Вирм сначала хотел было постучаться в двери избушки. Но то, как дрожало пламя за закрытыми ставнями, заставило его помешкать.
Вместо того, чтобы войти открыто, он приник к окну и замер, поражённый картиной, которую увидел.
Брат его был здесь. Стоял, прижавшись спиной к стене возле очага. А напротив него, спиной к Вирму, стояла девушка, которую Вирм узнал бы самой тёмной ночью. Он видел, как вьются по её спине бешеные змеи чёрных волос. Видел, как колышется на лёгком сквозняке короткая белая рубаха, почти не скрывающая стройных ног.
С того самого утра, когда они с братом в чаще леса увидели кавалькаду эльфийских всадников, Вирм грезил этими стройными ногами. Вонзая свою плоть в ирландских пленниц, обнимая подавальщиц в тавернах, вместе с побратимами проносясь по деревне и хватая крестьянских девок на своих коней… В каждой из них Вирм видел только одну, с глазами тёмными, как самая чаща леса, и губами алыми, как кровь.
Никогда раньше Вирма не радовали ни кровь, ни огонь, но стоило ему представить её лицо, как сердце пускалось вскачь.
А теперь, видя, как близко подходит к чаровнице его брат, Вирм чувствовал, что и его, и эту избушку вот-вот охватит настоящий огонь.
Сжав кулаки, он слушал разговор в ожидании одного единственного мгновения – когда девушка назовёт Сигурду своё имя. Облегчённо вздыхал, когда она отказывала брату… И в ярости скрежетал зубами, когда поддавалась на его ласки. «Имя», – повторял про себя он. «Скажи его, и я отыщу тебя в любом лесу, в дальнем море и в чужом краю».
Вирм уже думал, что не выдержит и ворвётся в избу, чтобы разорвать затянувшиеся объятия, когда, наконец, услышал, как высокий молодой голос выдохнул:
– Нэзе…
Это было всё, чего он желал. Вирм бросился к дверям, распахнул их и едва сдержался, чтобы в первое же мгновение не оттолкнуть брата и не окунуть головой в огонь.
– Вот ты где! – порычал он. – Опозорил семью и отправился в лес, забавляться с порочной девкой!
С трудом оторвал Сигурд опьяневший взгляд от своей добычи и обратил его к брату.
– Вирм… – только и сумел произнести он.
В первое мгновение он даже не разозлился – настолько странным казалось ему появление брата тут, среди леса, когда он почти уже уверился, что они с Нэзе здесь вдвоём.
– Моран предлагал тебе самое дорогое, что у него было – сердце сестры! – продолжал Вирм, сам удивляясь тем словам, которые слетают с его языка. – Ты же предпочёл грязную ведьму! Убил брата, ради гулящей, которая раздвинет ноги перед первым встречным!
Теперь уже Сигурд прищурился, чувствуя, как поднимается в груди злость.
– Не говори так! – предупредил он.
Сигурд хорошо помнил то мгновение, когда впервые увидел кровь. Когда впервые почувствовал её запах, ощутил сладости собственной власти над чужой жизнью.
Он хорошо знал, как пьянил его азарт битвы, как трудно было остановить клинок, однажды вынутый из ножен.
Помнил он и горечь, затопившую сердце, когда встретил взгляд остекленевших глаз Морана.
Сигурд много часов провёл в размышлениях о собственных желаниях. Он хорошо знал себя и потому медлил, предчувствуя, что драка с Вирмом не кончится добром.
– Грязную ведьму! – упрямо повторил Вирм. – Пока отец платит виру за твою дурь, ты развлекаешься здесь с ней!
Вирму было стыдно за собственные слова. За то, что он произносит их при этой девушке, от которой у него мутилось в голове. Но чем более стыдно ему становилось, тем более яростно он сквернословил, как будто замарав её имя грязью, мог заставить себя не видеть её красоту.
Нэзе же прищурилась. Никогда и никто не смел называть её так. Однако эльфийские девы не ведали стыда, и она не видела ничего зазорного в том, чтобы позволить ему болтать. И всё же, дождавшись, когда Вирм замолкнет, Нэзе подалась к Сигурду и в самое ухо ему произнесла:
– Накажи его! Пусть не смеет меня позорить!
Сигурд стиснул кулаки. До того он пристально глядел на брата, решая, как с ним поступить, но теперь перевёл взгляд на возлюбленную, удивляясь желанию, не достойному благочестивой девы, пусть и язычницы.
– Если я подниму секиру, Нэзе, я не опущу её, пока не напою кровью. Таков мой нрав.
– Что мне за дело до твоего нрава? Разве может мужчина молча слушать, когда такими словами порочат ту, с кем он недавно надеялся разделить и постель, и кров?
Сигурд отвернулся и снова посмотрел на Вирма. Нэзе, безусловно, была права. Но той ночью он уже пережил смерть брата и не хотел увидеть ещё одну.