненавидящей толпы.
– Нет желающих?
– Я буду драться с тобой, Стив! – сказал вдруг молодой воин, одного примерно, возраста со Стивом. Он сделал шаг вперёд и вытащил меч из ножен. – Мы когда-то были друзьями, но это было раньше! Сейчас мы враги и я постараюсь убить тебя, хоть и вижу, что шансов у меня почти нет. Но перед тем как мы скрестим мечи, я хочу, чтобы ты знал: я не был в тот вечер в доме твоего дяди! Я даже пытался отговорить других, но мне это, увы, не удалось. Но не потому я не пошёл туда, что считал тебя своим другом – к этому времени ты уже стал для меня врагом и подлым предателем, и остаёшься им по сей день! Я просто считал, что твой дядя и его семья не должны отвечать за твои преступления перед племенем и Высоким Небом! Но я так и не смог убедить в этом остальных, и сейчас горько сожалею об этом! Но только об этом! А теперь скрестим мечи, как полагается воинам!
– Ты был мне другом, Глен! – задумчиво проговорил Стив. – И мне очень не хотелось бы убивать тебя…
– А мне очень хочется это сделать, бывший друг! – выкрикнул Глен, с быстротой молнии бросаясь вперёд и одновременно с этим взмахивая мечом.
Удар был направлен в незащищённую голову Стива, и он почти достиг цели… но в самое последнее мгновение Стив сделал быстрый и почти незаметный для глаз шаг влево. Потом, когда, растерявшийся и потерявший равновесие Глен, по инерции наклонился вперёд и ткнул мечом в землю, Стив коротко и сильно ударил его рукояткой своего меча в висок. Выронив меч, Глен упал бесчувственно прямо на обезглавленное тело Кребса.
– Ну, есть ещё желающие? – тихо и грозно спросил Стив у безмолвной толпы. – Только имейте в виду: никого больше щадить я не намерен!
Толпа подавленно молчала, и Стив понял, что охотников сразиться с ним больше не будет.
– Связать всех мужчин! – крикнул он всадником. – Всех до одного! Тех, кто попытается бежать или сопротивляться – убейте! Но, только тех!
Сопротивления не оказал никто, попыток убежать тоже не наблюдалось… и вскоре все мужчины и юноши, включая и ещё не пришедшего в сознания Глена, были крепко скручены и брошены в общую кучу неподалёку от развалин. Рты им затыкать не стали, давая полную возможность громко и совершенно безнаказанно ругаться и проклинать Стива, сколько душе будет угодно, ибо тот не обращал на отчаянную эту ругань и проклятия ровно никакого внимания.
– А со жрецом что делать? – спросил у Стива Варкраб, бывший главарь бандитского отряда, а теперь его верный помощник и заместитель. – Отпустить?
– Со жрецом?
Резко обернувшись, Стив посмотрел в сторону неподвижно лежащего жреца. Глаза юноши нехорошо сузились, обветренные губы сложились в некое подобие улыбки. Только нехорошая эта была улыбка, недобрая…
– Привязать к этому дереву! – сухо и отрывисто приказал он. – И обложить дровами до пояса!
– Зачем? – недоуменно спросил Варкраб. – Ты что, хочешь сжечь жреца?
– Ты что, не понял приказа? – так и не ответив на вопрос своего заместителя, тихо проговорил Стив. – Не понял?
– Понял! – угрюмо пробормотал Варкраб. – Только ведь это жрец…
– И что?
– Ничего! – Варкраб помолчал немного и, пожав широкими плечами, добавил ещё более угрюмым тоном:– Даже в набегах на вражьи селения обычно не трогают жрецов! Впрочем, тебе виднее…
Он тронул лошадь и, подъехав к воинам, вполголоса отдал им распоряжение. Видно было, как ошеломленные воины пытались, было, спорить, но, в конце концов, сдались. Жрец был крепко прикручен к дереву и старательно обложен сухими дровами. Потом Стив собственноручно и, невзирая на недовольное ворчание воинов, вылил на одежду жреца и дрова вокруг его всё до капельки масло, первоначально предназначавшееся ему самому. Впрочем, проделав всё это, Стив, словно сразу же потеряв к жрецу всяческий интерес, вскочил в седло и обратился к воинам.
– Всем слушать! – громовым голосом крикнул он, чуть приподнявшись при этом на стременах. – Дом жреца – ваш! Всё вокруг – ваше! И женщины тоже ваши! Все, каких пожелаете! Но никого не убивать и не увечить! Дома тоже не жечь!
С радостными возгласами спешившиеся воины бросились к сбившимся в кучу женщинам, начали их бесцеремонно расхватывать, тащить в ближайшее жилище, причём, четырёх жриц, пришедших вместе со старшим жрецом, схватили одними из первых. И яростные выкрики крепко скрученных мужчин, валяющихся неподалёку от развалин, мгновенно были заглушены горестными воплями и рыданием женщин, тщетно умоляющих о пощаде.
Но пощады не было никому. Ни один мускул не дрогнул даже на каменном лице Стива, молча и бесстрастно взирал он на всю эту вакханалию. Варкраб тоже почему-то не участвовал во всеобщем разгуле. Неподвижно восседая на лошади, он мрачно выслушивал отчаянные крики и вопли, искоса при этом посматривая в сторону Стива.
– Осуждаешь? – ощутив на себе очередной косой взгляд своего заместителя, спросил Стив Варкраба.
– Нет, – ответил тот. – Просто, не совсем понимаю.
– И не надо! – сухо произнёс Стив и вдруг, вздрогнув, как от удара, пришпорил лошадь, бросая её в бешеный намёт. Впрочем, проскакав каких-либо сотню шагов, он резко осадил лошадь как раз напротив двух воинов, только что вытащивших из сарая отчаянно сопротивляющуюся девушку в разорванном до пояса платье. В девушке Стив признал дочку дядиного соседа, Геру, в которую был когда-то тайно влюблён и даже мысленно представлял её своей будущей женой. Это было всего каких-либо полгода назад… и как же давно это было…
– Не трогайте её! – приказал он, и воины беспрекословно отпустили девушку. Потом, взглянув испугано на предводителя, они молча метнулись прочь, в поисках новых жертв.
Но Стив уже не смотрел в их сторону, его взгляд был прикован к девушке, сидевшей на земле и старательно, но безуспешно пытавшейся прикрыть обнажённую грудь обрывками платья. При этом она даже не подняла глаз на Стива, как будто его и не было тут, рядом с ней, как будто это не он только что ей помог.
– Не бойся, Гера, – проговорил Стив негромко, по-прежнему не спуская глаз с девушки. – Никто не тронет тебя. Я обещаю.
Гера подняла голову и, казалось, только сейчас заметила Стива.
– А почему? – спросила она, вставая и уже больше не пытаясь прикрыть платьем грудь. – Почему это меня никто не тронет? Чем я лучше других? Или ты оставил меня для себя, грязный предатель?! На, бери!
Она вдруг изо всей силы рванула на себе до половины разорванное платье и, совершенно из него высвободившись, встала напротив Стива, нагая и прекрасная в своём гневе.
– Ну, чего ты ждёшь, исчадие тьмы?! На, жри!
– Иди, оденься! – всё так же негромко сказал, а вернее, приказал Стив, глядя куда-то в сторону. – И будь в своём доме. Тебя никто не тронет, даю слово!
– Слово бандита?! – Гера вдруг расхохоталась, зло и насмешливо. – Слово убийцы!
– А вы все не убийцы?! – ответно вскипел Стив. – Ведь твой отец, он тоже был в доме моего дяди в тот вечер? Или не был?
– Да, был! – выкрикнула Гера с перекошенным от ненависти лицом. – И если ты желаешь отомстить – давай, мсти!
– Я же сказал: тебя никто не тронет! – сквозь плотно сжатые зубы процедил Стив. – И я тоже не трону тебя! Иди в дом!
– Так ты не желаешь меня, да?! – Гера вновь зло и насмешливо расхохоталась. – Надо же, какое великодушие! А я не желаю принимать от тебя милости, убийца! И если ты мной брезгуешь, что ж, может твой грязный сброд будет посговорчивее!
И она пошла вдоль улицы, а Стив с какой-то внутренней болью и растерянностью смотрел ей вслед.
– Ну, что же вы! – кричала Гера каждому встречному воину. – Берите меня, давайте!
Но воины, угрюмо и боязливо косясь на неподвижно застывшего в седле Стива, шарахались от неё, как от прокажённой.
«Что же я делаю?! – молнией пронеслось в голове у Стива. – Ведь я представлял всё это совсем не так!»
Впрочем, изменить уже ничего было нельзя, а потому Стив, понуро тронув лошадь, вернулся на прежнее своё место, подле Варкраба. В это время он заметил одного из дозорных, во весь опор мчавшегося сюда.
– Там всадники! – прохрипел запыхавшийся дозорный. – Направляются сюда!
Он замолчал, глядя на предводителя, но Стив тоже молчал.
– Много? – спросил Варкраб дозорного, когда молчание уже грозило затянуться до бесконечности. – Всадников много?
– Много, – сказал дозорный. – Раза в три больше, чем нас. А, может, и в четыре…
Варкраб присвистнул от удивления.
– Неужели у племени Совы осталось ещё так много воинов? А я-то думал, что после неудачного этого вашего набега…
– Всадники далеко? – перебивая своего заместителя, спросил Стив у дозорного. – Или уже близко?
– Ты хочешь с ними сразиться? – обеспокоено поинтересовался Варкраб. – Не стоит, я думаю…
– А я и не собираюсь! – сказал Стив, и Варкраб облегчённо вздохнул. – Уходим!
– Уходим! – проревел что есть силы Варкраб. – Бросайте баб, укладывайте в тюки всё, что взяли! Уходим!
Воины собрались на удивление быстро и слаженно. Когда отряд уже выстраивался в походную колонну, на взмыленной лошади прискакал второй дозорный.
– Всадники уже близко, – доложил он. – Но там мало опытных воинов… в основном юноши и даже подростки…
– Так, может… – оживился, было, Варкраб. – Может, дадим им бой?
– Уходим! – сквозь зубы процедил Стив. – Я не собираюсь драться с детьми!
Варкраб, ничего на это не ответив, дал знак рукой, и колонна тронулась. В это время Стив совершенно случайно бросил взгляд в сторону привязанного к дереву жреца.
Хитрый жрец уже вполне пришёл в себя, но по-прежнему продолжал притворяться бесчувственным и беспомощным полутрупом. И если бы Стив не бросил на него этого прощального своего взгляда, он бы так ничего и не заметил. Но взгляд был брошен, а, значит, жрецу крупно не повезло…
– Факел мне! – закричал Стив, дрожащим от ярости голосом. – Скорее!
Один из воинов, нагнувшись прямо с седла, подхватил один из лежащих на земле факелов. Они, эти факелы, ведь тоже предназначались Стиву. Первоначально…
И такие же факелы летели в то утро в дом его дяди…
Зажжённые…
– Зажечь!
Факел ярко вспыхнул и Стив, не взял даже, а, скорее, вырвал его из рук воина.
– Нет! – испуганно завопил жрец, поняв, наконец, что его уловки ни к чему не привели и притворяться и дальше бесчувственным просто глупо. – Не надо!
– За дядю! За тётю! За сестрёнок!
Очертив короткую пологую дугу, пылающий факел ударил первоначально в грудь жреца, и лишь потом, соскользнув, упал на сложенную поленницу. И одежда, и дрова, щедро политые маслом, вспыхнули почти одновременно. Дикий, животный вопль жреца на мгновение перекрыл и горестное рыдание женщин, и отборную ругань, всё ещё доносящуюся со стороны связанных мужчин. Потом вопль этот прервался на полуслове… и Стив даже удивился той тишине, которая установилась вокруг. Замолчали женщины, умолкли мужчины – все с ужасом смотрели на яркое, бушующее пламя, поглощавшее бренные останки того, кто ещё несколько часов назад был полновластным властелином и повелителем всего селения. Воины Стива тоже были, ежели и не напуганы, то порядком-таки ошеломлены столь неожиданным поступком своего предводителя. А самому Стиву на какое-то короткое мгновение пришла вдруг в голову пугающая в своей обнажённости мысль о том, что всё то, что сотворил он только что в родном своём селении, он сотворил не сам по себе. Что во всём этом, несомненно, замешена та таинственная тварь, что проникла непонятно каким образом в его мозг, и поселилась там… и придала простому и вполне заурядному молодому воину новые, сверхъестественные даже способности. Эта была страшная мысль, но Стив тотчас же поспешил отогнать её от себя. Да нет же, всё это он проделал сам, по собственной своей воле! Он мстил за родных, мстил за единственных по-настоящему близких ему людей, которых у него так жестоко отняли! Он правильно наказал это подлое селение, бывшее своё селение… эти ублюдки заслужили всё это! А что касается «квартиранта», то последние несколько недель непонятный этот сожитель никоим образом себя не проявлял – он даже не откликался на мысленные Стива к нему обращения. И, может, непонятная тварь эта, вообще, исчезла, покинув навсегда голову юноши? Навсегда, или, хотя бы, на время…
Впрочем, полной уверенности в этом у Стива не было, как не было и уверенности в том, что он поступил правильно, так жестоко наказав жителей родного селения, наказал всех огулом, не разбирая, кто прав, кто виноват.
– Стив! – как бы в ответ на невесёлые эти раздумья, услышал он чей-то пронзительный возглас позади себя. – Стив, ты слышишь меня?!
Обернувшись, Стив понял, что возглас доносится со стороны всё ещё лежащих связанными мужчин.
– Стив, это я, Глен! Ты слышишь меня?!
– Я слышу тебя, Глен! – крикнул Стив, тщетно выискивая глазами своего бывшего друга, но так и не находя его в общей человеческой куче мала. – Что ты хотел сказать мне напоследок?
– Зря ты оставил меня в живых, Стив! – ещё громче и ещё пронзительнее прокричал Глен, чуть приподнимаясь на скрученных локтях, и Стив, наконец-таки, смог детально разглядеть его перекошенное гневом и отчаяньем лицо, его глаза, полные муки и самой жгучей ненависти. – Я ведь буду мстить тебе, отщепенец! Я всю свою жизнь посвящу этому мщению!
– Убить? – негромко спросил Варкраб Стива.
– Нет! – Стив вдруг вздохнул и, что больше за всё поразила Варкраба, широко, хоть и невесело улыбнулся. – Пускай мстит! Это ведь его право!
И он первым пустил лошадь в галоп. И весь отряд тут же последовал его примеру. Они исчезли так же внезапно, как и появились, исчезли, словно волшебным образом растворились в пространстве.
Бросившиеся в погоню воины, и те, подоспевшие со стороны, и все освободившиеся от пут мужчины селения со странным названием Гремучий лог… все они так и не смогли определить даже, в каком таком направлении вести эту самую погоню.
И они уныло повернули назад, к разграбленным своим жилищам, к обесчещенным, рыдающим своим жёнам и дочерям.
И всё, что оставалось им делать – это проклинать, ненавидеть и.… надеяться…
Надеяться на скорее отмщение…