После обеда мальчики должны были готовить уроки к следующему дню.
– Хочешь заниматься со мной? Я покажу тебе, что задано, – предложил Сереже Принц.
Сережа охотно согласился. Принц нравился ему с каждым часом всё больше и больше. К тому же он отлично учился и мог во многом помочь Сереже. Поэтому, не теряя времени, мальчики уселись в самом дальнем углу класса, где стоял большой шкаф с книгами и глобусом, и принялись за приготовление уроков.
Историю Ноя и Всемирного потопа Сережа не раз слышал от мамы и потому выучить ее к следующему дню для него не составило никакого труда.
– Ну! Один урок одолели! – весело воскликнул Принц и с шумом захлопнул учебник. – Теперь давай учить французский язык. Ты увидишь, как это легко!
Но с французским языком оказалось куда сложнее. Сережа с трудом запомнил слова, заданные на завтрашний день Пушкой, причем многие из них перепутались в его голове. Принц не оставлял Сережу в покое, пока тот не ответил ему всего урока наизусть.
В восемь часов мальчикам дали по большой кружке чая с молоком и по сладкой булке и отвели их в спальню.
В спальне было двенадцать кроватей с ночным столиком у каждой, куда пансионеры на ночь могли убирать одежду. У одной стены было несколько умывальников, у другой – шкаф с запасной одеждой. Посредине спальни висела большая лампа под зеленым абажуром. В правом углу стоял киот[6] с образа́ми, у которого теплилась лампада и ночью освещала спальню своим слабым светом. На левой стене висел портрет Пушки в черном платье с розой в волосах.
Большая спальня с двенадцатью кроватями показалась Сереже пустой и неуютной. Он с грустью вспомнил свою маленькую комнатку с крошечной постелькой, застланной голубым шелковым одеялом, сшитым милыми руками самой мамы.
Постель Сережи была крайней. Зато его соседом оказался Мартик Миллер – кроткий болезненный мальчик, общий любимец всего класса.
– Ну, раздевайся, не зевай! – окликнул Принц замечтавшегося было Сережу.
Сам он уже успел сбросить свою щегольскую курточку, расчесал белокурые волосы и пришел помочь Сереже. Сережа тоже стал стягивать с себя одежду и вдруг вспомнил, что у него в левом кармане лежит подарок Адочки – однорукая Стеша. «Еще, пожалуй, кто-нибудь увидит, и тогда меня мальчики засмеют, задразнят», – подумал Сережа и, осторожно вытащив куклу из кармана, положил ее в постель и прикрыл одеялом.
– Что это у тебя? – спросил Принц и, сунув руку под одеяло, вытащил оттуда Стешу.
– Оставь, оставь! Спрячь скорее, а то увидят! – испуганно залепетал Сережа и постарался вырвать Стешу из рук Принца.
Мальчику всё казалось, что его новый товарищ сейчас рассмеется ему в лицо, не поняв, в чем дело. И чтобы не заслужить насмешки Принца, он торопливо стал рассказывать, как Адочка подарила ему свою любимицу куклу, и какая она добрая маленькая девочка, и как они вместе с ней дружно играли и росли.
Принц выслушал Сережу и ни разу не улыбнулся. Напротив, на его лицо набежала какая-то тень, и оно вдруг стало печальным.
– Счастливый ты, Сережа! – сказал он грустно. – У тебя есть и мама, и сестрица, и няня, и Арапка. А у меня никого нет, кроме приемного отца, которого я почти никогда не вижу, и гувернера Рено, который заставляет меня постоянно говорить по-французски и ставит на колени в угол, если я провинюсь.
Сереже стало искренне жаль бедного Принца. Несмотря на бархатные костюмчики и нарядное белье с кружевами, он был беднее всех мальчиков из их класса. У каждого из них был или любящий папа, или добрая, ласковая мама, или братья и сестрицы. У Принца же никого не было. Сережа крепко обнял нового друга:
– Знаешь, Принц, я тебя очень полюбил. Ты такой хороший! Хочешь, будем братьями? Пойдем к нам в субботу – к моей маме и Адочке. Тебе у нас будет гораздо приятнее и веселее, чем с твоим строгим гувернером.
Принц ничего не ответил и бросился на шею доброго Сережи. Через минуту он уже снова громко смеялся, прыгая с постели на постель с ловкостью котенка. Маленький Принц не мог долго предаваться печальным мыслям. Он был очень веселый по природе мальчик.
– Ну, дети, спать! – строго приказал внезапно появившийся в дверях Василий Иванович, и все двенадцать мальчиков мигом разлетелись по своим кроваткам.
Сережа с непривычки долго ворочался на жесткой постели, крутился с боку на бок, перекладывал и крестил подушки и, наконец, прижав Стешу к груди и думая об Адочке, крепко уснул.