Мама
Даты и сроки не знают пощады.
В детском вопросе не грубость, но жалость:
«Скажешь ли ты, возвращаясь к началу,
Скажешь ли ты – я когда-то был счастлив
Там, на земле?..» Пахнет белой палатой
Память. Чернеет на фоне больничной
Белой стены острый профиль. Молитвой
Держится пульс, и дыханием слабым
Теплятся белые губы. Я верю.
Верю и жду. В тишине сокровенной
Льется в тебя сквозь пронзённую вену
Веры моей чистота и безмерность…
Было. Из осени поздней, метельной
Ты возвращалась смиренно и кротко
К нам. И дрожала нетленной искрою
Божья Любовь в оживающем теле.
Было. Огромное вечное небо
Маминых глаз обняло без остатка
Душу мою. Ты спросила устало
Теплого чая и белого хлеба.
Сидя в подушках, ты грела в ладонях
Руки мои. И витали над нами
Ангелы… Было. Сжимается память
До упований – недельных, недолгих…
Даты и сроки не знают пощады.
В детском вопросе не грубость, но жалость:
«Скажешь ли ты, возвращаясь к началу,
Скажешь ли ты – я когда-то был счастлив
Там… На земле?..»
