– Дважды четыре – сколько будет? – неожиданно обратилась учительница к Петуху, сидевшему на первой скамейке.
Петух, еще не пришедший в себя от недавней борьбы, красный, как морковь, вскочил со своего места и бойко ответил невпопад:
– Десять!
– Отлично! Вот я тебя десять суббот в отпуск и не отпущу, вот и будешь знать, как наугад говорить! – рассердилась Антонина Васильевна, не терпевшая рассеянности в классе.
Лишение по субботам отпуска было самым строгим наказанием, и маленькие пансионеры боялись его, как огня. Поэтому Петух моментально стряхнул с себя рассеянность и вспомнил, что дважды четыре восемь, а никак не десять, и сказал это Пушке.
– Ну, а трижды восемь сколько? – обратилась Пушка к Сереже.
Сережа долго думал, прежде чем ответить, и наконец сказал:
– Двадцать четыре.
– Верно, – похвалила Пушка и вызвала к доске бледного, худенького Мартика Миллера – того самого, который смело заявил товарищам, что Принц никогда не врет.
Мартик очень крупно и красиво написал те цифры, которые ему продиктовала Пушка.
«Точно солдатиков выровнял», – пришло в голову Сереже.
– Он хороший ученик? – обратился Сережа к своему соседу Рыжему, забыв о его злой выходке.
Сережа был очень добрый мальчик и никогда не помнил долго причиненного ему зла. Он думал, что и все мальчики на свете должны были быть такими же добрыми и хорошими, как он. Но не тут-то было, Рыжий, невзлюбивший почему-то Сережу, решил изводить и дразнить его всевозможными способами:
– А тебе какое дело, мартышка? – дерзко спросил он.
Но в ту же минуту большой комок белой бумаги, скатанный вроде мячика и брошенный со скамьи, где сидел Принц, угодил Рыжему прямо в лоб.
– А… ты бросаться! – рассвирепел Грушин и ущипнул ни в чем не повинного Сережу.
Принц сидел далеко, и потому Рыжий ограничился только тем, что показал ему кулак.
«Злой мальчик», – подумал Сережа и отодвинулся от Рыжего на самый дальний конец скамейки.
Урок арифметики кончился. Пушка вышла из класса, а ее заменил воспитатель-дядька Василий Иванович.
Василий Иванович поставил мальчиков по двое в ряд и повел в столовую завтракать.
Все двенадцать мальчиков, составляющие младший класс пансиона, сели за один стол, на одном конце которого было место для Василия Ивановича. Каждому мальчику дали по бараньей котлетке, стакан чаю и бутерброд с сыром.
Сережа не был особенно голоден. Он думал: «В это время мама и Людочка тоже садятся завтракать. Мама на конце стола, а Людочка с правой стороны на высоком детском стуле. А место Сережи не занято… Арапка, наверное, удивляется, почему Сережа место не занял».
Сережа замечтался и не заметил, как его котлетка исчезла с тарелки и пропала в кармане сидевшего напротив Грушина.
Но Принц все видел и, не стесняясь присутствия воспитателя за столом, резко сказал:
– Рыжий, сейчас же положи котлету на тарелку Горина. А ты, Горин, – прибавил он мягко, – не зевай по сторонам, а то у тебя другие все съедят.
Сконфуженный Грушин исполнил требование мальчика и возвратил котлету Сереже, но так сердито посмотрел на него при этом, что бедный Сережа почувствовал, как сильна была ненависть мальчика.
Завтрак окончился. Мальчиков повели наверх в большую светлую комнату, где стояла высокая, до самого потолка, стенка с трапециями, кольцами, лестницами и даже качелями.
– Дети, играйте и веселитесь, – сказал, уходя, Василий Иванович, – только не шумите и не ссорьтесь.
– Братцы! Кто хочет играть в казаки-разбойники? – весело крикнул Принц.
– Я, я, я! – закричали со всех сторон.
Все мальчики разделились на две группы: одни были казаками, другие разбойниками. Разбойники выбрали себе атамана. Казаки мирно стали устраивать свою станицу (станицей всегда был гимнастический зал), как вдруг на них напали разбойники. Казаки обратились в бегство, а разбойники их преследовали и уводили в плен.
Сережа еще не знал этой игры, и она ему очень понравилась. Он, Мартик Миллер, Петух, потом черненький Жучок, или Ваня Изюмин, удивительно шустрый и веселый мальчик, и высокий Морозов, или Морозко, как его называли в классе, были казаками. Принц, Грушин и остальные шесть мальчиков были разбойниками.
Сережа во всю прыть мчался по залу.
Его догонял Принц. Вот-вот, казалось, мальчик протянет руку и поймает его. Но Сережа прибавил ходу, и Принц остался далеко позади.
Принц тяжело дышал, щеки разгорелись, и волосы спутались на лбу. Сереже стало жаль Принца, которому он был обязан за его заступничество перед Рыжим.
«Надо ему поддаться», – решил Сережа и незаметно стал бежать тише.
В ту же минуту Принц нагнал его и ударил три раза по плечу.
– Поймал! – весело крикнул он.
– Как же не поймал, когда он тебе поддался! – насмешливо сказал подоспевший Рыжий.
– Разве ты поддался? – обратился Принц к Сереже, все еще держа его за плечо.
Сережа никогда не лгал, даже по пустякам, и поэтому сказал немного смущенно:
– Да, поддался.
– И глупо сделал! – рассердился Принц и прибавил: – Господа, это не игра, я с Гориным не хочу играть.
– Не игра, не игра! – подхватили все мальчики и отхлынули от Сережи.
Сереже стало грустно и нехорошо на душе.
Он не хотел обидеть Принца, который ему нравился своей веселостью, а главное подкупил его своим заступничеством.
Потерять дружбу Принца было большим горем для Сережи. Он подошел к окну и стал смотреть на улицу. А мальчики по-прежнему шумели и бегали по залу.
От завтрака до обеда было три урока: гимнастика, Закон Божий и французский язык. Гимнастике учил мальчиков пансионер старшего класса по фамилии Валерик, такой высокий юноша, что Сережа должен был задрать голову, чтобы взглянуть на него, когда Валерик спросил его о чем-то.
Гимнастика была самым любимым уроком мальчиков, потому что, если они хорошо себя вели, Валерик позволял им поиграть в кошку и мышку или жмурки в конце урока.
Сегодня Валерик был в самом лучшем настроении духа и к середине урока весело закричал:
– А ну-ка, братцы, в кошки-мышки!
Мальчики завизжали от радости и бросились устраивать круг.
– Принц! Ты будешь мышка, а новенький кошка! – сказал Валерик и поставил Принца в круг взявшихся за руки мальчиков.
Сережа очутился за кругом.
«Непременно надо поймать Принца, – думал он, – пусть мальчики увидят, что я ловкий и проворный, не хуже их!.. А вдруг Принц опять рассердится! – и сердечко Сережи тревожно сжалось. – Будь что будет!» – решил он и помчался за Принцем во всю прыть.
Принц был проворный и быстрый мальчик, и поймать его было нелегко. Наконец, после долгих усилий, Сережа схватил Принца за плечо. Но тот быстро вырвался и снова был уже далеко.
Мальчики дружно восторгались ловкостью Принца. Они впускали его без всяких затруднений в круг, согласно правилам игры, а Сережа, как ни старался проникнуть туда, цепь быстро замыкалась, и он оставался за кругом.
– Кошка, прочь, кошка, прочь! – кричали мальчики.
Сережа начал уже уставать, но поймать Принца ему очень хотелось, и потому он не терял надежды проникнуть в круг.
– Принц, Принц, – вскрикнул черненький Изюмин, или Жучок, как его называли товарищи, – берегись!
Но было уже поздно. Сережа прыгнул через руки двух зазевавшихся мальчиков в круг и поймал Принца.
– Молодец! – похвалил его Валерик.
Но Сереже эта похвала не доставила никакого удовольствия. Он со страхом взглянул на Принца, ожидая увидеть его лицо, полное укора. Но Принц так по-доброму смотрел на Сережу, что в душе его точно птички запели, так вдруг стало ему хорошо и радостно.
– Вот ты какой проворный! – с улыбкой сказал Принц. – Я бегаю почти быстрее их всех, – оглянулся он на остальных мальчиков, – а ты меня все-таки догнал… хорошо!
Сережа обрадовался похвале Принца.
По окончании урока они долго ходили обнявшись по классу, и Сережа рассказывал своему новому товарищу о маме, о Людочке и о черной Арапке.
– А ты очень рассердился на меня за то, что я тебе поддался, когда мы играли в казаки-разбойники? – спросил он, между прочим, Принца.
– Очень! – ответил тот серьезно. – Если б мальчики заметили, что мне поддаются, они бы засмеяли меня. Я считаюсь самым ловким в классе. Ты посмотри, какие у меня мускулы!
Принц высоко поднял рукав своей курточки и, прижав кисть руки к плечу, напряг мышцы.
Сережа мускулов, однако, не заметил, но покачал сочувственно головою, не желая обидеть своего нового друга.
Следующие два урока прошли незаметно. Закону Божьему мальчиков учил отец дьякон из соседней церкви. Он говорил, сильно упирая на «о» и был очень добр.
Сереже он понравился. Отец дьякон рассказывал мальчикам о Всемирном потопе, и Сережа внимательно слушал каждое его слово.
После урока Закона Божия был французский урок. Снова Антонина Васильевна появилась за столиком. Она учила мальчиков французскому языку и еще строже относилась к этому предмету, нежели к арифметике.
Пушка любила Принца, потому что он отлично говорил по-французски.
– А ты, Горин, знаешь что-нибудь? – обратилась она к Сереже.
Но Сережа только и знал два слова: «мерси» да «иси». Последнее он потому только и знал, что часто мама кричала Арапке: «Иси, Арапка». Он поэтому чистосердечно заявил Пушке, что он только и знает два слова: мерси и иси. Пушка рассмеялась. Рассмеялись и все мальчики. А Сережа не мог понять, почему они смеются.
– Ты не беспокойся, пожалуйста, я тебя выучу по-французски, – успокоил его Принц после урока, когда они чинно, под предводительством Василия Ивановича, пошли в столовую обедать.
Сережа был очень признателен Принцу. Ему казалось, что он давно знает этого голубоглазого, белокурого мальчика.
Обед прошел весело.
Мальчики задавали друг другу загадки и угадывали большею частью невпопад к общему удовольствию и смеху.
– Я всегда все загадки могу угадать, – неожиданно заявил Рыжий.
– Ну, ты всегда хвастаешься, Грушин, – отвечал ему худенький Мартик Миллер.
– Да, да, Рыжий известный хвастунишка, – подхватил Петух и незаметно для Рыжего сделал ему над головой рожки.
– Не спорьте, дети! – вмешался Василий Иванович, занятый разрезыванием жаркого на своей тарелке.
– Не спорьте, – подтвердил Принц и насмешливо взглянул на Грушина. – Ну-ка, отгадай, Грушин, мою загадку, если ты уж такой отгадчик.
– Говори! – важно произнес Грушин.
– Антипка низок – на нем сто ризок! Что это такое?
– Желудь! – не сморгнув выпалил Рыжий.
– Сам ты желудь! – рассмеялся Принц. – Где же у желудя ризки? Да и на дереве он растет, а не низко на земле. Это капуста, глупый, понимаешь ли, простая капуста, а ты вдруг – желудь! Ха-ха-ха!
– Ка-пус-та! – протянул Рыжий и препотешно открыл свой и без того большой рот. – А ведь я думал – желудь.
– Ну, ладно, первая ошибка не в счет, – добродушно вмешался Жучок, добрый, покладистый мальчик, не любивший насмешек и споров, – задай ему лучше вторую загадку, Принц.
– Идет, – согласился тот. – А ну-ка, мудрец, что такое: без окон, без дверей – полна горница людей?
Грушин теперь не сразу ответил: он почесал свою рыжую голову и, густо краснея, медленно пробасил:
– Комната.
И мальчики, и Василий Иванович, и подававшая детям обед горничная Паша, все так и покатились со смеху.
Даже старшие пансионеры, сидевшие за другими столами, пришли спросить, почему так весело у «малышей» и не именинник ли кто-нибудь в младшем классе?
Но больше всех смеялся Принц.
– Ха-ха-ха! Вот так мудрец, – заливался он, – ай да Грушин, ха-ха-ха!
Грушин окончательно рассердился.
– Глупая загадка! Никто ее не знает! – крикнул он.
– Я знаю, – против воли вырвалось у Сережи.
Сережа не хотел досадить Грушину, а просто внезапно вспомнил, что мама задавала ему как-то эту загадку и объяснила ее значение.
– Ну? – сердито повел глазами в сторону Сережи Грушин.
– Это огурец.
– Да где же тут люди?
– А зернышки огуречные! – вмешался Мартик.
– Ну, уж вы… то про капусту… то про огурцы… а умного ничего не придумаете. Ах вы, огородники, – ворчал сконфуженный Грушин и зло смотрел на Сережу.
– Огородники пользу приносят, трудятся, – заметил Жучок таким тоном, каким говорят большие с маленькими детьми.
– Ну, вы и будете огородниками! – так же сердито продолжал Рыжий, – а я не желаю им быть… Не велика честь… Я не огородник.
– Нет, нет! Ты не огородник, Грушин, ты мудрец! – подхватил Принц.
– Мудрец! Мудрец! – засмеялись мальчики. – Рыжий Мудрец!
Грушин злился, но ничего не мог поделать.
После обеда мальчики до восьми часов вечера должны были готовить уроки к следующему дню.
– Хочешь заниматься со мною? Я покажу тебе, что задано, – предложил Принц Сереже.
Сережа охотно согласился. Принц ему нравился все больше. К тому же он отлично учился и мог во многом помочь Сереже. Не теряя времени, мальчики уселись в самый дальний угол класса – в тот именно, где стоял большой шкаф с книгами и глобусом, и принялись за приготовление уроков. Историю Ноя и Всемирного потопа Сережа не раз слышал от мамы и потому выучить ее к следующему дню для него не составило труда.
– Вот и одолели один урок, – весело воскликнул Принц и шумно захлопнул книжку учебника. – Теперь давай учить французский язык. Ты увидишь, как это легко.
Но с французским языком оказалось куда труднее. Сережа едва запомнил слова, заданные на завтрашний день Пушкой, причем многие из них перепутались в его голове. Принц, однако, до тех пор не оставил Сережу в покое, пока тот не ответил ему весь урок наизусть.
В восемь часов вечера мальчикам дали по большой кружке чаю с молоком и по сладкой булке и отвели их в спальню.
В спальне стояло двенадцать кроватей с ночным столиком у каждой, куда пансионеры могли прятать платье на ночь. У одной стены было несколько умывальников, у другой шкаф с запасным гардеробом мальчиков. Посредине спальни висела большая лампа под зеленым абажуром. В правом углу был киот с образами. У киота теплилась лампада, которая и освещала ночью спальню. На левой стене висел портрет Пушки в черном платье с розою в волосах.
Большая спальня с двенадцатью кроватями показалась Сереже пустой и неуютной. Он с грустью вспомнил свою маленькую комнатку с крошечной постелькой, застланной голубым шелковым одеялом, сшитым руками мамы.
Постель Сережи оказалась крайней. Но с одной стороны у него был соседом Мартик Миллер, – кроткий, болезненный мальчик, общий любимец всего класса.
– Ну, раздевайся, не зевай! – окликнул Принц замечтавшегося было Сережу.
Он уже успел сбросить свою щегольскую курточку, расчесал белокурые волосы и пришел помочь Сереже.
Сережа стал стягивать с себя платье и вдруг вспомнил, что у него в левом кармане лежит подарок Людочки – однорукая Стеша.
«Еще, пожалуй, кто-нибудь увидит и засмеют тогда меня, задразнят», – подумал Сережа, осторожно вытащил куклу из кармана, положил ее в постель и прикрыл одеялом.
– Что это у тебя? – спросил Принц и, сунув руку под одеяло, вытащил оттуда Стешу.
– Оставь, оставь, спрячь скорее, а то увидят, – Сережа старался вырвать Стешу из рук Принца.
Ему все казалось, что его новый товарищ сейчас рассмеется ему в лицо, не поняв в чем дело. И он торопливо стал передавать ему, как Людочка подарила ему свою любимицу-куклу и какая она добрая девочка, и как они вместе с нею дружно играли и росли.
Принц выслушал Сережу и ни разу не улыбнулся. Напротив, на его лицо набежала тень.
– Счастливый ты, Сережа! – сказал он грустно, – у тебя есть и мама, и сестрица, и няня, и Арапка. У меня никого нет кроме приемного отца, которого я редко вижу, и гувернера Рено, который заставляет меня говорить по-французски и ставит на колени в угол, если я провинюсь.
Сереже стало искренне жаль бедного Принца. Несмотря на бархатные костюмчики и нарядное белье с кружевами, он был беднее всех мальчиков их класса. У каждого из них был или любящий папа, или добрая, ласковая мама, или братья и сестрицы. У Принца же никого не было.
Сережа крепко обнял своего нового друга и сказал:
– Знаешь, Принц, ты такой хороший. Хочешь будем братьями? Пойдем со мной в субботу к моей маме и Людочке. Тебе у нас будет гораздо веселее, чем с твоим строгим гувернером.
Принц ничего не ответил и благодарно посмотрел на Сережу. Через минуту он снова смеялся, прыгая с постели на постель с ловкостью котенка.
Маленький Принц не мог долго предаваться печальным мыслям.
– Ну, дети, спать! – строго приказал Василий Иванович, и все двенадцать мальчиков мигом разместились по своим кроватям.
Сережа с непривычки долго ворочался на жесткой постели, перекладывал и крестил подушки и, наконец, прижав Стешу к груди и думая о Людочке, крепко уснул.
Сережа проснулся от хохота детских голосов.
«Уж не во сне ли все это?» – подумал он спросонья и, сделав над собой усилие, открыл глаза.
Нет, это не во сне. Около его постели стоял Рыжий и высоко держал над головой однорукую Стешу. Принц прыгал вокруг Грушина, стараясь вырвать у него из рук куклу.
Мальчики разделились на два лагеря: одни держали сторону Рыжего, другие Принца.
– Мальчик не должен играть в куклы. Горин срамит наш пансион. Лучше бы он поступил в институт, где воспитываются девочки! – кричали одни.
Другие старались перекричать их:
– Какое вам дело! Пусть играет, если хочет. Если Принц заступился за него, – значит, он прав.
– Ваш Принц – сам девочка. Смотрите, какие у него длинные волосы, хоть косу плети! – хохотал Грушин и вдруг высоко подбросил Стешу.
Стеша упала на пол и фарфоровая ее головка разбилась вдребезги.
Это было уже слишком. Как ни сдерживался Сережа, как ни крепился, но при виде разбитой Людочкиной любимицы он разрыдался. В одной рубашонке подскочил он к Грушину.
– Злой мальчик! Эту куклу мне дала маленькая сестрица и не для игры дала, а на память, понимаешь, на память, чтобы взять из дома какую-нибудь вещь, которая бы живо напоминала о ней. Людочка дала, а ты разбил… Злой… злой… нехороший.
При виде неподдельного горя Сережи мальчики, заступавшиеся было за Грушина, притихли. Те же, которые были на стороне Принца, бросились поднимать осколки, а сам Принц обнял Сережу и старался его утешить.
– Не плачь, мы ее склеим, а нет – попросим Василия Ивановича купить другую голову. Я много видел точно таких же в Гостином дворе. У меня есть рубль в кошельке, возьми, пожалуйста, и купи новую головку кукле. Людочка не узнает.
Рыжий стоял пристыженный, не зная куда девать глаза. Многие из его прежних товарищей перешли на сторону Сережи и Принца.