Нет… Аяна не могла этого сделать. Но Надир знал, что она это всё-таки сделала. Потребовалось несколько шагов, чтобы добраться до сути, шагов, которые он сделал без колебаний. Его сердце колотилось в груди неистовым стаккато, граничившим с болью.
Как Аяна могла это сделать? Не для Надира, только не для него. Соколица и другие могли сражаться с Надиром плечом к плечу, потому что считали себя его друзьями. Но пустить себе кровь, нарочно причинить себе боль только потому, что Надир поставил ей условия, потому, что Аяна думала, что влюблена… Всё это было слишком невероятно. Люди не делали для него ничего подобного.
Он того не стоил.
Надир родился и вырос в Эстере, империи, где правили маги. Карьера Стража казалась ему единственным способом выкарабкаться из бедности и безнадёжного бытия эльфийских кварталов столицы, но быть Стражем в Эстере означало вовсе не то, что на севере. С тех пор, как Надир познакомился с Аяной, он днём и ночью слышал о выдуманных ей зверствах, о злоупотреблениях и жестокости, которые маги ежедневно испытывали на себе, постоянно находясь под надзором Ордена Стражей. Северных колдунов забирали из семей в детстве, чтобы поместить в закрытое пространство, называемое «Башнями» и «Кругами» где их учили контролировать свою магию. Весьма правильное начинание, если бы кто-то спросил Надира, потому что в мире, где вырос он, всё было по-другому. Маги были всем, и маги правили всем. Маги приносили в жертву своим экспериментам и жажде власти таких, как он, и никто не решился бы спросить с них за это.
Надир знал, что быть Стражем более почётно, чем быть нищим, но к четырнадцати годам, когда его впервые поставили в дозор, он впервые понял, что быть Стражем на самом деле значит быть слугой. «Почти что рабом», – сказал он тогда, когда молодой господин, сын влиятельного мага, приказал ему принести побольше вина, пока он сам устраивал оргию в своей обшитой бархатом спальне.
О если бы Надир знал, насколько глупыми и пророческими были эти слова…
Прошло ещё несколько лет, прежде чем эпизод повторился почти в точности. К тому времени он уже привык, что несмотря на стальной доспех остаётся мальчиком на побегушках. Не привык только к тому, что у него на глазах проводят кровавые ритуалы с участием детей.
Надир вмешался. Его отдали под трибунал. Бесполезно было напоминать кому бы то ни было о том, что Орден Стражей поклялся защищать не только магов от людей, но и наоборот. С тех пор он действительно стал рабом и наступили годы, которые он не любил обсуждать. В конце концов он оказался здесь, в Раберофте, с твёрдой уверенностью, что ни один маг больше никогда не будет им помыкать.
У судьбы всегда было дрянное чувство юмора. Первым, кто помог ему избавиться от преследователей, и с кем он оказался по одну сторону баррикад, оказался маг. Это была Соколица – отступница, беженка из Алкарона, человек сомнительных ценностей, но умеющий хранить верность друзьям. И конечно одной из её лучших подруг должна была оказаться другая магесса.
Если Соколицу Надир уважал, потому что как бы они не отличались друг от друга, она всегда была внимательна к его проблемам, всегда старалась соблюдать тактичность и помогать… То Аяну, такую же беглую отступницу, Надир с первой встречи терпеть не мог.
Всё, о чём она думала, было то, как превратить весь свободный мир в подобие Эстера, как освободить магов и уничтожить Орден Стражей. В довершение всего Аяна была одержимой – в ней жил демон, называвший себя Свободой, и делавший отступницу ещё более невыносимой.
Надир всегда был уверен, что их чувства взаимны. По крайней мере, до последних недель, когда Аяна пришла к нему той ночью.
Никто никогда не делал для Надира что-то просто, бескорыстно. Тем более никто никогда не жертвовал ради него собой.
Он того не стоил. Он был бедняком, телохранителем, прогибавшимся под господ, а потом и вовсе рабом. Кто стал бы вообще думать о нём?
Руки Аяны потянулись к шнуркам на нижних штанах. Ни один из друзей не произнёс ни слова, когда колдунья стряхнула их, выхода из вороха выцветшей ткани. Надир первым прервал зрительный контакт, опустив взгляд, ища что-то, чего он не видел на гладкой, безупречной коже магессы.
Он нашёл это сразу.
Надир закрыл глаза, заставляя своё сердце не биться так быстро, пытаясь успокоить хаотичные мысли, прежде чем он снова поднимет веки. Её бельё закрывало часть этого, но Надир всё же мог видеть – воспалённый розовый шрам, который выглядывал из-за края изношенной ткани. Он начинался низко у Аяны на бедре и тянулся вверх по его задней части, Соколица вряд ли стала бы рассматривать его, когда раздевала Аяну и укладывала её в кровать, возможно, ей вообще не пришло в голову снимать нижнюю рубаху.
Шагнув вперёд и потянув за ткань, Надир увидел ещё больше этого извилистого шрама.
– Если бы я знала, что ты так хочешь забраться ко мне в трусики, я бы сделала это раньше, – заметила Аяна, нарушая тягостное молчание.
Надир нахмурился и бросил на неё свирепый взгляд.
– Ты вообще ничего не можешь воспринимать всерьёз?
Он чувствовал, как горят кончики его ушей, и мысленно обругал парочку богов за то, что поместили его в одно пространство с этой женщиной.
– Красивый загорелый Страж, который тянется пощупать самые потаённые местечки на моё теле? Я отношусь к этому очень серьёзно, – Аяна одарила его ухмылкой и посмотрела вниз. Улыбка стремительно потускнела. Что это, во имя Бездны?!
Она извернулась, и Надир убрал руку и отступил от неё. Аяна приспустила бельё, чтобы лучше рассмотреть находку, ничуть не заботясь о том, что окружающие получили возможность лицезреть золотистые мягкие кудряшки. Глаза Надира в ярости метнулись к лицу чародейки, пальцы сжались в кулаки, пока он пытался преодолеть несвоевременное желание закутать её во что-нибудь.
Соколица хоть и была тоже магессой, предпочитала робам и длинным платьям воинские брюки и кожаные корсажи, так что все привыкли наблюдать её крепкое и довольно сильное для девушки тело, отточенное постоянными нагрузками, бегом и борьбой.
Аяне не хватало её крепких мышц, и сейчас она ещё менее чем обычно походила на человека, который наравне со всей компанией авантюристов, собранных Соколицей, постоянно переживает опасные драки и принимает на себя большие нагрузки. Тело Аяны было… нежным. И кожа её тоже была нежной. И теперь Надир подумал, что если бы не плотное полинявшее платье, которое она носила изо дня в день, она могла бы походить на фарфоровую куколку со своими золотистыми, немного вьющимися волосами, частично собранными потускневшей от времени зеленоватой лентой. Она была худенькой, даже слишком, но всё же по тому, как активно она вертелась, пытаясь заглянуть себе за спину, было видно, что в этом теле куда больше энергии, чем можно предположить.
Её соски были бледно-розовыми и сморщились от прохладного воздуха клиники. Надир сохранял лицо настолько нейтральным, насколько это было возможно – трюк, которому он научился, будучи Стражем, а потом рабом.
– Жаль, что здесь нет Кассандры, – заметила Соколица. – Ей бы это понравилось.
Надир прикусил губу, чтобы удержаться от возражения. Он хотел сказать Соколице, что Кассандра и близко не подойдёт к Аяне, пока та в таком виде. Он хотел вытолкать их всех из комнаты, убрав почти обнажённую Аяну из поля зрения Соколицы и Лаварэля. Он подавил необоснованный гнев, когда почувствовал медный привкус крови на языке.
– Я думаю, она бы содрала с меня шкуру, – отозвалась Аяна. – Используя свой кинжал чтобы… – она вздохнула и повернулась ещё раз, давая всем хороший обзор на своё бедро. – Может кто-нибудь описать мне, как это выглядит? Я не очень хорошо вижу с такого ракурса.
– Это выглядит дерьмово, Искорка. Почему ты не исцелила себя? – Лаварэль подошёл к девушке и прищурился на переплетение багровых рубцов.
– Магия, – Аяна отставила назад ногу, вроде как давая Лаварэлю лучший обзор, и Надир сильнее прикусил безвинную губу. – Некоторые раны, нанесённые магией, не очень хорошо заживают. Исходя из этого это, должно быть, лучшее, что я могла сделать.
– Я не знаю, что это такое. Здесь… – Лаварэль опустился на колени на пол и начал рисовать в пыли, копируя замысловатые линии шрамов. Закончив, эльф поднялся на ноги и отряхнул штаны.
Аяна взглянула на него и наклонила голову на один бок, потом на другой. Нахмурилась.
– Это древний Аркан. В нём говорится… «Свобода».
Аяна резко вскинула взгляд на спутников.
– Я не использовала магию крови. По крайней мере, я не призывала для этого демонов. Вы сказали, я и Свобода были одним целым? Тогда это должна была быть моя кровь, моё тело, моя боль, чтобы вернуть её обратно в Сумрак, – Аяна указала на магический круг. – И мне пришлось приоткрыть Завесу, чтобы выпустить её туда.
– И она забрала твои воспоминания с собой, – закончила Соколица.
– Напрашивается вопрос, – осторожно произнёс Надир. – Что она оставила взамен?