Глава 2

– Дважды четыре – сколько будет? – неожиданно обратилась учительница к Петуху, сидевшему на первой скамейке.

Петух, еще не пришедший в себя от недавней борьбы, красный, как морковь, вскочил со своего места и бойко ответил невпопад:

– Десять!

– Отлично! Вот я тебя десять суббот в отпуск и не отпущу, вот и будешь знать, как наугад говорить! – рассердилась Антонина Васильевна, не терпевшая рассеянности в классе.

Лишение по субботам отпуска было самым строгим наказанием, и маленькие пансионеры боялись его, как огня. Поэтому Петух моментально стряхнул с себя рассеянность и вспомнил, что дважды четыре восемь, а никак не десять, и сказал это Пушке.

– Ну, а трижды восемь сколько? – обратилась Пушка к Сереже.

Сережа долго думал, прежде чем ответить, и наконец сказал:

– Двадцать четыре.

– Верно, – похвалила Пушка и вызвала к доске бледного, худенького Мартика Миллера – того самого, который смело заявил товарищам, что Принц никогда не врет.

Мартик очень крупно и красиво написал те цифры, которые ему продиктовала Пушка.

«Точно солдатиков выровнял», – пришло в голову Сереже.

– Он хороший ученик? – обратился Сережа к своему соседу Рыжему, забыв о его злой выходке.

Сережа был очень добрый мальчик и никогда не помнил долго причиненного ему зла. Он думал, что и все мальчики на свете должны были быть такими же добрыми и хорошими, как он. Но не тут-то было, Рыжий, невзлюбивший почему-то Сережу, решил изводить и дразнить его всевозможными способами:

– А тебе какое дело, мартышка? – дерзко спросил он.

Но в ту же минуту большой комок белой бумаги, скатанный вроде мячика и брошенный со скамьи, где сидел Принц, угодил Рыжему прямо в лоб.

– А… ты бросаться! – рассвирепел Грушин и ущипнул ни в чем не повинного Сережу.

Принц сидел далеко, и потому Рыжий ограничился только тем, что показал ему кулак.

«Злой мальчик», – подумал Сережа и отодвинулся от Рыжего на самый дальний конец скамейки.

Урок арифметики кончился. Пушка вышла из класса, а ее заменил воспитатель-дядька Василий Иванович.

Василий Иванович поставил мальчиков по двое в ряд и повел в столовую завтракать.

Все двенадцать мальчиков, составляющие младший класс пансиона, сели за один стол, на одном конце которого было место для Василия Ивановича. Каждому мальчику дали по бараньей котлетке, стакан чаю и бутерброд с сыром.

Сережа не был особенно голоден. Он думал: «В это время мама и Людочка тоже садятся завтракать. Мама на конце стола, а Людочка с правой стороны на высоком детском стуле. А место Сережи не занято… Арапка, наверное, удивляется, почему Сережа место не занял».

Сережа замечтался и не заметил, как его котлетка исчезла с тарелки и пропала в кармане сидевшего напротив Грушина.

Но Принц все видел и, не стесняясь присутствия воспитателя за столом, резко сказал:

– Рыжий, сейчас же положи котлету на тарелку Горина. А ты, Горин, – прибавил он мягко, – не зевай по сторонам, а то у тебя другие все съедят.

Сконфуженный Грушин исполнил требование мальчика и возвратил котлету Сереже, но так сердито посмотрел на него при этом, что бедный Сережа почувствовал, как сильна была ненависть мальчика.

Завтрак окончился. Мальчиков повели наверх в большую светлую комнату, где стояла высокая, до самого потолка, стенка с трапециями, кольцами, лестницами и даже качелями.

– Дети, играйте и веселитесь, – сказал, уходя, Василий Иванович, – только не шумите и не ссорьтесь.

– Братцы! Кто хочет играть в казаки-разбойники? – весело крикнул Принц.

– Я, я, я! – закричали со всех сторон.

Все мальчики разделились на две группы: одни были казаками, другие разбойниками. Разбойники выбрали себе атамана. Казаки мирно стали устраивать свою станицу (станицей всегда был гимнастический зал), как вдруг на них напали разбойники. Казаки обратились в бегство, а разбойники их преследовали и уводили в плен.

Сережа еще не знал этой игры, и она ему очень понравилась. Он, Мартик Миллер, Петух, потом черненький Жучок, или Ваня Изюмин, удивительно шустрый и веселый мальчик, и высокий Морозов, или Морозко, как его называли в классе, были казаками. Принц, Грушин и остальные шесть мальчиков были разбойниками.

Сережа во всю прыть мчался по залу.

Его догонял Принц. Вот-вот, казалось, мальчик протянет руку и поймает его. Но Сережа прибавил ходу, и Принц остался далеко позади.

Принц тяжело дышал, щеки разгорелись, и волосы спутались на лбу. Сереже стало жаль Принца, которому он был обязан за его заступничество перед Рыжим.

«Надо ему поддаться», – решил Сережа и незаметно стал бежать тише.

В ту же минуту Принц нагнал его и ударил три раза по плечу.

– Поймал! – весело крикнул он.

– Как же не поймал, когда он тебе поддался! – насмешливо сказал подоспевший Рыжий.

– Разве ты поддался? – обратился Принц к Сереже, все еще держа его за плечо.

Сережа никогда не лгал, даже по пустякам, и поэтому сказал немного смущенно:

– Да, поддался.

– И глупо сделал! – рассердился Принц и прибавил: – Господа, это не игра, я с Гориным не хочу играть.

– Не игра, не игра! – подхватили все мальчики и отхлынули от Сережи.

Сереже стало грустно и нехорошо на душе.

Он не хотел обидеть Принца, который ему нравился своей веселостью, а главное подкупил его своим заступничеством.

Потерять дружбу Принца было большим горем для Сережи. Он подошел к окну и стал смотреть на улицу. А мальчики по-прежнему шумели и бегали по залу.

* * *

От завтрака до обеда было три урока: гимнастика, Закон Божий и французский язык. Гимнастике учил мальчиков пансионер старшего класса по фамилии Валерик, такой высокий юноша, что Сережа должен был задрать голову, чтобы взглянуть на него, когда Валерик спросил его о чем-то.

Гимнастика была самым любимым уроком мальчиков, потому что, если они хорошо себя вели, Валерик позволял им поиграть в кошку и мышку или жмурки в конце урока.

Сегодня Валерик был в самом лучшем настроении духа и к середине урока весело закричал:

– А ну-ка, братцы, в кошки-мышки!

Мальчики завизжали от радости и бросились устраивать круг.

– Принц! Ты будешь мышка, а новенький кошка! – сказал Валерик и поставил Принца в круг взявшихся за руки мальчиков.

Сережа очутился за кругом.

«Непременно надо поймать Принца, – думал он, – пусть мальчики увидят, что я ловкий и проворный, не хуже их!.. А вдруг Принц опять рассердится! – и сердечко Сережи тревожно сжалось. – Будь что будет!» – решил он и помчался за Принцем во всю прыть.

Принц был проворный и быстрый мальчик, и поймать его было нелегко. Наконец, после долгих усилий, Сережа схватил Принца за плечо. Но тот быстро вырвался и снова был уже далеко.

Мальчики дружно восторгались ловкостью Принца. Они впускали его без всяких затруднений в круг, согласно правилам игры, а Сережа, как ни старался проникнуть туда, цепь быстро замыкалась, и он оставался за кругом.

– Кошка, прочь, кошка, прочь! – кричали мальчики.

Сережа начал уже уставать, но поймать Принца ему очень хотелось, и потому он не терял надежды проникнуть в круг.

– Принц, Принц, – вскрикнул черненький Изюмин, или Жучок, как его называли товарищи, – берегись!

Но было уже поздно. Сережа прыгнул через руки двух зазевавшихся мальчиков в круг и поймал Принца.

– Молодец! – похвалил его Валерик.

Но Сереже эта похвала не доставила никакого удовольствия. Он со страхом взглянул на Принца, ожидая увидеть его лицо, полное укора. Но Принц так по-доброму смотрел на Сережу, что в душе его точно птички запели, так вдруг стало ему хорошо и радостно.

– Вот ты какой проворный! – с улыбкой сказал Принц. – Я бегаю почти быстрее их всех, – оглянулся он на остальных мальчиков, – а ты меня все-таки догнал… хорошо!

Сережа обрадовался похвале Принца.

По окончании урока они долго ходили обнявшись по классу, и Сережа рассказывал своему новому товарищу о маме, о Людочке и о черной Арапке.

– А ты очень рассердился на меня за то, что я тебе поддался, когда мы играли в казаки-разбойники? – спросил он, между прочим, Принца.

– Очень! – ответил тот серьезно. – Если б мальчики заметили, что мне поддаются, они бы засмеяли меня. Я считаюсь самым ловким в классе. Ты посмотри, какие у меня мускулы!

Принц высоко поднял рукав своей курточки и, прижав кисть руки к плечу, напряг мышцы.

Сережа мускулов, однако, не заметил, но покачал сочувственно головою, не желая обидеть своего нового друга.

* * *

Следующие два урока прошли незаметно. Закону Божьему мальчиков учил отец дьякон из соседней церкви. Он говорил, сильно упирая на «о» и был очень добр.

Сереже он понравился. Отец дьякон рассказывал мальчикам о Всемирном потопе, и Сережа внимательно слушал каждое его слово.

После урока Закона Божия был французский урок. Снова Антонина Васильевна появилась за столиком. Она учила мальчиков французскому языку и еще строже относилась к этому предмету, нежели к арифметике.

Пушка любила Принца, потому что он отлично говорил по-французски.

– А ты, Горин, знаешь что-нибудь? – обратилась она к Сереже.

Но Сережа только и знал два слова: «мерси» да «иси». Последнее он потому только и знал, что часто мама кричала Арапке: «Иси, Арапка». Он поэтому чистосердечно заявил Пушке, что он только и знает два слова: мерси и иси. Пушка рассмеялась. Рассмеялись и все мальчики. А Сережа не мог понять, почему они смеются.

– Ты не беспокойся, пожалуйста, я тебя выучу по-французски, – успокоил его Принц после урока, когда они чинно, под предводительством Василия Ивановича, пошли в столовую обедать.

Сережа был очень признателен Принцу. Ему казалось, что он давно знает этого голубоглазого, белокурого мальчика.

Обед прошел весело.

Мальчики задавали друг другу загадки и угадывали большею частью невпопад к общему удовольствию и смеху.

– Я всегда все загадки могу угадать, – неожиданно заявил Рыжий.

– Ну, ты всегда хвастаешься, Грушин, – отвечал ему худенький Мартик Миллер.

– Да, да, Рыжий известный хвастунишка, – подхватил Петух и незаметно для Рыжего сделал ему над головой рожки.

– Не спорьте, дети! – вмешался Василий Иванович, занятый разрезыванием жаркого на своей тарелке.

– Не спорьте, – подтвердил Принц и насмешливо взглянул на Грушина. – Ну-ка, отгадай, Грушин, мою загадку, если ты уж такой отгадчик.

– Говори! – важно произнес Грушин.

– Антипка низок – на нем сто ризок! Что это такое?

– Желудь! – не сморгнув выпалил Рыжий.

– Сам ты желудь! – рассмеялся Принц. – Где же у желудя ризки? Да и на дереве он растет, а не низко на земле. Это капуста, глупый, понимаешь ли, простая капуста, а ты вдруг – желудь! Ха-ха-ха!

– Ка-пус-та! – протянул Рыжий и препотешно открыл свой и без того большой рот. – А ведь я думал – желудь.

– Ну, ладно, первая ошибка не в счет, – добродушно вмешался Жучок, добрый, покладистый мальчик, не любивший насмешек и споров, – задай ему лучше вторую загадку, Принц.

– Идет, – согласился тот. – А ну-ка, мудрец, что такое: без окон, без дверей – полна горница людей?

Грушин теперь не сразу ответил: он почесал свою рыжую голову и, густо краснея, медленно пробасил:

– Комната.

И мальчики, и Василий Иванович, и подававшая детям обед горничная Паша, все так и покатились со смеху.

Даже старшие пансионеры, сидевшие за другими столами, пришли спросить, почему так весело у «малышей» и не именинник ли кто-нибудь в младшем классе?

Но больше всех смеялся Принц.

– Ха-ха-ха! Вот так мудрец, – заливался он, – ай да Грушин, ха-ха-ха!

Грушин окончательно рассердился.

– Глупая загадка! Никто ее не знает! – крикнул он.

– Я знаю, – против воли вырвалось у Сережи.

Сережа не хотел досадить Грушину, а просто внезапно вспомнил, что мама задавала ему как-то эту загадку и объяснила ее значение.

– Ну? – сердито повел глазами в сторону Сережи Грушин.

– Это огурец.

– Да где же тут люди?

– А зернышки огуречные! – вмешался Мартик.

– Ну, уж вы… то про капусту… то про огурцы… а умного ничего не придумаете. Ах вы, огородники, – ворчал сконфуженный Грушин и зло смотрел на Сережу.

– Огородники пользу приносят, трудятся, – заметил Жучок таким тоном, каким говорят большие с маленькими детьми.

– Ну, вы и будете огородниками! – так же сердито продолжал Рыжий, – а я не желаю им быть… Не велика честь… Я не огородник.

– Нет, нет! Ты не огородник, Грушин, ты мудрец! – подхватил Принц.

– Мудрец! Мудрец! – засмеялись мальчики. – Рыжий Мудрец!

Грушин злился, но ничего не мог поделать.

* * *

После обеда мальчики до восьми часов вечера должны были готовить уроки к следующему дню.

– Хочешь заниматься со мною? Я покажу тебе, что задано, – предложил Принц Сереже.

Сережа охотно согласился. Принц ему нравился все больше. К тому же он отлично учился и мог во многом помочь Сереже. Не теряя времени, мальчики уселись в самый дальний угол класса – в тот именно, где стоял большой шкаф с книгами и глобусом, и принялись за приготовление уроков. Историю Ноя и Всемирного потопа Сережа не раз слышал от мамы и потому выучить ее к следующему дню для него не составило труда.

– Вот и одолели один урок, – весело воскликнул Принц и шумно захлопнул книжку учебника. – Теперь давай учить французский язык. Ты увидишь, как это легко.

Но с французским языком оказалось куда труднее. Сережа едва запомнил слова, заданные на завтрашний день Пушкой, причем многие из них перепутались в его голове. Принц, однако, до тех пор не оставил Сережу в покое, пока тот не ответил ему весь урок наизусть.

В восемь часов вечера мальчикам дали по большой кружке чаю с молоком и по сладкой булке и отвели их в спальню.

В спальне стояло двенадцать кроватей с ночным столиком у каждой, куда пансионеры могли прятать платье на ночь. У одной стены было несколько умывальников, у другой шкаф с запасным гардеробом мальчиков. Посредине спальни висела большая лампа под зеленым абажуром. В правом углу был киот с образами. У киота теплилась лампада, которая и освещала ночью спальню. На левой стене висел портрет Пушки в черном платье с розою в волосах.

Большая спальня с двенадцатью кроватями показалась Сереже пустой и неуютной. Он с грустью вспомнил свою маленькую комнатку с крошечной постелькой, застланной голубым шелковым одеялом, сшитым руками мамы.

Постель Сережи оказалась крайней. Но с одной стороны у него был соседом Мартик Миллер, – кроткий, болезненный мальчик, общий любимец всего класса.

– Ну, раздевайся, не зевай! – окликнул Принц замечтавшегося было Сережу.

Он уже успел сбросить свою щегольскую курточку, расчесал белокурые волосы и пришел помочь Сереже.

Сережа стал стягивать с себя платье и вдруг вспомнил, что у него в левом кармане лежит подарок Людочки – однорукая Стеша.

«Еще, пожалуй, кто-нибудь увидит и засмеют тогда меня, задразнят», – подумал Сережа, осторожно вытащил куклу из кармана, положил ее в постель и прикрыл одеялом.

– Что это у тебя? – спросил Принц и, сунув руку под одеяло, вытащил оттуда Стешу.

– Оставь, оставь, спрячь скорее, а то увидят, – Сережа старался вырвать Стешу из рук Принца.

Ему все казалось, что его новый товарищ сейчас рассмеется ему в лицо, не поняв в чем дело. И он торопливо стал передавать ему, как Людочка подарила ему свою любимицу-куклу и какая она добрая девочка, и как они вместе с нею дружно играли и росли.

Принц выслушал Сережу и ни разу не улыбнулся. Напротив, на его лицо набежала тень.

– Счастливый ты, Сережа! – сказал он грустно, – у тебя есть и мама, и сестрица, и няня, и Арапка. У меня никого нет кроме приемного отца, которого я редко вижу, и гувернера Рено, который заставляет меня говорить по-французски и ставит на колени в угол, если я провинюсь.

Сереже стало искренне жаль бедного Принца. Несмотря на бархатные костюмчики и нарядное белье с кружевами, он был беднее всех мальчиков их класса. У каждого из них был или любящий папа, или добрая, ласковая мама, или братья и сестрицы. У Принца же никого не было.

Сережа крепко обнял своего нового друга и сказал:

– Знаешь, Принц, ты такой хороший. Хочешь будем братьями? Пойдем со мной в субботу к моей маме и Людочке. Тебе у нас будет гораздо веселее, чем с твоим строгим гувернером.

Принц ничего не ответил и благодарно посмотрел на Сережу. Через минуту он снова смеялся, прыгая с постели на постель с ловкостью котенка.

Маленький Принц не мог долго предаваться печальным мыслям.

– Ну, дети, спать! – строго приказал Василий Иванович, и все двенадцать мальчиков мигом разместились по своим кроватям.

Сережа с непривычки долго ворочался на жесткой постели, перекладывал и крестил подушки и, наконец, прижав Стешу к груди и думая о Людочке, крепко уснул.

* * *

Сережа проснулся от хохота детских голосов.

«Уж не во сне ли все это?» – подумал он спросонья и, сделав над собой усилие, открыл глаза.

Нет, это не во сне. Около его постели стоял Рыжий и высоко держал над головой однорукую Стешу. Принц прыгал вокруг Грушина, стараясь вырвать у него из рук куклу.

Мальчики разделились на два лагеря: одни держали сторону Рыжего, другие Принца.

– Мальчик не должен играть в куклы. Горин срамит наш пансион. Лучше бы он поступил в институт, где воспитываются девочки! – кричали одни.

Другие старались перекричать их:

– Какое вам дело! Пусть играет, если хочет. Если Принц заступился за него, – значит, он прав.

– Ваш Принц – сам девочка. Смотрите, какие у него длинные волосы, хоть косу плети! – хохотал Грушин и вдруг высоко подбросил Стешу.

Стеша упала на пол и фарфоровая ее головка разбилась вдребезги.

Это было уже слишком. Как ни сдерживался Сережа, как ни крепился, но при виде разбитой Людочкиной любимицы он разрыдался. В одной рубашонке подскочил он к Грушину.

– Злой мальчик! Эту куклу мне дала маленькая сестрица и не для игры дала, а на память, понимаешь, на память, чтобы взять из дома какую-нибудь вещь, которая бы живо напоминала о ней. Людочка дала, а ты разбил… Злой… злой… нехороший.

При виде неподдельного горя Сережи мальчики, заступавшиеся было за Грушина, притихли. Те же, которые были на стороне Принца, бросились поднимать осколки, а сам Принц обнял Сережу и старался его утешить.

– Не плачь, мы ее склеим, а нет – попросим Василия Ивановича купить другую голову. Я много видел точно таких же в Гостином дворе. У меня есть рубль в кошельке, возьми, пожалуйста, и купи новую головку кукле. Людочка не узнает.

Рыжий стоял пристыженный, не зная куда девать глаза. Многие из его прежних товарищей перешли на сторону Сережи и Принца.

Загрузка...