Васька
Он держал в своих руках чью-то жизнь, которая билась в маленьком, теплом, живом комочке, и чувствовал, как вокруг этого дрожащего тельца образовывался ореол великого страха ожидания смерти, и это так возбуждало. Все его нутро было заполнено зловещим торжеством и желанием привести свой неправый приговор в исполнение, остановить невинную жизнь, только что появившуюся на белый свет, в образе беспомощного, слабого, еще абсолютно слепого щенка.
Впрочем, мог бы и помиловать, но милосердие – не в его правилах, все что угодно, но не это. Только что он распорядился судьбой трех кутят, не раздумывая, забросил их в стремнину маленькой речушки без названия, которая сразу захватила нежданный подарок и затянула его в свою черную глубину, а затем понесла куда-то прочь, дальше вниз по течению. А вот на последнем немного замешкался, уж больно хорош экземпляр, даже невооруженным взглядом чувствовалась порода.
Да и как не понять, он, Васька Кошак, без пяти минут младший сержант сверх срочной службы, старший вожатый отдельной учебной роты служебного собаководства. В свое время был призван в армию и всю свою срочную отбарабанил от звонка до звонка. Сначала рядовым, младшим вожатым служебных собак, а под конец – уже ефрейтором.
Подал заявление на сверхсрочную службу, и с нетерпением ждал, когда придет из полка приказ о зачислении его на новую должность. И тогда ему сразу выдадут новую форму, как у офицеров, жить он будет уже не в солдатской казарме, а общежитии для офицеров и сверхсрочнослужащих, питаться будет в офицерской столовой, а по выходным – посещать офицерский клуб. Правда, денежное довольствие не такое, как у офицеров, но все-таки значительно выше, чем у солдат.
Родился и вырос он в Рязанской сельской глубинке, в селе, что расположилось на лесистом берегу Оки. Его семья относилась к числу тех, с кем никто не хотел и не желал поддерживать даже обычные соседские отношения. Вечные скандалы, склоки и истеричные споры из-за куска хлеба стало привычным явлением, а вопрос, кто принесет ведро воды, доводил все это семейство буквально до драки.
Сколько Васька себя помнил, то всегда ненавидел всех и вся. Своих родителей; отца, за то, что тот пил беспробудно, до самой горячки и кричал на всех благим матом, а когда его состояние улучшалось, молчал и смотрел на всех, сквозь вечно воспаленные, слезливые, гнойные глаза. Свою мать, за то, что та глядела на весь мир с полнейшим равнодушием, и ей не было дела ни до кого, даже до своих детей. Ненавидел своих старших братьев и сестер, за то, что те постоянно объедали его, вечно галдели и спорили по любому поводу, после чего все заканчивалось жестокой потасовкой, до крови. Ненавидел и жителей своего села только за то, что те жили лучше, чем он.
Чтобы как-то самоутвердиться, всю накопленную злость вымещал на тех, кто слабее, чаще на животных. Правда, взрослых особей, кошек и собак, которые могли бы постоять за себя, обходил стороной, зато отыгрывался на их детенышах.
Он знал, где и в каком подворье обитают домашние животные, которых специально старались не разводить, но они с завидной регулярностью приносили свое незапланированное, никому не нужное, лохматое потомство. Естественно не все хозяева были рады таким подаркам, кто-то сам хладнокровно применял радикальные меры и сокращал излишний приплод, а тот, кто духом оказался слабее, искал тех, кто мог бы ему помочь. Вот таким помощником стал Васька. За небольшую плату, в любое время брался за исполнение таких грязных, непотребных услуг, которые со временем стали все более востребованы.
С годами, он стал профессионалом своих дел, его походка приобрела свою индивидуальность, которую все животные в округе чуяли далеко за версту, сразу скрывались по углам, а если, у кого-то было свое незапланированное потомство, прятали их по самым сокровенным местам, но и это не всегда было спасением. Обладая звериным чутьем, Васька находил несчастных и совершал свое черное дело. Ничего личного, за все заплачено.
С каждым днем сельская жизнь становилась для него несноснее, он задыхался от своих родных, и окружающей его нищеты. На реке Оке, в период навигации, редко, но с завидным постоянством ходили речные белые пассажирские пароходы, на которых находились другие люди. Казалось, что они там живут какой-то своей, праздной жизнью, а он здесь один, брошенный всеми, весь исходит желчью и умирает от зависти.
После проведенного сравнения, его охватывала еще большая, горькая тоска, такая дикая злость, которые в глубине его черной души перемешивались, и с надрывом вырывались наружу, превращаясь в единые крики проклятий. Они не заканчивались до тех пор, пока белый пароход полностью не скрывался за излучиной реки. Силы покидали его тело, и оно безвольно рушилось на сырую землю. Только одна мысль сохранялась в его голове и постоянно сверлила его мозг, что ему надо бежать туда, куда уплывают пароходы, где вечный праздник, и он желает жить там.
С завидным постоянством стал посещать председателя сельсовета с требованием выправить ему гражданский паспорт, чтобы он мог свободно покинуть село, переехать в город и там устроить себе другую жизнь. А когда у местного начальника уже иссякло терпение, он, приписав ему недостающие до совершеннолетия года, выписал документы. Пусть убывает куда угодно, лишь бы с глаз долой.
Вот и город. Много домов, а сколько людей, но он понимал, что, в первую очередь, надо сначала искать работу и жилье. Однако все работодатели, как сговорились, предлагали ему сначала поступить в ремесленное училище, где он сможет получить рабочую специальность, закончить семилетку и ему выдадут настоящее свидетельство о неполном среднем образовании. Но такой расклад Ваську не устраивал, учиться не было никакого желания, тем более, когда узнал, что за период обучения ему будут платить только грошовую стипендию, на которую не разгуляешься.
Удача, наконец, улыбнулась ему. В одной строительной организации его приняли на работу, обещали обучить рабочей специальности, для начала положили не плохую зарплату и дали место в общежитии.
Воспоминания о своем родном доме были для него как кошмарный сон, он всячески пытался быстрее забыть о нем. Изгонял, изжигал из себя все деревенское, хотя по натуре так и оставался самым настоящим прижимистым деревенским кулачком. Прежде чем потрать свою копейку, он долго и мучительно взвешивал все за и против. И даже приняв решение о совершении нужной ему лично покупки, не спешил выпускать деньги из своих рук.
Друзей не заводил, так как понимал, что дружба без обязательств не бывает. Водку и табак на дух не переносил, трагический пример его отца постоянно стоял перед глазами. Вот это черта и импонировала начальству, которое, хоть и немного, но постоянно поощряла молодого работника.
Прошло более двух лет, Василий, теперь его уже так стали чаще называть, считался ценным работником. Его фотографию постоянно видели на доске почета предприятия. Одет он был в самый настоящий добротный костюм, а на ногах его красовались настоящие кожаные ботинки. Все это он купил себе сам, в настоящем магазине, на свои деньги. Появись в таком виде в родном селе, никто бы не узнал в этом щеголе того сопливого, немытого Ваську.
Правда, иногда на Ваську наваливалась, какая-то своя особая, тупая тоска, от которой не мог найти себе успокоения. И только спустя какое-то время, он даже не поверил себе сам, что, оказывается, просто соскучился по дрожащим от страха живым тварям. Теперь каждый выходной отправлялся на какой-нибудь дальний, заброшенный пустырь и там устраивал свои извращенные забавы.
С годами, Васька из угловатого подростка, как-то неожиданно для всех окружающих, стал взрослым юношей. Высокий, стройный брюнет, с серыми жестковато-холодными глазами, нос прямой, с тонкими вздрагивающими ноздревыми крыльями. Рот средний, губы ярко выраженные, средней пухлости, подбородок средний. Единственно, что портило впечатление, так это его маленький узкий лоб. Впрочем, густой чуб, опущенный до самых бровей, хорошо скрывал этот недостаток.
Он был немногословен, а точнее полнейший молчун, но это никого не обескураживало, напротив, такой собеседник чаще всего был востребован, так как позволял противоположной стороне полностью выговориться. Начальству никогда не перечил, подчеркнуто был с ним вежлив и выполнял все его указания. Если надо было остаться на сверхурочную работу, то оставался. На перекуры ходил вместе со всеми, но сам никогда не курил. И к спиртному, сохранил полное равнодушие.
Многие девчонки старались заигрывать с ним, надеясь, что легкий флирт позволит им наладить более серьезные отношения. Однако самого его это совершенно не устраивало. Одно дело просто отношения без обязательств, но эти, дурочки, на такие условия, не согласятся, и будут ждать от него различных знаков внимания, чтобы тратился на подарки, потом позвал замуж, а оно ему надо? Можно было бы найти гулящую, которая могла бы удовлетворить все его похотливые желания, но делать она все будет не бесплатно, а за деньги. И это было не в его правилах.
То ли дело уже готовая взрослая баба, для которой замуж, уж, невтерпеж – не для нее. Пусть обязательно будет старше лет на десять, пятнадцать, да и больше – не беда, зато, в плане секса, она уже многое умеет делать сама и его, молоденького, чему-то научит. Как правило, такие бабы вполне самостоятельные, где-то работают и имеют свой неплохой доход. Так что в денежном отношении будет независимой, следовательно, не будет тянуть из него деньги, а наоборот может даже и подкидывать их. Наличие у женщины детей и даже живого мужа его как-то вообще не волновало. Относился к этому, как к маленькому неудобству и не более.
Наступил сентябрь месяц, а с ним традиционная пора начала осеннего призыва молодых ребят в армию. Каждый день на сборный пункт военкомата прибывали по повесткам призывники, их распределяли по отрядам, после чего, сажали на грузовые машины и отвозили к местам службы. Подошел черед и Василия. Чтобы оттянуть время призыва хотел сказать военкому, что не дорос, что когда-то приписал себе несколько годков. Однако испугался, а вдруг признают это вредительством и посадят в тюрьму, посчитал, что лучше промолчать, а для собственного успокоения, рассудил так, что если раньше заберут, то раньше и отпустят.
Ваську и еще нескольких ребят отправили в учебную роту, где они в течение полугода должны стать настоящими вожатыми служебно-розыскных собак, потом их, вместе с питомцами, отправят служить дальше. Распорядок везде един, ранние подъемы, зарядка, заправка коек по строгим определенным правилам, прием пищи, постоянные и длительные занятия с собаками. Ежедневная уборка вольеров, чистка мисок. Надо постоянно следить за тем, чтобы у питомца была чистая, свежая вода, и чтобы он съедал положенное количество еды, не меньше и не больше, потом надо чистить им уши, зубы, вычесывать шкуру. Список был огромный и попробуй не выполнить его, постоянный, строгий контроль старшего инструктора и ветеринара выявит все недочеты и каждый определит, сколько дополнительных нарядов заслужил этот молодой вожатый за свою нерадивость.
Первые дни, вечные придирки командиров во всем, а главное, постоянное ощущения голода показались ему несносными, а то, что он не мог выместить свою злость на своем питомце, загоняло его в ступор. Ему казалось, что жизнь собак здесь ценят гораздо выше, чем жизнь солдата.
Слушая рассказы бывалых, он понял, что и там, в строевых частях, куда должны его отправить после учебы, царит та же несправедливость, и даже в больших масштабах, собака всегда будет главнее ее вожатого. Так, что лучше остаться до конца службы здесь, именно в этой отдельной учебной роте.
Как-то раз, неожиданно для себя, увидел, что для служебных собак готовят специальную еду из качественных продуктов. Если не брезговать, а заправить ее по вкусу солью и другими специями, то еда становится вполне пригодной для человека. Попробовал, вроде бы ничего, стерпелось, стало легче. С другими молодыми, как он, делиться своим открытием не стал, решил, что пусть поголодают, а сам с удовлетворением наблюдал за их голодными мучениями. Позднее его организм, как и других молодых солдат, привык к солдатскому рациону и надобность в собачьей еде постепенно отпала.
Постепенно Васька втянулся в солдатскую службу, и у него появилось время, и он стал внимательно присматриваться ко всем сослуживцам, но особенно присматривался к начальству. Он хотел знать, кто за кем стоит и насколько они зависимы друг от друга, а пока надо сжать зубы и делать все так добросовестно, чтобы все командиры согласились оставить в роте до конца его службы.
Каждое утро на подъеме, на всех построениях он был в числе первых, в его вольерах всегда поддерживалась чистота и полный порядок, да такой, что главный ветеринар ставил его всем в пример. Его усердие не осталось незамеченным. После окончания учебы его оставили в отдельной роте в качестве инструктора. Теперь он уже учил прибывающую зеленую молодежь, всем солдатским премудростям.
Срочная служба подходила к концу. Васька вдруг понял, что ему выгоднее оставаться в армии и дальше. Написал рапорт на сверхсрочную службу. Командир роты дал на это согласие, написал представление, теперь осталось только дождаться, когда придет приказ из штаба армии.
Конечно, Кошак уже строил планы на будущее, и вдруг такой прокол, который даже новичку простить нельзя было. Его собака ощенилась, а он даже не знал, с кем она спуталась. Просто повезло, что последние месяцы ему была предоставлена полная самостоятельность, поэтому больше занимался своими делами, расслабился, проглядел вязку и не увидел, какие изменения с ней происходят. Но и тут ему повезло, последние месяцы собаку не привлекали, ни к каким мероприятиям и она проводила все это время в вольере, поэтому и коллеги тоже не заметили его оплошность.
А ведь знал. С первых дней службы в учебной роте им твердили, что незапланированная вязка служебных собак и как следствие, неплановая беременность сук категорически не допускается, виновному грозило суровое дисциплинарное наказание.
Ночью с полей дул холодный, свежий ветер, на небе ни облачка, только одни звезды, да полная луна, освещавшая все окрестности, почти как днем. Васька продолжал стоять берегу и смотреть на это народившее чудо и думал, как с ним поступить. С одной стороны надо бы оставить в живых такой отличный редкий экземпляр, а с другой – устанешь всем объяснять, как у твоей суки появились не плановые щенки. Так что оставалось последнее – не посвящая никого, немедленно избавиться от приплода и проблема сама по себе исчезнет.
Приготовился совершить свой последний бросок, как вдруг земля, подмытая вешними водами, зашаталась под ним, и он оказался в холодной мартовской воде. Васька даже не почувствовал, как разжалась его рука и не понял, куда делся щенок. Выйдя на берег, первым делом стал высматривать в воде своего купальщика, а когда не нашел, то посчитал, что дело сделано и сразу успокоился. Быстро затрусил в свою казарму, и там быстро переоделся в сухое белье.
Спаситель
Оказавшись в воде, щенок стал уходить под воду все глубже и глубже. Он не понимал, что с ним происходит, вода проникала в его тельце через ушки, ноздри, пасть и ему показалось, что это все, это и есть конец, но жажда жизни победила. Лапки сами интенсивно заработали и вытащили его тело на поверхность. Глоток свежего воздуха дал ему возможность продолжить борьбу за свое выживание и спасение. Оказавшись на поверхности, он сразу почувствовал, что рядом также барахтается его враг, от которого надо держаться подальше.
От страха лапки стали работать все сильнее и сильнее. Река не стала терзать младенца, сначала помогла ему отплыть подальше, а потом подтащила прямо к самому берегу и там укрыла в густых зарослях ивняка. Кое-как, зацепившись за прутики, щенок, наконец, смог отдышаться, а затем каким-то чутьем догадался, что надо затаиться и вести себя тихо, враг был еще рядом.
Густая ночь окутала землю, луна пошла на закат, да и звезды тащить за собой не забывала, кругом тишина, только шелест реки нарушал спокойствие. В этом году пришла ранняя весна.
И полу суток не прошло с момента появления его на белый свет, а столько событий произошло за это короткое время. Малыш лежал в зарослях ивняка, его измученное тельце трясла и била лихорадка. Усталость наваливалась на него со всей силой, он проваливался куда-то, потом возвращался к жизни, прислушивался к тишине, и опять все повторялось снова и снова. Но с каждым разом возвращаться к жизни стало тяжелее, холод все сильнее сковывал его, лишало воли, и жизнь постепенно покидала его. Последние капли слез выдавливались из его слепых глаз. Собрав какие-то силы, щенок издал последний прощальный крик. В нем звучало горе и отчаяние, обида и безысходность, а в конце, все-таки была надежда.
И вот оно, то ли наяву, то ли в бреду, но что-то подхватило его и понесло. Обернули, завернули, укутали, прижали к себе и тепло пошло. Доносившийся до него равномерный стук сердца спасителя, как когда-то в утробе матери, успокаивал его и вселял надежду, что всем испытаниям пришел конец.
Но как только щенок понял, что жизнь возвращается, так появилась другая напасть, в животе начали раздаваться различные бурлящие звуки. Это голод проснулся и давал о себе знать. Человек сразу понял состояние щенка, достал из своих запасов бутылку с остатками молока, скрутил из кусочка чистой тряпки жгутик, обмакнул его в молоке и дал малышу, а тот набросился на него и не отпускал его до тех пор, пока не высосал все до конца. И так несколько раз, а как только щенок почувствовал некую сытость, так его тут же сморил сон, и он, прижимаясь к груди человека, слушая ровный стук его сердца, мирно засыпал. Примерно через каждые два часа, все повторялось снова и снова.
По ночной дороге Орловской области шел одиночный колесный трактор. Всего несколько дней, как он сошел с конвейера Харьковского тракторного завода. Запах свежего масла, краски и топлива создавал тот незабываемый аромат, от которого сердце каждого механизатора пело в такт двигателя. За рычагами трактора сидел молодой, но уже достаточно опытный тракторист, звали все его, Лешкой.
В шестнадцать лет, он окончил трехмесячные курсы механизаторов, и ему сразу доверили самостоятельно управлять трактором. За два года работы на машинотракторной станции, освоил различные виды сельскохозяйственной мототехники. Когда понадобилось перегнать два новых трактора, с базы хранения сельхозтехники на свою станцию, то выбор пал на Алексея и еще одного тракториста.
Путь не близкий, поэтому отправились на базу самым ранним утром, где пешком, а где на перекладных. Рассчитывали управиться быстро, чтобы к вечеру быть уже дома. Однако не сложилось, на одно только оформление бумаг ушел почти весь день, так что машины они получили только к вечеру, к окончанию работы базы.
Напарник отказался ехать хоть и на новых, но не обкатанных машинах, да еще ночью, по весеннему бездорожью. Зная коварство заболоченных торфяников, которые не всегда можно различить в темноте в свете одной слабенькой автомобильной фары, решиться на такое путешествие, мягко говоря, было неразумным. А поскольку спешки особой не было, тот и предложил переночевать здесь в общежитии, а завтра, утром отправиться в путь.
Однако Лешку это никак не устраивало, он категорически был настроен на дорогу, тем более ночь предвещала быть безоблачной, полнолунной, так что света должно быть достаточно. Потом Харьковские трактора славились своей надежностью и высокой проходимостью, в его запасе был буксировочный трос, шкворень и бревно. Так что с таким набором, никакая трясина не страшна.
Но самое главное, почему он так настаивал отправиться в путь именно сейчас, было простое сыновнее желание попасть домой. Он долго не видел своих родителей и успел соскучиться по ним, тем более, завтра воскресенье и у него будет день рождения, ему исполнится восемнадцать лет. Хотя его день рождения ни разу не отмечали, но все равно это был его праздник, и он ждал его, всегда.
Пока готовили документы, в перерыве, сбегал в сельский магазинчик, купил разных конфет, леденцов и подушечек, чтобы угостить, вечно толпящихся в его доме, своих двоюродных, троюродных и четвероюродных сестер и братьев. Купил еще медовых пряников, а матери, специально, тульский печатный пряник, отцу – дорогие папиросы «Казбек»
Только под вечер выдали ему все необходимые документы. Времени было в обрез, солнце скоро уйдет за горизонт. Завел мотор, установив холостые обороты, послушал, как работают клапана, и только затем выжал сцепление, включил первую передачу, прибавляя немного газа, отпустил сцепление, и трактор плавно тронулся с места. Сделал перегазовку и тут же переключился на вторую передачу, поддерживал такие обороты двигателя, при которых он, как бы урчит от удовольствия. Теперь достаточно, только поддерживать ровные обороты, пока новая машина проходит обкатку.
Выехав с территории базы, повернул в сторону Курска и пошел вдоль шоссе, придерживаясь обочины. Путь предстоял не близкий, по шоссе надо было проехать примерно пятьдесят километров. Дорога с твердым покрытием, практически прямая, движение в это время суток почти нулевое, но часа два с лишним все равно придется потратить. Потом, надо будет не пропустить поворот и вовремя свернуть с дороги на большак. Вот тут-то и придется поработать.
Что такое в то время представлял большак? Обычная грунтовая дорога, идущая, по каким-то своим неписаным законам, между деревнями и поселками. Никто ее не строил, она образовалась стихийно. Где-то проходит буквально через населенные пункты, а другие, почему-то, оставляет в далекой стороне. Иногда эта дорога просто упирается в чистое поле и пропадает.
Особенно опасны малозаметные заболоченные торфяники. На первый взгляд кажется, что это ровное поле, с гладким травяным покрытием, но под ним часто скрываются коварные ямы ловушки, оставленные в прошлом добытчиками торфяных брикетов для отопления. Поэтому, ездить там, в весеннюю распутицу, при полном отсутствии дорожных указателей можно, если ты отважный водитель и хорошо знаешь местность.
Солнце уже давно опустилось за горизонт, а следом за ним на землю опустились сумерки, затем небо охватили мириады звезд, стало совсем темно. Из моторного отсека временами вырывался горячий воздух, так что в ногах становилось жарко, а вот спину, наоборот, основательно холодил весенний ветерок.
Не останавливая машину, Лешка достал видавшую виды ватную фуфайку и накинул на плечи. Скоро должен быть поворот, не прозевать бы его. Как по заказу, из-за горизонта вышла большая, яркая луна, и осветила землю холодным светом.
Вот он, еле заметный съезд, от которого начинается большак, но прежде чем свернуть на него, тракторист остановился, сошел с трактора, включил переноску и, подсвечивая ею, осмотрел в каком состоянии картеры, радиатор и все трубопроводы. На первый взгляд и на слух, все было в норме, не придраться, так что можно смело продолжать путь. Топлива должно хватить до самого конца путешествия, так что можно и не дозаправляться, хотя две полные под завязку канистры имелись, но это так, на всякий случай.
Прежде чем тронуться в путь, Лешка в уме пролистал несколько вероятных маршрутов. Останавливаться на одном из них, было бы ошибкой. Безобидные, на первый взгляд, маленькие речушки, изрезавшие вдоль и поперек всю Орловскую глубинку, в весеннее половодье, и даже летом в период затяжных ливневых дождей, могли, вдруг нежданно, негаданно, преподнести много невероятных, и очень неприятных сюрпризов. Вдруг где-то русло изменилось, где-то образовался затор, и вода разлилась по низинам так, что образовывались большие озера, которые порой держались почти до середины лета, а в мокрое лето – до следующего года. Так что решения придется принимать быстро, по обстановке. Все приготовления завершены, можно дальше отправляться в дорогу.
Начало пути по большаку, то ли из-за волнения, то ли из-за навалившейся усталости, оказалось самым сложным. Надо было привыкнуть к характеру грунтовой дороги, которая значительно отличалась от других дорог с твердым покрытием, кочки да ухабы вот ее главная черта, на которых трактор может повести себя, как необъезженный конь, пытаясь выбить из седла своего ездока. Местами дорога сливалась с окружающей местностью, так, что порой было не понятно, а куда надо ехать? Алексея спасало природное чутье ощущения пространства. Он был уверен, что если ему завязать глаза и вывести в какой-нибудь неизвестный район, то он, через какое-то время, точно определит направление к своему дому. Очевидно, отчий дом, как магнит притягивал его к себе, и не позволял сбиться с пути.
Дорога, замысловато петляя, шла то рядом с какой-нибудь речкой, то резко уходила в сторону и шла между холмов, потом, забираясь на самые высокие возвышенности, и долго шла по самому их гребню, а затем спускалась вниз и долго шла по самым низинам. Оседлав очередной высокий холм, Алексей смотрел вдаль, и, в эту ясную лунную ночь, ему казалось, что где-то там угадывал свою деревню и, кажется, видел свой дом. В груди как-то защемило, глаза затянуло влагой, но стряхнув с себя эту слабость, стал более внимательно всматриваться в дорогу. Вспомнил рассказы бывалых товарищей, которые именно в подобном состоянии попадали в аварию.
Через какое-то время, понял, что уже идет по своей, знакомой дороге. Вспомнил, что где-то здесь, буквально рядом, в прошлом году был брод, воробью по колено, через который он, переправлялся не один раз. Если повезет сейчас и он благополучно, переправится через речку, то до дома останется всего ничего, километров четырнадцать – пятнадцать, а если нет, то придется ехать в объезд.
Подъехал к речке, заглушил трактор, после такого длительного перехода, надо и ему дать немного отдохнуть. От долгой трясучки и у Алексея болело все тело, а в ушах все гудело и шумело. Подойдя к речке, с сожалением увидел, что на том месте, где был брод, образовалась широкая, длинная, глубокая промоина, по которой шел огромный поток талой весенней воды. Стало ясно, что это место не готово к переправе.
Для очистки совести решил немного пройтись вдоль берега в надежде, что, где-то там, в другом месте, может и повезет. Подойдя к ивовым зарослям, Лешка услышал какой-то странный, необычный звук, еле различимый в шуме реки. Это был зов о помощи, он просил и умолял. Человек услышал, отыскал его в зарослях, взял в руки и прижал к себе мокрого, а он, всхлипывая, дрожал и тыкался мордочкой, ища тепло.
Вернувшись к трактору, достал из вещмешка холстину, завернул в нее щенка, достал остатки молока, кое – как покормил малыша, потом весь этот куль засунул к себе под нательную рубашку и прижал к своему голому телу. Быстро собрал вещи, закрепил их на своих местах, дернул ручку стартера, двигатель завелся с пол оборота.
Лешка сел на свое место, плавно вывел машину обратно на дорогу, и теперь пошел окружным путем. За время пути пришлось останавливаться несколько раз, чтобы перепеленать малыша и покормить. Так что домой прибыл к только исходу ночи.
Только успел поставить трактор около дома, собрать нехитрые пожитки, как из дома вышли отец и мать. Встретились на крыльце, обнялись, и Алексей услышал заветные слова, которые ждал каждый год. Родители впервые поздравляли его с днем рождения, а мать уточнила, что родился ее сын именно в такой же день, восемнадцать лет тому назад, под утро.
Вошли в дом. Хозяин дома, его отец, зажег лампу, а сын выложил свои нехитрые подарки, растрогал мать тульским пряником, а отец был рад дорогими папиросам, в которых чувствовался настоящий табак. Заскорузлыми пальцами аккуратно подцепил из коробки одну папироску, торжественно раскурил ее, а потом с важным видом ходил по избе и выпускал изо рта сизый, пахучий дымок.
В это время у Алексея, что-то внутри его возмущенно запищало и зашевелилось. Родители удивленно посмотрели на сына и увидели, как он вынимает из-за пазухи сверток, разворачивает и вытаскивает оттуда на свет маленького, буквально с ладошку еще слепого щенка. В это время домашняя кошка крутилась между их ног и своим мяуканьем требовала обратить на нее внимание. Отец посмотрел на нее и сказал сыну, что она на днях окотилась, а вот соседские коты растерзали ее приплод. В ее вымени скопилось много молока, а отдать его некому, пусть уж щенок воспользуется этим.
Алексей с опаской протянул кошке щенка, а та, не мешкая, сразу взяла его за холку и утащила в свой закуток, стала тщательно вылизывать со всех сторон мокрый, дрожащий комочек, а он не обращая внимания, приник к ее соскам и опустошал их один за другим. Насытившись, малыш, в блаженном оцепенении уснул, да и кошка от счастья щурила свои глаза, у нее появился свой детеныш, которого она обязательно поставит на лапы.
Побег
Не успела прозвучать команда «Подъем», как дневальный растолкал Ваську, передал ему приказ командира немедленно прибыть в питомник, и так же сообщил, что командир чем-то очень недоволен. Пока бежал, лихорадочно пытался восстановить события вчерашнего вечера, как ушел из питомника. Хорошо помнил, что был последним, все его вольеры были закрыты, опечатаны и сданы, как всегда, под охрану.
Прибыв на место, доложился командиру и ждал его указаний. Следом прибыл запыхавшийся старшина роты, и они втроем пошли к вольерам. У Васьки внутри все похолодело, ему показалось, что его тайна раскрыта и там, у вольеров его хотят показательно наказать, да так, что о дальнейшей карьере лучше и не думать.
Ротный уверенно вел группу прямо к его вольерам, которые оказались пустыми. Замки были на месте и целыми, печати тоже на месте и тоже целые, а собак там не было. Васька не верил своим глазам, открыл вольеры, вошел в одну клетку, затем во вторую, Начал проверять и простукивать настилы, но все они было целыми, залез целиком в будку и вдруг провалился куда-то вниз и оказался под вольерами. Места, между настилом и землей, было более чем достаточно, чтобы пролезть не только собаке, но и здоровому человеку. Так что здесь все было ясно и делать больше нечего, надо возвращаться обратно.
Осталась последняя загадка, каким образом исчезла вторая собака. Возвращаясь обратно, Васька сразу обнаружил, что перегородка, когда-то поставленная между вольерами, в одном месте была ветхой и неизвестно на чем держалась. Она легко отходила в сторону и также легко возвращалась на место. Вот теперь Ваське стало понятно, каким образом собаки совершили побег, но кроме этого, понял, от кого забеременела его сука, как они могли тайно встречаться и заниматься своими любовными делами.
Вылез из клетки, доложил командиру и старшине результаты своего обследования, только в той части, которая касалась самого побега, а вот об остальном решил умолчать. Капитан выслушал каждого в отдельности, потом пригласил всех в канцелярию, взял с каждого письменное объяснение по факту исчезновения животных. Несколько раз перечитывал, то, что было ими написано собственноручно, удивляясь бесхитростному, наивному стилю изложения данного случая. То, что у каждого были сплошные грамматические ошибки, его не удивляло, время было такое, страна с потугами ликвидировала безграмотность своего населения.
Тяжело вздохнув, положил их объяснительные записки в отдельную тонкую папочку, и спрятал в железный сейф. Потом, не повышая голоса, разъяснил каждому, кто какой проступок совершил, и какое наказание ждет каждого из них. Но он, командир роты, учитывая их добросовестную службу, не будет строго наказывать при условии, что они никому, ни при каких условиях не расскажут об этом инциденте. В противном случае он будет вынужден дать ход этому делу. Убедившись, что они поняли, разрешил им удалиться.
Командир роты
Оставшись один, капитан вышел из-за стола, задумчиво подошел к окну, смотрел сквозь оконное стекло на свое хозяйство, молчал и курил папиросу за папиросой. То, что произошло сегодня утром, его очень расстроило, это было серьезное происшествие, за которое действительно могут строго наказать. Но сейчас ему этот шум не нужен, на кону стоит вопрос о реорганизации его подразделения.
Он терпеть не мог всякого рода проверяющих, особенно из числа политработников, которые изображая из себя специалистов всезнаек, будут высокомерно учить его, профессионала, как надо организовывать кинологическую службу, разводить, выращивать и воспитывать породистых служебных собак. Как надо готовить персонал вожатых, которые будут совместно со своими питомцами нести службу в различных воинских частях. Что солдат и его пес должны привыкнуть друг другу и стать целым организмом.
И все эти разъяснения, старшие товарищи будут озвучивать с чувством превосходства, послойно обогащать их емкими цитатами из классиков Марксизма-Ленинизма, последних документов партии и правительства, вождя и учителя товарища Сталина.
Время набегов различных вышестоящих комиссий, было для него тяжким бременем, но он держал себя, как говорили тогда, в ежовых рукавицах, не позволял ни себе, ни другим расслабляться, ни на минуту. Понимал, что если поддастся эмоциям, то может лишиться самого главного, его просто отлучат от любимого дела. Так что приходилось терпеть все и порой даже унижаться, организовывая для гостей пикники или охоту.
Была у него одна жизненная мечта, точнее цель – создать свою, особую, самую лучшую породу служебной розыскной собаки, способную нести свою нелегкую службу во всех широтах необъятной страны и, конечно, чтобы все знали автора. Ему повезло, уже в конце двадцатых годах, капитану поручили создать специальную кинологическую школу служебного собаководства и начать подготовку для Красной армии специалистов инструкторов – вожаков служебных собак.
Для размещения питомника, где планировалось разводить, выращивать и готовить для армейской службы высокопородистых служебных собак, он специально выбрал, с точки зрения чистота окружающей среды, самую настоящую отдаленную глушь, как можно дальше от городской суеты, и чтобы рядом не было никаких источников загрязнений промышленными выбросами.
Доказать командованию, что его выбор правильный, было не сложно, наоборот, оно сразу поддержало его предложение, так как согласовать размещение нового военного подразделения, где-то далеко на отшибе, было намного проще, нежели в черте какого-нибудь населенного пункта. Но кроме этого, считал, что именно там, в глуши, ему не будут мешать работать и надоедать различными проверками, что если кому-то в голову придет блажь, приехать лишний раз с не плановой проверкой, особенно в распутицу, то он должен был, прежде всего, хорошо подумать. С легкой руки командования его роту назвали сокращенно – Периферией.
Еще с Гражданской, больше всего невзлюбил политработников, особенно из числа бывших комисаров, которые всегда принимали участие во всех комиссиях и в первую очередь в тех, где могла решаться судьба командира проверяемого подразделения. Встретить в их среде грамотного специалиста, который действительно свято верил в то, к чему призывал красноармейцев, была большая редкость. А вот тех, кто в случае победы, без стеснения, приписывал себе все заслуги, а в случае поражения сваливал все просчеты только на командира, было предостаточно. Из всех дел, именно эта братия любила посещать тех, где встречали с хлебом с солью, а других, которые еще находились в неустроенной глубинке, старались всячески избегать.
Правда, этими своими мыслями ни с кем не делился, могли бы посчитать за крамолу с неизвестными последствиями. Поэтому, прибывая в штаб армии с докладом о своей работе, всегда уделял время для отдельного общения с главными политработниками. Это помогало, его работа всегда, автоматически, признавалась, как удовлетворительной, и его не докучали внеплановыми проверками. Кроме этого, желающих, которые стремились занять его место в пропащей периферии, глухом, бесперспективном районе, и отправить себя в добровольное вечное изгнание, слава Богу, тоже не было.
Он, Краснов Петр Алексеевич, дипломированный биолог, потомственный дворянин, сын офицера, сам в прошлом офицер русской армии, участник империалистической войны, награжден двумя георгиевскими крестами. После октябрьского переворота пошел добровольцем в Красную армию, за боевые заслуги его наградили орденом боевого Красного знамени и личным оружием. Сам он всегда гордился, как своим родом, так и своим прошлым, но никогда не хвалился своим происхождением. Считал, что русские солдаты, участвовавшие в военных действиях первой мировой войны достойны уважения, как и красноармейцы, воевавшие потом на полях гражданской войны.
После войны остался в армии. За званиями, должностями не гонялся. Ему было достаточного того дела, которому он посвятил свою жизнь. Однако, несмотря на заслуги перед новой Советской республикой, он все же оставался для многих людей чужим человеком. Конечно, было обидно и он своей работой хотел доказать, что они ошибаются.
В его роте постоянно поддерживалась строгая дисциплина, но не ради парадных реверансов, а ради поддержания боеспособности его подразделения
Почти ежедневно сам обходил свое хозяйство, добивался, чтобы и его подчиненные относились к своему делу добросовестно, даже с большим рвением.
При подготовке курсантов в качестве вожатых, для них подбирали таких служебных собак, с которыми они могли бы подружиться и работать, как слаженный организм, а в случае опасности, не раздумывая, встать на защиту друг друга. Однако не всегда удавалось добиться желаемого, иногда в паре наступали непреодолимые противоречия, тогда, как считал капитан, приходилось менять либо человека, либо собаку. Он был уверен, что если такой дуэт насильно заставлять работать вместе, то когда-нибудь обязательно будет срыв, собака выйдет из повиновения и неизвестно чем это может закончиться.
Каждые шесть месяцев, из учебной роты уходили в строевые части порядка тридцати, сорока молодых вожатых вместе со своими служебными собаками. На смену ушедшим четвероногим, питомник готовил очередную партию четвероногих, так, что из вольеров с молодняком, постоянно раздавался веселый лай молодых собак.
Всех новорожденных щенков капитан держал в своих руках и с особой тщательностью отбирал отдельные экземпляры для своих научных работ. Правда, бывало и так, что через какое-то время он возвращал в стаю, когда-то отобранных щенков, а взамен их брал других. Он сознательно не включал в план научно-исследовательских работ свои темы, так как не хотел погрязнуть в бумаготворчестве, готовить доклады, отчетность и прочее. Свою работу он считал творческой и не понимал, как на творчество можно устанавливать план.
Те собаки, которые отбирались для научной работы, ни в каких списках не значились, и если бы с ними, что-то и случилось, то отчетность по его подразделению они бы не испортили. Поэтому, когда узнал, что из его вольеров сбежали две собаки, самец и самка, то принял это известие внешне спокойно. Конечно, он немного лукавил, так как считал эту пару достаточно перспективной и относил их к великолепным экземплярам для создания новой породы. Кроме этого, почему-то был уверен, что скоро собаки скоро нагуляются и вернутся назад. Такое поведение, с их стороны, было вполне ожидаемым.
Докладывать наверх не стал, так как не исключал, что найдется все же какой-нибудь завистник и вспомнит его дворянское происхождение, службу в царской армии, еще припишут связь с контрреволюционерами, и это было неудивительно. За последние годы неожиданно много врагов народа и их пособников было выявлено в рядах Красной армии, среди них были даже легендарные герои гражданской войны, о которых в народе слагали былины и песни.
Впрочем, от всего происходящего, он был слишком далек, считая все происходящее попыткой передела власти. Главное для ротного оставалась только его работа и больше ничего.
Современная война требовало новых подходов. Нужны были не просто собаки и их вожатые, которые традиционно использовались в основном для охраны или поиска различных объектов, а уже качественно другие четвероногие боевые помощники. О своих соображениях доложил командованию, где встретил понимание и поддержку с их стороны. Без задержек получил разрешение на проведение работ, а главное, ему выделили дополнительную численность, в том числе передали в его подчинение двух молодых специалистов кинологов.
Вернувшись, домой, собрал своих заместителей, доложил им о решении командования, об усилении роли кинологической службы в вооруженных силах и расширении области использования служебных собак в различных родах войск. Для его подчиненных сообщение командира не стало новостью. Нечто подобное они ожидали давно, потому что не были посторонними наблюдателями, а сами являлись авторами развития новых направлений в кинологической службе. Долго рассуждать не стали, определили первостепенные задачи и разошлись по своим рабочим местам.
Ротный старшина
Выйдя из кабинета командира роты, старшина незаметно перекрестился, понял, что, пронесло, но для себя решил, что Кошаку он такой разнос учинит, мало не покажется. Старшина был служака от мозга до костей и другой жизни для себя не представлял.
Родом был из Новгородской области, в двадцать девятом году призвали на действительную военную службу, да так и остался, дослужился до старшины роты, несколько раз предлагали поступить на курсы младших лейтенантов, но категорически отказывался, считать солдатские портянки было ему и ближе, и дороже, да и спокойнее. Женился, детишки пошли. Все было хорошо и спокойно и на тебе, такой прокол.
Сколько лет старшина прослужил под началом своего капитана, было все, но такого унижения, такого позора, как сегодня, не испытывал никогда, и виною этому был его подчиненный, за которого он еще и ходатайствовал, чтобы того оставили на сверхсрочную службу.
Вызвал к себе в каптерку виновника утреннего своего позора, и, не повышая голоса начал психологическую обработку и делал это настолько искусно, что Кошак сначала покрылся мелкой испариной, потом тошнота подкатила к горлу, еще немного и сердце от страха вот-вот остановится. Но старшина, на конец, сбавил свой гнев и сказал, что этому неблагодарному надо сделать, чтобы заслужить прощение капитана, и чтобы помнил, кому он обязан спасением.
Васька, услышав последние слова, почувствовал, как его колени подломились, и он припал к ногам старшины, как к святому и молил о пощаде. Обещал все исправить, так, что и сам старшина, его благодетель, и капитан будут довольны.
Выскочив пулей из каптерки, взял инструменты, быстро исправил настил, затем перегородку, еще раз все перепроверил и только после этого привел из основного питомника кобелька и сучку. Потом бегом к старшине с докладом, что его приказание выполнено, и он может принимать его работу.
Дозор и Лайла
Полночь укутала землю так, что не видно ни зги, и только звезды мигали на небе в ожидании появления луны, и она не заставила себя долго ждать. Взошла и с каждой минутой освещала землю все больше и больше. На одной из возвышенности стояли двое; он и она. Тесно, прижавшись, друг к другу, тревожно всматривались и вслушивались в ночную тишину в надежде найти, услышать, учуять свое, самое дорогое. Совсем недавно, это была самая счастливая пара на земле, и никто из них представлял, что в одночасье их мир мгновенно, трагически рухнет.
Он – Дозор, четырех лет, она – Лайла, трехлетка. Оба чистопородные представители собачьей Восточно-Европейской породы. Родились и выросли в питомнике, прошли полный курс по программе охранной и розыскной службы. На выпускных испытаниях показали отличные результаты и по заключению комиссии были рекомендованы для работы в строевых частях. Однако руководство роты посчитала, что целесообразнее временно воздержаться от передачи этих питомцев в обычную рядовую часть, а дождаться запроса специализированных элитных частей.
А пока ждали, эту пару оставили в питомнике, включили учебный процесс, в качестве собак инструкторов. Они наглядно показывали молодым вожатым и их питомцам, как надо выполнять то или иное упражнение, и настолько освоили этот процесс, что участие их вожатого часто, всем на удивление, не требовалось. Если какая-то молодая собака не могла понять команду и отказывалась выполнить задание, то Дозор и Лайда, без команды, сами подходили к строптивой собаке, охватывали ее с двух сторон и заставляли выполнить это упражнение, а если требовалось повторить, повторяли снова.
Командир роты всегда с интересом наблюдал за их работой, и который раз убеждался, что отдавать их в любые, даже элитные воинские части, было бы неразумно. Не откладывая в долгий ящик, принял решение и перевел их в свою научную зону. Идея провести селекцию и вывести новую породу все сильнее захватывала его. Закрепил за ними опытного вожатого последнего года службы, а когда тот демобилизовался, то назначил, другого вожатого и это был рядовой Кошак. Хоть что-то и было у него отталкивающее, но в целом вроде бы, и придраться не к чему.
Дозор и Лайла, на прогулках и на учебном поле были постоянно вместе, и только когда рабочий день заканчивался, их разводили в рядом стоящие отдельные вольеры. Пока кто-то из персонала находился рядом с вольерами, они демонстративно расходились по разным углам, но как только наступало затишье, забирались в свои будки, там была щелка, которая позволяла им касаться носами, но со временем и этого им стало мало, они захотели быть вместе постоянно. Их будки имели общую перегородку. Однажды Дозор захватил зубами какую-то планку, и часть перегородки закачалась на гвоздике. Если отвести ее в сторону, то можно пролезть из одной будки в другую, а потом обратно.
Сколько радости испытали собаки от такого воссоединения. Они как бы танцевали, то терлись друг о друга, то вылизывали носы, то ушки, потом успокаивались, сворачивались в калачик. Правда, со временем, у них проявилась черта, которая беспокоила вожатых. Дозор категорически не позволял другим кобелям приближаться к своей подруге, так и она не позволяла другим сукам даже глядеть в сторону своего Дозора. На учебной площадке работали без срывов и замечаний, но как только выходили за ее пределы, каждый из них ревностно защищал свое право быть у своего партнера только единственным. Все вожатые быстро уловили эту особенность и старались делать так, чтобы маршруты передвижения их собак не пересекались с этой парой.
Когда у них сменился вожатый, то они почувствовали это сразу. Тот, бывший, искренне их любил, и часто баловал различными вкусностями, а этот, новый – был внешне приветлив с ними, однако на самом деле, они его раздражали, и он их ненавидел. Как не старался скрыть свое настоящее отношение к ним, но собаки сразу почувствовали его истинное отношение к ним. Однако самое неожиданное, они уловили его страх, и поняли, что почему-то боится он именно их.
Да, Васька действительно их боялся, ему было страшно оставаться с ними один на один. Слишком независимо они себя вели, правда, в отношении его проявляли сдержанность. Он старался не досаждать их долгим своим присутствием, напротив, выполнял свой обязательный минимум и моментально исчезал. И они ждали того момента, когда Васька покинет их и, как только устанавливалась тишина, скрывались в своих будках и спешили друг к другу.
В последнее время Лайла стала вести себя как-то по-другому, если ей отдавали команду, то делала это нехотя. Если бы Васька присмотрелся к ней внимательно, то мог бы понять, от чего собаке нездоровится, но это вообще его не беспокоило, он был целиком погружен в свои дела, связанные с зачислением на сверхсрочную службу.
Однажды, когда Дозор протиснулся в ее зону, и, после обмена традиционных знаками внимания, он вдруг уловил, что внутри Лайлы, кроме ее сердца стучат еще несколько сердечек. Он удивленно посмотрел на свою подружку, потом стал вылизывать ее живот, опять приложил свое ухо и долго слушал, а через какое-то время почувствовал там какое-то движение, и с любопытство наблюдал, как в разных местах низа ее живота возникали бугорки, а потом пропадали. Иногда эти движения были настолько бурные, что сама Лайла наклонялась к своему животу и сердито издавала какие-то звуки. И это помогало, движения в ее животе затихали.
Смену курсантов-выпускников вместе со своими питомцами отправили к постоянным местам их службы, скоро должна подойти новая смена. В один из вечеров собак, как обычно, вывели на вечернюю прогулку, но Лайла на этот раз долго не гуляла, а быстро сделав свои дела, тут же вернулась в свой вольер и скрылась в будке. Следом вернулся Дозор, он, как всегда, сразу пролез к ней и, видя состояние своей подруги, не знал, как ей помочь. Через какое-то время самка начала щенится.
Щенки, их было четверо, появились на свет буквально друг за другом. К радости родителей все были здоровенькими. Молодая мамаша вылизывала и поочередно подпихивала малышей к своим соскам, да и молодой папаша, помогал ей также вылизывать малышей и следить, чтобы они не расползались. И подружку свою не забыл, ласково и заботливо вылизывая ее мордочку, ушки.
Сколько прошло времени, никто знает? Вдруг хлопнула дверца вольера, кто-то ввалился в клетку, бесцеремонно схватил щенков, побросал в лукошко, вылез обратно, наружу, с грязной, шипящей руганью закрыл дверцу на засов и растворился в темноте.
То, что это был их вожатый, они поняли сразу. С первых дней появления на свет служебной собаке прививают слепое подчинение человеку, одетому в военную форму, поэтому они разрешили ему так бесцеремонно войти в клетку. Однако он долго не возвращался, не вернул обратно их щенков, и это вызвало у них беспокойство. Дозор сделал несколько безуспешных попыток открыть калитки в вольерах, но сразу понял бесполезность своей затеи, залез в свою конуру и стал там настойчиво грызть подгнившую доску настила. Лайла была еще очень слаба и не имела возможности оказать помощь своему другу.
Наконец, одна доска поддалась, и это сразу придало дополнительную силу самцу, еще немного и от второй доски отлетел солидный кусок. Осмотрев образовавший проем, догадался, что через него можно осуществить выйти наружу, и позвал свою подругу следовать за ним. Лайла подчинилась его зову, подползла к проему и сразу спустилась вниз, где уже ждал ее спутник.
Оказавшись под вольерами, собаки затаились и внимательно вслушивались в предрассветную темноту, убедившись, что все тихо, осторожно проползли под настилом и вышли наружу. Сразу уловили запах того, кто забрал их щенков, и пошли по его следу, который привел их к лазу в заборе. Пройдя его, тут же оказались за пределами питомника, в открытом поле, осмотрелись и продолжили свой путь дальше.
Стойкий запах похитителя вел их уверенно, то через открытое пространство, то по низинам, то по пригоркам. Затем пошли по балке, местами заполненной талой водой, которая вывела их на другое открытое пространство, еще немного и след привел к берегу реки. Запах человека не исчезал, наоборот, держался стойко, а вот запах детенышей, самый дорогой для них щенячий запах, вдруг оборвался и исчез. Они метались вдоль берега в надежде найти то, что у них украли, но везде встречали только запахи реки, да пробуждающейся земли.
Дозор в одиночку пересек речку, вышел на другой берег и продолжил поиск своих щенков. Там тоже были очень свежие следы, но уже другого человека. В какой-то момент он вроде бы уловил присутствие своего знакомого, нужного ему сейчас запаха и пошел по этому следу, но его перебил другой сильнейший, стойкий запах горячего железа и прогорклого машинного масла. Самец вернулся обратно, все пропало, он потерял след, а вместе с ним и надежду найти малышей.
Виноватой походкой приблизился к подруге, но она, как лежала, так и осталась лежать на месте. Не поднимая головы, глянула на него своими карими глазами, из которых сползали горькие собачьи слезы, видимо сразу поняла, что с ее детенышами, ее первенцами, случилось несчастие.
Весенние заморозки сковывали землю, покрывая местами жухлую прошлогоднюю траву серебристым инеем, чтобы потом, с восходом теплого солнца, растаять и не оставить следа. Дозор понимал, что долгое лежание на стылой земле не принесет им добра, особенно Лайле. Он подошел к ней, заставил встать и повел ее за собой, подальше от трагического места. Поднялись на пригорок, добрались до небольшой березовой рощицы, там нашли поваленное дерево, и почти готовое логово. Ему оставалось только немного поправить и получилось добротное жилье, которое будет защищать их от непогоды, как потом оказалось не один год.
Место было глухое, редко кто сюда забредет, но Дозор несколько раз обошел рощицу, чтобы лишний раз убедиться, что он не ошибся в выборе. Здесь им будет безопасно. Теперь надо подумать о еде, сюда не придет солдат с миской каши или супа. Добывать ее придется самостоятельно, охотой. Можно было бы вернуться обратно в питомник, где их накормят, но находится рядом, с тем человеком, который убил их щенков, они не могли. Он им враг, а врага надо уничтожать. Но это не сейчас, для начала пусть только Лайла встанет на лапы.
Дозор вышел на свою первую в жизни самостоятельную охоту, не ради развлечения, а ради жизни, чтобы накормить себя и свою подругу. Он осторожно передвигался от одной кочки к другой, прислушивался и принюхивался к тому, что может быть едой.
Новичкам везет, и ему тоже повезло. В зарослях прошлогодней полыни он уловил движение, тихо прижался к земле и весь насторожился. Терпеливо ждал, когда жертва успокоится, потеряет бдительность, совершит роковую ошибку и выйдет на открытое место, а там быстрые сильные лапы, да мощная челюсть сделают свое дело. Дозор ждал, и жертва совершила свою роковую ошибку, окончательно выдала себя тем, что вышла на открытую площадку.
Это был заяц. На днях полинял, и новая шубка давала ему возможность полностью слиться с землей и уйти от своего врага, но Дозор все равно знал, где его жертва. Мгновение и пес захватил зайца за шею и рванул так, что тот даже лапами он не успел дернуть, и тут же понес свою добычу в логово.
Через неделю Лайла оправилась и встала рядом со своим самцом. Они образовали свою стаю, в которой вожаком стал Дозор. Как положено, обошли и пометили свою территорию, оповещая всех, что чужакам здесь не место.
Иногда их пути неожиданно пересекались со стаями деревенских собак, которые попытались отстоять свои территории и жестоко наказать чужаков, так бесцеремонно пытавшихся их потеснить. Дозор и Лайла, понимая, что они в меньшинстве, без соблюдения собачьих ритуалов, тут же выбивали из строя главного деревенского вожака, так, что остальные сразу ретировались и предательски покидали поле боя. Некоторые псы, после поражения и позорного бегства, пытались примкнуть к ним, но пара тут же их отгоняла, даже в собачьей среде предатели не приветствовались.
Регулярно навещали и кружили по несколько раз вокруг питомника, потому что это был их родной дом, где жили их друзья, но в этом доме жил и их враг, которого они хотели и наказать. Ждали его одного, других не должно быть рядом, чтобы те ненароком не попали под раздачу. Но Васька, обладая звериным чутьем, предугадывал опасность и всегда старался находиться в окружении солдат, даже за пределами части.
Однажды пренебрег опасностью, в одиночку выехал за пределы части на повозке. Ему повезло, что в этот раз мстители запоздали и заметили его слишком поздно, но решили попытать счастье и погнались за ним. К счастью, Васька сразу увидел погоню и почувствовал, что она по его душу. Погнал лошадей галопом и на всем скаку влетел на территорию части. От страха все внутри дрожало, так, что не мог объяснить дежурному офицеру, почему устроил эти гонки.