Я не буду называть много имен, так как не все бы хотели, оказаться на страницах моего рассказа, а изменять имена, было бы не красиво по отношению к судьбе. Так как судьба – это не только то, что ждет нас впереди, но и то, что с нами уже произошло. Поэтому изменение имен, можно приравнять к переписыванию судьбы, а она этого очень не любит. Ну а я очень бы не хотел оказаться у нее в немилости.
1
Я рос в довольно состоятельной семье. Отец был атеистом, мать – верующая, а я нечто среднее, я верил, что над нами что-то есть, но это что-то – совсем не то, о чем рассказывала мне мама. У меня никак не укладывалось в голове, как Бог, которого считают, эталоном справедливости, может так несправедливо относиться к людям. Ведь, кто-то живет сто лет, и у него есть время и нагрешить, и раскаяться, а кто-то умирает младенцем. Вот как судить младенцев, которые за прожитую жизнь успели лишь обгадить множество пеленок?
Хоть я и рос в достатке, деньги меня никогда особо не интересовали. Меня больше тянуло к эзотерике, самопознанию, и с детства не отпускал навязчивый вопрос: имеем ли мы выбор, или же все нам предначертано судьбой еще до нашего рождения?
В 15 лет, пытаясь найти ответ на этот вопрос, я увлекся хиромантией. Это изучение линий на ладони, вдруг кто не знает. В интернете много информации по этому поводу, но я не пренебрегал и книгами. Я черпал информацию отовсюду, разглядывал фотографии ладоней, пытаясь разобраться с линиями и проникнуть в эту тайну судьбы. Я с детства отличался отличной памятью, так что все впитывал, как губка. На свои руки я старался не смотреть, чтоб не делать поспешных выводов. Но все это была лишь теория, и когда я посчитал, что достаточно подготовлен, я перешел к практике. Этот момент был очень волнительным для меня, возможно, поэтому я откладывал его довольно долго. Ведь, если все теоретические знания подтвердятся практикой, то на свободе выбора можно ставить жирный крест, потому что человек не в состоянии ничего изменить, он слепо проживает жизнь, как герой уже написанного романа. Тогда возможно, что и мысли за нас давно прописаны, и чувства, и отношение к той или иной ситуации. И если это так, то жизнь человека не имеет никакой ценности, можно откинуть все тревоги и переживания и просто наблюдать за происходящим, тихо плывя по ее течению.
В итоге я первый раз взглянул на свои руки на следующий день после своего шестнадцатилетия. Меня сразу поразило два момента: во-первых жить мне оставалось примерно четыре года, во-вторых я – убийца. Я, конечно, немного сомневался в правильности своих выводов, но судя по картинкам в книгах, я научился довольно точно читать линии на руках, и мои предположения практически всегда совпадали с пояснениями авторов.
Сперва у меня это вызвало интерес, так как, в принципе, осталось не так много времени чтоб узнать насколько все это правдиво. Но чем больше проходило времени, тем сильнее меня это пугало. И вот спустя полгода, я уже вовсю изучал интернет на тему изменений линий на руке. Это довольно частое явление, и самый простой способ – это изменить образ жизни. Я стал меньше времени проводить дома, записался в спортзал, начал бегать по утрам, но линии на моих руках не торопились меняться.
Мой отец все время видел меня экономистом, к тому же у меня никогда не было проблем с точными науками, и вот я вовсю готовился к поступлению в ВУЗ. Но помимо экономического факультета в тайне от отца я подал заявление еще и на психолога. Эта мысль пришла мне в последний момент. По баллам я прошел и там и там, и все же в последние годы психология стала мне на много ближе, и я выбрал именно ее. Отец не долго сердился, возможно, конечно он просто не показал мне всех своих чувств, он всегда был очень сдержанным, а вот мама была очень за меня рада.
Потупив на психолога, я рассчитывал, что сломал планы судьбы, и с нетерпением ждал, когда же линии на моих руках начнут меняться. Но ничего не происходило. Меня все больше это пугало, ведь если я умру в двадцать, доказав себе, что вся наша жизнь заранее расписана, я просто не успею пожить с этим знанием.
В институте я прославился тем, что начал удивлять однокурсников, рассказывая многое о их жизни, глядя на их руки. Меня даже пугало то, что я всегда попадал в точку. Были, конечно, поначалу случаи, когда кто-то убирал руку и говорил, что я неплохой сказочник, но в основном это случалось только в те моменты, когда я начинал рассказывать о чем-то личном и не самом приятном. Но я быстро сделал для себя выводы, о чем не стоит рассказывать при всех, и подобные случаи скатились к нулю.
На 18-летие отец подарил мне часть своих акций, дивидендов с которых мне бы хватало на безбедное существование. Так что я мог совсем забыть о деньгах и не забивать себе голову вопросами о том, как же заработать на хлеб. Я никогда не болел машинами, всегда относился к ним равнодушно, и никогда не представлял себя за рулем. И все же мне надо было что-то менять в своей жизни, оставалось не так много времени. Я пошел учиться на права, и через три месяца я уже водил свой автомобиль, подаренный мне отцом в день получения водительского удостоверения.
Я каждый день смотрел на свои руки в надежде увидеть хоть какие-то изменения, но их не было. Происходящее меня пугало все больше и больше. Я бы уже и бросил бороться, признав, что линии не поменять, но я видел, как это произошло с моей одногруппницей.
Оля очень скромная девушка, она никак не соглашалась показывать мне свою руку. А как это всегда бывает, чем недоступнее плод, тем больше он вызывает интереса. И вот как-то я ее все же уговорил, и она согласилась. Ее линии оказались вполне обычными, и все же меня заинтересовала одна особенность, как бы сказала гадалка, над ней навис венец безбрачия. Я ей об этом не стал говорить, она и так-то не частот появляется в компаниях, побоялся, что может совсем замкнуться в себе.
Вместо этого я стал вспоминать руки знакомых, с кем бы она смогла сойтись характером. Сразу на ум так никто и не пришел. Но я стал искать ей молодого человека, опираясь именно на линии на руках. Вскоре я нашел скромного паренька Костю, конечно не идеал, но судя по рукам у них было много общего. Я их познакомил. Они стали общаться. Я стал часто замечать их вместе. И где-то через месяц я попросил Олю снова показать мне руку, на этот раз она не сопротивлялась, да и вообще она стала более раскрепощенная, чаще стала улыбаться. Представьте мое удивление, когда я увидел, что всего за месяц ее линии кардинально изменились, от венца безбрачия не осталось и следа, вместо этого я увидел большую дружную семью с четырьмя детьми.
Именно этот случай с Олей не давал мне покоя. Линии могут поменяться, судьбу можно изменить, но почему у меня все остается по-прежнему. Сколько бы я не менял образ жизни, мои линии не изменили своего положения ни на миллиметр, как будто это были не линии на руке, а прорезы высеченные в камне. Эти мысли не давали мне покоя ни днем, ни ночью. Я похудел, у меня начались головные боли. Но я не придавал этому особого значения, пока однажды на занятии по физкультуре у меня не случился приступ эпилепсии.
Во время приступа мое сознание на мгновение отключилось, и я увидел странный сон, как я прихожу домой из школы, но дом совершенно не похож на мой. На диване спит совершенно чужой для меня человек, но я каким-то образом чувствую, что это мой отец, словно я нахожусь в другом человеке, и мне известны его мысли. Я осторожно подхожу к дивану, беру руку спящего отца и изучаю линии на ней, но линии слишком мутные, и я ничего не могу понять. Я их не вижу, но вот человек, в котором я нахожусь, все отчетливо понимает, я пытаюсь уловить его мысли, но получается плохо, сон становится все более размытым. Я подхожу и толкаю отца в плечо, пытаясь разбудить. Он открывает глаза, устало смотрит на меня…
Я очнулся, отчетливо помня уставший взгляд, смотрящий на меня. В институт уже приехал мой отец, и через двадцать минут я уже сидел в кабинете у врача, который ставил мне предварительный диагноз опухоль головного мозга и давал направление на МРТ. МРТ подтвердило предварительный диагноз. Все это происходило очень быстро и как будто в тумане. А я все это время думал о том, как же я так мог проглядеть это диагноз на своей руке, я так был прикован к двадцати годам, отведенным мне на этом свете, что даже не обращал внимания ни на что другое.
Вечером за ужином отец красочно описывал то, как меня прооперируют в лучшей клинике Германии, что мне еще жить и жить, что мой жизненный путь только начался, что все оказываются в сложных ситуациях, и чем сложнее ситуация тем сильнее она закаливает человека. Мама делала вид, что все хорошо, пыталась даже улыбаться, хотя я видел, что ее глаза слезятся, и, судя по тому, что она за время ужина дважды вышла в туалет, ей никак не удавалось сдержать слез.
После ужина я вышел на свежий воздух. Как бы отец не расхваливал современную медицину, я то знаю, чем все это закончится. Я подошел к машине, сел в нее, завел, пристегнулся и тронулся с места. Я не знал, куда мне направится, мне просто хотелось ехать, как будто машина могла меня сейчас увести от всего этого. От плачущих родителей, от рака. Я ехал медленно, пока не выехал на шоссе.
Мне еще нет девятнадцати, а рак уже есть. Я почитал, можно прожить еще два года, итого я не доживу и до двадцати одного. Все так, как я прочел на своей руке еще в шестнадцать лет. Выходит, от судьбы действительно не уйти, все заранее за нас решено, и даже, зная свое будущее, мы не всегда в состоянии его изменить. Стоит ли мне доживать оставшиеся два года, если за это время мне еще суждено кого-то убить? Стоит ли чья-то загубленная жизнь двух моих лет? Нет, определенно нет! И если уходить, то сейчас, пока я еще не стал убийцей.
Я даже не заметил, как разогнался до ста сорока километров. Вдоль шоссе стояли бетонные столбы освящения. Я отстегнул ремень безопасности и направил машину прямо на один из столбов. Ну что судьба? Не все время тебе выигрывать. Пусть я не доживу до двадцати, но я и не исполню все то, что ты для меня задумала. Жесткий удар об столб. Скрежет рвущегося металла. Звон разбивающегося стекла. Последняя мысль в голове: « Судьба, шах и мат». Резкая боль. И я проваливаюсь в темноту…
2
Очнулся я на желтом диване, в светлом желтом помещении. Сразу пронеслась мысль, что я в психушке. Но я не испытывал никаких неудобств, никаких болей. Даже наоборот, была какая-то легкость и бодрость, как будто я не только что очнулся, а уже успел сходить на пробежку и принять душ. Посреди комнаты в желтом кресле сидел забавный на вид старичок, напоминающий мне Эйнштейна. Одет он был в какие-то простыни желтого цвета, напоминающие мне одежды древних римлян с картинок из учебников истории. В руках у него были какие-то папки с бумагами.
– Я умер? – спросил я первое, что пришло мне на ум.
– Ну можно и так сказать, это вы сами решите чуть позже, – ответил старичок.
– Значит, все же от судьбы не уйдешь, – с улыбкой разочарования продолжил я.
Мой собеседник странно на меня посмотрел:
– А нам раньше не приходилось встречаться? – задал он мне, удививший меня вопрос.
– Не знаю. Кажется, вам лучше знать. У вас же папочка с какими-то бумажками. Я так понимаю – это мое досье?
– Ну, что-то вроде этого, – он снова перевел взгляд с меня на свои бумаги – да, вижу. Вы здесь впервые. Смотрю, вы очень мной интересовались.
– Я вами? А вы, собственно, вообще кто? Я впервые вас вижу, – я слегка растерялся от такого заявления.
– Кто я? Ну как бы подобрать слова, чтоб вам было понятнее? – он на секунду задумался, – я тот, кого вы называли судьбой.
– Значит, это по вашему сценарию мы все живем. Вы – Бог? – меня стал увлекать этот разговор, все больше и больше вопросов возникало в моей голове.
– Нет, я не тот, кого вы привыкли называть Богом. Я скорее, как вы выразились, сценарист, только пишу сценарии, и своевременно вношу корректировки.
– Получается, я был прав, люди – всего лишь актеры, исполняющие свою роль, и не способные никак повлиять на ход развития сюжета? – я, вроде, и был доволен тем, что все же узнал правду, но почувствовал какое-то опустошение и безысходность.
– Почему же? Некоторые очень даже способны, именно поэтому и нужны корректировки, и именно поэтому вы тут.
– Значит, я все же сумел нарушить ваши планы? – мне стало чуть повеселее, даже капелька гордости появилась на мгновение.
– С вами как раз проблем не возникло. Вы прожили точно по сценарию.
– Как? Но я ведь должен был дожить до двадцати, еще и убив человека при этом? – возмутился я.
– Вы, конечно, мой дорогой, очень преуспели в разгадках линий судьбы на ладонях, но согласитесь, очень сложно предсказать дату смерти с точностью до года? Многие себя считают чуть ли не супер медиумами, когда ошибаются в своих предсказаниях на пять лет. И, простите за глупый вопрос, вы не помните, кто вас убил?
– Я… – больше мне не чего было добавить, я расползся по дивану как тряпка, хотя еще мгновение назад я был бодр, ожидая интереснейшей беседы. Действительно ошибиться даже на пару лет в предсказании длительности жизни довольно просто. Двадцатилетний срок я отвел для себя в шестнадцать лет, и даже не думал больше о том, чтоб изменить это число, пытаясь лишь изменить сами линии. А убийца? Тот, кем я всегда боялся стать, в итоге, я стал убийцей самого себя.
– Ну, что же вы так поникли? – с отеческой заботой обратился он ко мне.
– Дак, вы же и так понимаете, я всю жизнь пытался с вами бороться, а теперь получается, что это судьбой мне было предписано с ней бороться.
– А вспомните Олю. Именно вы скорректировали ее судьбу. Можете считать, что одна из партий с судьбой осталось за вами. Да и Костина судьба поменялась благодаря вам, так что две партии за вами. – сказал он и расплылся в добродушной улыбке, как будто он получал удовольствие от того, что кто-то вносил корректировки в его сюжет без его участия.
При мыслях об Оле мне сразу стало легче, все же я не зря прожил свои почти девятнадцать лет.
– Так вот, перейдем к делу – продолжил он – вам же интересно, почему вы оказались тут?
– Да, конечно.
– Вы бы хотели продолжить то, чем так стремились заниматься при жизни?
– Это вы про что? – удивился я, такому предложению.
– Вы бы хотели вносить корректировки в судьбы людей?
– Вы хотите, чтоб я сидел тут с вами и выполнял всю черную работу за вас?
– Не совсем, я предлагаю вам помогать мне, находясь, так скажем, с той стороны занавеса. Вам это интересно?
– Вы хотите, чтоб я вернулся на Землю? – в очередной раз удивился я.
– Именно, видите ли, я работаю не один, на Земле у меня много помощников, без них я бы, пожалуй, не справился. Наркотики и алкоголь – бич нынешнего поколения, именно из-за них приходится вносить большинство корректировок. Связавшись с ними, люди теряют интерес к жизни и уже не выполняют возложенных на них обязательств, сходят с пути, так сказать, отклоняются от сценария. И тогда мы передаем их обязательства, более достойным. И мои помощники, как раз этим и занимаются, что находят людей, которые смогли бы завершить незаконченные дела.
– Как же я смогу найти достойных людей?
– Если вы начнете мне помогать, думаю, вы сами быстро во всем разберетесь.
– Только вот незадача, я же мертв – решил съязвить я.
– Я же сказал вам в начале разговора, что вы сами позже решите, умерли вы или нет.
– Получается, я еще могу вернуться в свое тело? – я повеселел.
– Да, можете, вам решать.
– И я буду помнить весь этот разговор?
– Будете, только не стоит всем об этом рассказывать, иначе вы можете оказаться в здании с таким же цветовым интерьером, как и эта комната.
– И я буду заниматься корректировкой чужих судеб? – не унимался я.
– Да, если захотите вернуться, мне изначально показалось, что вы более сообразительны, – мой собеседник перестал улыбаться.
– Простите за мои вопросы, просто все это звучит очень странно, как какой-то бредовый сон.
– И? Вы согласны или нет? – терпенье у старичка, напоминавшего мне Эйнштейна, похоже, начало заканчиваться.
– Да, конечно, я только плохо представляю, как мне найти достойных. Да и достойных чего?
– Вы все поймете сами, находите людей, а мы уж там с вами решим, чего они достойны.
– Хорошо, как я попаду обратно на Землю?
– Обернитесь. За вами дверь. На ней так и написано «ВЫХОД».
Я обернулся, рядом с диваном действительно находилась дверь, странно, что я ее раньше не замечал. Я встал и направился к ней.
– Только запомните, не все достойные люди выглядят достойно! – крикнул мне в след старичок.
Я открыл дверь. За ней была темнота.
– Ты только не переживай мы рядом – услышал я до боли знакомый голос, но так и не успел понять чей. Дверь открылась, и я снова провалился в темноту.
3
– Мы всегда будем рядом, ты только живи – услышал я все тот же голос.
Снова это тяжесть, все тело ломило, голова раскалывалась, словно меня кто-то переехал. Я не мог пошевелиться, любое движение вызывало сильную боль. Я даже не мог толком открыть глаза, так как свет их буквально сжигал. И все же, не смотря на все эти муки, я чувствовал, что кто-то держит меня за руку.
– Мам? – с трудом произнес я, едва приоткрывая глаза.
Я с трудом мог различить силуэт женщины, сидевшей возле кровати, на которой я лежал. Судя по очертаниям окружающей меня мебели и стен, я находился в палате какой-то больницы. Мои глаза по прежнему не могли привыкнуть к свету, мне приходилось очень сильно щуриться, и все вокруг я видел размытым. Я услышал, как женщина, сидевшая рядом, зарыдала. Увидел, как она привстала и начала наклоняться ко мне, видимо, что бы обнять, но тут в глазах у меня потемнело, и я провалился в сон.
Когда я проснулся, было уже темно. К темноте глаза у меня привыкли быстро. Я действительно находился в больничной палате, рядом со мной на стуле спала мама. Все тело болело. В голове была каша, мысли путались. Я пытался вспомнить, что же со мной произошло, как я тут оказался? Меня не оставляло ощущение, что я забыл что-то очень важное. Так, неподвижно я пролежал часа два, пытаясь навести порядок в голове, но так ничего и не вышло. В конце концов, я уснул.
Я проспал до полудня. Крепкий сон пошел мне на пользу, голова немного прояснилась, хотя и продолжала сильно болеть. Рядом все так же сидела мама, но теперь она уже слегка улыбалась.
– Я знала, что ты очнешься. Ты у нас очень сильный, я всегда так говорила, а сейчас и доктор это подтвердил. Ты только ничего не говори и не напрягайся, врачи сказали, что тебе нужен покой. Не обращай на меня внимания, я тебя не буду беспокоить, просто так тут тихонько посижу. Может тебе телевизор включить?
Я улыбнулся, и легонько помотал головой. Никогда не думал, что эти простые движения могут вызвать столько трудностей, но говорить мне сейчас не хотелось, а телевизор смотреть тем более. Надо все вспомнить.
Мысли постепенно приходили в порядок. Я начал потихоньку восстанавливать картину своей жизни. Все в ней было благополучно: родители, дом, институт, друзья, машина… Машина… Я четко вспомнил момент, как на скорости сто сорок я направил свой автомобиль в столб освещения. Но зачем? Безответная любовь? Нет, я не припомню, чтоб испытывал сильные чувства к кому-либо. Учеба? С учебой у меня было все отлично. Возможно, болезнь? Рак мозга… Я все вспомнил… По телу сразу побежали мурашки. Зачем меня, вообще, откачали, если я и так уже не жилец? Хотели продлить мои мучения на несколько месяцев? Я решил выразить все свое негодование, единственному человеку, который сейчас был рядом, своей матери. Но говорить было тяжело, и вместо бурной эмоциональной речи, я лишь смог выдавить из себя еле слышное:
– Мам… Рак?
Мама все это время смотрела на меня, со слабозаметной улыбкой, сейчас же ее улыбка стала намного шире, а из глаз полились слезы.
– При аварии ты получил черепно-мозговую травму. Чтоб тебя спасти, врачам пришлось тебя оперировать и удалять часть мозга. Оказалось, что пострадала именно та часть мозга, на которой находилась опухоль, поэтому опухоль была тоже удалена. Хирург сказал, что есть вероятность, что опухоль больше не проявится, но надо будет проходить обследования два раза в год – периодически всхлипывая, поведала мне мама.
Вот так я узнал, что родился второй раз, и все же меня не отпускала мысль, что я упустил, что-то очень важное.
Помимо черепно-мозговой травмы, и говорящего об этом шрама, протянувшегося через полголовы от левой брови до затылка, у меня так же были сломаны обе ноги, левая ключица и четыре ребра. Но, не смотря на все это, я довольно быстро шел на поправку. Через четыре дня мне уже разрешали сидеть, и мама принесла с собой шахматы, чтоб хоть чем-то меня развлечь, так как телевизор смотреть я по-прежнему отказывался. Идея с шахматами мне понравилась, раньше мы часто играли, пока я не увлекся хиромантией, поэтому я сразу согласился. Мы играли не торопясь, я думал очень медленно, и все же было приятно снова ощущать, как мозг оживает, просчитывая ходы наперед, мысли успокаиваются, разум проясняется. И вот, когда на доске уже почти не осталось фигур, я расслабился, чувствуя вкус приближающейся победы, мама ладьей съедает моего офицера.
– Шах и мат – тихо произносит она.
«Судьба, шах и мат» – отчетливо проносится у меня в голове.
– Что-то случилось? – взволнованно спросила мама, видимо, заметив во мне какие-то изменения.
– Все хорошо мам, просто, я кое-что вспомнил. Не подумай плохого, я не обиделся, что ты выиграла. Завтра обязательно сыграем еще. Но мне сейчас необходимо побыть одному.
Мама, подозрительно посмотрев на меня, собрала шахматы в коробку.
– Ну, тогда до завтра?– неуверенно спросила она.
– Да, завтра увидимся.
Когда она закрыла дверь, в моей голове снова пронеслись слова – «Судьба, шах и мат». Я вспомнил, как все время пытался уйти от судьбы, но в итоге к ней и пришел. Только вот что же это все-таки было? Сон или какая-то другая реальность, существующая параллельно с нашей? Впервые после аварии я взглянул на свои руки. На них полностью отсутствовали линии жизни и линии судьбы, с таким я еще не сталкивался. Я даже в книгах на подобное не натыкался. Ну что ж, видимо, теперь я сам себе хозяин.
Я лег. С того момента я начал реально осознавать, что я не только заново родился, но и судьба моя еще не написана, а значит мне предстоит писать ее самому. Но для начала мне бы не помешало заново научиться ходить. Я все же предвкушал себе долгую жизнь, и не хотелось бы всю ее провести в инвалидной коляске.
4
Через три недели меня выписали. Домой я отправился вместе с коляской, так как на ноги я так и не встал. Перелом на левой ноге был довольно тяжелым, хирургам даже пришлось использовать металлический штифт, чтоб собрать мою ногу заново, так что о быстром восстановлении не могло быть и речи.
Родители были счастливы, забирая меня домой, а вот я… Я выглядел весьма мрачным, как мне сказала мама. Возможно, так и было, потому что мой мозг был полностью занят вопросами. С чего начать? Да и что собственно начинать? Как это вообще помогать судьбе?
Начать все же я решил с физических упражнений, мне было необходимо встать на ноги как можно скорее, так как я понимал, что живя с родителями, у меня точно ничего не получится. Мне нужно жить отдельно, чтоб никто меня не тревожил, не отвлекал и не приставал с глупыми вопросами на подобе, а чем это ты тут занимаешься. Я сам еще совершенно не представлял, чем буду заниматься.
Через месяц я начал ходить на костылях, а через пять уже обходился лишь тростью. Мои родители рассчитывали, что встав на ноги, я вернусь к учебе, но я твердо им заявил, что я не собираюсь больше учиться и хочу жить отдельно. Отец почти сразу принял мой выбор, а вот мама долго пыталась меня отговорить, но потом все же сдалась.
И вот через шесть месяцев, после выхода из больницы, я заехал в свою первую отдельную квартиру. Это была двушка, в спальном районе, снятая на деньги, которые я получал с подаренных отцом акций. Сначала я хотел однокомнатную квартиру, чтоб сильно не тратиться, но потом посчитал, что мне необходимо две комнаты: одну чтоб использовать, как спальню, другую – как рабочий кабинет. Да, да, именно, рабочий кабинет, так как я решил заняться тем, что у меня действительно получается – хиромантией. Переехав, первым делом, я подал объявления в газеты о том, что предсказываю судьбу, качество гарантирую, денег не беру и зачем-то дописал, что еще и исцеляю больных.
С друзьями я не хотел встречаться, так как боялся, что они начнут меня жалеть и заставят чувствовать себя ущербным, и все же одногруппники иногда мне звонили. Оля с Костей долго пытались заманить меня на свою свадьбу, но и им я отказал, сославшись на плохое самочувствие. Они поженились после второго курса, так как Оля забеременела, а роди Оля без штампа в паспорте, ее консервативные родители были бы очень возмущены.
Так вот, разместил я объявления, и стал ждать звонков, совмещая ожидания с физическими упражнениями, повторением уже изученного материала по хиромантии, поиском новых трактовок, ну и просто с отдыхом и просмотром фильмов по вечерам. Почти сразу же начали поступать звонки, их было не много, и все же они были. Ко мне стали заходить люди. Я был рад, что выбрал двухкомнатную квартиру, потому что принимать людей в спальне или на кухне, мне было бы очень не комфортно. А так я обставил свой кабинет по своему усмотрению. С виду, он напоминал кабинет психолога, но я добавил в интерьер несколько мистических предметов, две картины в готическом стиле, несколько амулетов. Получилось что-то вроде смесь психолога с гадалкой, и я был весьма им доволен.
Постепенно количество звонков увеличивалось, у меня даже появились постоянные клиенты. Хоть я и не просил денег, находились те, кто в благодарность сами пытались мне их предложить и обижались, если я отказывался, приходилось брать, порой это были значительные суммы. В основном, клиенты приходили за советом, я рассматривал их руки, говорил, чего стоит опасаться, с чем стоит повременить, а о чем лучше вообще забыть. Меня удивило, что в подавляющем большинстве это были успешные люди: бизнесмены, спортсмены, политики, попадались даже бандиты. То есть как раз те люди, которые, как я все время считал, не верят в судьбу, рассчитывают только на себя и всегда готовы к любым изменениям. Конечно, приходили и простые работяги, но их было значительно меньше, и в основном, их интересовало здоровье. Разумеется, я их не исцелял, но глядя на их руки, я советовал им, на чем сделать акцент: на питании, на занятии спортом либо же, наоборот, на отдыхе. Успокаивал их тем, что у них впереди еще долгая жизнь, проще говоря, исполнял роль психолога.
Как-то раз мне позвонил мужчина из другого города и попросил записать его на послеобеденное время и так, чтоб после него никого уже не было. Мне показалось это странным и в то же время интересным, так как все мои сеансы длились меньше часа, а этот джентльмен рассчитывал явно на большее. Так как та неделя у меня была не сильно загружена, мы договорились встретиться на следующий день. Ровно в назначенное время в мою дверь позвонили. Я открыл. За дверью стоял солидный человек лет пятидесяти. Я пригласил его пройти в кабинет и расположиться. Выглядел он так же, как и большинство моих клиентов, и все же что-то меня в нем смущало. Как то странно он смотрел на меня, с каким-то непонятным мне интересом, словно хотел во мне, что-то разглядеть.
– У вас, что-то случилось? – спросил я, сев напротив него.
– Вы мне расскажите – спокойно ответил он, протянув мне свою руку.
Глянув на нее, я замер… На ней, так же как и на моей руке полностью отсутствовали линия жизни и линия судьбы. Теперь уже я с интересом смотрел на него, ожидая его дальнейших действий.
– Значит, я все же не ошибся, – спокойным голосом проговорил он, заметив произошедшие во мне изменения.
– Не ошиблись в чем? – поинтересовался я.
– Не прикидывайтесь, вы и сами уже все поняли. Вы тоже работаете у него.
– Значит, все-таки это был не сон – скрывать что-то не было смысла, он знал гораздо больше, чем я.
– Вы расстроены?
– Ну, почему же? Так даже интереснее. А вы давно работаете его помощником? – спросил я с надеждой, что сейчас меня наконец-то введут в курс дела.
– Помощником – улыбнулся он – это только он нас так называет, мы же называем себя посредниками. И вот я уже посредничаю почти тридцать лет.
– Что-то вроде, посредник между людьми и судьбой? – уточнил я.
– Совершенно верно – вновь улыбнулся он.
– Вы сказали, мы себя так называем. А вас много?
– Я знаю шестнадцать человек, ну и вы – семнадцатый.
– И все же, как вы меня нашли?
– Забавно слышать это от человека, объявлениями которого забиты все бесплатные газеты, – усмехнулся он – наткнулся на объявление, раскинул карты, ну и приехал.
– Значит, вы тоже предсказываете людям судьбы?
– Да. Мы все предсказатели. Но у всех разные методы. Я, как я уже сказал, гадаю по картам, есть у нас и хироманты такие, как ты, есть медиумы, астрологи, нумерологи, физиогномисты, есть даже один доктор, может все рассказать о человеке по анализу крови.
– По анализу крови? – удивился я. – Ни разу не встречал ничего подобного. Все гадания относительные, в них можно верить, можно не верить. Но вот, анализ крови – это уже наука, с этим не поспоришь. Почему же он не напишет какую-нибудь научную работу и не поделиться ей с миром? Это бы многим упростило жизнь.
– Научная работа требует очень много времени и сил, он пытался объяснить коллегам свои знания, но те лишь махали рукой. Всем нужны доказательства, а он, просто, понимает суть на уровне интуиции и знает, что так оно и есть, а вот доказать все это с точки зрения науки не может. Вот вы можете доказать связь между линиями на руках, и судьбой человека?
Его вопрос заставил меня впервые об этом задуматься, а ведь и правда, как это вообще можно доказать, разве что только тем, что предсказание сбываются, но ведь это не научный подход.
– Пожалуй, нет… А вы ведь меня научите корректировать судьбы?
– А тебе не придется их корректировать, ты лишь находишь людей, а дальше уже наш наставник все делает сам.
– Наставник – это вы?
– Нет – улыбнулся он – я такой же посредник, как и ты. С наставником ты встречался, как ты выразился, во сне.
Его улыбка очень располагала к нему. Она была настолько дружелюбной, что я готов был рассказать ему все свои тайны. И, судя по всему, он это прекрасно понимал, так как с того момента, как выяснилось, что мы занимаемся одним и тем же делом, он постоянно улыбался. Иногда чуть шире иногда скромнее, но улыбка не сходила с его лица.
– Ну а как мне находить людей? Как понять, что это именно тот человек, который нужен?
– Как много вопросов. У меня было не меньше, когда я только начинал. Нет четких критериев, по которым можно было бы отбирать людей, каждый из нас решает сам, мне, например, нравятся люди с чувством юмора, поэтому я ориентируюсь на них. Ты ведь читаешь судьбы? Можешь увидеть, что ждет человека в будущем?
– Да, как минимум, свое будущее я предсказал довольно точно, – пошутил я.
– Ну вот и смотришь в его будущее, и, если судьбой не предусмотрено для него каких-либо открытий, творческих успехов, то можешь аккуратно их туда добавить. И это единственное условие, которое должно соблюдаться. Ничем не примечательная судьба. Все довольно просто, – он так спокойно это рассказывал, как будто это были всем известные истины, которые во всем белом свете не понимал только я один.
– А где же я возьму эти открытия? – не унимался я.
– Встретишься с наставником, у него всегда они имеются в избытке.
– Но как мне с ним встретиться? Я-то тут, а он, вообще, не понятно где.
– Я встречаюсь с ним во время медитации. Тебе бы тоже не помешало этому научиться. Ну а пока подойдет и сон. Когда ты найдешь человека, чью судьбу решишь подкорректировать, думаю, у тебя не возникнет сложности встретиться с наставником.
– А вы много судеб изменили?
– Подсчет не вел, но примерно тысячу.
– Ого – я был поражен, тысяча судеб, мне казалось, это фантастическая цифра – я ведь правильно понимаю, изменяя судьбы, мы и ход событий изменяем.
– Вот тут ты не совсем прав, все скорее наоборот, мы изменяем судьбы, чтоб не менялся ход событий.
– Как это? – недоумевал я.
– Ты все поймешь сам, после первого же опыта, не хочу сейчас тратить на это время, тем более что его почти не осталось, мне скоро уходить, а то придется ночевать на автостанции. Ты больше не о чем не хочешь меня спросить?
Я посмотрел на часы, действительно было уже поздно, я и не заметил, как стемнело. Было грустно от мысли, что наша беседа подходила к концу. Не понимаю, как он догадался, но у меня действительно был вопрос, мучавший меня долгое время.
– Вы изменили тысячи судеб, да и я как-то раз в институте наблюдал, как судьба моей одногруппницы кардинально поменялась всего за две недели. Выходит, что в этом нет ничего сверхъестественного. Почему же тогда, сколько бы я не пытался изменить свою судьбу, у меня ничего не вышло?
– А вот на этот вопрос я, пожалуй, успею тебе ответить. Ты ведь понимаешь, что судьба написала для тебя сценарий, по которому тебе суждено прожить?
– Да, конечно, но ведь я сделал многое, чтоб хоть как-то его поменять.
– Почему же ты не думаешь о том, что все твои попытки обмануть судьбу, были изначально в твоем сценарии? Полагаешь, ты настолько независим, что в твою голову может прийти мысль, которая бы была не предвидена судьбой?
– Получается все мои попытки, были прописаны заранее – я был разочарован, как я мог быть так слеп? – но как тогда переписать судьбу, если она даже мои мысли прописывает до моего рождения?
– Скажу тебе даже больше, мысли твоего окружения, влияющие на твое мировоззрение, тоже прописаны заранее. По этому, находясь в привычной среде, ты практически бессилен, против судьбы. Но вот если выйти за пределы своего круга общения, отправиться в путешествие, например. Знакомиться с большим количеством новых людей. И тогда на твоем пути обязательно попадется человек, который подтолкнет тебя к мыслям, которые бы никогда не пришли в твою голову самостоятельно. Которые бы могли действительно что-то изменить в твоей жизни. Чем больше у тебя знакомств, тем судьбе сложнее все это предвидеть.
– Получается, только человек со стороны мог бы изменить мою жизнь, – я подвел итог его объяснению.
– Именно так. А сейчас мне пора бежать. У тебя ведь остался номер, с которого я звонил?
– Да, я веду журнал, где все записываю.
– Ну вот и хорошо. Тогда звони, если будут вопросы, полагаю, мы еще встретимся и не раз.
– Хорошо, обязательно позвоню, и с нетерпением буду ждать следующей встречи.
Я проводил его до двери, мы пожали друг другу руки, и он ушел. Оставшись наедине с собой, я прилег на диван, размышляя об услышанном. Хоть я и испытывал радость от сегодняшней встречи, все же было немного грустно, что не на все свои вопросы я получил ответы. Но одно теперь я знал точно, я не один.
5
Я по-прежнему продолжал свою деятельность, но мне никак не попадались клиенты, чью бы судьбу мне захотелось изменить, все они были какие-то однотипные и думали лишь о том, как преуспеть в этой жизни. Но вот однажды, мне позвонила женщина и попросила о встрече, весь разговор она плакала. Меня посетило ощущение, что я наконец-то могу сделать, что-то стоящее. Не дать человеку совет прийти на встречу в синем или красном галстуке, а действительно помочь. Я не стал откладывать и предложил встретиться в тот же день после семи вечера. Хотя раньше я никогда не назначал встречи позже шести, все же работа работой, а личное время – это личное время.
Время тянулось невообразимо долго, все клиенты в тот день были очень скучны. Дожить до вечера мне помогала лишь мысль, о той женщине, встреча с которой ждала меня вечером. И вот когда ушел последний клиент, я, наконец, расслабился, но последующие события показали мне, что я с этим поспешил.
Как мы и договаривались, пришла она после семи. Это оказалась уже не молодая очень скоромно одетая женщина. По ее виду было видно, что судьба ее не баловала. Но мое внимание больше привлек тот факт, что пришла она не одна. С ней был высокий молодой человек лет восемнадцати, очень худой и сутулый, с синими мешками под глазами.
«Типичный наркоман» – подумал я тогда, и, как оказалось, попал в прямо цель.
Это был ее сын, и, именно, он являлся моим клиентом. Я посадил его в кресло, он спокойно мне повиновался, да и все время беседы он вел себя, как овощ, не проявляя никакой инициативы. Сразу было ясно, что инициатором его похода ко мне была его мать, стоящая рядом, и не перестающая плакать. Глядя на него, у меня не было никакого желания помогать ему, но его мать вызвала во мне столько жалости, что я все же взглянул на его руку. Все линии указывали на то, что это был очень добрый и отзывчивый человек, у него были явные склонности к литературе.
Поговорив с его мамой, мои догадки подтвердились. Учась в школе, он был редактором школьной газеты, в которой и большинство статей писал он сам. К наркотикам он никогда не стремился, но его подтолкнула на это его любимая, которая обещала уйти от него, если он не разделит с ней ее дозу. В итоге, она все равно от него ушла, вот только не к другому парню, а к другой жизни. У нее случилась передозировка неделю назад, откачать ее не смогли.
Все его линии говорили о том, что его жизнь так же должна была оборваться в ближайшее время. Передозировка или суицид, я не мог точно определить. И все же ясно было одно: у него не было будущего.
Я ни чего определенного не смог сказать его маме. Попросил ее прийти на следующий день, как можно раньше, так как в десять часов у меня уже назначена встреча с другим клиентом.
– У вас очень интересный случай, я еще с таким не сталкивался, мне надо почитать кое-какую литературу. Вы главное не переживайте и следите за ним до утра, чтоб он не убежал. А завтра мы со всем этим разберемся – сказал я ей и проводил до дверей.
В прихожей я неожиданно для себя, задумался, а как же я смогу объяснить наставнику, чью именно судьбу я хочу изменить, если нам все же удастся встретиться.
– Простите, у вас случайно нет фотографии сына с собой? – обратился я к женщине.
– Да, конечно – сказала она, после чего, недолго покопавшись в своей сумочке, достала кошелек и, вынув из него фотографию сына, протянула мне.
– Хорошо, полагаю, она может нам пригодиться. Жду вас завтра утром – сказал я, и мы попрощались.
«У него нет будущего, а значит можно спокойно его добавить,» – эта мысль не давала мне покоя. Но как? Как теперь встретиться с моим наставником и рассказать ему, что я наконец-то нашел человека, чью судьбу можно корректировать? Я попробовал медитировать. Просидел неподвижно почти час, пытаясь ни о чем не думать. Ничего не вышло. Я попробовал известные мне методики выхода из тела. Результат тот же – ничего. Я не мог это все пустить на самотек. Отчаявшись связаться с наставником, я стал изучать, как лечится наркозависимость, слава Богу в интернете информации об этом достаточно.
В итоге я просто уснул за компьютером, так и не решив как мне поступать дальше.
6
Проснулся я на желтом диване в комнате, которая была мне очень знакома, когда то я уже был тут.
– Доброй ночи, а я уж начал думать, что ты про меня забыл – раздался знакомый голос.
В центре комнаты за столом сидел человек, похожий на Эйнштейна.
– Рад вас видеть – продолжил он, улыбаясь.
– Я к вам собственно по делу – ответил я, пытаясь придать серьезности нашей встрече.
– Ну и с чем вы пожаловали?
– Есть человек, чья судьба нуждается в корректировке. Он мог бы стать хорошим писателем…
– Но он – наркоман – перебил меня мой наставник, теребя в руках какую-то папку – знаем, знаем, вот его досье. Он очень не надежный товарищ. Вы уверены, что на него можно положиться?
– Абсолютно – твердым голосом произнес я.
– А если он подведет, вы готовы взять на себя ответственность за проваленное действие?
Я слегка занервничал. Какая ответственность? Какое действие?
– Да, разумеется – неуверенно ответил я.
– Ну, вот и хорошо. Есть у меня тут один журналист, который должен был написать книгу о том, как это – быть наркоманом. Но, к сожалению, изучая эту тему, он сам увлекся наркотиками. А эта книга очень важна, она должна была стать бестселлером. В будущем очень многие люди откажутся от наркотиков, прочитав ее. Вы считаете, вашему товарищу по силам написать хоть что-то подобное?
– У него есть склонность к литературе, да и сам он не понаслышке знает, что такое наркотики, так что я уверен, что он справится, – сказал я, хотя уверенности у меня в этом не было.
– Ну, тогда я могу лишь пожелать вам удачи – сказал он и протянул мне свою руку.
Я пожал ему руку, и прежде, чем успел сказать спасибо, он растворился в появившейся из ниоткуда темноте.
Я проснулся в своей постели. Похоже, с судьбой я сумел договориться, осталось договориться с клиентом.
В семь постучали в дверь. Я открыл, и сразу провел пришедших на кухню.
– Тут чай, а тут кофе, если захотите пить – не стесняйтесь, наливайте, а нам с вашим сыном необходимо поговорить наедине, – обратился я к женщине. Судя по ее мимике, она не возражала, хотя ничего и не ответила. Я взял ее долговязого сына под руку и повел в свой кабинет.
– Ты хороший человек, – начал я, усадив его в кресло, – но ты пристрастен к наркотикам.
Я ждал от него какой-то реакции, но ее не было.
– В школьные годы, ты был редактором школьной газеты. Тебе это нравилось? – продолжил я.
Он кивнул.
– Ты мечтал о том, что бы написать книгу, которая бы изменила судьбы многих людей? – продолжал я напирать на него.
Он опять кивнул.
– А сейчас? О чем ты мечтаешь?
Он молчал.
– Мечтаешь о новой дозе? – предположил я за него.
Он снова кивнул.
– И кто же тебе нравится больше? Кем ты хочешь быть? Тем, кто за дозу наркотиков, готов вынести последнее имущество из своего дома, или же тем, чьи книги заставляют людей становиться лучше?
– Второе, – с трудом выдавил он из себя.
– Так вот, я не знаю, сколько стоит героин, но тут определенно хватит на одну дозу – сказал я и положил пачку денег слева от него, – но учти, эта доза будет последняя в твоей жизни. А тут, – я достал из стола лист бумаги и ручку и положил их справа от него, – твое творческое будущее. Ты можешь остаться наркоманом и умереть, а можешь стать писателем, и рассказать всем, что такое быть наркоманом, и этим уберечь многих от скользкой дорожки. Выбирать тебе. Но, делая свой выбор, прошу тебя, помни о своей матери. Она у тебя очень хорошая женщина.
Повисла минута молчания, он медлил. Я же ждал его решения.
– А если я в-выб-беру д-д-деньги, в-вы мне д-д-дадите с ним-ми уйти или же от-т-б-берете их у-у меня? – спросил он, сильно заикаясь.
– Я дам тебе уйти – разочарованно произнес я. – но неужели доза наркотиков, для тебя дороже счастья остальных людей?
– Н-нет не д-дороже, – уже более уверенно произнес он, – н-но когда я п-под наркотиками, я забываю о всех н-неприятностях этого мира. Я как будто погружаюсь в другую вселенную, в которой нет ни добра, ни зла. Есть только я.
– А когда действия наркотиков заканчиваются?
– Тогда я ощущаю сильную боль, я уже ни о чем не могу думать, и мне хочется поскорее найти новую дозу, что бы оказаться в другом мире. Мире, где нет боли.
– Ты так красиво обо всем рассказываешь. У меня сложилось впечатление, что ты сожалеешь, что так долго жил без наркотиков, – решил подстегнуть я его.
– Нет – с грустью ответил он, – пока не было наркотиков, я жил двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, я даже не представлял, что такое боль. Теперь же я живу лишь два часа в день, остальное время я существую, думая о том, где взять денег на следующую дозу. Раньше я испытывал жалость к людям, старался им помочь, теперь же я ненавижу людей, которые смотрят на меня с презрением. Но ведь каждый может оказаться в подобной ситуации. И все же я искренне желаю, чтоб дети этих людей не стали наркоманами.
Я сочувствовал ему, я понимал его. И все же надеялся, что он может еще измениться.
– Так вот слева деньги, которых хватит на дозу, которая вероятно тебя убьет. Справа листок бумаги. И в любой момент, когда тебе захочется новой дозы, ты можешь написать на нем все, что ты испытываешь в данный момент, создать для себя другой мир, в который ты сможешь погрузиться с головой, который поможет тебе вспомнить, каким ты был, о чем ты мечтал. И я уверяю тебя, твои записи уберегут многих людей от твоих ошибок. Пусть сейчас это кажется невозможным, и все же это так. Кем ты хочешь быть? Наркоманом, умершим от передозировки в расцвете лет или же тем парнишкой, который писал статьи для школьной газеты, мечтая написать роман, который изменит жизнь миллионов? Выбор за тобой.
Время словно остановилось. Я смотрел на него, он – на меня. Так продолжалось довольно долго, хотя, возможно, прошло всего несколько мгновений.
Он взял деньги и сунул их в карман.
– Прощайте – твердо сказал я.
– Простите – смущенно ответил он и пошел к двери.
Я позвал его маму, и сказал, что сделал все что мог, но у ее сына действительно тяжелая ситуация, и остается надеяться только на благосклонность судьбы.
Сразу после того как я закрыл за ними дверь, я открыл свою тетрадь с записями и стал обзванивать клиентов, перенося встречи на неопределенное время, из-за того что мне нездоровится. Хоть признаков болезни у меня и не было, но я был очень раздосадован произошедшим, я не хотел никого сейчас видеть и ни с кем разговаривать. Меня одолевал приступ ярости, хотелось что-нибудь сломать, разбросать вещи, причинить кому-то боль, причинить боль себе. В мою голову просто вламывались тысячи мрачных мыслей.
Я пошел в душ и включил холодную воду. Я был настолько зол, что минут десять я даже не чувствовал температуры воды. Постепенно ярость уходила, и я начал мерзнуть. Окончательно придя в себя и продрогнув до костей, я все же добавил горячей воды, чтоб слегка согреться. Выйдя из душа, я позвонил единственному человеку, который бы меня понял, объяснил бы, что я сделал не так и, возможно, помог бы советом. Мы договорились встретиться, я узнал его адрес. И уже через час я ехал в другой город. С единственной нашей встречи прошло не так много времени, и все же у меня многое произошло, появились новые вопросы, на которые я теперь рассчитывал получить ответы.
7
Я позвонил в дверь. Хозяин квартиры открыл ее почти сразу. На этот раз я увидел его в халате и тапочках, все с той же добродушной улыбкой. Я оцепенел, мне хотелось упереться в его плечо и рыдать. Мы виделись всего раз, но сейчас мне казалось, что это самый близкий для меня человек.
– Ну что же вы стоите? Проходите, раздевайтесь, чувствуйте, себя как дома. У меня заварен очень вкусный травяной чай. Поторопитесь, не хотелось бы его снова разогревать.
Я с трудом переступил порог, снял с себя уличную одежду и прошел за ним на кухню.
– Я так понимаю, у вас что-то случилось, вы выглядите довольно удрученным – начал он разговор, когда мы уже сидели за столом с чашками в руках.
Я рассказал ему все, что произошло. Как я нашел человека. Как встретился с наставником. Как предложил ему выбор. Как он, в итоге, забрал деньги. И какой я бестолковый посредник. Заканчивая рассказ, я прослезился. Я не хотел показывать своих слез, но они текли, и я не мог их остановить.
– Тут нет твоей вины, – все с тем же добродушием сказал он, – твоя задача лишь найти человека, дальше работа наставника, он должен был переписать его судьбу.
– Значит я нашел не того человека. Надо было сразу понять, что этот человек не хочет меняться, его все устраивало в его жизни, а я решил его спасать, хотя он и не нуждался в спасении – не утешался я, не поддаваясь на уговоры своего собеседника.
– Ты выбрал очень скользкую дорожку, никто из нас не пытается брать на себя обреченных людей, это довольно сложно и не всегда выходит даже у опытных посредников. Может быть, у тебя есть его фото? – неожиданно спросил он.
Я покопался в карманах, к моему удивлению, фотография была при мне. Я протянул ее своему собеседнику.
– Милый парень, я так понимаю, сейчас он выглядит по-другому?
Я кивнул.
– Да, жаль его, у него мягкие черты лица, похоже, он очень добрый. Пожалуй, я бы тоже попытался его спасти, так что не стоит винить себя в том, что он не хочет жить, судя по фотографии, его глаза полны жизни, – говоря, это он впервые перестал улыбаться.
После того, как я все ему рассказал, мне стало легче, и все же я уже не верил в то, что смогу и дальше продолжать корректировать судьбы.
– Ты очень устал – сказал он – пойдем, я покажу тебе, где ты можешь расположиться. Ты, ведь, не собирался сегодня возвращаться домой?
– Не собирался – вяло ответил я.
Он отвел меня в комнату, похожую на гостиную, в центре которой стоял диван. Достал из комода подушку, одеяло и постельное белье.
– Ванна рядом с кухней, мы только что проходили мимо ее, думаю, ты ее найдешь, – по-отечески сказал он – располагайся, а я пойду на кухню, еще надо перепроверить некоторые моменты по работе.
Когда он ушел, я приготовил себе спальное место, и пошел искать ванную комнату, чтоб умыться перед сном. Подходя к ванной, я заметил, что дверь на кухне приоткрыта, но свет оттуда был очень тусклый. Я посмотрел в щель, между дверью и косяком. Хозяин квартиры сидел за столом ко мне спиной, а по периметру стола стояли зажжённые свечи, которые и давали этот тусклый свет. «Видимо, это его метод работы» подумал я и решил его не беспокоить. Умывшись, я вернулся в комнату и лег на диван, полагая, что усну не скоро, так как было много мыслей, по поводу сегодняшнего дня. И все же я оказался не прав – уснул я практически сразу.
Проснулся я довольно поздно, и это было понятно, не глядя на часы, потому что солнце уже во всю светило в окно гостиной, в которой я спал. Я встал, оделся, сходил умылся в ванную и зашел на кухню.
– Доброе утро, соня, вернее сказать уже добрый день – весело встретил меня хозяин квартиры – ну ты и спать, я уже третий раз разогреваю твой завтрак.
– Добрый день – вяло сказал я, меня слегка разозлило его хорошее настроение, – случилось что-то хорошее?
– Ты только посмотри, какая погода, – весело продолжал он – на небе ни облачка, в такую погоду надо отбрасывать все рабочие моменты, забывать все неприятные мысли и просто гулять по городу, наслаждаясь природой.
– Простите, но мне сейчас не до веселья – мрачно сказал я, присаживаясь за стол.
– Все думаешь, про того парнишку?
– А как я могу про него не думать?
– А почему ты не думаешь о том, что, возможно, он взял деньги не на новую дозу, а на продукты? – улыбаясь, продолжал он, – я встречал много наркоманов, и многие из них, вынесли все из своего дома ради очередной дозы, некоторые даже, в итоге, погибали от голода, а не от наркотиков.
– Мне бы ваш оптимизм, – нисколько не воодушевившись его предположением, пробормотал я.
– Чай, кофе, яичницу? – сменил он тему.
– Чай, – неохотно сказал я, есть мне совершенно не хотелось.
Он налил мне чаю и сел напротив меня.
– Ну, ведь, есть и положительные моменты, которые ты просто не в силах отрицать, – продолжил он.
– Какие, например? – удивился я.
– Как минимум, ты смог связаться с наставником, и, я полагаю, теперь ты и сам понимаешь, что означали мои слова о том, что мы изменяем судьбы, чтоб не менялся ход событий.
– Да, – я вынужден был согласиться, – теперь я понял, что мы не просто переписываем судьбу, а отдаем судьбу другого человека, который по каким-либо причинам отклонился от своего пути.
– Ну, примерно, так и получается – подтвердил он мои выводы.
– Вот только объясните мне тогда, почему, если человек отклоняется от своей судьбы, то мы не наставляем его обратно на правильную дорожку, а передаем его судьбу другому?
– Ты, похоже, еще не знаешь, что наш наставник не единственный в своем роде?
– Есть и другие? – удивился я, по мне судьба, она и есть судьба, как может быть несколько судеб?
– Да, есть, и он намного старше нашего наставника, но работает совсем другими методами.
– Он и ломает все наши планы? – меня очень поразили слова моего собеседника.
– Скорее, он придерживается своих.
– И в чем же их методы различаются?
– Начнем с того, что наши цели совпадают. Ты когда-нибудь задумывался для чего, вообще, существует судьба?
– Нет… – растеряно ответил я.
– Так вот. Истинная цель – это развитие души. Как ты считаешь, чего не может развитая душа?
– Ненавидеть? – предположил я.
– Ненавидеть душа не может в принципе. Ненависть – это исключительно человеческое изобретение. Развитая душа не способна на осуждение.
– И мы тут трудимся, меняя судьбы людей, чтоб, в конце концов, люди перестали друг друга осуждать? – усмехнулся я.
– Так и есть, но я не вижу в этом ничего смешного. Как ты думаешь, что может заставить человека перестать осуждать наркоманию?
– Ну, возможно, если бы человек сам попробовал наркотики, то он бы понял, что это такое, и его презрение сменилось бы жалостью – предположил я.
– Вот именно так и действует другой наставник, странно, что ты попал не к нему – теперь уже усмехнулся он. Но даже усмешка его была не оскорбительной, а, скорее, с каким-то сожалением.
– Получается наш наставник – добро, а тот – зло? И я тоже получается, мыслю как зло? – меня расстроили мои же выводы.
– Добро и зло настолько переплетены, что даже не всегда понятно, что из этого хорошо, а что плохо. Да и хорошее с плохим тоже легко спутать. Это как шахматы, есть черные, есть белые, они соперничают друг с другом, но ты же не можешь сказать, что черные фигуры плохие, а белые фигуры хорошие.
– Шахматы – это же игра, там нет ни плохих, ни хороших. А в жизни есть много плохого и много хорошего, и как это может быть переплетено? – я совсем запутался и чувствовал себя, как неподготовленный студент на экзамене.
– Вот, родился человек – это хорошо или плохо? – спросил он
– Конечно, хорошо, – не раздумывая, ответил я на его глупый вопрос.
– А если человек умер?
– Ну, это уже скорее плохо – так же без раздумий ответил я, не понимая, к чему он клонит.
– Ведь ты же понимаешь, что если бы человек не родился, то он бы и не умер. Получается, что смерть не была бы возможна без рождения, а значит плохое порождается хорошим. Или еще пример, Солнце дает всем жизнь и в то же время оставляет солнечные ожоги, опустошает земли, превращая их в пустыни. И куда теперь отнести Солнце? В категорию зла или категорию добра?
Его вопрос поставил меня в тупик.
– Да, похоже, что и правда не все так очевидно, как кажется на первый взгляд, – задумчиво произнес я, хотя хотелось просто промолчать, но ведь надо же поддерживать разговор, тем более, мне казалось, что его продолжение еще может меня удивить.
– И все же, я пока так и не понял, чем отличаются методы нашего наставника, от того другого? – теперь уже я начал задавать вопросы.
– Ты читал Божественную комедию Данте? – неожиданно спросил он.
Я кивнул.
– Он там описывает круги ада, но в одном он ошибается, все эти круги не в загробном мире, а в земном. Так вот, тот наставник считает, что душа может перестать осуждать грешников только, если сама в теле человека пройдет через все эти грехи. А наш наставник уверен, что для понимания и прощения грехов, не обязательно все это переживать. Что хорошо написанная книга про жизнь грешника, может изменить отношение человека к этому греху, а соответственно и его душу. Вот они и соревнуются уже не одно тысячелетие, чей же подход более действенен.
– А что происходит, если к концу жизни человек так и не перестает осуждать грешников?
– Его душа перерождается в другом теле, которое будет испытывать склонность к тому греху, который вызывал больше всего презрения в предыдущей жизни, все очевидно.
– Я бы не сказал, что это очевидно, – неуверенно произнес я.
– Вот ты до встречи с наставником, что больше всего осуждал?
– Ничего, я ко всем относился с пониманием – так же неуверенно ответил я на его вопрос.
– А как часто ты утверждал, что судьба несправедлива? Не ты ли хотел ее изменить и делал множество попыток для этого?
– Вы хотите сказать, что я презирал судьбу и именно по этому, теперь работаю на нее? – я поразился этому открытию.
– Не только по этому, и все же это сыграло не маловажную роль при выборе тебя на место посредника.
Я молчал. Я услышал даже больше, чем хотел услышать. Пожалуй, даже больше, чем готов был воспринять. Похоже, он это почувствовал, так как начал куда-то собираться.
– Я пойду прогуляюсь, все таки погодка уж больно хороша, не хотелось бы упускать такие моменты. Ты со мной? – спросил он, выходя из кухни, явно понимая, что я не настроен, составлять ему компанию, потому что даже не приостановился, что бы дождаться моего ответа.
– Нет, мне лучше побыть одному – ответил я ради приличия.
– Тогда до вечера, – крикнул он уже из прихожей – если все же захочешь подышать свежим воздухом, тут есть вторые ключи. Они висят на ключнице справа от двери.
Услышав, как хлопнула входная дверь, я вспомнил про чай, который был налит вначале разговора. Он оказался уже холодным, и все же я его допил, так как в горле было сухо. Чтоб разгрузиться от навалившихся мыслей, я решил прогуляться и осмотреть квартиру. Судя по обстановке хозяин ее не плохо зарабатывал. В ней был свежий ремонт. Хорошо обставленная просторная кухня. Просторный коридор с тремя дверьми, ведущими в раздельные комнаты. За одной из них находилась его спальня, но я не стал туда заходить, посчитав это личным, и сразу закрыл дверь, и все же успел увидеть большую двуспальную кровать, прикроватную тумбочку и огромный шкаф-купе для одежды с зеркальными дверьми.
За другой дверью оказался рабочий кабинет, он напоминал мне мой, разве что тона были немного темнее, по всей комнате были расставлены свечи, вставленные в изощренные подсвечники. Там я провел, больше времени. Мое внимание привлек стеллаж с книгами, даже не стеллаж, а сами книги. Там было много книг по эзотерике, различным гаданиям, йоге, стояла даже Библия. Я хотел взять, что-нибудь почитать, но потом решил, что мне придется оправдываться перед радушно принявшим меня хозяином квартиры, почему я без спроса капался в его литературе, и желание мое отпало.
Постояв еще немного в кабинете, и рассмотрев все картины, висящие на стенах, я направился в гостиную. Все-таки, он меня вчера там разместил, а значит временно это моя комната, и я могу в ней делать все, что захочу. В гостиной был шкаф для вещей, мне это показалось интересным. Зачем человеку, который живет один, столько шкафов? Возможно, конечно, у него часто бывают гости, и этот шкаф для гостей, тогда он скорее всего пуст. Я открыл шкаф, он оказался полностью забит одеждой, причем такой, которая бы больше подошла подростку, а не взрослому солидному мужчине. Получается, он живет не один, почему же он мне ничего об этом не рассказывал. Возможно, это его секрет? Странный какой-то секрет. Зачем кого-то скрывать. Подожду еще немного, возможно, он никого не скрывает и сам мне позже все расскажет. А не расскажет, так я сам его об этом спрошу. С этими мыслями я прилег на диван и включил телевизор, стоявший напротив. Выбрал спортивный канал и стал ждать наступления вечера, потихоньку утрясая в голове все, что сегодня узнал.
Вечером в квартиру завалилась целая толпа. Как оказалось все они посредники. Их позвал хозяин квартиры, и все очень хотели познакомиться со мной. Они были совершенно разные, разного возраста, разного социального статуса, были и мужчины и женщины, но всех их объединяло одно – дружелюбная, располагающая улыбка.
То, что происходило дальше, напоминало вечеринку подростков, покинутых родителями, уехавшими в выходные на дачу. Все веселились, шутили, было даже какое-то подобие танцев. Хоть я и не разделял их веселье, и все же находиться в этой компании мне было приятно, при других обстоятельствах, я бы мог стать заводилой в их компании, но сейчас я еще не до конца пережил свой неудачный первый опыт. Вечеринка продолжалась не долго, ближе к одиннадцати все постепенно стали разъезжаться по домам.
Оставшись вдвоем, мы решили попить на ночь ромашкового чая для лучшего сна.
– Спасибо, мне было очень приятно со всеми познакомиться. Они все очень хорошие люди, – сказал я, попивая чай, – и все же, как мне кажется, сейчас не самое подходящее время для веселья.
– Для веселья нет неподходящего времени – улыбаясь, сказал он. А потом очень серьезно добавил. – Я, конечно, понимаю, чем ты расстроен, и все же вместо того, что бы расстраиваться, исходя из своих предположений, позвони той женщине и узнай, как чувствует себя ее сын. А так ты просто занимаешься ерундой.
– Это не ерунда – обиженно ответил я и, не допив чай, отправился спать.
Я был очень зол на него, но в то же время понимал, что в его словах есть здравый смысл. Вот только жить с догадками о том, что ты не выполнил задание еще можно, потому что остается надежда на то, что твои догадки неверны. А вот позвонить и узнать правду. Вдруг она окажется неприятной. Видимо, поэтому и говорят: приумножая знания – приумножаешь и скорбь. Потому что порой знания лишают нас надежды.
Так я прожил у него еще три дня. Мне было спокойно в его квартире, гостей у нас больше не было, а он периодически уходил из дома, так что я мог побыть наедине с собой. С его разрешения, я выбрал книгу в его библиотеке, и большее время был занят чтением. По нескольку раз в день мне звонили, пытаясь записаться на прием, но я по-прежнему всем отказывал, прикрываясь выдуманной болезнью. Все это время он меня поддерживал, пытаясь поднять мне настроение, предлагал сходить в кино, в кафешку возле дома или же просто прогуляться. Я был ему очень благодарен за его труды и безграничное терпение, и все же за все время из дому так ни разу и не вышел.
Мы оба понимали, что так не может длиться вечно, так как он тоже переносил свои встречи, чтоб лишний раз меня не тревожить. С каждым днем его советы позвонить той женщине были напористее, он даже сам предлагал ей позвонить, но я еще не был готов распрощаться с надеждой и по-прежнему откладывал.
На пятый вечер мы, как обычно, сидели на кухне и пили чай. Он в очередной раз пытался до меня донести, что раз меня до сих пор эти мысли не отпустили, то надо позвонить и наконец-то расставить все точки над и. Пережить этот момент и жить дальше. Мой телефон зазвонил.
– Это она? – спросил он, видя, что я занервничал.
Я кивнул.
– Ответь, – сказал он.
– Я не могу, – руки меня не слушались, я просто застыл на стуле.
– Чего ты боишься? – уже более серьезно начал он – все что могло случиться – уже случилось. Тебе лишь надо ответить на звонок и узнать результат.
– Вы не понимаете, – я начал оправдываться – последние несколько дней я критикую себя с утра до вечера, если сейчас еще и она начнет меня отчитывать, меня это просто раздавит.
– Пора взрослеть. Мужчина должен уметь отвечать за свои действия. К тому же ты, просто, зациклился на том, что у тебя ничего не вышло. А вот я уверен, что она хочет тебе сообщить, что-то совершенно противоположное твоим ожиданиям.
Телефон замолчал. У нас тоже повисло молчание, и никто не пытался его прервать. Я был подавлен своей же трусостью, он выглядел разочарованным. Мы сидели друг напротив друга, стараясь не пересекаться взглядами. Я смотрел в пустую кружку и думал, что завтра же отправлюсь домой и не буду больше напрягать его своим присутствием. Мне стало грустно от мысли, что я так и не впишусь в их коллектив. Наше молчание прервал звук пришедшего сообщения.
– Читай, – почти приказным тоном сказал он.
Вместо ответа я толкнул свой телефон, так что тот, проехавшись через весь стол, остановился, уткнувшись в его руку. Он понял меня без слов.
– Вслух? – спросил он, взяв телефон.
– Нет – сказал я, и стал сам себе противен. Я даже представить себе не мог, что я настолько труслив.
Я видел, как меняется его мимика, его улыбка становилось все шире.
– Не знал, что сообщения бывают такие длинные. Удалять? – спросил он, дочитав сообщение до конца.
– Вам виднее.
– Ну, раз мне виднее, – сказал он, поднимаясь со стула, – тогда держи телефон, и прочитай наконец-то, то, что должен был узнать три дня назад, надо было лишь позвонить.
Он положил передо мной телефон, похлопал меня по плечу и вышел из кухни.
Я остался наедине со своим страхом, и все же его широкая улыбка, и дружеские нотки в голосе, меня приободряли.
8
Я даже не знаю, как выразить Вам свою благодарность. Не хочу делать поспешных выводов, но мне кажется, что мой сын излечился. Не понимаю, что Вы ему тогда сказали, но придя домой, он заперся в своей комнате и долго оттуда не выходил. Когда я заходила, чтоб проведать его, он все время что-то писал. За эти дни он исписал кучу бумаги. Он начал становиться прежним, появился румянец, у него проснулся аппетит. А сегодня он подошел ко мне и дал денег на еду, так как холодильник наш совсем опустел. Похоже, эти деньги были отложены у него на наркотики, но теперь они ему больше не нужны. Сейчас я впервые за последние месяцы плачу от счастья. Спасибо Вам огромное за то, что вернули мне сына.
Хоть я и испытал огромное облегчение, все же мне было очень стыдно за свою трусость. И в первую очередь было стыдно перед хозяином квартиры, который терпел меня все эти пять дней. Я направился к его спальне и постучал в дверь.
– Заходи – раздался голос из-за двери.
Я вошел. Он лежал на кровати и читал какую-то газету, но при моем появлении сложил газету и убрал в сторону.
– Простите меня, – неуверенно начал я диалог, опустив взгляд в пол, как провинившееся дитя. – Вы были правы, надо было сразу позвонить и все узнать. Я вел себя, как ребенок.
– Для меня ты и есть ребенок, – очень спокойно ответил он.
Я вдруг вспомнил, как уверенно он настаивал на звонке, как улыбался все эти дни, устроил вечеринку в мою честь, пытался меня развеселить. Как спокойно сегодня он взял мой телефон, словно то, что там написано ему давно известно.
– Вы, ведь, с самого начала все знали?
Он молча смотрел на меня, его добродушная улыбка стала чуть шире.
– Но откуда? Вы же даже не знали этого человека.
– Я не хиромант, у меня свои методы определения судеб. Карты не требуют присутствия человека, в чью судьбу я намереваюсь заглянуть. Мне достаточно и фотографии, – все так же спокойно произнес он.
– А фотографию я сам вам принес, – продолжил я за него, вспомнив, как в первый вечер, уходя спать, я оставил ее на столе кухни.
– Именно. В тот же вечер, я разложил карты и увидел, что ему еще немало суждено прожить.
– Но, почему же вы мне не сказали? – я готов был кричать, но его спокойствие успокаивающе действовало и на меня.
– Тут несколько причин. Во-первых, пожалуй, то, что мне хотелось познакомиться с тобой поближе. Я опасался, что узнав правду, ты бы сразу отправился домой. Ну, а во-вторых, я ведь не всегда буду рядом, тебе надо научиться самому справляться со своими переживаниями. Правильно мы поступаем или нет? Этот вопрос постоянно сопровождает нашу работу. Надо учиться проще к этому относиться и понять, что мы лишь будущее способны изменить, но никак не прошлое. И чем больше ты думаешь о прошлом, тем меньше у тебя остается времени на изменение будущего.