Из Афганистана Толик первым делом направился в Термез. Город был приграничным, и он решил остановиться здесь ненадолго, чтобы купить подарок матери и немного посмотреть, как живут люди в местах, далёких от его родной земли.
Шофёр, который должен был доставить Толика на территорию базы пограничного патруля, оказался малым разговорчивым, и всю дорогу рассказывал своему пассажиру о Каратепе. Каратепа по его словам – это место преклонения всех буддистов, которое как раз и находится на этой самой базе, куда должны были они вскоре прибыть.
Закончив с оформлением необходимых документов, Толик направился на знакомство с Чёрными холмами.
– Ты, к северному холму путь держи, там старый монастырь найдёшь, а дальше сам всё увидишь, – помахал ему вслед шофёр, с которым Толик успел подружиться.
– Спасибо, – поблагодарил Толик и двинулся в путь.
Шёл неспеша, наслаждаясь тишиной. Толик и сам того не заметил, как оказался возле какого-то странного сооружения. Взгляд его хотел было устремиться вверх, но тихий звук, донёсшийся из глубины древней арки, заставил Толика поглядеть в другом направлении. В итоге так никого и не увидев, он решил идти дальше. Минуя арку за аркой, Толик вышел на сравнительно открытую площадку и внезапно для себя возле одной из полуразрушенных пещер, заметил девушку. Она так увлечённо пыталась разобрать какую-то вытертую временем надпись, сделанную на непонятном языке, что даже не заметила, как он подошёл.
– Привет! – стараясь не напугать её, сказал Толик, но девушка всё равно вздрогнула от неожиданности, поглядела на него и вдруг краска залила её лицо:
– Ассаламу алейкум, – потом заулыбалась. – Салом!
– Меня зовут Анатолием, – Толик хотел было протянуть ей руку, но вовремя сообразил, что перед ним девушка, – а тебя?
– Так нельзя, – смутилась она, – я лучше пойду.
– Хорошо, тогда я пойду вслед за тобой, – уверенно сказал Толик, – но тебе всё равно придётся сказать мне своё имя. Иначе как я тебя потом найду?
– Меня зовут Зилола, – представилась она. – Зачем ты хочешь меня искать?
– Я хочу жениться на тебе, Зилола.
– Какой быстрый, – Зилола покраснела. – Ты ведь и не знаешь меня вовсе, видишь первый раз. Разве так можно звать девушку в жёны? Для этого нужна любовь.
– Так ты мне нравишься очень, я тебе разве этого ещё не говорил? Вот я, балбес, – Толик хлопнул себя по лбу. – А ты на самом деле согласилась бы выйти за меня замуж?
– Так нельзя, – тихо проговорила Зилола, и повернулась, чтобы уйти, но Толик поймал её за руку.
– Я солдат, Зиля. Из Афгана вот, домой возвращаюсь. Решил малость мир поглядеть по пути к дому, и вот тебя встретил. Ты не бойся меня, не убегай, я тебя пальцем не трону. Мог бы, конечно, и снасильничать, я слабого пола уже два года не видал, но не хочу. Не зверь же я, чтобы по инстинктам жить. Надо как-то по-людски, по совести. Да и нравишься ты мне очень. Выйдешь за меня замуж, Зиля?
– Да, – не поднимая глаз, тихо прошептала Зилола, – но одна я этого решить не могу. Брат у меня есть, он за меня отвечает. Я без его благословения шагу ступить не могу.
– Тогда веди меня к своему брату, – решительно сказал Толик, – как, кстати, его зовут?
– Шавкат. Только как мы в городе вдвоём появимся? Так нельзя. Шавкат рассердится.
– А мы сделаем хитро. Ты, Зиля пойдёшь далеко впереди меня, чтобы ни один встречный ничего не заподозрил. Когда в дом зайдёшь, ты Шавкату про меня ничего не говори, мы с ним, по-мужски беседовать будем. Как там по вашему «здравствуйте»?
– Ассаламу алейкум! – улыбнулась Зилола. – Ты смелый и честный, ты понравишься Шавкату.
Путь до Зилиного дома показался Толику очень длинным. Когда жаркую пустынную дорогу сменили городские зелёные улочки, он выдохнул облегчённо: «Слава Богу!» Миновав крашеный забор, за которым в тени деревьев утопал небольшой домик, Зиля оставила калитку приоткрытой, а сама скрылась в доме. Толик остановился у той самой калитки, поглядел по сторонам и проговорив про себя: «Где наша ни пропадала», зашёл во двор. Навстречу ему вышел крепкий мужичок в тюбетейке и вопросительно уставился на гостя.
– Ассаламу алейкум, – произнёс Толик. Мужчина ничего не ответил, только кивнул в знак приветствия и спросил:
– Каким ветром тебя занесло в мой дом, солдат? Заблудился?
– Нет, – решительно ответил Толик, – дело у меня к Вам. Если только Вы – Шавкат.
– Да, меня зовут Шавкат, – мужчина насторожился. – Раз дело у тебя ко мне, то заходи в дом. На пороге дела не решаются.
В доме было расслабляющее-прохладно. Шавкат предложил Толику сесть и велел сразу переходить к делу. Толик, не мешкая, начал:
– Знаю я, Шавкат, что есть у тебя сестра. Так вот хочу я на ней жениться.
– Вот как? – удивился Шавкат, но Толик перебил его.
– Я солдат. Службу проходил в Афганистане. Вчера демобилизовался. По дороге домой решил немного мир поглядеть, поэтому забрёл в Каратепе. Там и увидел твою сестру. Ты веришь в любовь с первого взгляда, Шавкат? Я тоже не верю. А вот глянул на Зилю, и упала она мне на душу. Сам я родом с центральной полосы России. Хочу сестру твою с собой забрать, на Родину, но без твоего согласия, Шавкат, этого делать не стану.
– А Зилола что?
– Ты у неё сам спроси, Шавкат. Ни к чему мне тебе её слова передавать. Вот только одна беда у меня, не могу я тебе за невесту калым заплатить. Нет у меня ничего. Из имущества – есть дом, из родственников – мать. Вот, пожалуй, и всё.
– Мать – это хорошо, – вздохнул Шавкат. – Мы с Зилолой родителей лишились, когда она ещё маленькой девочкой была. С тех пор я ей и за мать, и за отца. Когда я на Гуле своей женился, думал, что легче станет. Какой там! Не поладили мои женщины между собой. Так что, Зилола, думаю, с лёгким сердцем за тобой поедет. К ней, правда, недавно сватался соседский парень. У них хозяйство большое, им женские руки нужны. Зилола работы не боится, всё умеет делать. Мы у Юсуфа отсрочку попросили на время. Осенью нам перед ним ответ держать. Зилола время тянет, не нравится ей Юсуф. Но отпустить сейчас с тобой Зилолу не могу. У народа молва недобрая пойдёт, мы тут друг у друга все на виду. Приезжай в конце августа в Самарканд, если не передумаешь. На вокзале нас жди. Я скажу, что Зилолу в университет повезу. Как встретимся, я тебе сестру из рук в руки передам.
– Добро, Шавкат. А сейчас, напоследок, Зилю позови, пожалуйста. Мне ей пару слов сказать нужно, – Шавкат хотел было запротестовать, но Толик перебил его. – Только пару слов. И я уйду.
Шавкат скрылся в соседней комнате, вскоре оттуда появилась раскрасневшаяся Зилола.
– Толя, ты…
– Я обещал брату, что не задержусь, поэтому послушай меня. Я не простой солдат. В моём прошлом много чего. Я вор, Зиля. Говорю это тебе сейчас, чтобы ты хорошо подумала, прежде чем связать со мной жизнь. Я не хочу начинать с недоговорок и вранья. А сейчас я ухожу. Я вернусь за тобой к осени, обещаю.
Уходя, Толик заметил слёзы в её глазах и не понял причину их появления. Может так вышло наружу разочарование от его признания, может – грусть от прощания, а может – жалость к себе. Как бы там ни было, Толик покидал дом с надеждой, что осенью Шавкат привезёт Зилю на встречу с ним.
Проскитавшись до вечера по Термезу, Толик вышел за город на трассу. Ему посчастливилось остановить грузовик, идущий в Ташкент. Водитель, пожилой мужчина, оказался русским по национальности и долго удивлялся Толикову «крестовому походу». В Ташкенте он высадил его недалеко от автовокзала и объяснил где найти место, от которого отправляются туристические автобусы на Саратов. На том и распрощались.
На вокзале возле палатки с лавашами, Толика обступила толпа цыганок. Они что-то залопотали на местном, на что Толик ответил:
– Не понимэ, ни бельмеса!
– Дай погадаю, служивый, – одна из цыганок быстренько перешла на русский, – всю правду расскажу. Ничего не утаю. Что было, что будет – всё знаю.
– Что будет, я и без тебя, милая, знаю. А вот о том, что было, если правду расскажешь, то позолочу ручку. А? Слабо?
– Зачем ты, служивый, Мучу хочешь обидеть? Муча всё видит! – цыганка схватила Толика за руку, закрыла глаза и что-то быстро забормотала. Потом вперила свой хищный взгляд Толику в лицо и произнесла. – Дом казённый вижу. Он тебя по жизни преследует. Ты от одного дома к другому кочуешь. Плохие это дома. А если ещё раньше глянуть, то вижу как ты малец кричишь. Взрыв страха в тебе, он переходит в этот громкий крик. И кровь везде: на полу, на стенах, на тебе, на женщине, что рядом с тобой. Это мать твоя. На ней больше всего крови.
– Хватит, Муча – прошептал побледневший Толик. Он вытащил деньги, спрятанные во внутренний карман, и протянул цыганке. – Возьми сколько хочешь.
– А не буду я у тебя ничего брать. Не грусти, солдатик! Жизнь наладится у тебя. Сейчас поехали к нам в шатры на равнину. Праздник у нас сегодня. Будем песни петь.
– А, поехали, – согласился Толик. И понесла его жизнь дальше…
Добрался Толик до дома только к июлю. Анна ладила топор, собиралась идти за дровами в соседнюю лесополосу, когда сын встал перед ней на пороге. «Мамка!» – только и смог произнести Толик, а она и вовсе упала ему на грудь и заплакала. Со слезами уходила беспричинная боль, грызущая изнутри тревога. Взамен им пришло облегчение и надежда на то, что жизнь обязательно должна наладиться.