Пожиратели грёз - читать онлайн

Глава первая

Лужи ещё не высохли после вчерашнего дождя. В них отражалось серое небо, а если присмотреться – то и хмурое Виталькино лицо. Погода тоже была хмурая, весенняя, в такую погоду лучше всего сидеть дома, есть чипсы и чатиться с друзьями. Но у Витальки сейчас были другие дела – он дрался с одноклассником.

Сразу за школьным стадионом, где Виталька тренировался в беге по несколько часов каждый день, находилась спортплощадка с тренажёрами и с ржавым баскетбольным кольцом. Вот именно под кольцом, на упругой прорезиненной поверхности, он уворачивался от ударов и пытался ударить сам.

Вообще-то Виталька не собирался драться, но в дело вмешались случайность и глупость – две вещи, которые, как назло, постоянно гуляют вместе.

Дело в том, что на стадионе каждый вечер собирались пацаны и девчонки со школы. Они прятались под пластиковым козырьком на зрительских скамейках, галдели, шумели, что-то там обсуждали и дурачились. Тренировкам не мешали, и ладно. Виталька не обращал на них внимания, да и сам нередко присоединялся, если видел там друзей.

Но сегодня друзей не было, а был одноклассник Димка. Он не хотел учиться и говорил, что сразу после девятого класса сдаст на права и умчит работать дальнобойщиком за тридевять земель.

«Прощай, мама, прощай, папа, привет, приключения!»

Девятый класс подходил к концу, Димка слово держал. Его дневник пестрел двойками и тройками (с двумя пятёрками: по физкультуре и технологии), на уроках он откровенно игнорировал учителей и мешал вообще всем вокруг, а поделать с ним ничего не могли.

Виталька точно знал, что перед Новым годом Димку поймали в продуктовом магазине, когда он хотел украсть несколько бутылок пепси. Видео с Димкой, который пытается выбежать из магазина и ударяется лбом о стеклянную дверь, долго обсуждали в школе. Вслух, правда, никто смеяться над Димкой не решался. Он всюду искал драки, словно специально создавал вокруг себя ауру хулигана. Видимо, для этой же цели Димка всюду таскался со старшеклассниками.

Вот и сегодня он пришёл на стадион с Кириллом и Максом из одиннадцатого «Б». Троица сидела на нижней лавочке под козырьком, расставив перед собой банки с газировкой и пакеты с чипсами.

Виталька, как обычно, неспешно отрабатывал бег на две тысячи метров: через две недели у него были районные соревнования. Нужно было тренироваться, тренироваться и ещё раз тренироваться. Хоть в дождь, хоть в жару, как говорится. Районные соревнования хотелось выиграть. Виталька ещё ни разу ничего не выигрывал, постоянно останавливаясь то на четвёртом, то на пятом месте. Даже захудалую бронзу не получалось поймать за хвост – и это было самое обидное. Вроде бы выжимал из себя все соки, отрабатывал технику, наладил дыхание, а всё равно каждый раз находились те, кто уверенно обгонял, причём намного. Виталька злился на самого себя, на тренера, погоду, плохие кроссовки и родителей, которые не сильно-то поддерживали его старания, но злость, как известно, не помогает выигрывать. Поэтому приходилось после школы идти на стадион и бегать.

Над головой внезапно громыхнуло, да так, что задумавшийся Виталька сбился с расчерченной дорожки и вильнул в сторону. Под ногами что-то задребезжало: две сбитые банки, крутясь, полетели под лавочки, а носок кроссовки угодил аккурат в раскрытый пакет с чипсами.

– Ну ё-моё!

Димка и два его друга уставились на остановившегося около них Витальку.

– Ты слепой, что ли? – спросил Димка негромко. – Или тебе дорожки мало, дурачок? Ты что натворил-то?

Чипсы были безвозвратно уничтожены Виталькиной кроссовкой. Газировка, пузырясь, впитывалась в покрытие.

Тут бы Витальке извиниться или отшутиться, а ещё лучше как-то исправить ситуацию, но он, в тренировочном запале, ещё не отдышавшийся, с прыгнувшим вверх пульсом после резкой остановки, выпалил:

– Вы зачем это всё здесь расставили? Ресторан, что ли? Тут люди тренируются вообще-то.

Сказал – и сразу пожалел. В классе с Димкой старались не конфликтовать. Он был заядлым драчуном, много лет занимался то карате, то тхэквондо, а последние годы всем рассказывал, что ходит с папой в качалку. Никто не проверял, но то, что Димка был на голову выше и мускулистее всех пацанов в классе, это факт.

Сожаление промелькнуло в голове стремительно, и Виталька уже было открыл рот, чтобы извиниться, но не успел. Лёгкий на конфликты Димка оказался возле него, взял за ворот футболки, потянул к себе.

– Ты оборзел, что ли? – прошипел он.

– Отвали! – прошипел Виталька в ответ, пытаясь выкрутить Димкины пальцы и высвободиться. – Расселись тут, тренироваться мешаете. Вадим Димычу скажу, он вас вытурит отсюда в два счёта.

– Да ты на драку нарываешься. Серьёзно? Подраться хочешь?

– А хотя бы и подраться! – Слова вылетали сами собой. Виталька говорил и удивлялся: минуту назад он размышлял о районном соревновании, а сейчас уже готов размахивать кулаками. И откуда такие мысли взялись?

– Ну пошли, вон, к рингу. Выясним отношения, раз такой храбрый.

Рингом как раз и называлась упомянутая баскетбольная площадка возле тренажёрного комплекса. Это место не просматривалось из окон школы, очень удобно, если хотите подраться и не привлечь случайного внимания учителей.

Димка первым направился к площадке. Кирилл и Макс, недобро ухмыляясь, смотрели на Витальку. Кирилл выковырял носком кеда из-под лавочки банку и раздавил её с глухим скрежетом. Над головой снова громыхнуло. Несколько тугих капель упали на лицо. Виталька поднял голову, разглядывая тёмное небо. Эмоции как будто прибило начинающимся дождём.

Зачем ввязался? Почему?

Ответ всё тот же: случайность и глупость. Две неразлучные сестрицы.

На лавочке поодаль, под козырьком, сидела пожилая пара. Лет шестидесяти на вид, похожие на Виталькиных бабушку и дедушку. Оба они, конечно, видели неприятный конфликт, но не вмешались. Старик, поймав Виталькин взгляд, едва улыбнулся и кивнул. Будто поздоровался или одобрял глупый Виталькин поступок.

– Ну что, идёшь или испугался? – спросил Кирилл, всё ещё давящий банку ногой, превращая её в алюминиевую лепёшку.

– Иду, – отозвался Виталька. – Конечно, иду.

Отступать было некуда.

Он быстро догнал Димку. Дождь полил мелкий, колючий, холодный. Старшеклассники предусмотрительно остались под козырьком.

– Может, решим как-нибудь? – спросил Виталька, чувствуя, как холодеет низ живота. Драться он не хотел да и не очень-то умел.

Димка как будто не услышал. Он сказал:

– До первой крови дерёмся. Или до первого выбитого зуба.

– Но это же глупо, из-за чипсов…

Димка ударил без предупреждения, лениво, будто разминался. Кулак угодил Витальке в левую скулу. Перед глазами вспыхнули белые пятнышки, голова дёрнулась. Боль пришла с опозданием.

От следующего удара Виталька уклонился, хотя уже подумывал подставить лицо, чтоб до первой крови, уйти побеждённым, но зато без всей этой мороки. Но уклонился вновь, а потом ещё раз. Потому что надоело проигрывать везде и всюду. Нелепо взмахнул ногой, целясь в живот. Димка легко перехватил выпад, вывернул ногу Витальки так, что больно кольнуло в колене. Виталька взвыл:

– Только не ноги, у меня соревнования!

Как-то жалко вышло. Димка ухмыльнулся, словно понял, что нужно делать, – и тут же ударил по колену ребром ладони. Боль вышла такая, что на глазах у Витальки проступили слёзы. Он выдернул ногу, упал, царапая ладони о мокрое покрытие. Димка подскочил тут же, ударил кулаком по носу. Сразу что-то тёплое, густое поползло по губам, подбородку.

– Хватит! – крикнул кто-то. – Хватит, молодые люди. Достаточно!

Сквозь слёзы и мельтешащие огоньки перед глазами Виталька увидел спешащего к ним старика в пальто. От дождя его седые волосы сильно намокли и облепили лоб и виски.

– До первой крови, всё по правилам, – сказал Димка, разминая пальцы. – Он сам напросился вообще-то.

Запал у него явно прошёл. Повернувшись к Витальке, Димка осмотрел его, криво ухмыляясь, и молча вернулся под козырёк, к старшеклассникам.

Виталька хотел подняться, но боль в колене рванула, как застёжка молнии, вверх по ноге.

Подошёл старик, присел на корточки. Протянул развёрнутый носовой платок.

– Держите, молодой человек. Зажмите нос.

– Спасибо, не болит.

– Кровь остановить надо. Прижмите… И пойдёмте, от дождя укроемся.

Виталька, подумав, взял платок, прижал. От платка шёл сладковатый запах, будто кто-то обмакнул его в сахарную пудру. Внутри носа болезненно пульсировало.

Старик помог подняться. Кое-как перенося тяжесть с больной ноги на здоровую, Виталька доковылял до лавочки, где сидела старушка. Она суетливо стащила с себя ветхое шерстяное пальтишко, укрыла усевшегося Виталика, протянула пластиковый стаканчик.

– Это что?

– Чай, милый. Из термоса. Сибирские травы. Иван-чай, мать-и-мачеха, для здоровья полезно, да и иммунитет поднимет. Пей, милый, пей. – Голос у старушки был приятный, тихий. Виталька сразу как-то успокоился.

Сделав несколько глотков, он поискал взглядом Димку и компанию, но те уже куда-то испарились.

– Ушли за школу, к парку, – сказал старик, тоже глядя на пустые лавочки вдоль стадиона. – Мы одни здесь.

Под старым пальтишком, которое пахло пылью и влагой, было тепло и уютно. Виталька отпил ещё чаю, плотнее закутался и прижал платок к носу. Шевелиться не хотелось, потому что от каждого движения возникала боль в колене, а следом за ней мысли о соревнованиях через две недели. Это ж надо было вляпаться.

– Каждое воскресенье ходим сюда, – сказала старушка негромко. – Пьём чай, смотрим, как ребятишки в футбол играют. Весело. Кто же знал, что сегодня такое будет. До драки дошло, кошмар!

– Вы же видели, что мы драться идём, – сказал Виталька. – Чего сразу не вмешались?

Прозвучало грубо, но Виталька сейчас злился на всех… хотя больше всего на себя.

Старик ответил:

– Разве надо было вмешиваться? В драку, друг мой, не вмешиваются, пока нет победителя и побеждённого. Если дошло до драки, если два молодых человека не смогли решить спор мирно, то уж будьте любезны решить вопрос таким вот варварским способом. Мальчишеский долг. Дуэль, если хотите.

Виталька представил, будто они с Димкой стоят со старинными пистолетами друг напротив друга, а между ними секунданты-одиннадцатиклассники. Грохочет гром, сверкают молнии, весенний дождь хлещет в лицо. Но нет, господа офицеры, не время отступать. Честь нужно защищать до конца… Выглядело комично. Виталька хмыкнул и в два глотка допил остывающий чай. Настроение немного выровнялось, да и кровь из носа больше не шла.

– Спасибо, – сказал он, возвращая пластиковый стаканчик старушке. – Я, пожалуй, пойду.

– На одной ноге? Нет уж, без нас вы никуда не пойдёте, молодой человек! – Старик выудил откуда-то зонт, протянул Виталику. – Проводим. Думаю, вы недалеко живёте.

– Через три дома, вон, красная многоэтажка.

– Ну и прекрасно. – Следом за зонтом старик протянул раскрытую ладонь, густо усеянную нитями морщин. – Меня зовут Сергей Иванович, будем знакомы, молодой человек. Люблю бойцов с крепким характером.

– Я Зинаида Павловна, – улыбнулась старушка.

Виталька пожал руку, назвав своё имя.

– Мы здесь недавно живём, – продолжила Зинаида Павловна. – Хороший у вас район, тихий. На окраине всегда хорошо. Пока не застроили, природа рядом. Речка, лесок, ягоды скоро собирать можно будет. Специально выбирали, чтобы подальше от центра. Как думаете, угадали с выбором?

– Ещё как угадали.

– Значит, будем соседями. А теперь в путь, нечего тут мёрзнуть. – Сергей Иванович помог Витальке подняться.

Втроём они заковыляли через футбольное поле. Дождь стучал по раскрытому зонту, в пальто было тепло и уютно, будто что-то согревало мокрую кожу прямо изнутри, поглаживало, высушивало.

Зинаида Павловна шла рядышком под своим зонтом.

– Я видела, как вы бегаете, – сказала она. – Тренируетесь?

– Да так… бегаю. Немного. К соревнованиям вот готовлюсь.

– Серьёзные?

– Первенство районов. Шестьдесят два участника. Сто и две тысячи метров. За победу дарят ноутбук, а ещё дают возможность съездить на областные соревнования. С Москвой и Питером посоревноваться.

– Хорошие стремления, молодой человек, – похвалил Сергей Иванович. – Вот только с коленкой тогда нужно будет что-то делать.

Они вышли за пределы стадиона и теперь направлялись через аллею к домам.

– Заживёт, – сказал Виталька. Правда, без особой надежды. – Там не сильно.

– Кто знает… Зинаида Павловна, между прочим, потомственный врач. Она разные болячки вмиг залечивает. Меня от ревматизма спасала уже раз сто… вы, правда, вряд ли знаете, что такое ревматизм, счастливый молодой человек… но я уверяю, у неё наверняка есть какая-нибудь мазь в запасах, которая ваш ушиб в два счёта вылечит!

– Думаете, за две недели восстановлюсь? – засомневался Виталька.

Зинаида Павловна доброжелательно закивала:

– Осмотрим колено, и я подберу всё, что надо. Недели хватит, чтобы всё выправить.

Они остановились во дворах многоэтажных домов. По тротуарам торопились люди под зонтами.

– Нам направо, вон тот подъезд, где красная машина, – с энтузиазмом произнёс Сергей Иванович. – Решайте, молодой человек, куда идём. Сразу скажу, мне будет очень жаль, если вы из-за этого глупого инцидента с хулиганами лишитесь возможности выступить в соревнованиях. Я и сам в молодости бегал, марафон, сорок два километра. Взял бронзу, между прочим.

Виталька посмотрел налево. Через два квартала был его дом.

Папа точно не обратит внимания на хромоту сына, потому что всё время сидит в ноутбуке за работой. Мама если и заметит, то ограничится каким-нибудь пластырем. Возможно, позвонит бабушке в Красноярск и спросит про мази или компрессы. А потом Виталька отправится в свою комнату, чтобы не мешать. Потому что родители, работающие на удалёнке, больше всего хотят, чтобы им никто не мешал.

– Пойдёмте, – сказал он, – ненадолго, а то мама будет беспокоиться.

Хотелось в это верить, но Виталька знал, что мама заметит его отсутствие, только когда закончится рабочий день, то есть не раньше семи часов вечера.

Лариса поняла, что мама сходит с ума.

– Убери математику, – некоторыми вечерами говорила мама, усаживаясь рядом с Ларисой за стол, и клала перед ней раскрытую тетрадь в клеточку. – Нам надо повторить, что ты будешь делать, когда пожиратели грёз ворвутся в квартиру.

Время от времени у мамы случались «приступы», и она начинала верить, что за их семьёй охотятся чудовища из другого мира.

Ужаснее всего, что «приступы» нельзя было предугадать. Вот мама отправляется с утра на работу, вручив Ларисе деньги на школьный обед и составив список покупок к ужину, а вот вечером она уже закрывается в своей комнате, позабыв об ужине и о дочери, и старательно записывает в одну из многочисленных тетрадей очередную инструкцию по убийству чудовищ.

Или рисует шариковой ручкой несуществующего монстра, больше всего похожего на тёмно-синие каракули.

Или пишет в столбик даты, в которые на их двушку в новостройке могут напасть.

Или чертит план побега из реального мира в выдуманный при помощи зеркальца и шарика из фольги.

«Приступы» появились после того, как папа угодил в аварию чуть больше года назад. Со слов мамы, он не справился с управлением и врезался в столб. Несколько месяцев папа пролежал в коме, а потом вроде бы пришёл в себя, но снова провалился в кому – и снова пришёл – и такое его состояние затянулось. Никто не мог предугадать, когда папа придёт в себя, а когда окажется в коме. Врачи разводили руками, а мама тихо и сбивчиво объясняла, что это не страшно, что папа путешествует, ему нужно собрать как можно больше грёз и артефактов для спасения семьи.

Примерно в то же время у мамы появились тетради в клеточку, в которые она записывала планы по защите семьи от чудовищ. Она приносила их с собой, когда навещала папу. Если тот был в сознании, мама зачитывала ему куски текстов, походившие на дурные фантастические рассказы.

Тогда-то Лариса и поняла, что мама сходит с ума.

Папа не мог ответить. На лице его застыла маска, и жизнь выдавало только медленное движение больших голубых глаз. Лариса ловила этот взгляд и каждый раз чувствовала в душе смесь грусти и радости. Что ни говори, но папа был рядом. Пусть в таком состоянии, но он слышал, и слушал, и всё ещё мог поправиться. По крайней мере, она надеялась.

Как-то, придя из школы, Лариса обнаружила маму, сидящей на полу в ванной, между стиральной машинкой и раковиной. В руках у неё была самая первая тетрадь в клеточку. Мама торопливо, закусив губу, что-то писала.

Увидев Ларису, она сказала:

– Подойди, родная. Посмотри. Посмотри скорее. Я думаю, тебе уже пора об этом знать.

Она показала Ларисе раскрытую тетрадь. Среди резких каракуль в центре листа проступил размытый чёрный силуэт, больше похожий на кляксу. Подпись под ним была такая: «Пожиратель грёз. Первый. Мужчина. Не разговаривай с незнакомцами».

– Понимаешь, что я хочу сказать? – возбуждённо произнесла мама, покусывая краешек губы. – Не подходи к незнакомцам, не разговаривай. Потому что каждый из них может быть им.

– Кем?

– Пожирателем. – Мама ткнула в рисунок. – Они уничтожили наш старый дом, сожрали всех наших друзей, а теперь выбрались в этот мир и ищут нас. Нас немного осталось, дорогая. Нам надо быть осторожными.

К слову, с того первого разговора где-то в подсознании у Ларисы и отложилось – пожиратели в её снах были похожи на кляксы, небрежно нарисованные шариковой ручкой.

Тот первый приступ прошёл уже на следующее утро. Мама как будто устыдилась своего поступка и не проронила ни слова. Тетрадь пропала. Истории о пожирателях не звучали несколько недель, пока следующий приступ не заставил маму запереться в комнате, откуда она вышла уже с двумя исписанными тетрадями.

– Это будет лучший план побега в нашей жизни! – торжественно сообщила мама, грызя пластиковый кончик ручки.

Именно в ту ночь Ларисе впервые приснился реалистичный кошмар.

Пожирателей в нём не было. Зато был папа, тогда ещё здоровый, который нёс Ларису на плечах. Она вцепилась пальчиками в его шевелюру и звонко кричала: «Но, лошадка! Но, лошадка!», но папа почему-то не смеялся. Он бежал мимо одноэтажных домиков с косыми крышами, по узкой тропинке, в сторону моря. Пахло солью, где-то кричали чайки (иногда Ларисе казалось, что она ни разу в жизни не слышала крики чаек, а только их выдумала). Ещё в обрывках сна она видела маму с двумя шариками из фольги в руках. Шарики были обмотаны нитями, концы которых свисали между пальцев. Мама была испуганная – всегда испуганная. Она бормотала: «Я не знаю, куда бежать сейчас, не знаю…»

Услышав её, Лариса вдруг испугалась. Папины волосы начали выскальзывать из пальцев, за них невозможно было удержаться. Лариса поняла, что заваливается назад. А папа бежал, бежал, не замечая. Мимо заборов, лающих собак, брошенных автомобилей, обгоняя других людей. Кто-то испуганно кричал. Где-то что-то оглушительно взорвалось.

Лариса упала, мир кувыркнулся перед глазами – сначала синее небо, потом серая земля, – и приземлилась лицом в пыль.

«Пожиратели! – кричала женщина. – Они рядом! Пожиратели!»

Лариса перевернулась на спину и увидела, что мама и папа успели убежать далеко, так далеко, что их не догнать. Они смешались с бегущей толпой, что внезапно заполонила улицу, и исчезли.

Всё, что от них осталось, – это небольшое овальное зеркальце. Лариса схватила его, зажала в ладошке. Зеркальце сверкало, разбрасывая солнечные зайчики по мостовой.

Потом Лариса почувствовала, что сзади кто-то есть. Кто-то большой, страшный, бесформенный, как клякса. От него пахло тухлой рыбой и пропавшими яйцами. Гнилью. Сырой землёй. Пахло всей мерзостью, которую она могла представить.

Лариса закричала и проснулась, выныривая из первого кошмара. Первого, но, к сожалению, не последнего. Зеркальце лежало на тумбочке рядом с кроватью, это был мамин подарок на десятилетие. Лариса взяла его и прижала к груди, будто именно зеркальце помогло ей выбраться из того страшного сна.

Сны, как и мамины приступы, продолжались следующий год, а Лариса чувствовала себя застрявшей в лабиринте, из которого нет выхода.

Привычные протоптанные дорожки: школа, мамины приступы, кошмары, больница. Некуда было сбежать и никак нельзя было вырваться.

Как это всегда бывает, о странностях её мамы в школе узнали быстро, и над Ларисой стали посмеиваться, задевать и подкалывать. Тут же приклеилось прозвище: Ведьма. Всем было плевать, что речь шла о каких-то пожирателях, а не о ведьмах.

Ей подбрасывали лягушек в школьный рюкзак, клали дохлых крыс на стулья, а на уроках биологии и химии постоянно приплетали шутки про колдовство и заговоры. Шутили большей частью беззлобно. Лариса старалась не обращать внимания, но вскоре заметила, что почти все подруги постепенно отстранились, вокруг неё создался вакуум, в который иногда врывались те самые дохлые мыши или лягушки. Осталась одна подруга, соседка не только по парте, но и в доме, – Валя Сухих, которая жила этажом ниже.

– Мне плевать, что у тебя там с мамой, – заявила она как-то. – Важно, что ты хорошая подруга. Если будут проблемы дома, не стесняйся и прибегай ко мне, идёт?

Так и договорились. Когда мамины приступы становились совсем уж невыносимыми, Лариса проводила время у Вали. Благо её родители работали до ночи и, видимо, не сильно-то возражали.

К себе в гости Лариса Валю звать опасалась. Мало ли что может учудить мама. Но в конце марта всё же случилось…

Они сидели в Валиной комнате, и Лариса набирала через приложение продукты в магазине с доставкой – мама давно доверила ей оплаты своей карточкой. За окном с обеда накрапывал дождь, погода хмурилась, и выходить на улицу совершенно не хотелось.

– Ты сама себе готовишь? – спросила Валя. – Завидую. Хотя не очень. Всегда есть доставка готовой еды. Или фастфуд. Или микроволновка, в конце концов. Разогрел сосиски – и наслаждайся.

Лариса и сама часто грешила разогретой в микроволновке едой. Но иногда хотелось чего-нибудь домашнего, как раньше. Мама умела готовить вкусные котлеты, например. А какая у неё получалась запеканка!

– Попробую сегодня испечь шарлотку.

– Это которая с яблоками? – присвистнула Валя. – Обожаю. Слушай, хочешь вместе приготовим?

– Ты же сказала, что не любишь.

– Я морально буду помогать, Ларка. Посижу с тобой на кухне. Яблоки, там, нарежу, духовку включу, посплетничаем о пацанах из класса. Димку видала без футболки, прикинь. Он после физкультуры вчера стянул, пока в раздевалку шёл. А там мышцы одни! Мускулатура!.. Тебе, наверное, страшно в квартире, когда там мама в таком состоянии?

Раньше они ни разу не разговаривали о Ларисиной маме. Валя всё понимала без слов, а Лариса была не из тех, кто делится откровениями. Вот и сейчас она неопределённо шевельнула плечом.

– Ну, если хочешь помочь…

– Конечно, хочу. Помнишь, я приходила к вам в гости два года назад, ещё до того, как твой папа… ну, когда ещё у вас на ужин была курица.

Лариса не помнила. Ей вдруг стало неловко и страшно. Как Валя отреагирует, если мама вдруг решит выйти из комнаты с охапкой тетрадей в руках и начнёт рассказывать об этих своих чудовищах из другого мира? Останется тогда Лариса совсем без подруг.

– Пойдём, – пробормотала она. – Продукты доставят через полчаса. Как раз успеем подготовиться.

Дверь в собственную квартиру она открывала, стараясь не шуметь. Застыла на пороге, прислушалась. Мама второй день сидела дома, взяв отгул, но сейчас её не было слышно. Квартира была словно пустая.

Девочки быстро разулись, прошли на кухню. Валя забралась на табуретку у окна с ногами, взяла с блюдечка на столе печенье, захрустела.

– А твою маму можно вылечить? – спросила она.

– Не знаю. – Лариса включила чайник. Интересно, где мама хранит муку?

– Можно же погуглить симптомы, почитать на форумах. Давай погуглим, а? Интересно.

– Если мама сама не хочет, то зачем я буду?

– Помочь ей, вот зачем. Я читала, что многие больные на голову люди сами не понимают, что болеют.

– Больные на голову?

– Извини, – осеклась Валя. – Занесло меня. Но я о том, что ты можешь помочь, понимаешь?

Мука нашлась в шкафчике за банками с рисом и гречкой. Теперь нужен был миксер. Лариса не представляла, где он мог лежать. В другой ситуации она бы пошла и спросила маму, но точно не сейчас.

– Давай ты составишь список симптомов, – продолжила Валя осторожно. – А я погуглю сама, если для тебя это, ну, морально сложно.

Миксер. Лариса не знала, что сейчас её больше разозлило – отсутствие миксера или Валины вопросы.

– Я не хочу составлять списки. Не сейчас. Давай просто приготовим шарлотку. Ты обещала помочь, вообще-то, вот и помогай. Нам нужно найти миксер.

Валя вскочила с табурета как ошпаренная. Вдвоём они минут десять выворачивали содержимое многочисленных шкафчиков в поисках проклятого миксера. Он обнаружился на самой нижней полке шкафчика у батареи, заваленный разобранными частями кухонного комбайна. Всё было покрыто пылью, мама давно не пользовалась ни комбайном, ни миксером.

В этот момент в дверь позвонили, и Лариса вспомнила о доставке продуктов. Она юркнула в коридор, заторопилась к входной двери, краем глаза заметив, как приоткрылась дверь в родительскую спальню. Только этого не хватало.

На лестничной площадке ждал молодой курьер с пакетами продуктов. Оценив ситуацию, он спросил:

– Помочь занести?

– Не нужно, спасибо. Справлюсь.

Пакеты были тяжёлые, но Лариса всё же перевалила их через порог и закрыла дверь. Обернулась. В метре от неё в коридоре стояла мама. Милая, родная мама, одетая в мятую пижаму и в мягкие тапочки. Волосы растрёпаны, глаза навыкате, уголок нижней губы покусан до крови. В руке была зажата стопка тетрадей с зелёными обложками.

– Привет, солнышко, – пробормотала мама. – Кто-то важный приходил?

– Продукты принесли, – ответила Лариса, – На ужин.

– Милая, ты готовишь ужин?

– Ага. Шарлотка и, может, салат… У нас гости, моя подруга. Но она не любит слушать про пожирателей, поэтому, если хочешь, наведи порядок и приходи. Мам, наведи порядок в голове. Пожалуйста.

– Я хочу, – пробормотала мама, покусывая губу. Голова её резко дёрнулась, будто что-то заклинило в шее. – Я хочу, но пока не могу. Понимаешь, есть кое-какой прогресс. Я их засекла наконец. Вычислила.

– Кого? – Лариса заранее знала ответ. Теперь она хотела, чтобы мама просто вернулась в свою комнату и не выходила день, два, сколько нужно, пока не придёт в себя.

– Пожирателей. Этих, которые нас преследуют. Тебя, меня и других людей, сбежавших из Города Спящих. – Мама подняла перед собой тетради, встряхнула ими. – Они рядом. Я вычислила. Бродят по городу и вынюхивают. Не могу пока понять, что они там вынюхали, но… Рядом, моя дорогая.

– И что нам делать в таком случае?

Мама пожала плечами:

– Я не знаю. Мы не можем сбежать без папы. И победить их тоже не можем, не сейчас. У нас недостаточно сил. Вот если бы найти тоннель, откуда они выбрались в наш мир, я бы могла тогда взять грёзы, как папа…

Лариса увидела, как за спиной мамы приоткрылась дверь в кухню и в щели показалась любопытная мордашка Вали. Конечно, она слышала весь разговор. Может, для этого и напросилась в гости, чтобы подслушать, а потом посплетничать с другими одноклассницами? Это ведь весело, обсуждать Ларису и её сумасшедшую маму.

Неконтролируемая злость налетела сама собой. Лариса шагнула к маме и крепко взяла её за кисть:

– Пойдём, отведу тебя в комнату.

– Ты не понимаешь… – пробормотала мама. Вблизи её глаза казались страшными, готовыми вот-вот вывалиться из орбит. – Папа давно не возвращался из путешествия. У нас из артефактов только гребень, зеркальце да медальон. Что мы можем с ними сделать? Пожиратели поймают нас в два счёта. Нужно найти тоннель. Там много грёз, много чёрных капелек!

Валя слушала, приоткрыв дверь в кухню ещё шире. То ли из-за неё, то ли из-за тараторящей матери Лариса разозлилась ещё больше и вдруг схватилась за тетради, пытаясь вырвать их из цепких скрюченных пальцев.

– Отдай их! Отдай сейчас же! Надоело! Я выброшу всё это, мама, выброшу!

На лице мамы отразилось изумление. Она не сопротивлялась, и тетради оказались в руке у Ларисы.

– Солнышко, – пробормотала мама. – Нельзя так…

– Ещё как можно.

– Это же инструкции. Это же наша защита.

– Нормальная мама – вот защита! А не безумная женщина, вроде тебя, которая даже ужин дочери забывает приготовить!

Лариса хотела обойти маму, чтобы… чтобы вышвырнуть тетради в окно, сжечь их или сотворить хоть что-то, что принесёт облегчение. Но теперь уже мама вдруг схватила её за запястье.

– Нет, милая! – вскрикнула она испуганно. – Не нужно этого делать!

– А я сделаю! Отпусти!

Лариса попыталась вырваться. Мама обхватила её, спеленала тонкими руками, прижала к себе. Лариса почувствовала, что от мамы странно пахнет. Будто бензином или соляркой. Чем-то похожим…

– Смотри, – шепнула мама на ухо. Сухая ладонь плотно прижалась к Ларисиному лбу. – Милая, милая, посмотри. Посмотри, посмотри, посмотри.

Лариса увидела старую полуразрушенную автозаправку. Она находилась на съезде из города, окружённая весенним лесом. Над деревьями тянулась тонкая полоска голубого весеннего неба. Редкие тёмные облака расползлись по нему, как пасущиеся барашки.

Лариса стояла на дороге у съезда. Босые пятки ощущали тепло асфальта. Прохладный ветер шевелил волосы.

Странно. Всё было как будто наяву. Секунду назад она находилась в коридоре квартиры, а сейчас – на улице. Ларисе даже показалось, что она чувствует лёгкий запах гари, постоянно висящий в воздухе. Поговаривали, автозаправка взорвалась из-за утечки газа, пожар не могли потушить четыре дня. Так пахло от мамы только что. Секунду назад.

Это было излюбленное место школьников, как и любые полуразрушенные или недостроенные здания, которые притягивают внимание людей не хуже фильмов ужасов или американских горок. Но она никогда не ходила туда. Во-первых, не с кем, а во-вторых, мамины тетради с планами защиты от пожирателей и так неплохо пугали.

Туман обволакивал торчащие остовы стен, балки, кирпичные и бетонные перегородки, сочился сквозь дыры окон, повисал на гнутых арматурах и кусках черепицы и шифера.

Она открыла рот, чтобы позвать маму (ты где?), но звуков не было. Они будто тонули в тумане быстрее, чем вылетали изо рта.

Страх скользнул по затылку, между лопаток. Что за фокусы? Если Лариса каким-то образом действительно оказалась сейчас перед заправкой? Возможно такое?

(Мама, ты где?)

Очередная попытка закричать.

Лариса попробовала шагнуть вперёд и не смогла. Точно, сон. Только во сне охватывает подобное чувство беспомощности.

(Мама, вытащи меня отсюда!)

Что-то изменилось. Туман, поглотивший заправку, пришёл в движение, и вдруг со стороны въезда показался нечёткий силуэт. Лариса закрыла ладонью глаза от солнца, чтобы разглядеть.

Человек бежал, то и дело оглядываясь. Бежал беззвучно, будто туман сожрал звуки его шагов.

Это был Димка, одноклассник. Главный задира и хулиган, простоватый паренёк, хоть и не глупый. А ещё очень красивый. Первый в классе, на кого Лариса заглядывалась и о котором постоянно болтала с Валей. Жаль только, Димке не было дела до странноватой тихой девочки. Он если и обращал на неё внимание, то только чтобы пошутить про ведьму.

Димка кричал. Но криков не было слышно. Туман рвался вокруг него и метался извивающимися щупальцами.

Во внезапном порыве Лариса хотела побежать навстречу, помочь, но сон – ох уж этот вязкий реалистичный сон! – приковал к асфальту, облепил руки, ноги, голову, зажал рот влажной невидимой ладонью. Во сне невозможно было пошевелиться. Ларисе оставалось только наблюдать. Она чувствовала, как волоски на затылке встают дыбом. Кошмарный сон во всей красе, добро пожаловать.

Со стороны автозаправки показались ещё два силуэта. Они вышли из тумана, неторопливо, размеренно, будто не собирались ни за кем гнаться и никого пугать. Лариса их не знала. Пожилые люди, лет за шестьдесят или даже больше.

Старик, одетый в шерстяное пальто тёмно-синего цвета, держал над головой раскрытый зонт. С зонта капали на землю тугие маслянистые чёрные капли. Будто нефть или смола. От удара о потрескавшийся асфальт они лопались, превращались на мгновение в кружащиеся завихрения чёрного дыма и тут же растворялись.

Старуха, тоже одетая в пальто, но другого, коричневого цвета, теребила пальцами ворот и улыбалась, приоткрыв рот. Между губ блестели такие же чёрные капли, падающие с подбородка на шерсть. В походке старухи было что-то звериное, будто идти только на ногах ей не нравилось, нужно было непременно помогать руками.

Лариса вскрикнула от страха. Это был единственный звук, раздавшийся в её сне. Звук, от которого пожилые люди вдруг посмотрели в её сторону. Две пары глаз встретились с её глазами. Лариса почувствовала, как страх проникает в каждую клетку тела, растекается по суставам, сковывает мышцы. Асфальт под ногами начал медленно трескаться, и из щелей стала растекаться густая чёрная жидкость. В масляных лужах собрались капли – они отрывались от вязкой массы и взлетали вверх. Дождь наоборот. Чёрный страшный дождь.

Димка тоже увидел Ларису, бежал к ней. Он беззвучно кричал, махал руками, то ли хотел предупредить о чём-то, то ли разгонял чёрный дождь, сыпавший снизу вверх вокруг него.

Пожилые люди остановились на развилке старой дороги. Старик поставил ногу на горку из разбитых кирпичей и резким движением взмахнул зонтом. Большие чёрные капли сорвались с острого кончика, пролетели несколько метров и ударили Димке в спину.

Димка споткнулся, потерял равновесие, упал, пропахав руками щербатую от мелких камешков и гальки землю. Он поднял голову, вперившись испуганным взглядом в Ларису.

В этот момент Ларису вышвырнуло из сна. Она едва не упала, но мама обхватила её, прислонила затылком к стене, принялась шептать на ухо что-то успокаивающее, убаюкивающее. По лбу и щекам катился пот. Лариса чувствовала сильный жар, вырывающийся из груди при каждом выдохе. Темнота коридора квартиры ослепила.

– Мама, мамочка, мама, что это было? – бормотала одними губами.

Холодные мамины пальцы гладили кожу. Сердце стучало в висках. В двери кухни стояла перепуганная Валя.

– Ты как будто в обморок упала, но стоя. Как будто в транс впала! – заявила она.

– Мама?

– Да, милая, да. Это из-за меня. Прости, но иначе не получилось бы. Я бы ни за что не решилась, если бы не пожиратели, которые рядом. Они нас почти нашли. Тебя нашли. Понимаешь?

– Они близко, мама, – пробормотала Лариса. – Они поймали моего одноклассника.

Ноги подкосились, она плавно съехала по стене и шлёпнулась на пол. Валя оказалась рядом, протянула стакан с водой. Мама смотрела, не мигая, в глаза Ларисы.

– Ты их видела, солнышко? – спросила она. – Сможешь описать? Это очень важно. Важнее всех моих записей и планов.

Сон рассыпался, оставив лишь липкие отростки в сознании. Самый яркий образ не желал уходить: полный ужаса взгляд Димки.

Что-то ещё цеплялось в мыслях. Какой-то острый крючочек не давал отмахнуться. Лариса выпила воды, откашлялась и пробормотала:

– Зонт и пальто. У них были вещи, которые я раньше видела.

Только вот где?

Люди попадают в грёзы внезапно и застывают, будто насекомое в капле янтаря.

Зиночке было четырнадцать, когда она провалилась в канализационный люк. Сначала бежала вдоль дороги, держа в руках охапку разноцветных шариков. Ей было весело – она уже не помнила почему – хотелось смеяться и здороваться с каждым встречным. Велосипедисты махали ей, автомобилисты сигналили, а одна добрая женщина даже протянула большое спелое яблоко.

Зиночка свернула на перекрёстке и остановилась на светофоре. Вокруг неё было много людей. Солнечные зайчики прыгали по окнам многоэтажных домов. Шумно. Весело.

Загорелся зелёный. Кто-то толкнул Зиночку, торопясь перейти дорогу, и часть шариков выскользнула из её рук. Настроение сразу испортилось. Красный и зелёный шарики полетели по диагонали через дорогу, и Зиночка побежала за ними. Она кричала: «Стойте! Не улетайте!», будто верила в чудо.

В погоне за шариками девушка не заметила, как оказалась в переулке, свернула не туда, спрыгнула с парапета на крышку канализационного люка и полетела ногами вниз, как та Алиса в сказочную нору. Оставшиеся шарики выскользнули из рук.

Звуки оборвались резко. Короткая вспышка боли – и всё. Совсем всё.

Она беззвучно кричала в густой непроглядной черноте. Потом услышала мужской голос: «Поднимайся. Вон твоя парта».

Кажется, прозвенел звонок, как в школе.

Зиночке было четырнадцать, когда она пришла на свой первый урок в грёзах. Так и осталось на долгое-долгое время.

А Серёге за пять дней до попадания в грёзы исполнилось пятнадцать. Он ярко помнил день, когда предложил однокласснице Маше прогуляться вдоль новостроек. Подошёл, робея, на большой перемене, выдавил из себя несколько нескладных слов, потому что никогда не умел общаться с девчонками. Маша шевельнула косами, усмехнулась, отказалась. Были у неё какие-то другие дела, неважные.

Оставшиеся уроки Серёга сидел ни жив ни мёртв. Он ощущал себя стойким оловянным солдатиком, погибающим в огне камина. Как в сказке. Ещё чуть-чуть – и превратится в лужицу расплавленного олова.

После школы Серёга не пошёл домой. Ноги несли его по улицам города в неизвестном направлении. Он шёл, опустив взгляд, сунув руки в карманы, из одного незнакомого района в другой. Вскоре закончились дома, потянулись гаражи и заборы, а потом асфальтированная дорога превратилась в колею, слева и справа выросли подсолнухи, а туфли покрылись пылью. В сентябре в этом городе всегда было невыносимо жарко.

Где-то тарахтел комбайн и слышались голоса. Серёга не хотел никого видеть, поэтому нырнул в подсолнухи и пошёл вдоль толстых шершавых стеблей, не разбирая пути. Он злился. И ещё – ненавидел себя и Машу. И ещё желал ей всякого, о чём впоследствии мог бы устыдиться. Он шёл долго, пока не споткнулся о камень и не сообразил, что устал. В затылке и висках болезненно пульсировало. Очень хотелось пить. Солнце будто не двигалось несколько часов и жарило с утроенной силой. От него негде было спрятаться в этих подсолнуховых зарослях.

Серёга развернулся и пошёл обратно, хотя не понимал, куда вообще идёт и как выйти на дорогу. Он заблудился. Кругом были только толстые стволы подсолнухов, а тяжёлые шляпки с семечками тёрлись друг о дружку с сухим треском.

Он шёл долго, и было невыносимо жарко. Во рту пересохло, язык набух, было больно сглатывать. Где-то вдалеке слышался звук работающего комбайна, человеческие голоса. Серёга пробовал кричать, звать на помощь, но слова застревали в горле. Он подпрыгивал, задевая головой шляпки подсолнухов, но ничего не видел. Между лопатками скопился пот, рубашка промокла, а туфли стали серыми от пыли.

Солнце стояло в зените бесконечно долго. Нещадное южное солнце. В какой-то момент оно действительно превратило Серёгу в оловянного солдатика, упавшего в камин. Парень почувствовал, что колени его надломились, он упал. Сухая колючая земля больно впилась в ладони, щёки и шею.

И потом какое-то время ничего не было, кроме темноты.

Следующее воспоминание: ему протянули руку. Рука была взрослого человека, с морщинками и набухшими венами, с желтоватыми ногтями и золотым кольцом на безымянном пальце.

Ему сказали: «Пойдём. Вон твоя парта».

Серёга подчинился.

Ему недавно исполнилось пятнадцать, и пока в мире живых время текло, разбиваясь на часы, минуты и секунды, в мире грёз оно застыло. Как капля смолы.

До прошлого года Виталька не задумывался, что в его отношениях с мамой и папой что-то не так.

Родители как родители. Кормили, одевали, будили с утра в школу, заставляли чистить зубы, есть невкусную кашу и ещё более невкусные овощные супы. Ворчали, когда он приносил плохие оценки или долго сидел в ноутбуке, учили с ним уроки, ходили в кино или по ресторанам, ездили в отпуска: к бабушкам и дедушкам в Красноярск и несколько раз в тёплую Турцию.

Но потом мама и папа перешли на «удалёнку». О, это проклятое слово. Оно означало, что родители теперь всегда – всегда! – находились дома. Когда работали и когда отдыхали, когда он был в школе, когда ходил на тренировки и возвращался с них. Даже когда у них были отпуска. В прошлом году Витальку впервые отправили к бабушке на самолёте одного. А родители остались дома, работать.

Они занимали кухню и гостиную. Вечно пялились в ноутбуки, разговаривали с кем-то по телефонам, просили не шуметь, не путаться под ногами, быть взрослым и самостоятельным. И у них не оставалось время ни на что другое.

А ведь всего год назад Виталька приходил из школы и оказывался один на один с пустой квартирой до вечера. Как же это было хорошо! И как же плохо, что он не ценил тогда одиночество!

Одному можно было делать что угодно. После выученных уроков, конечно. Хочешь – играй в приставку, хочешь – залипай в чатах, хочешь – не ешь вообще целый день или гоняй на тренировке до вечера. Теперь же приходилось придерживаться чёткого распорядка.

Виталька подозревал, что распорядок мама составила исключительно для того, чтобы им с папой было комфортнее работать. У Витальки теперь постоянно были дела: уроки, обед, мытьё посуды, дополнительные занятия, час чтения, уборка, поход в магазин и так далее и тому подобное. Скукота и рабство. Даже на тренировку времени оставалось немного. Хорошо хоть, мама год назад пообщалась с дедушкой и после того разговора стала принимать Виталькин бег более-менее всерьёз.

«В Красноярске, – сказала она, – есть хороший физкультурный техникум, а у дедушки в нём связи. Если уж совсем никуда не поступишь, то отправишься туда, бегать в своё удовольствие».

Что и говорить, у мамы были не самые высокие ожидания от сына…

Размышляя об этом, он поднимался следом за пожилой парой на четвёртый этаж старого кирпичного дома. Удивительным образом этот дом затесался между высотных новостроек, будто строители забыли о нём или не пожелали сносить. Дом был неказистый, без балконов и лифтов, с грязными подъездами и лестничными пролётами, где под потолками темнели влажные пятна, а на подоконниках у пыльных окон стояли банки с окурками. В такие дома Виталька старался не соваться, мало ли. Но сейчас почему-то ковылял по ступенькам, растирая ноющее колено.

– У вас есть дети? – спросил Виталька, когда они остановились у двери квартиры и Сергей Иванович загремел связкой ключей, выискивая нужный.

Зинаида Павловна заулыбалась так, что на щеках появились ложбинки.

– Милый, мы бы очень хотели детей, но… – Она пожала плечами. – Сначала было не до этого, потом уже слишком поздно.

– Поэтому Зинаида Павловна долгое время была в школе, – заметил Сергей Иванович. – Компенсировала всеобъемлющую любовь к детям.

– Кем работала?

– Ох, милый, это долгий разговор, – отмахнулась старушка.

Дверь открылась, выпуская спёртый влажный воздух. Будто квартиру давно не проветривали. Сергей Иванович вошёл первым, старательно запихивая зонт в тряпичный чехол, включил свет. Коридор озарился оранжевым, освещая половички на полу, голубые обои, старый шкаф с овальным зеркалом на одной из дверей.

Виталька вошёл следом, осматриваясь. Лампа накаливания болталась на толстом шнуре. Обувница – деревянная, на кривых ножках. А ещё крохотный табурет, судя по виду, перекрашенный и сбитый заново раз двадцать. Всё вокруг выглядело и ощущалось старым, даже пахло старостью. Виталька улавливал подобные запахи в доме у бабушки в Красноярске, но там был дом, построенный чуть ли не после Великой Отечественной войны, ему полагалось быть ветхим. Здесь же…

Зинаида Павловна захлопнула дверь за спиной Витальки, провернула ключ и убрала его в карман. Сергей Иванович в это же время, тяжело плюхнувшись на табурет, стал стягивать ботинки.

– Разувайтесь, молодой человек, проходите в гостиную, – сказал он. – На диван присядьте. Больному колену нужен отдых. Зинаида Павловна вам сейчас чайку приготовит, сладости там, всякое-разное. И боль вашу вмиг уберёт.

– Ах да. – Зинаида Павловна взяла Виталика за плечи, едва он разулся, и аккуратно сняла с него промокшее пальто. – Это, позвольте, заберу.

В пальто было тепло и уютно, Виталька уже свыкся с этим состоянием. Но едва руки выскользнули из рукавов, по телу пробежала крупная дрожь. В квартире будто не топили. Виталька затрясся от внезапного порыва холода, запихнул пальцы в карманы джинсов и направился в гостиную.

Тяжёлая деревянная дверь отворилась со скрипом. Гостиная тоже оказалась заставлена старыми вещами: два кресла, вытянутый шкаф-стенка, где за стеклянными дверцами сверкали в тусклом свете хрустальные бокалы, графины и супницы, пузатый телевизор, – Виталька таких в жизни ни разу не видел. Едва Виталька сделал шаг через порог, из-под ног взметнулась пыль и закружилась по гостиной.

– Вы точно тут живёте? – впервые после знакомства он вдруг почувствовал лёгкий страх.

Если посмотреть со стороны, как это выглядит? Пошёл с незнакомыми людьми к ним в квартиру. Входная дверь заперта на ключ. Квартира старая, словно нежилая, а что задумали эти пожилые люди – неясно. Поддавшись порыву, он захотел вернуться в коридор, потребовать, чтобы его выпустили, и столкнулся нос к носу с Сергеем Ивановичем. Тот избавился от пальто, оставшись в строгом костюме. Воротничок белой рубашки топорщился, галстук слегка выбивался из-под жилетки.

– Передумали, молодой человек? – спросил Сергей Иванович, улыбнувшись. Зубы у него были с налётом, некрасивые, неровные. – А как же чай с ромашкой и мёдом, пряники, ваш талант?

– Мой талант?

– Да-да, у вас же талант – бегать. Спрятан только, вытащить надо.

За его спиной по коридору суетливо прошла Зинаида Павловна, держащая мокрое пальто на вытянутых руках. Она приоткрыла дверь в ещё одну комнату, швырнула пальто в темноту и быстро захлопнула. Дверь закрывалась на щеколду снаружи.

Почему-то стало ещё страшнее.

– Что там у вас? – спросил Виталька. – Вы меня похитили, да? Будете удерживать как заложника или что? Убьёте? Предупреждаю, я буду кусаться, царапаться и драться. И орать. Очень громко.

Сергей Иванович ухмыльнулся и ответил, пропустив вторую часть Виталькиной вспыльчивой речи мимо ушей.

– В той комнате пёс, старый алабай. Агрессивный стал в последнее время, на людей кидается, вот и держим взаперти. А пальто ему Зинаида Павловна даёт, чтобы обнюхал и признал своих. Его кормить через полчаса, пусть нюхает.

Звучало не очень правдоподобно.

– Что-то я не слышал лая.

– Потому что умные собаки просто так не лают. Так же, как люди.

Ухмылка превратилась в улыбку. Виталька несколько секунд смотрел на Сергея Ивановича, потом решил, что его вроде никто хватать и связывать не собирается. Зинаида Павловна тем временем прошла по коридору в глубь квартиры и скрылась за ещё одной дверью. Наверное, то была кухня.

– Присаживайтесь, – повторил Сергей Иванович. – Поговорим о вашем замечательном таланте.

Боль в колене напомнила о себе при следующем шаге. Виталька пересёк гостиную, опустился на диван. Тот тяжело заскрипел пружинами. Он тоже был старый, потёртый, в пятнах и дырах, из которых торчали клочья потемневшей ваты.

– Чего о нём говорить? Может, это и не талант вовсе. Так, бегаю.

– Я видел ваш бег. – Сергей Иванович пододвинул к дивану стул, сел. – Над техникой надо поработать, но талант – безусловный. Его нужно из вас вытащить. Знаете, что такое талант? Это суперспособность. Все умеют бегать, Виталий, дело нехитрое. Но лишь немногие умеют бегать быстро. И только единицы обладают талантом, который раскрывает потенциал. Вы ведь можете выиграть районное соревнование, верно? А потом областное. На чемпионат страны поехать, а оттуда на чемпионат мира и на Олимпиаду. Можете?

– Откуда же я знаю, – пожал плечами Виталька.

– Ещё как можете. Талант – это внутренний двигатель. Заведём его, и всё у вас получится.

– Не бывает так, мне всё равно нужно много тренироваться. Без тренировок никуда, хоть талант, хоть не талант.

– Тренировки, – ответил Сергей Иванович. – Безусловно. Как бы вам объяснить… Вот есть у вас радио. Знаете, что это такое? Наверняка. Стояла такая коробочка у ваших бабушки или дедушки, где-нибудь на холодильнике. Внутри – диво-дивное, множество разных передач на разных волнах. Слушай – не хочу. Но загвоздка в том, что это всего лишь коробочка, пока вы не вставите вилку в розетку и не начнёте искать правильные диапазоны, настраивать волну. Вы и есть радио, в метафорическом плане. Нужно только включить вас и настроить талант.

– Вы умные вещи говорите. Но звучит дико, простите. Что значит – «настроить талант»?

Сергей Иванович засмеялся, искренне и звонко. Он даже похлопал себя по коленке.

– Все вы одинаковые, – сказал он сквозь смех. – Живые смартфоны, которые только и умеют, что звонить!

Тем временем в гостиную вошла Зинаида Павловна с подносом. На подносе стояли чашки, заварочный чайник, на блюдце лежали печенье и пряники. Вместе со старушкой появился запах, какой бывает в больницах, – лекарств, каких-то мазей и трав. Виталька сразу вспомнил, как два года назад сломал руку и провёл вместе с мамой в коридоре клиники несколько часов. Медицинские запахи витали тогда вокруг и были такими густыми и насыщенными, что кружилась голова.

Зинаида Павловна поставила поднос на стол, а из кармана платья выудила пластиковый пузырёк.

– Давайте сюда вашу коленку, – сказала она, отвинчивая крышечку. В пузырьке оказалась чёрная мазь. – Вмиг вылечим, следов не останется.

Виталька закатал штанину. Сама коленка выглядела неплохо, но вот вокруг разбух тёмный с желтизной синяк. На него даже смотреть было больно, не то что дотрагиваться.

– Эко вас. – Зинаида Павловна осторожно положила сверху синяка ладонь. Виталька почувствовал лёгкий покалывающий холод, но не болезненный, а, наоборот, приятный. – Я разотру осторожно. Пять минут – и всё пройдёт.

Сергей Иванович молча наблюдал.

Холод растёкся по синяку и за его пределы, проник под кожу и будто отправился в путешествие по всему телу. Виталька поёжился. Ледяные пальцы Зинаиды Павловны втирали мазь, а синяк чудесным образом уменьшался.

Виталька не мог поверить глазам.

Кожа разглаживалась, опухоль спадала, краснота уходила.

– Это что за чудо-лекарство?

Сергей Иванович снова рассмеялся.

– Технологии! – воскликнул он. – Двадцать первый век на носу, сейчас и не такое изобретают! Я же вам и про талант не просто так говорю. Давно есть технологии по его извлечению и обработке. Не верите – поищите в интернете. Я не тороплю. Давайте завтра или послезавтра встретимся, а? И заново обсудим.

– Мой талант? Зачем он вам вообще сдался?

– Потому что мне интересно. Хочу посмотреть, как вы становитесь отличным бегуном. – Сергей Иванович подмигнул. – К тому же вы сосед. Буду гордиться потом вашими достижениями и всем рассказывать, как жена починила вашу коленку.

Боль в коленке действительно прошла. Зинаида Павловна убрала руку, и Виталька обнаружил, что следов ушиба не осталось совсем.

Он привстал с табуретки, опираясь на ногу. Дискомфорта не было. Присел, размялся, прошёлся кругом по комнате. Сергей Иванович продолжал добродушно посмеиваться.

– А как называется мазь? – спросил Виталька. – Этой штуковиной можно постоянно лечиться. Попрошу маму купить сразу десять банок.

– У вас не продаётся, – ответила Зинаида Павловна, бережно закрывая мазь крышкой. – Только в Москве делают, на заказ. Но если хочешь, я закажу. Приедет через несколько дней.

– Обязательно хочу! Сколько стоит, скажете?

– Скажу, попозже.

Они оба смотрели на Виталика так, будто радовались за него больше, чем он сам.

– Буду рад встретиться снова, – сказал Сергей Иванович негромко. – Есть в вас что-то, знаете, из моего детства. В драки ввязываетесь, спортом занимаетесь, даже под дождём бегаете. Может быть, вы сгодитесь.

– Для чего?

– Для подвигов. Раньше не все годились, а сейчас и подавно. Сидят в телефонах, играют в приставки, бегают по виртуальным мирам с мечами или автоматами, болтают через гарнитуры, а на турнике никто больше пяти раз подтянуться не может. Непорядок. Не найти нормальных воспитанников.

Виталька ничего не понял. Зинаида Павловна засуетилась, юрко убрала мазь в кармашек, а сама уже разлила чай по кружкам, одну торопливо протянула мужу, вторую Витальке:

– Держите, согреетесь. Не слушайте Сергея Ивановича, он чепуху иногда несёт. Старый совсем, как алабай наш.

– Почему же… – начал Сергей Иванович, но осёкся, когда в свободную руку ему сунули пряник.

Чай оказался вкусный, горячий, действительно отлично согревал. Хотя на месте ушиба, вокруг него и до бедра до сих пор чувствовался холодок под кожей. Виталька разминал ногу то так, то эдак, прислушивался к ощущениям, но боли как не бывало. Сразу же захотелось вернуться на площадку и пробежать пару кругов по четыреста метров. Как коленка отреагирует на нагрузку?

Но за окном усиливался дождь, а простужаться перед соревнованием не хотелось. Виталька быстро допил чай и полез за телефоном.

– Куда-то звонить собрались? – спросил Сергей Иванович. Он отставил кружку и почему-то взялся за рукоять зонта.

– Ага, маме, попрошу за мной на машине приехать. Там настоящий ливень, а уже домой пора.

Зинаида Павловна осторожно взяла Виталика за плечи.

– Не нужно никаких машин, Сергей Иванович вас проводит, – сказала она. – Дам вам пальтишко, под зонтиком пройдёте, тут же недалеко получается. Зачем маму отрывать от дел?

Разумно. Время ещё было рабочее, мама почти наверняка стала бы ворчать, а то и ругаться, что её отвлекают по пустякам. Виталька так и слышал, как она говорит: «Прошёлся бы под дождём, не растаял».

– Пойдёмте, молодой человек. – Сергей Иванович поднялся, прихватив зонт. – В моём возрасте прогуливаться полезно.

Они вышли в коридор. Зинаида Павловна скрылась за задней дверью и вскоре вернулась с чёрным пальто в руках. Оно выглядело как то, которое Виталька уже надевал, но было меньше и внезапно оказалось ему в самый раз.

Виталька, застёгивая пуговицы, вновь почувствовал тепло, исходившее от ткани. Оно накатывало волнами, умиротворяло и даже забрало холод в коленке. Провёл ладонью по шерсти.

– Это моего внука, – сказала Зинаида Павловна. – Но он ещё долго не приедет.

– Вы же говорили, что у вас нет детей.

– Но внуки-то есть, – ухмыльнулся Сергей Иванович. – Как у Деда Мороза. Улавливаете, молодой человек?

Виталька не улавливал, но ему сейчас было всё равно. Тепло окутало с ног до головы. Хотелось лечь, не важно где, и просто полежать, закрыв глаза. Виталька лениво думал, что его, возможно, одурманили мазью и чаем, а теперь в чём-то обманывают, но не мог толком сосредоточиться на этих мыслях.

Сергей Иванович взял его под локоть. Вместе они вышли на лестничную площадку.

– Приятно было познакомиться! – помахала вслед Зинаида Павловна.

Замечательная старушка. Виталька помахал в ответ, прежде чем Сергей Иванович закрыл дверь.

Вдвоём спустились на первый этаж и вышли на улицу. Сергей Иванович раскрыл зонт, и из-под него как будто упали под ноги чёрные капли. Виталька заморгал. Капли падали, но не чёрные и не из-под зонта. Весенняя погода, капризная, как ребёнок, плотно затянула небо тучами.

Пальто обогревало не хуже дровяной печи, как у бабушки в доме.

– Ваш талант надо вынуть, – вновь сказал Сергей Иванович, пока они шли к проспекту Славы, за которым находился нужный дом. – Вынуть и использовать по назначению. Чего он пропадает, а? На планете живут миллиарды людей, внутри каждого есть хотя бы крошечный талантишко, а девяносто семь процентов его не используют. Даже не знают о нём! Непостижимо! А ведь это инструмент!

– И что делает этот инструмент?

– Много чего. Чинит, ломает, мастерит. Открывает неведомые горизонты. Приходите, в общем, через пару дней, я вам покажу. Такому не в каждой школе учат.

Они перешли проспект на светофоре и через пять минут оказались у подъезда Виталькиного дома. Парень шагнул под козырёк. Хотел снять пальто, но Сергей Иванович жестом его остановил.

– Не нужно, принесёте в следующий раз.

– Ваша жена не сказала, сколько стоит мазь! – вспомнил Виталька.

– Скажет, обязательно скажет. Рад был познакомиться, молодой человек. Не ввязывайтесь в драки до соревнований. Ну или хотя бы в ближайшие дни. Вы нам ещё пригодитесь.

Виталька заверил, что не будет, и вошёл в подъезд.

Он поднялся на лифте в квартиру, разулся и умылся, поздоровался с родителями, которые сидели на кухне, каждый в своём ноутбуке, разогрел еду, поужинал и закрылся в своей комнате. Только тогда Виталька обнаружил, что до сих пор не снял пальто.

Потому что в нём было тепло до дрожи. И оно как будто делало его немного радостнее.

Димке нужно было отвлечься от домашних проблем. Проблем было много. Родители снова ругались – это раз. Мама била тарелки и говорила, что больше жить тут не может – это два. Папа кричал, что нервы у него вот-вот сдадут, а Димка, сидевший в детской и слушающий их словесные перепалки, мечтал сделаться невидимым, выскользнуть из квартиры и исчезнуть – это три. Но он не мог, потому что в детской сидел ещё его младший брат, шестилетний Боря.

Сложно было объяснить ему, почему родители ругаются, а мама бьёт посуду. И почти невозможно было отвлечь. Боря просто сидел и тревожно прислушивался, шмыгая носом. Не помогали раскраски, планшет с игрушками, включённый компьютер. Не помогали музыка, мультики, рассказы. И уж тем более не помогали уговоры.

Из-за Бори Димка не мог выйти из квартиры. Не оставлять же брата один на один с людьми, которые из любящих родителей вдруг превратились в кричащих друг на друга монстров? Но и взять его с собой он не мог, что подумают друзья-старшеклассники?

Поэтому приходилось сидеть и выжидать, как партизан.

Родители успокоились после обеда. Мама вроде бы заговорила с кем-то по телефону, а папа наводил порядок. Ничего нового или неожиданного.

Димка выскользнул из детской, прошёл к двери на кухню и увидел маму, стоящую у окна. Она бормотала в телефон: «Да, отбой. Никуда не уходим, нет смысла сбегать, знаешь ли.

По полу рассыпались белые осколки тарелок, у батареи лежала микроволновка с распахнутой дверцей, будто мёртвый зверь. Димка развернулся, чтобы неслышно уйти, и уткнулся в грудь папы.

Папа много лет занимался бодибилдингом, был под два метра ростом, накачанный, похожий на медведя. Обе его руки густо покрывали татуировки с непонятными узорами. Димка папу побаивался, но уважал. Именно папа привил ему любовь к качалкам. Выжимая каждый день по десять потов на тренировках, Димка представлял, как однажды станет таким же мускулистым и огромным, как папа. Где мускулы – там сила. Где сила – там уважение. Папу уважали все (кроме разве что мамы).

– Уроки сделал? – хмуро спросил папа. В одной руке он держал щётку, а в другой совок.

– Давно уже, – соврал Димка. – Я погулять пойду. Вернусь часам к девяти.

– А Боря?

– В детской. Мультики ему включу. Вы же уже… помирились?

Что-то во взгляде папы изменилось. Кашлянув, он сказал:

– Мы и не ссорились, ясно? Так, выясняли кое-что. Не надо нагнетать, сын, не твоего ума это дело.

«Не ссорились» родители по пять раз в неделю. Именно из-за этих ссор у Димки и появилась мечта – получить права и умчаться дальнобойщиком за тридевять земель, подальше от выяснения отношений и звона битой посуды.

– Я пойду, в общем.

Папа кивнул и отправился на кухню. Сутулый медведь, сломленный, но не побеждённый.

Через десять минут Димка был на улице. Собирался дождь, но в непогоду всё равно лучше, чем в доме, наполненном ненавистью. Через два квартала он встретился с друзьями – Кириллом и Максом из одиннадцатого класса. Втроём они отправились на стадион около школы. Там прикольно было скоротать время до вечера. У Кирилла в телефоне был миллиард смешных видео из тик-ток. А Макс всегда приносил с собой пепси.

Если бы кто-нибудь сказал Димке, что через час он впутается в драку с Виталькой из своего класса, Димка бы не удивился. Кулаки чесались каждый раз, когда родители спорили на кухне. Драки помогали парню выплеснуть негативную энергию, поэтому дрался он часто и с удовольствием.

Где мускулы – там сила. Где сила – там страх. А когда тебя боятся, то и уважают тоже, верно?

Подрались быстро, у Витальки пошла кровь, и Димка вмиг остыл. Вдобавок вмешались какие-то старики, а с такими Димка предпочитал не связываться.

– Пойдёмте, – бросил он Кириллу и Максу. – На заправке уже ждут, наверное.

После драки стало легче. По крайней мере, Димка перестал крутить в голове тревожные мысли о младшем брате. Что с ним будет, если родители действительно в один миг разойдутся? Останется с мамой, отправится к папе или в детский дом? Может, забрать его с собой, колесить вдвоём на огромном грузовике по огромной стране? Два дальнобойщика с малых лет. Явно не хуже, чем в детском доме…

На заправке уже собралась небольшая разношёрстная компания из разных классов. По вечерам здесь часто тусовались школьники – это была едва ли не самая популярная заброшка в городе.

Находиться внутри автозаправки Димке нравилось. Среди полуразрушенных стен, проржавевших стеллажей, разбитых оконных рам он чувствовал себя в своей тарелке. В пустых помещениях, где стены густо исписаны и изрисованы, под ногами хрустят осколки стёкол, а пахнет будто мокрой кошачьей шерстью, не нужно быть примерным сыном, учить уроки, следить за братом и прятаться от маминых окриков и папиных нравоучений. Здесь он мог быть самим собой. Ничего не мешало взять пустую бутылку и швырнуть её в тёмный провал окна. Или закрыться в старой раздевалке или комнате отдыха, развалиться на ледяной скамейке и просто пялиться сквозь дыры в потолке на серое небо.

Разруха и запустение отлично гармонировали с тем состоянием, которое преследовало Димку последние месяцы, с тех пор как родители стали ругаться особенно часто. Но ещё больше ему нравилось одно место, где всё было по-особенному.

– Знаете, что произошло на заправке несколько лет назад? – Димка подсел к компании семиклассников, которые сгрудились в углу за частично развалившейся кассовой стойкой и что-то снимали на телефоны. Бледно светился круг-подсветка, делая лица чрезвычайно белыми, как у вампиров.

– Здесь был взрыв, – сказал один из парней скучающим голосом. – Пары бензина или что-то вроде того. Говорят, один человек погиб.

– На самом деле в момент взрыва тут находились два человека, – улыбнулся Димка, предвкушая. Он любил рассказывать эту историю. Чужой страх отвлекал от страхов собственных. – Бывший директор двадцать шестой школы, Степан Александрович. Никто не знает, как он тут оказался, потому что автомобиля у него не было, а в то время заправка находилась в стороне от города. Микрорайоны ещё не построили, лес и автотрасса – вот и всё. Птички поют, тишина. А ещё в тот день здесь был мальчик из другого города. Школьник. Возможно, сбежал из дома и оказался не в то время и не в том месте. Обоих взрыв застал на автозаправке.

– Да ты что? – хмыкнула одна из девочек, не отрывая взгляда от телефона. – В интернете ясно сказано, что погиб ребёнок. А про директора ничего.

– Потому что это главная загадка заправки.

Страх.

– Директор до сих пор лежит в центральной больнице в коме. Он как мёртвый, но живой. Иногда выходит из комы, даже узнаёт свою пожилую жену. Можете наведаться, апельсины принести и всё такое. А мальчик остался здесь. Он теперь призрак, говорят.

– Сколько уже было этих мальчиков в книгах и фильмах, – хмыкнула девочка с телефоном. – Совсем не оригинально.

– Само собой. Самые страшные вещи – это те, о которых вы знаете.

Один из подростков задумчиво шевельнул плечом, посмотрел на остальных:

– Вообще я тоже слышал об этом. О призраке. У меня старший брат два года назад здесь отмечал выпускной с друзьями. Ну, типа, нормальные выпускники встречают рассвет где-нибудь у реки, куда опускают бумажные кораблики, а братан, в общем, отправился куда-то вглубь заправки в самый разгар веселья. Темно было, хоть глаз выколи, а потом вдруг белый свет и силуэт парня, лет пятнадцать ему, что ли. Натуральный призрак.

– И что было дальше? – фыркнула девочка с телефоном. – Призрак сожрал твоего брата или что?

– Не, просто проплыл мимо и исчез в каком-то провале.

– Я тоже видел, – сказал Димка. – Поэтому верю. Вы, это, оглядывайтесь по сторонам, когда тут бродите. Мало ли.

Он любил пугать семиклашек. Доверчивые малые. Даже если сделают вид, что не испугались, всё равно время от времени будут вздрагивать от случайных движений и обходить стороной тёмные провалы.

Но дело было не только в страхе.

Засунув руки в карманы джинсов, Димка отправился в западную часть заправки. Для этого пришлось выбраться через полуразвалившуюся стену под дождь. Обувь скользила по влажным кирпичам. Дождь шелестел тихо, умиротворяюще, будто никуда не торопился, будто собирался идти вечно.

Как правило, подростки сюда почти не заглядывали. Это была самая пострадавшая от взрыва часть заправки. Через двадцать метров по диагонали высились столбы бывшей шиномонтажки – всё, что осталось от здания. На столбах кое-где болтались пластиковые черепицы. Димка пересёк площадь с обгоревшими столбами и оплавившимися пластиковыми колонками, остановился у косой обвалившейся плиты. Плита эта от удара раскололась надвое, обнажив кривую щель. Визуально щель казалась узкой, тесной, но на практике в неё мог свободно пролезть подросток любого телосложения. Даже накачанный Димка.

Он осмотрелся, убедившись, что никого нет поблизости, ухватился за влажные края бетонной плиты и протиснулся в щель. Давний взрыв образовал под плитами овальное углубление, полное грязи, затхлой воды, из которой торчали ржавые прутья арматур и углы кирпичей, облепленные зеленоватым мхом.

В углублении и обитал призрак подростка. Настоящий.

Глаза быстро привыкли к темноте. Димка осторожно прошёл вперёд, ведя ладонью по шершавым тёплым стенам. Где-то гулко капала вода.

– Ну же, – шепнул Димка. – Покажись. Я пришёл.

Над водой зародился блёклый, едва различимый свет. Он обрёл очертания, стал похож на размытый человеческий силуэт. За несколько секунд силуэт сделался резким и точным. Призрак как будто обрёл плоть. Димка видел мальчишеское лицо с тонкими губами, короткими волосами и чёрными впадинками глаз, пальцы на руках и ногах и ещё шею, рубашку, шорты.

Призрак висел над водой, опустив руки по швам, едва согнув ноги в коленках.

Всё, как обычно. С тех пор как Димка обнаружил его несколько недель назад, ничего во внешности и поведении призрака не менялось.

– Привет, дружище, – пробормотал Димка. – Как дела? Ты принёс мне своих чудесных вкусных капель?

Призрак всегда молчал. Но слышал Димку и реагировал на его голос. Как обычно.

Он взмахнул руками, и в воздухе повисли тугие чёрные капли. Они медленно оседали и разбивались о поверхность воды.

Димка кинулся собирать их, пока не упали все. Подставлял ладони. Капли были вязкие и холодные, как смола. Они растекались по коже, сочились сквозь пальцы. А Димка хватал их и ел. Слизывал. Соскребал зубами. Он не мог объяснить, почему ест эти странные капли, почему вообще находится здесь. Ему казалось, что когда-то давно, в детстве, он уже пробовал на вкус что-то подобное, но не мог вспомнить подробностей.

Важно было одно: чем больше он ел, тем меньше вспоминал о родителях. Проблемы и заботы отодвигались на второй план. Чёрный безрадостный мир растворялся. Вместо него приходили запахи леса, перегноя, слышалось пение птиц и шум воды. Ещё немного капель, ещё чуть-чуть – и Димка окажется в другом мире. Он не сомневался. Надо было только лучше ловить и больше есть…

Димка нашёл призрака три недели назад, на каникулах. В тот день родители снова ругались.

Ссора началась внезапно, Димка с братом в тот момент сидели в гостиной и смотрели телевизор. Мама закричала, папа что-то забубнил в ответ, затем по квартире брызгами разнеслись звуки бьющегося стекла. Боря подскочил от любопытства: что происходит? А Димка сообразил сразу, схватил брата за плечи и не позволил выйти.

Ссора нарастала, словно ураган. Крики сорвались до визгов, тарелки бились одна за другой. Казалось, весь дом прислушивался к происходящему на кухне их квартиры.

В полураскрытую дверь сунулся папа с раскрасневшимся лицом. Татуировки на его руках тоже как будто покраснели. Буркнул:

– Идите погуляйте, мелкота. – И исчез.

Димке дважды повторять не пришлось. Он подхватил Борю, выволок в коридор, протянул курточку, шапку и резиновые сапоги и вытащил за порог.

С полчаса они погуляли на детской площадке среди разной мелкотни. Димка то и дело смотрел на окна квартиры, гадая, можно ли возвращаться или нет. Телефон он, как назло, забыл дома, а это значит, что даже друзей не позвать.

Ещё через десять минут Боря свалился с качели и рассёк лоб. Кожа над правым глазом вздулась, кровь текла между бровей и скапливалась на кончике носа. Боря ревел быком и просился домой. Это Димку разозлило невероятно.

– Что ты как маленький! – крикнул он, таща брата за ворот курточки к подъезду. – Со всеми бывает, а ты ноешь! Как будто мир перевернулся!

– Ма-ама! – выл Боря, размазывая кровь по щекам.

Домой идти не хотелось. Звон посуды и мамины вопли всё ещё стояли в ушах.

Всё же он поднялся на этаж, отворил дверь, прислушался, не решаясь войти. В квартире было тихо, разве что в ванной шумела вода. Из комнаты выглянула мама. Она была растрёпана, глаза – заплаканные, в размазанной туши, стекающей к подбородку.

– Что это с вами? – спросила она, глядя на Борю. – Что это с вами, блин, такое?

Мама чуть ли не прыжками оказалась возле него, сгребла в охапку, прижала к себе. Боря зарыдал совсем уж отчаянно, явно сильнее, чем оно того заслуживало.

– Ты как отец, значит? – провалы маминых глаз, из-за растёкшейся туши казавшиеся двумя жирными кляксами, уставились на Димку. – Только кулаками умеешь размахивать? Выместил злость на маленьком и беззащитном?

– Мам, я…

– Оба только драться и умеете! Конечно, бить каждый дурак может. Попробуй по-другому, может, как-нибудь лучше станешь!

Она поднялась, прижимая Борю, и ушла по коридору в гостиную. А Димка так и остался стоять на пороге. Злость и досада клокотали внутри.

Как же несправедливо. Как же подло.

Он захлопнул дверь снаружи и поспешил на улицу. Впервые в жизни на глаза накатывали слёзы.

Папа ругался на него, бывало, и часто за дело. Мама тоже – но, как правило, либо за плохую успеваемость, либо за всякие мелкие косяки дома. То посуду не помыл, то свет в туалете не выключил. Это можно было понять. Но сейчас…

Он зашагал решительно, но непонятно куда. Пересёк детскую площадку, потом парк, обогнул озеро и за широким Ленинским проспектом остановился у административного здания. Тут вокруг фонтана бегали ребятишки, а на лавочках сидели их родители – безмятежные, радостные, которые совершенно точно не били дома посуду.

Стало ещё горше. Хорошая погода усугубляла ситуацию, потому что счастливых людей вокруг было полно, а при ярком тёплом солнце и под открытым небом сложно было плакать. Тогда Димка поспешил на край микрорайона, к месту, где уже бывал много раз, – к заброшенной автозаправке.

Поговаривали, что скоро её обнесут забором, остатки разрушенных строений разберут и построят или новенький многоэтажный дом, или очередной супермаркет. К заброшенному и разрушенному пятаку на краю города вплотную подбирались жилые районы с их облагораживанием территорий, дорогами, торговыми и бизнес-центрами. Но пока ещё заправка стояла, частично заросшая бурной зеленью, с множеством протоптанных тропинок в её недра. Любимое место школьников.

На каникулах тут почти всегда было пусто. Большинство местных разъезжалось по бабушкам на юг или на море, а у оставшихся и без старой заправки было много других дел. Тем более в разгар солнечного дня.

Димка пересёк пустынную площадку, чувствуя сквозь подошвы кроссовок теплоту растрескавшегося асфальта. Хотелось забраться как можно глубже, во влажную темноту и духоту, и уже там дать волю чувствам.

В первом полуразрушенном помещении, где сквозь разбитые окна просачивались ровные, как лезвия бритвы, солнечные лучи, на опрокинутом холодильнике сидели пацаны и девчонки из его школы. Класс десятый или одиннадцатый. Димка втянул голову в плечи, ожидая, что заметят, окликнут, заставят объяснять, что он тут делает. Но старшеклассники не обратили внимание, они слушали музыку с телефона и громко смеялись.

Димка поспешил дальше, выбрался через дыру в стене, оказался на заднем дворе. На лёгком ветру болтался обрывок сетки-рабицы, а за остатками забора высилось ещё одно разрушенное помещение – бывшая шиномонтажка. Туда обычно не ходили, поговаривали, что крыша и стены держатся неустойчиво и в любой момент всё может рухнуть. Ещё кто-то рассказывал, что внутри водится призрак, но это-то как раз мало кого отпугивало.

Вот и проверим.

Димка пролез сквозь дырку в сетке, зашагал к шиномонтажке. Если честно, плакать уже не хотелось. Настроение выровнялось. Но и домой возвращаться он не собирался. Интересно, если он засядет здесь на всю ночь, его хотя бы будут искать? Мама или папа спохватятся, что старший сын пропал? Или забьют тревогу через пару дней, когда вдруг выяснится, что некому сидеть с Борей, пока они пропадают где-то по своим делам?..

В дверь помещения было не пройти, её основательно покорёжило и завалило кирпичами. Зато рядом темнела щель в расколовшейся бетонной плите. Димка протиснулся в неё без труда, протёр глаза, пытаясь быстрее привыкнуть к темноте.

Пахло плесенью, а от духоты майка быстро прилипла к телу. Где-то негромко квакала лягушка. Придерживаясь за влажные камни, Димка пролез на несколько метров, пока не увидел перед собой мерцание воды. Лучи солнца прибивались сюда из-под потолка, и света хватало, чтобы разглядеть котлован, воду, мусор, плавающий по поверхности. У Димкиных ног обрывалась плоская плита, возле которой покачивался на робких волнах кусок деревяшки. Идти вперёд было некуда.

– Ну и ладно, – пробормотал Димка, оглядываясь. – Ну и ничего страшного.

Он заметил выступ слева, прошёл по нему, балансируя на скользких камнях. Будет не смешно свалиться в грязную затхлую воду. Мало ли что там водится. Лягушки и змеи – не самое страшное зло, между прочим. Гораздо хуже нахлебаться грязи и потом заболеть. Димка как-то подхватил на море кишечную палочку, приятного было мало.

Не успел он об этом подумать, как правая нога подвернулась и соскользнула в воду. Потеряв равновесие, Димка замахал руками, но зацепиться было не за что, пальцы хватали воздух. Он рухнул с выступа в тёплую черноту. Вода затекла за шиворот, под куртку, в брюки, ухватила за вмиг отяжелевшие кроссовки и потащила вниз. Димка и сам не понял, как вода накрыла его с головой. Он погрузился в затхлый вязкий кисель.

Яркий, космический ужас зародился в груди и вырвался наружу в виде множества пузырей. Глаза распахнулись сами собой, но ничего, кроме темноты, вокруг не видели. На мгновение показалось, что ещё секунда-две – и Димка больше никогда не всплывет, останется под водой. И ещё показалось, что на дне котлована кто-то его ждёт. Такие же мальчишки и девчонки, сунувшиеся в темноту, утонувшие, пропавшие без вести. Вот они протянули тонкие ручки к его ногам. Пальчики коснулись подошв. Сейчас ухватят за кроссовки, потянут, потянут вниз. Навсегда.

Он затрепыхался, как рыбёшка в траве, всплыл – и, едва голова показалась над водой, тут же заорал, исторгая страх сквозь влажные губы.

Тут и случилось странное. Изо рта его, вместе с криком, выплеснулись чёрные капли, похожие на смолу или мазут. Падая на воду, они почти сразу же растворялись.

Из темноты показался кто-то.

Димка, бултыхающийся в воде, успел заметить движение краем глаза, развернулся – и заорал от страха ещё сильнее, до боли в горле. Он увидел призрака. Светящийся силуэт плыл над водой, слегка поджав ноги. Это был подросток лет пятнадцати. Мальчик с короткими волосами, худой, одетый в шорты и рубашку с короткими рукавами. Вместо глаз у него темнели овальные провалы. Мальчик-призрак не обратил на Димку внимания. Склонившись, он выхватывал из воды чёрные капли и подбрасывал их вверх, под потолок. С ладоней его срывались точно такие же капли. Призрак жонглировал ими.

Димка заколотил руками, пытаясь доплыть до щербатого выступа. Капли сыпали вокруг. Касаясь воды, они превращались в крохотные смерчи и тут же растворялись.

Что-то коснулось Димкиной шеи. Он резко развернулся и увидел лицо призрака в нескольких сантиметрах от себя. Открыл рот, чтобы закричать. Страх метнулся по разгорячённому горлу, застрял между зубов.

– От… отойди от меня! – Димка забарахтался, коснулся спиной выступа, после чего уже не мог мыслить трезво.

Спасение было близко. Он развернулся, ухватился за кафель, выкарабкался на твёрдую поверхность. Мокрая одежда была тяжёлая, по коже побежали мурашки.

Темнота вокруг рассеялась. Призрак оказался впереди, загородив путь к выходу из шиномонтажки. Он завис в нескольких сантиметрах от пола, протянул руку с раскрытой ладонью. В провалах глаз будто светились огоньки. На ладони лежали и не растворялись чёрные смолянистые капли.

– Я не буду этого трогать, – пробормотал Димка, садясь на колени. Вода текла с него рекой. Вдобавок стало очень холодно. – Я не знаю, что это вообще такое.

Призрак продолжал тянуть ладошку, глядя на Димку. Димка понял – просто так уйти не получится. Он взял одну из капель в свою ладонь. Она тут же утратила форму и расплылась холодным тяжёлым пятном по коже. Димка понюхал её осторожно – никакого запаха. Коснулся кончиком языка. На вкус как мороженое с песком, что ли. Лизнул ещё раз, второй. Не без опаски проглотил жидкость. Она холодком пробежала по горлу.

Призрак какое-то время висел без движения, потом отплыл в сторону и указал на выход. Димка быстро понял намёк, дважды повторять не пришлось. Он вскочил, поскользнулся на лужице воды, побежал – так быстро, как только мог, – протиснулся между осколков кирпичей, арматур, кусков черепиц и пластика.

Ну же, ну же. Скорее подальше отсюда.

Яркий солнечный свет ударил в глаза. Воздух оказался свеж и сладок. Димка отбежал на несколько шагов, упал на асфальт, проросший густой травой, подставил лицо солнцу. Мокрая одежда противно холодила тело. Сердце выстукивало дробь, как заправский музыкант.

Димка лежал так несколько минут, прикрыв глаза и пытаясь успокоиться. Он всё ещё боялся, что призрак вышел за ним следом, что мальчик этот висит в воздухе над ним и ждёт. Чего ждёт?

– Ты чего тут развалился? – спросил грубый взрослый голос.

Димка открыл глаза и увидел двух людей, не призраков. Парня и девушку. Может быть, студенты старших курсов или около того.

– Исчез отсюда быстро, – процедил сквозь зубы парень. В руке он держал недопитую бутылку пива.

Димка послушно поднялся и заторопился через площадку к сетчатому забору. Его пошатывало от внутреннего напряжения, ноги сделались ватными.

Только выйдя с заправки и дойдя до ближайших жилых домов, Димка позволил себе остановиться и устало присесть на скамейку. Мир казался нереальным, выдуманным. Голова кружилась. Димку била крупная дрожь. Самое странное, что он всё ещё чувствовал на губах холодный привкус чёрной капли. Почему-то хотелось попробовать ещё. На этот раз – больше.

Кое-как он добрался до дома, прошёл в свою комнату, ни с кем не общаясь, переоделся в сухое и забрался под одеяло. В тот вечер Димка разболелся. Несколько дней он лежал с высокой температурой и постоянно бормотал в бреду что-то о призраках, дожде из чёрных капель и разрушенной автозаправке. Он не помнил, что за образы или сны приходили к нему в период болезни, но точно помнил, с какой мыслью проснулся спустя три дня, глубокой ночью, в тишине.

Он думал о вкусе грёз. Да-да, так назывались эти капли. Грёзы и фантазии.

Глава вторая

Лариса думала, что после вчерашнего вечера Валя больше никогда не будет с ней разговаривать. Ещё бы, такие выкрутасы: обезумевшая мама в коридоре, Ларисин приступ – то ли сон, то ли обморок, – а потом ещё какое-то время Лариса будто и сама сошла с ума, тараторила о зонте и плаще, о странных пожилых людях, о Димке и автозаправке. Мама вторила ей, показывала записи в тетрадях и, обрадованная реакцией дочери, обещала рассказать всю правду о бегстве из города, который находился ни много ни мало, а между миром живых и миром мёртвых.

И надо же было поверить в этот бред!

Однако вечером всё это не казалось Ларисе бредом. Видение было настолько реалистичное, что и поверить было несложно. В суматохе она напрочь забыла о Вале, которая всё видела и слышала. Только когда мама повела Ларису в спальную комнату, чтобы показать оставшиеся тетради, Валя осторожно сказала: «Я пойду, пожалуй» – и выскользнула из их квартиры прежде, чем Лариса сообразила что-то ответить.

Сегодня же с утра морок развеялся, а его место заняла стыдливая неловкость и страх – вдруг Валя расскажет девочкам из класса, а те распустят слух по всей школе? Какая тогда появится у Ларисы кличка? Психованная ведьма? Я у мамы дурочка? Или что-нибудь ещё хуже…

Однако на перемене между третьим и четвёртым уроком Валя подошла к Ларисе и, взяв под локоть, увела в сторону от коридора, к лестничному пролёту. Тут было меньше толкотни, и шумные пятиклашки почти не беспокоили.

– Знаешь, я в это верю, – сообщила Валя, нервно оглядываясь, словно боялась, что кто-то может услышать их разговор и поднять на смех уже обеих.

– Во что?

– В пожирателей грёз, которые охотятся за подростками. Ты вчера была ошарашена, и это всё выглядело, как… – Валя приблизилась и прошептала чуть ли не на ухо: – Я знаю, что это за пальто и зонт. Видела их буквально пару дней назад. Помнишь, у нас была физкультура на улице? Мы ещё бегали двадцать кругов по стадиону, пока Филипп Филиппыч в телефоне сидел. Там же на стадионе на скамейках зрителей сидела пожилая пара. У него был зонт в руках. А на ней – пальто, такое старое, с пушистым воротом. Понимаешь? Пожилая пара, как ты вчера и говорила.

– О господи. Ты можешь описать их подробнее? – Лариса почувствовала, как по затылку побежали мурашки.

Валя открыла было рот, но в этот момент прозвенел звонок.

– Давай после уроков поговорим, – умоляюще попросила она. – Только не подходи к пожилым людям. Ни к каким, пожалуйста!

Лариса всю географию томилась в ожидании, нервничала ужасно. То и дело поглядывала на Димку, который сидел через две парты впереди. Почему именно он оказался в её видении? Как он с этим связан?

Борька Сидоров, сидящий сзади, больно ткнул её карандашом между лопаток. Хихикнул:

– Ведьмочка влюбилась, вот умора. Пялится на Димку. Тебе он не по зубам, балбесина. Иди лягушек целуй или ещё кого подобного.

Лариса хотела огрызнуться, но в это мгновение в класс ворвалась её мама. Резко распахнутая дверь жалобно скрипнула.

Лицо у мамы было покрыто красными пятнами, волосы растрепались, глаза вращались, а взгляд был совершенно бессмысленный, тот самый взгляд, который Лариса ни с каким другим бы не спутала. Следом за мамой вбежал пожилой охранник дядя Саша.

– Не положено, – бурчал он, потирая толстую шею ладонью. – Нельзя вот так.

Ему было неловко. Не тащить же женщину силой…

У Ларисы перехватило дыхание от ужаса. Она мгновенно поняла, что сейчас произойдёт. И точно: мама осмотрела класс и, увидев Димку, решительно направилась к нему.

– Вы что делаете? – вскрикнула географичка Ольга Викторовна, но мама не ответила.

Она нависла над ошалевшим Димкой и вдруг громко закричала:

– Так это ты соорудил тоннель между мирами? Надо было ещё вчера догадаться, после видения! Ты виноват в том, что пожиратели проникли в наш мир. Как, скажи? Пригласил пожилых людей сам или они навязались? Надевал пальто или раскрывал зонт? Показал им дорогу или так глупо себя вёл, что они сами вынюхали, капля за каплей?

Класс одновременно испуганно охнул. Кто-то захихикал, и в наступившей паузе отчётливо прозвучала фраза, брошенная Борькой Сидоровым:

– О, одержимая мамашка прилетела на метле. Сейчас превратит Димона в крысу.

Теперь уже все вокруг засмеялись, и Ларисин страх сменился стыдливой паникой. Она рванулась к маме, зацепила стол, отчего учебники и пеналы попадали на пол. Казалось, каждый одноклассник тычет в Ларису пальцем и смеётся.

– Теперь две ведьмы!

– Ну, сейчас начнётся колдунство!

– Снимайте кто-нибудь, живее!

– Расскажи, как у тебя это получилось? – кричала мама, тряся руками. Димка смотрел на неё, изменившись в лице, и даже не пытался встать или как-то ответить. – Ты вообще понимаешь, что натворил? Пожиратели поймают каждого из вас! Всех детей в городе! Отловят беглецов в первую очередь! А ты, ты же беглец! Мне нужно знать, где тоннель в мир грёз, тогда ещё есть шанс!

Лариса схватила маму под локоть, попыталась оттащить, но та стояла как каменная. Класс вокруг хохотал, шумел, издевался. Ольга Викторовна пыталась всех утихомирить, но тщетно. Будто дети превратились в единое существо, огромное и полное ненависти. Из глубин этого существа выскочила бледная Валя. Вдвоём они вцепились в Ларисину маму и стали отодвигать её от парты, в которую будто бы врос Димка.

Тут подоспел охранник. Неожиданно мама, споткнувшись, взмахнула руками и упала на пол.

– Вызывайте полицию! – велел дядя Саша, хмуро глядя на Ольгу Викторовну.

– Не надо полицию! – воскликнула Лариса. – У неё просто приступ. Ей нужны лекарства.

– Тогда полицию и врачей, – отреагировал дядя Саша.

Мама лежала на полу, шумно хватая ртом воздух. Кричать она перестала. Взгляд снова блуждал где-то. Мама провалилась в собственные фантазии, как в бездонную яму. Лариса села перед ней на колени, взяла за руку. Вокруг продолжали смеяться, улюлюкать. Кто-то бросил в Ларису линейку, затем скомканный в шарик фантик от жвачки.

– Прекратите! – прикрикнула на них географичка. – Вы разве не видите, что это не смешно?

Её голос утонул во всеобщем смехе. Подростки умеют быть жестокими.

Мама затихла через несколько минут, начала часто-часто моргать, потом попробовала сесть. Она двигалась вяло, будто энергия покинула её тело. Охранник помог ей подняться и вывел в коридор, держа под руку. Лариса прошмыгнула следом с молчаливого согласия Ольги Викторовны.

Дверь в класс закрылась, отрезая выдыхающийся всеобщий восторг от возможности посмеяться над кем-то. В коридоре было тихо. Со стороны лестницы к ним торопливо шли люди в полицейской форме.

– Маму нельзя в полицию, – прошептала Лариса. – Ей и так плохо… Ей нужно домой, лечиться.

– Ты не пугайся, девочка. Разберутся. Никто никого просто так наказывать не будет. Если плохо, то подлечат, – утешал дядя Саша. – И не реви раньше времени, слышишь? Чего реветь-то просто так.

Она и не заметила, что по щекам текут слёзы.

Виталька едва досидел до конца уроков.

После случившегося на географии класс ещё долго обсуждал Ларису и её свихнувшуюся маму. Одноклассники гудели, словно рой пчёл. То тут, то там, на переменах и на уроках, шёпотом и громко. Происшествие, надо заметить, из ряда вон.

Только Виталька не обсуждал, потому что, когда мама Ларисы начала кричать о пожилых людях, о пальто и зонте, ему стало не по себе.

На первой же перемене он хотел подойти к Ларисе, спросить, откуда её мама вообще обо всём этом знает, но Лариса куда-то пропала. Девчонки из класса сказали, что её увела Валя, на улицу, подальше от насмешек и обсуждений.

Димка же ушёл сам к друзьям из одиннадцатого класса. Выглядел он так, будто ничего не произошло, хотя непонятно было, почему мама Ларисы выбрала именно его. Что он мог знать? А главное, Витальке было непонятно, как Димка связан с Сергеем Ивановичем и Зинаидой Павловной?

От размышлений голова могла взорваться.

Алгебра и химия пролетели незаметно. Виталька крутил в мыслях одну идею за другой, а ещё не мог взять в толк, почему он вообще чувствует себя не в своей тарелке. Будто какая-то опасность угрожает. Ведь, если разобраться, ничего плохого или страшного не случилось. Ларисина мама и до этого была не в себе. Вокруг неё то и дело возникали слухи. То приставала к классному руководителю, чтобы Ларису учили удалённо, потому что по дороге в школу её могут похитить призраки. То выступила на собрании с предложением организовать защиту школы от злых чар, чтобы некие пожиратели грёз не могли проникнуть внутрь. А месяца два назад развесила на всех столбах вокруг школы листы бумаги, на которых было подробно изложено, как уберечься от пожирателей.

Инструкция из шести пунктов: 1. Не разговаривай с незнакомцами. 2. Не говори никому, о чём мечтаешь. 3. Не рассказывай о мечтах друзей. 4. Увидишь призрака – беги со всех ног. 5. Не переходи перекрёсток по диагонали. 6. Почувствуешь опасность – кричи что есть сил.

Последний пункт особенно развеселил учеников. Каждый счёл своим долгом покричать во всю глотку, пугая прохожих. На пару дней школа превратилась в оплот орущих подростков. Бедная Лариса: одноклассники кричали ей в уши при каждом удобном случае.

«Монстры! Пожиратели! Незнакомцы!»

Даже Виталька не удержался, хотя обычно был не склонен глумиться над людьми.

Так почему именно сейчас он вдруг испугался? Наверное, дело было в том, что мама Ларисы попала в точку с этими пожилыми людьми, а ещё с пальто и зонтом. Казалось бы, обычные вещи приобрели вдруг зловещую ауру.

Сразу после уроков Виталька направился не на тренировку, а домой, огибая лужи после ночного дождя. Бегать не хотелось совершенно. Головой понимал, что до соревнований оставалось всего ничего, но не мог сопротивляться желанию быстрее забежать в квартиру и закрыться в собственной комнате.

Небо было хмурое, холодный ветер забирался за шиворот, отчего по коже бегали крупные мурашки.