«Легче всего изобразить противоречия, обуревавшие в то время слушателя спецкурсов Маринеско, как столкновение еще не утраченных “нравов одесской вольницы” с разумной воинской дисциплиной. Но это было бы ошибкой… Угнетало его другое. Возвратившись из плавания и ступивши ногой на твердую землю, торговый моряк обретает свободу. Он уже не подчинен своему капитану и волен в своих поступках. В своем неприятии казарменного быта Александр Иванович был не одинок. Среди его товарищей по курсу были люди, не менее остро переживавшие изменение привычных мерок. Будь они обычными призывниками, им было бы проще освоиться, но, несмотря на свою относительную молодость, они уже хлебнули другой жизни, ничуть не более легкой и даже более ответственной, но другой. Через четверть века Александр Иванович записывает в тетрадку: “Учеба на курсах первое время шла у нас плохо. Военная служба многих не устраивала, больше всего не любили мы строевые занятия и всякое, даже на короткое расстояние, передвижение строем. Многие у нас стали нарочно плохо учиться в надежде, что их отчислят…”» // Крон, А.А. Капитан дальнего плавания. – М., 1990. – С. 73–74.
Крон, А.А. Капитан дальнего плавания. – М., 1990. – С. 88.
В РГА ВМФ удалось найти лишь один документ (ф. р-918, оп. 1, д. 60, л.17), в котором указывается время погружения М-96. Это «Заключительный протокол официальных приёмо-сдаточных испытаний ПЛ М-96 (зав. № 9685) постройки завода № 112» от 16 октября 1939 г. Раздел «Погружение и всплытие», пункт а), порядковый номер 3: «…Время погружения с момента открытия кингстонов и клапанов вентиляции всех балластных цистерн (с заранее заполненной цистерной быстрого погружения) до момента ухода топа перископа в воду (в сек.):
– задано по спецификации – около 50;
– получено при испытаниях – 42;
– данные по М-97 (Головная ПЛ проекта. – Прим. сост.) – 42…».
Вероятно, за 17 секунд М-96 погружалась из позиционного, а не из крейсерского положения, но вряд ли этот показатель существенно отличался от других однотипных кораблей.
Если не считать таковыми выговор, полученный в 1933 году в период учебы в СККС «за пьянку», как указал это сам Маринеско в 1946 году при заполнении «Личного листка по учету кадров загранплавания» (ЦГА СПб. Ф.Р-6087. Оп.26. Д.7. Личное дело Маринеско А. И. – старшего помощника капитана БГМП. Л. 7).
Эта информация корректируется воспоминаниями старшей дочери Леоноры, которая в своей книге утверждает, что семейная жизнь А. И. Маринеско возобновилась весной 1944 года после возвращения семьи в Кронштадт из эвакуации и продолжалась, с перерывом на перебазирование бригады ПЛ КБФ в порты Финляндии (октябрь 1944 г. – июль 1945 г.) до конца 1945 года.
Минреп – стальной, пеньковый или капроновый трос или цепь для крепления якорной морской мины к якорю и удержания её на определенном расстоянии от поверхности воды. – Прим. ред.
См. интервью Л. Маринеско порталу «Моряк Украины» // URL: http:// moryakukrainy.livejournal.com/190669.html
«Наиболее точно, стремясь хотя бы отчасти сохранить интонацию Александра Ивановича, я воспроизвел его рассказ о пресловутом загуле в Турку, оставшемся, несмотря ни на что, несмываемым клеймом на репутации подводника № 1. Сегодня уже ничто не мешает мне включить в моё повествование эту трагикомическую новеллу, теперь, по прошествии многих лет, она уже не может никого задеть. Воспроизвожу эту запись в том виде, в каком я прочитал её Ивану Степановичу, опущу только имена и смягчу некоторые выражения, не имеющие существенного значения. Грубоват Александр Иванович бывал, циничен никогда.
“А насчет финки – не отрицаю. Был такой грех. Положим, она не финка, а шведка была. Всё-таки нейтральная нация. Дело было в Турку под новый, сорок пятый год. Финляндия вышла из войны, мы стоим в порту, живем на плавбазе. Лодка полностью готова к выходу в море, ждем приказа. Скука смертная, надоели все друг другу – дальше некуда. Мы с другом моим Петей Л., помните его, наверно, от тоски лезем на стенку. Решили пойти в город, там в гостинице жили знакомые ребята из советской контрольной комиссии, хотели встретить с ними Новый год. Деньги у меня были. Приходим, никого нет. Где – неизвестно. Заходим в ресторан. Открыто, но в зале ни души, одни официантки. Как видно, финны – домоседы, любят Новый год встречать дома. Мы попросили девушек накрыть нам в кабинете столик на шестерых, хоть и было нас всего двое. Расчет был на то, что наши знакомые вернутся и подсядут. Однако никто не идет. Мы в меру выпили, закусили, стали петь потихоньку украинские песни. Девушки заходят, слушают, улыбаются нам, но к столу, как мы ни звали, присесть не решаются. Вдруг откуда ни возьмись хозяйка. Молодая, лет этак двадцати восьми, красивая, сразу видно огонь-баба. Прогоняет девок, сама подсаживается к нам, заговаривает по-русски. У нас сразу контакт. Я ей мигаю: дескать, нельзя ли и моему другу составить компанию? Поняла, вызвала с этажа какую-то свою помощницу, тоже ничего, интересная собой. И гуляем уже вчетвером. А затем забрали со стола спиртное, ещё кое-чего и поехали на пятый этаж, где у неё собственный апартамент.
Откровенно скажу, мы друг дружке по вкусу пришлись. Она бедовая, веселая. Незамужняя, но есть жених. Инженер, работает в Хельсинки в фирме. Почему же, спрашиваю, он не с тобой встречает? Потому, говорит, что у них в фирме такой порядок – встречать с хозяином. Из-за этого, говорит, я с ним даже поссорилась. Ну и правильно, говорю…
Утром раненько в дверь стучат. Что за шум? Докладывают: жених приехал из Хельсинки, ожидает внизу. А я как раз в самый задор вошел. «Прогони», говорю. Она смеется: «Как так – прогони? Мне за него замуж идти. Ты ведь на мне не женишься?» Это уже вроде как без шуток спрашивает. А я тоже со смехом: «Пойдешь за меня?» – «Пойду, – говорит. – И гостиница твоя будет». Тут я совсем развеселился: «Сашка Маринеско – хозяин гостиницы! Нет, говорю, – не женюсь, а ты этого, что внизу, всё-таки прогони, пусть едет к своему хозяину».
И что же вы думаете – прогнала. Такая отчаянная баба! Прошло сколько-то времени, не считал, признаться: опять стучат. Докладывают: военный. Ничего не слушает, требует командира. Выглядываю. Батюшки мои – доктор. Военфельдшер с лодки.
Дознался и разыскал. «Отцы командиры, – говорит, дуйте скорее на базу, там черт-те что творится… Наши уже заявили финским властям: пропали два офицера…» Возвращаюсь в апартамент, объясняю положение – что делать? Моя смотрит холодно, с усмешкой: «Что делать? Прогони его». Я аж рот разинул: «Как так – прогони?» – «А очень просто, прогони, и всё. Я ради тебя жениха прогнала, а ты подчиненному приказать не смеешь?» – «Так он же видел меня, он скажет…» – «А ты запрети. Он кто – офицер? Возьми с него слово. Или у ваших офицеров слова нет?» – «Ну это ты брось, – говорю. – У наших офицеров слово очень крепкое…» Вышел к доктору и говорю: «Ты меня не видел». – «Товарищ командир, опомнитесь…» – «Сделаешь, как я велел. Понял меня? Слово даешь?» – «Даю», – говорит. И, конечно, сдержал. Когда мы с повинной явились на базу, встретили нас сурово. Обоим грозил трибунал. Но потом обошлось. К комдиву пришла делегация от команды – с другим командиром в море идти не хотим. Комдив Орёл – умный человек, понял настроение экипажа, а корабль в готовности, снимать командира, ставить нового – моро́ки не оберешься. И я ушел в поход – искупать вину”». // Крон, А.А. Капитан дальнего плавания. – М., 1990. – С. 163–165.
Имеется в виду Союзная контрольная комиссия, выполнявшая роль советской военной администрации в Финляндии. Представительства комиссии имелись во всех крупных городах Финляндии.
Прачки и уборщицы относились к служившему на плавбазах вольнонаемному составу ВМФ, и могли наниматься непосредственно на месте стоянки плавбаз непосредственно из местного населения.
Бычков, В. Подвиг советских подводников в Великой Отечественной войне // Морской сборник. – 2020. – № 5. – С. 66.
NSDAP (Nationalsozialistische Deutsce Arbeiterparti) – Национал-социалистическая рабочая партия Германии. – Прим. ред.
Разница между московским и германским зимним временем составляла 2 часа.
Германская демократическая республика. – Прим. ред.
Фенрих – самый низкий офицерский чин в германской армии.
«Легче всего предположить, что Александр Иванович обиделся за недооценку своих заслуг, а, обидевшись, пустился во все тяжкие, стал выпивать, грубить и нарушать дисциплину. Понимать его так – значит очень упрощать этот сложный характер. Конечно, он был обижен, но не за то, что “мало дали”, а за то, что припомнили старое. “И команде скостили, а она-то при чём?” – говорил он мне. Вины он с себя никогда не снимал, хотя и считал, что январский поход – достаточное искупление всех его прошлых провинностей. Он знал случаи, когда высшие награды получали настоящие штрафники, осужденные за тяжкие преступления, и недоумевал. Концы с концами не сходились, и ответа на свои недоуменные вопросы он ни у кого получить не смог». // Крон, А.А. Капитан дальнего плавания. – М., 1990. – С. 135.
«Почему в этом последнем походе “С-13” ни разу не вышла в атаку? Об этом пусть судят специалисты. Сам Александр Иванович от ответа на этот вопрос уклонялся. Нетрудно понять, почему. Как сложились отношения между ним и ныне покойным контр-адмиралом, мы не знаем и никогда не узнаем, все споры, а они несомненно были, происходили с глазу на глаз в командирском отсеке, при задраенных переборках, и до экипажа доносились только слабые отзвуки. Пересказывать эти споры, даже в доверительной беседе, Александр Иванович считал некорректным. В случае настоящего конфликта у него было предусмотренное уставом право – записать в корабельный журнал, что он снимает с себя командование. С этого момента экипаж выполнял бы только указания старшего начальника. Такой записи сделано не было, а кивать на других, вышестоящих или нижестоящих, было не в правилах Маринеско, он привык всю ответственность брать на себя».// Крон, А.А. Капитан дальнего плавания. – М., 1990. – С. 136.
ЦГА СПб. – Ф Р-6087. – Оп. 4. – Д. 92. – Л. 93.
Несомненно, имелся в виду Ленинградский фарфоровый завод имени М. В. Ломоносова.
Судно погибло 31 августа 1986 г. в результате столкновения в Цемесской бухте, при этом погибло 423 человека.
Крон, А.А. Капитан дальнего плавания. – М., 1990. – С. 146.
Приложением являлась накладная от 17 декабря 1949 года о сдаче В. В. Кухар-чиком 230 плиток на склад ЛИПК.
Крон, А.А. Капитан дальнего плавания. – М., 1990. – С. 146–147.
Стенограмма партсобрания хранится в ЦГАИПД Санкт-Петербурга. – Ф Р-1728. – Оп. 1. – Д. 821599. – Л. 49–59.
Кузьмина, М. Как капитан Маринеско стал жертвой политических репрессий в Ванино // URL: http://www.debri-dv.ru/article/8202
Отсутствие точно информации об А. И. Маринеско зачастую приводит к появлению различных фантастических версий, в том числе о политическом характере его преследования у зарубежных историков. Так, например, Э. Бивор в своем труде «Падение Берлина. 1945» написал следующее: «До сих пор российские историки, следуя линии официальной советской историографии, продолжают утверждать, что на борту торпедированного лайнера находилось шесть тысяч гитлеровцев, из которых три тысячи семьсот были подводниками. Но кажется, что наибольшее внимание в России привлекает сегодня не трагедия людей, ставших жертвами советской подводной лодки, а судьба ее капитана Маринеско. Дело в том, что органы НКВД отказали в присвоении ему звания Героя Советского Союза, поскольку он имел сношения с иностранными гражданами. Маринеско едва избежал военного трибунала, за которым последовало бы неизбежное заключение в ГУЛАГ. И лишь в 1990 году, “накануне 45-й годовщины Победы”, ему посмертно было присвоено звание Героя». Вот так! Оказывается, в СССР присвоением наград занимались органы НКВД, суд трибунала неизбежно заканчивался ГУЛАГом, а судить Маринеско собирались за сношения с иностранными гражданами.
Крон, А.А. Капитан дальнего плавания. – М., 1990. – С. 155–156.
Праздник ежегодно отмечался в СССР 18 марта (с 1918 по 1951 гг.). – Прим. ред. Крон, А.А. Капитан дальнего плавания. – М., 1990. – С. 156.
Крон, А.А. Капитан дальнего плавания. – М., 1990. – С. 150.
Санкт-Петербургский городской военкомат. Личное дело № 122248 на Маринеско А.И. – Л. 166об – 117об.
Маринеско, Л.А., Леонов, Б.Г. Ты наша гордость, отец! – Одесса, 2005. – С. 143.