От ключицы фарфоровый парус
Истончаясь плывёт до щеки.
Никогда ещё так – ручаюсь,
С тобой не были мы близки.
Никогда ещё рук сплетенье
Не кружило небесный свод,
Никогда ещё так в смятенье
Не кривился пунцовый рот.
Но от взглядов чужих скрываясь
Мы опять далеки, далеки…
От ключицы фарфоровый парус
Истончаясь плывёт до щеки.
Всё печально, печально на свете
Угасает с годами весна,
Поцелуя последний приветик
Завернула в пакетик она.
Не правы, не правы острословы,
У любви очень жёсткий лимит
И для нас, для двоих, безусловно
Давно вышел заемный кредит.
И на наши увядшие души
Давно брошены прозы венки,
Убивает, калечит и сушит
Жизнь прекрасное тело любви.
Остаются кривляния эти
И ужимки случайных подруг,
Но печальны все встречи на свете
В них заложены мины разлук.
поцелуями-плетьми исхлёстанной,
стонами искажая пространство,
пить бесстыдно губками дёснами
тела необузданное непостояство…
быть дьяволицей безумно особенной,
родинку лаская и трогая,
рассылать тугие радиоволны
аж до самого знойного Гонконга…
острыми коготками гулять неистово,
на атласе лент меридианы оставляя,
сладко вонзаясь до крови, мыслимо ли…
куда же нас выведет эта кривая?…
дикой быть, никому не обязанной,
не боясь молвы и оказий
обожать иметь дело со связанными
фантазии опустошая…
Как всё произошло? Случилось…
Черёмухой в распахнутом окне
Твоя красиво некрасивость
Пришла в полузабытом сне.
В полутенях проблескивая синькой
Потупленные снились мне глаза
Сутулость плеч и угловатость линий,
Застрявших в паращюте рукава.
Так не по детски налитые гроздья
В нирване зрелости невозмутимых Будд
Твоих волос отжатые колосья
И сладость жаркая припухлых губ.
Мне снились кружева твоих серёжек
Мерцающих в отсвете серебра,
Тепло запястья и фарфор ладошек,
Сжимающих бусинки янтаря.
Ты в этом сне жила и процветала
И так по детски радостно вздохнув
Ты кошечкой персидской засыпала
Доверчиво к плечу прильнув.
Как трудно все-таки забыть
Тебя, и горечью полынной
Печаль-река, её бы переплыть,
Да вёсла брошены бессильно.
Как трудно всё-таки сказать:
Тебя – не существует…,
С корнями память вырывать,
Ласкать другую.
Как трудно без тебя прожить,
Когда не в зарубежье,
А где-то рядом, может быть,
Ты щеголяешь в скромном «беже».
Как трудно, трудно без тебя,
Но от тоски слабея
Скажу, душою не кривя:
С тобою быть труднее.
Всё погубив так неумело
Цинично грубая слегка
Жизнь, ухмыляясь поимела
Отнюдь не худшего раба.
Итог плачевен и неважен,
Как так случилось? Не пойму…
Я оказался вдруг посажен
На сексуальную иглу.
Я оказался, оказался
На месте не случайных встреч
И так доверчиво попался
На хрупкости девичьих плеч.
На разговоре нервном странном
В потоке сладостных флюид,
Я заблудился вдруг в тумане
Прикосновений и обид.
Я заблудился, заблудился
В кольце мучительных разлук,
И рафинадом растворился
На перекрестье нежных рук.
Итог плачевен и неважен,
Но всё же, чёрт меня возьми
Не дайте, милые, однажды
С иголки сладостной сойти.
С грацией жирафьей
И амбицией антилопьей
Ты протискиваешься вдоль стены,
Как протискивают рояль
Не единой не порвав струны.
Да ещё сандалина некстати слетает,
Но это тебя ни чуточку не бесит
И в воздухе потеряно блуждает
Улыбки жалкий полумесяц.
Я сам, держась едва, на самой грани истерики,
Открываю не острова или какую-то там Америку,
Я открываю лишь то, что ты хотела,
А попросту: теплоту твоего тела.
Спираль галактик тонет в рукавах
И не туда некстати попадая,
Я поднимаюсь в собственных глазах,
Когда вот так «на шару» отлетаю.
С трудом, но понимаю: здесь не тут
И я, отнюдь, не на сафари,
Хоть тельца взыбленная ртуть
Дрожжит и бьётся в сарафане.
А лямки вот спадают зря…
И совсем уже кажется странным
Зачем и кому для
Они спадают кожурой банановой.
Штанины, как стихи сложив,
Я вижу с удовлетвореньем,
Как мир затравленно скулит
Под нашей запертою дверью.
Так нерасчётлива была она
Начав сближенье,
Сошедшая с ума луна
В магнитном притяженье.
И оказавшись как бы вдруг
В пространстве тесной спальни
Она дрожжит, её испуг
Почти что сексуален.
На самый краешек легла
Зажатая комком,
Слегка протёртая игла
Нетерпеливым ртом.
Так вам хотелось отношений?
Ну вот заделано из теста
Лицо с гримассой выраженья
Воспоминания о сексе.
А рядом угол локтевой
И стиснутый недюже
Прожилкой тонкой сетевой
Пульс, рвущийся наружу.
Ещё она обломки фраз
Роняет, как из милости,
Что делать? если снова вас
Хотят лишить невинности.
Но дьявол, простыней шурша,
Наверно зря старается,
Её невинная душа
Невинной и останется.
Мы так случайно повстречались
Два блуждающих параноика,
Мы в друг друге упорно искали:
Ты – лучшее, я – новое.
И мне б давно пора стать нежным
К таким, моя прелестница,
Увы, мы знаем: конец неизбежен,
Мы только по разному бесимся.
И жизнь наша такая скучная,
Порою совсем уж хреновая,
Но всё же я у тебя был лучшее,
А ты у меня лишь новое.
Рухнула рухлядь ночи
На гривы облаков-борозд
И кто-то со всей мочи
Высыпал угли звёзд,
Да прямо на небесную сферу.
Грустно, как после неудачного пари
И кажется, что под «фанеру»
Щебечат нынче даже соловьи.
Всё почему? Ты виновата
Хотя бы тем, что родилась на свет,
Что ты ушла и вроде как обратно
Не собираешься совсем.
Осталось верить: что-то будет,
Хотя вокруг всё скрыто мглой,
Ты вытащишь меня из этих буден,
Как персик из корзины золотой.
Ветер холодным насыщен дождём.
Снопами тоненьких ниток
Пронизаны спины. Мы тихо бредём
Под хлёсткой овацией пыток.
Бросается наземь нагая листва
И липнет ногтями старухи,
Под вмятою шляпой чужого зонта
Вьют гнёзда осенние звуки.
С обеда хозяйка, включив пылесос,
Почистила тропки кварталов,
И всё позабыла, увлёкшись взасос
Парадом дневных сериалов.
Сквозь прутья усталая осень вошла,
Банально расквашены хляби,
И луж незамутненная чешуя
Блестит островками печали.
Метеоритная осень упала
Потрясающим произведением.
Тем самым земля показала
Свое внеземное происхождение.
И струями сплетаясь часто,
Вернувшийся из дальних странствий,
Бодрящий холод Марса
Сменяет дождь венерианский.
Горячим кофеем залиты,
Зонтами – кляксами размечены,
Шагают дерзко Аэлиты
И едут внеземные женщины.
С небес мгновенный фоторобот,
С листвою плазменной прощаясь,
По лесу атомному ходит
На паутинках истончаясь.
И гумоноид полупьяный,
В своей Центавре отмороженной,
Зовёт нас искрою багряной
На бархат мирозданья брошенной.
Рейтузный рейтар брадобрей
И шкипер сонмищ,
Я вскинул руки жердью рей
И парусов полотнищ.
Налитый литерный,
Немытою поллитрой,
Рапирой ржавою из эскапад,
Я следовал чредою неразвитой,
Как брошенный в прорыв солдат.
Фривольные фрескались фолны
О кровенабельный пузатый борт
И ругани и злобы полный
Дымил и щерился щербатый рот.
Рейтузный рейтар, на халяву
Корсар подвязок и чулок,
Я добывал в беспечных битвах славу,
Как добывает камень рудокоп.
И паруса, о, паруса, как тело
Покорное всем ласковым ветрам,
Раскинувшись над волнами летели
К далёким терпким берегам.
Беседка – разведка, мы на войне
И в бронированной ванне
Желания странны, но странно вдвойне
Отсутствие всех желаний.
И берег далёкий за дымкою снов
И эти смешные напасти
Упавшие с неба основы основ
Кусочки разбитого счастья.
И эти блужданья на минной тропе
Приносят, увы, лишь увечья,
Как ранит порою в беспечной игре
Слово и страсть человечья.
Но жажду хочется так утолить
От губ твоих увлажненных,
И хочется, хочется соблазнить,
Как хочется быть соблазненным.
Не вижу – скучаю, увижу – бешусь,
Знакомые состояния.
Увы, я описывать не берусь
Угли запорошенного молчания.
Ну разве расскажешь в несчастной строке,
Как пальцы в трещотке сомнений
Отправились в путь, проползти налегке
К Голгофе твоих коленей?
Как мечется пламя ночного костра
И тянет сладкая бездна,
Как слепо летит на него мошкара
И вспыхнув взлетает к созвездьям?
Так пусть же не будет идея странна,
Но в радости и печали
Учти: есть обратная сторона
Твоей образцовой медали.
Учти эти строки и звуки учти,
Звуки сердцебиений,
Застрявшие в хлябях простого пути
Наглости и сомнения.
И наше молчанье – затмение днём,
Аортой разорванной плещется,
Пожары и войны далёких времён
Меж нами сегодня мерещатся.
Меж нами стоит осклабясь сатана
И в дьявольском этом оскале
Сцена развязки романа видна
Не начатого вначале.
Подносы вязких и ненужных слов
Поднесены на скатерть встречи чистой,
Фрагменты мыслей, как части проводов
В зубах убитого связиста.
И тёмный надвигается чужой
Ненужный айсберг на «Титаник»,
В гостинной бело-голубой
Нас разделяет только чайник.
Резинкой от трусов и от кутюр,
Ты выгибаешься довольно гордо,
В шелка укутанный бордюр,
Который вечно набивает морду.
И в этот затушеванный капкан
С бедром нагим посередине,
Я вляпался и полностью пропал,
Как распоследний простофиля.
В твоих глазах иероглифы видны,
И хромосомные наборы
К наборам гречки сведены
И нефтяным узорам.
Твоей рукой начертан план
И выкурен до половины.
Удар, пробоина, фонтан
И равнодушье льдины.
Упругих губ томительная сладость,
Сосущий обод бархатных ресниц,
И тень распластанная ниц,
И жаркая пленительная слабость.
Летящий взгляд горячею резиной
Щеки касаясь, лишь слегка скользнёт,
И этот жест таинственный невинный
Рукой хирурга в сердце мне войдёт.
И я ныряю дикий обновлённый
В сжигающем смущении глубин,
Чтобы достать мерцающий рубин
Из раковины обнажённой.
Пригасив обычную мятежность,
Как во сне – совсем заворожён,
В эту ужасающую нежность
Я тобой по плечи погружён.
Размягчённый, ласковый, недвижный
Я плыву в сиянии озёр,
Грёз твоих пустынник книжный
И желаний пламенный костёр.
Необычный, терпкий, обнажённый
Я пронзаю сладостную глубь,
Чтобы умиротворённым
На плече у ангела уснуть.
Зима. И мёрзлая дорога
И настроение паршивейшее.
И ночь, как откровенье бога
По пьяне ангела пришившего.
– Поехали! – сказала крыша.
Поэт в России больше, чем поэт.
Он член Союза журналистов.
Одна судьба, одно величье
У стана прокатного и стана девичьего.