Ирину затрясло, когда она со страшной находкой в руках заскочила на кухню. Закрыла наружную дверь на крючок, присела у стола, осторожно развернула грязное полотно.
«Его же нужно чем-то почистить, маслом растительным, что ли? А вдруг патроны уже в труху превратились? И, вообще, тебе что, надоело на свободе жить? В тюрьму захотелось лет на десять? Правильно на Востоке говорят: „Худшие враги человека не пожелали бы ему тех бед, которые могут принести ему собственные мысли“. И почему она в тот неожиданный момент, когда увидела старый ствол, сразу вспомнила Сергея? Ведь за два прошедших после того с ней случая она старательно прогоняла все воспоминания о прикосновениях, поцелуях, той испепеляющей нежности его губ, которая буквально сожгла ей кожу на груди, руках, животе и ниже. Как он тогда старался разжечь у нее желание отдаться ему, торопясь и не понимая, что еще немножко, и она бы сдалась, и сама бы начала требовать от него еще большей близости. Вернее, не она, а ее уже созревшее тело Да, тогда был акт насилия. И Сергея точно бы посадили, если бы родная мамочка Галя не позарилась на эти проклятые пятьдесят тысяч рублей. Вот какой оказалась цена судьбы дочери».
Ирина закрыла глаза, сжала ладонями голову:
«Стоп! Забудь! Опять противное чувство горечи воспоминаний наполняет твое сердце ненавистью? Ты же уже каялась на исповеди у батюшки в храме, что послала из-за своего отчаяния, обиды, гордыни проклятье всем, кого посчитала виновными в своем несчастье. И мать перед самой смертью написала в письме:
«Ирочка! Прости всех! Ненависть убьет тебя. А Бог сам накажет, кто виновен»….
Она готовилась дома к последнему экзамену по литературе, зачеркнув в календаре последние денечки июня до долгожданной свободы после выпускного вечера, когда позвонила мать с работы по мобильнику:
– Минут через пятнадцать подъедет на самосвале Сергей, сын Григория, привезет машину песка во двор. Ты же его хорошо знаешь, они с бабушкой в одной деревне живут. Забирай сервиз чайный, который я купила вчера, торт, конфеты, сумки с продуктами и езжай с Сергеем. А я вечером с Григорием подъеду после работы. На стол накрывай, будем бабушку с днем рождения поздравлять.
Июньский день расплескался в полуденной оглушающей жаре, когда все живое прячется в тень, чтобы дожить, дождаться ночной слабой прохлады.
– Привет, Иринка! Как живешь? Много еще экзаменов осталось? – этот высокий парень с коротким современным чубом светлых волос, загорелый, симпатичный, с необычными желто-зелеными глазами лесной рыси, всегда обращал на себя внимание многих девчонок из Ирининого класса, когда учился в школе. Но теперь в институте у него был какой-то непонятный роман с девушкой из города, с которой он жил гражданским браком на одной квартире. Отец Сергея очень рассчитывал на их будущие серьезные отношения, так как двухкомнатная квартира была именно этой девчонки, и после женитьбы проблема с жильем в городе автоматически была бы решена.
Сергей аккуратно вывалил свежий холм еще влажного песка из карьера возле детской площадки, забрал одной рукой все пакеты с продуктами и коробку с сервизом, помог Ирине подняться в высокую кабину огромного самосвала. И покачиваясь на мягком сиденье с круглой коробкой торта на коленях, Ирина, немного смутившись от пристального взгляда этого здорового парня, спросила:
– А ты как поживаешь? Сессию уже сдал?
– Да, свободен. Через неделю с ребятами уезжаем в Сочи со строительным отрядом. Там сейчас стройка века. В море покупаемся, позагораем. А ты в какой вуз настроилась поступать?
Он был в курсе, что его отец совсем голову потерял, связавшись три года назад с Ирининой матерью, Галиной. Успокаивал по телефону свою мать, чтобы потерпела и простила отца, который, вернувшись от любовницы, и Сергей это великолепно знал, каждый раз хватал сопротивляющуюся жену, нес ее в спальню, и поцелуями, и ласками добивался от нее признания его мужского превосходства. И она таяла в его объятиях, отдаваясь мужу и прощая его измену. А через неделю все повторялось.
Эта какая-то извращенность отца, который с нескрываемым удовольствием пользовался обеими женщинами, не зная и не думая, как раскрутить этот запутанный по его вине узел, бесила Сергея. Время шло, и все оставалось по старому, вошло в привычку и пока не напрягало Григория. Сил и желания хватало на обеих.
И теперь, выруливая по шоссе на окраину села, Сергей невольно отворачивался от пустынной в этот обеденный час дороги и с интересом рассматривал стройную фигурку хорошенькой девчонки рядом, покачивающейся и подпрыгивающей на кочках, которая иногда касалась его локтя своей загорелой рукой, особенно при резком торможении и поворотах. И мысли тоже завихрились вдруг от неожиданного вопроса: «А есть ли у нее парень? Не может ведь такая красотка цвести без внимания мужчин!».
И, свернув на грунтовую дорогу в степи, чтобы срезать угол до своей деревни через лес, он вдруг предложил:
– Ирина, давай искупаемся в речке! Тут такая глубина классная! А у меня от этой жары вся спина мокрая и потом разит. Никакой дезик не спасает!
Ирина молча кивнула. Под шелковым сарафаном у нее был раздельный купальник, так что нырнуть в прохладу реки она бы не отказалась, но пустынность дороги и прибрежной полосы с камышовыми зарослями смутили, и она осталась в кабине.
Сергей долго нырял, мерил дно, скрываясь в воде и хлопая ладонями на середине реки, потом рассекал блестящий под солнцем простор широкого разлива вольной воды и, наконец, растянулся на горячей полоске золотистого песка на противоположном берегу, крикнул:
– Да не бойся ты меня! Иди, остудись в воде, и поедем!
И эта безбрежная даль зовущей воды погасила все невольные опасения, позвала к себе, потому что деревенская непосредственность и простота отношений в деревне даже не насторожили, не смутили. Ирина поставила коробку с тортом на резиновый коврик в кабине, мельком подумав: «Все кремовые розы на жаре потекут», спрыгнула с высокой подножки, сдернула сарафан, оставив его на качающейся ветке незнакомого цветущего кустарника, и осторожно шагнула в топкую незнакомую отмель заросшего тиной берега.
– Плыви ко мне! – голос Сергея разнесся одиноко над пустынным величием этого сказочного, затерявшегося в глубине леса молчаливого царства. И она поплыла навстречу своей судьбе. Он стоял такой надежный, незнакомый, сильный по пояс в воде, дожидаясь, пока она пересекала широкую заводь реки на повороте с довольно сильным течением, протянул руку, неожиданно притянул к себе и, не давая возможности отдышаться, схватил на руки:
– Ирочка, какая ты красивая!
Волна желания ударила ему в голову, и, не сопротивляясь, легким попыткам мозга предупредить, чтобы не делал глупости, нырнул немедленно глубоко в воду и оставил эту девочку в покое, он все сделал наоборот. Она так доверчиво держалась за его шею обеими руками, ее холодное гибкое тело было полностью в его власти, и, отчетливо осознавая, что он переступает некую опасную черту порядочности, запрета, Сергей шагнул в спасительную тень огромного вяза, укрывшись от широкого обзора противоположного берега с одиноким и таким далеким самосвалом на самом обрыве.