Поскольку ответа на вопрос не прозвучало, Бовари заглянула в незнакомую комнату, увидела, что там стеллажи с пакетами дорогих фирм, коробками, перевязанными лентами. Спиной к двери находилась Люсинда, она ощутила чужой взгляд, обернулась и воскликнула:
– Ты что здесь делаешь?
– Шла в зал, увидела приоткрытую дверь, – откровенно призналась Оля. – На всякий случай заглянула: вдруг чего не так?
– Все нормально, – заверила ее ответственная за прием гостей.
– Что тут хранят? – полюбопытствовала Бовари.
– Подарки, – ответила Люсинда, – Альфредо Густавович приказал все подношения сюда складировать.
– Они даже не развернуты, – удивилась Оля.
– Хозяин не любит брать в руки то, что не сам купил. Да и небезопасно это, – затрещала Люсинда, – большие приемы у нас бывают редко, не чаще пяти раз в году. И все подарки сюда относим. Под Новый год открываем пакеты-коробки, прикидываем, куда и кому содержимое отправить. Интернат для сирот, дом престарелых, просто бедные люди. К десятому января полки пустеют, но они вскоре заполняться начинают.
Оля поспешила на занятия и забыла о хранилище подарков. Вспомнила она о нем, когда Надежда потребовала от нее во что бы то ни стало прибыть на ее день рождения. С подарком! С очень хорошим подарком! Надя постоянно названивала Ольге и твердила: подарок, подарок, подарок! А у вдовы с деньгами было плохо. Где взять презент? Не прийти на праздник? Так Надя устроит скандал, примется постоянно дергать Олю. Заявиться с фарфоровой чашкой стоимостью менее тысячи рублей? Не хочется выглядеть нищей и слышать о своей жадности. Взять в долг? Не у кого! И отдавать как? Взять кредит? Ни один банк не выдаст ссуду человеку, у которого зарплата едва превышает прожиточный минимум.
Куда ни глянь, везде плохо! А потом Ольгу осенило. Праздник Стеллы совпадает с днем занятий Эвелины. Понятно, что она отменит приезд тренера. Но на машину Ольги выписан постоянный пропуск, к тому же охрана прекрасно знает, что она тренер самой Миладовой. Попасть на территорию ей не составит труда. Презенты, как всегда, свалят в холле…
Хозяйка прервала плавный рассказ и опустила голову.
– Вам же понятно?
– Если взять одну коробку, никто не заметит пропажи, потому что подношения прячут нераспакованными. А когда их под Новый год развернут, то все давно забудут, кто что принес и на какой праздник, – ответила я.
– Дочери Миладова барахла не подарят, – добавил Сеня, – можно найти достойный презент.
– Верно, – согласилась Ольга. – Я взяла с собой большую сумку-торбу. Чтобы не привлекать внимания, сбегала в гладильную, там всегда можно найти чистую форму для горничной. Помещения пристройки я отлично знаю, везде в служебной и гостевой зонах побывала. Спряталась за занавеску, ждала что-нибудь подходящее. Но как назло притаскивали здоровенные коробки, картины. Как с таким из дома выйти? Нужно было нечто поменьше, чтобы в сумку засунуть. Я так обрадовалась, когда принесли пакет «Лялит и Мурлит». Знаю эту фирму, в курсе, сколько стоит ее продукция.
Оля замолчала.
– И стащили чужой презент, – договорила я за нее.
Вдова сложила ладони домиком и поднесла их к лицу.
– Не считайте меня воровкой. Да. Унесла. Добралась до раздевалки при спортзале, вынула коробку, запихнула в сумку, пакет аккуратно сложила, туда же поместила и ушла.
– Секьюрити на выходе не проверяют поклажу? – удивился Сеня.
– У меня нет, – ответила Ольга. – У начальника охраны сын плохо ходил. ДЦП ему ставили. Мальчика один раз к отцу привезли на работу, я увидела пятилетку и поняла: нет у него детского паралича. Есть проблема, которая убирается массажем и занятиями на тренажере. Все родителю объяснила, дала ему контакт, где нужное оборудование с моей личной скидкой продадут. Несколько раз с малышом на дому занималась. И все бесплатно делала. Всегда очень жалко ребенка, которого не так и не от того лечат. Теперь у меня ничего не проверяют. Потом Леша, он на мониторах в день рождения Стеллы сидел, мне шепнул: «Ольгушка, ты какую-то фигню скоммуниздила. Взяла бы ювелирку, ее тоннами приволокли». Тут меня и осенило: камеры! Так стыдно стало, я начала чего-то мямлить, Алексей остановил: «Успокойся, многие наши тырят дары из холла. Они же никому не нужны. Не бойся, я никого никогда не выдаю. Рот мой крепко зашит, много чего вижу, знаю, но труба не протекает. Я понимаю: зарплата не ахти, надо кое на что глаза закрыть. Люсинда вредная, не разрешает тем, кто на празднике работает, домой чего повкусней со стола унести. А доплаты за беготню с раннего утра до середины ночи нет. Гости избалованные, не бедные, не голодные. Много чего остается из деликатесов, десертов. Люсинда велит недоеденное выкинуть. А по мне пусть лучше Катюха, которая на свои малые деньги троих пацанов тащит, парнишкам торт возьмет, рыбки вкусной, икорки, мяса хорошего прихватит. Вижу, как люди на кухне в сумки остатки прячут, и молчу. Велено выбросить? Хорошо, мне кажется, что все они на помойку еду волокут».
– М-да, – крякнул Сеня.
– Я же не колье бриллиантовое у Эвелины сперла! – продолжала оправдываться Оля. – Дома коробку открыла, порадовалась. Банки красивые, с розовыми крышками, полотенчики туго-туго свернуты. Вот и вся история. Пожалуйста, не рассказывайте ничего Миладовым. Меня выгонят. Как нам тогда с Костиком жить? На зарплату, что санаторий платит, не разгуляешься. Пожалейте мальчика.
У Сени зазвонил телефон, Собачкин посмотрел на экран и вышел из комнаты.
– По-вашему, я воровка? – повернулась ко мне тренер.
– С одной стороны, да, – сказала я, – если берешь без спроса чужую собственность, то это кража. С другой, вы спасли Стеллу от смерти. В крем кто-то добавил яд. С третьей, вы, не желая этого делать, убили Надежду.
– Какой ужас! – ахнула вдова. – Нет-нет, я ничего не насыпала в крем. Честное слово. Не открывала банки.