Воскресное июньское утро с щебечущими за окном птичками и наглыми лучами солнца, пробивающимися сквозь занавески, наводило на мысли об активном отдыхе. Можно было, к примеру, сходить покататься на роликах на Воробьевых или двинуть в парк Горького, на кинофест под открытым небом.
Но вместо этого Ольга заглянула в холодильник, вытащила оттуда бутылку пива, банку маслин и легла на диван возле телевизора, отметив про себя, что у нее осталось еще не допитое со вчера шардоне.
Наверное, если она не завяжет с этой, ставшей уже почти ежедневной, привычкой «цедить пивасик», то превратится в алкоголичку. Если уже не превратилась. Мысли текли лениво, так же, как река, по которой плыла лодка с популярным путешественником в телевизоре.
Вчера вечером она опять поругалась с матерью. И напилась. Хотя нет. Вначале немного выпила, потом поругалась, а потом дошла до той кондиции, в которой не стоит держать в руках телефон. Потому что она, кажется, отправляла кому-то сообщения. Ольга взяла свой айфон и проглядела чаты. Андрею она написала: «Думаешь обо мне?» Он ехидно спросил: «С чего это ты вдруг?» Боже, какая она идиотка! Матери написала: «Не тебе меня учить. У самой с отцом каждый день разборки. Иди, почитай рецептики в одноклассниках». Мать ответила лаконично: «Алкашня».
Ольга скользнула глазами по экрану и заметила еще одно неотвеченное. Черт. Да там целая переписка. «Пиццу хочешь», – спросила она у Шевелевой в час ночи. Вика ответила: «Прямо сейчас?)))» – «Прямо сейчас я занимаюсь очень важным делом». – «Каким?» – «Курю кальян». Вика в ответ послала улыбающийся смайл. Понимающий улыбающийся смайл.
Дальше Ольга писала про то, что Вика не такая, как другие, и что между ними очевидная космическая связь. И что даже удивительно, как тонко Вика умеет ее чувствовать. А в конце диалога пригласила Вику в гости «на пиццу и пиво», с соответствующими эмодзи, конечно. Ольге нравилось разбавлять ими сообщения. Это был ее личный стиль. И, как правило, собеседники сразу попадали под его влияние. Вот и Вика тоже прислала «часы» с подписью: «Буду в шесть».
Было всего двенадцать. Если она выпьет еще пару баночек пива, то до шести точно протрезвеет.
Ольга смяла пустую банку и взяла новую. Нашла в Apple Music последний концерт Мадонны и запустила его на большом экране телевизора.
С матерью теперь, наверное, неделю разговаривать не будут. А то и больше. Ольгу это не напрягало. Такие размолвки у них не редкость. Ругаться они начали, как только Оле исполнилось 13, и она начала хамить в ответ на бесконечные упреки и поучения. Мать хотела, чтобы Ольга соответствовала ее представлениям о жизни и в точности выполняла инструкции. Ждала слепой дочерней любви и послушания. Позже, с годами, просто любви и внимания. И чтобы всё вписывалось в рамки ее понимания успешности. «Тебе нужен кто-то, кто обуздает тебя». «Я хочу внуков».
Ольга с содроганием представляла себя матерью толстой лысой девочки – именно так она выглядела на своих младенческих фотках. Лысой и толстой, с пустым мутноватым взглядом.
Вика пришла к шести. И тут же бросилась к одному из стендов.
– Сейчас только подправлю…
Для удобства она встала на колени и, поглощенная процессом, словно позабыла, что в комнате не одна. Ольга не могла оторвать взгляд от того, как плавно и уверенно скользит тонкая кисть по каллиграфически выписанным буквам.
– Уж не знаю почему, но у меня слабость к людям с красивым почерком.
Вика замерла, медленно убирая руку от панно, оглянулась на Ольгу и расплылась в улыбке.
Туманова кивнула и, вернувшись в столовую, открыла холодильник. Задумалась над тем, не накатить ли бокал, пока Вика там трудится, но решила, что стоит себя хоть немного сдерживать. А то и вправду в последнее время перебирает с алкоголем. Это началось как-то само собой после того, как она послала Андрея на хуй, и с тех пор прогрессирует.
Самое обидное было в том, что она Андрюшу любила когда-то. В рот ему восхищенно смотрела, самым умным и талантливым считала. И он тоже когда-то не мог на нее надышаться, лелеял и холил, как нежный цветочек. И куда это все делось?
Постепенно восторг сменился раздражением. Андрей остался в аспирантуре, а она свалила. Ушла в преподавание, потому что знала, что сдохнет от скуки в тихих лабораториях среди задротов, ботаников и серых мышек. Она всегда была лидером, и ей нужна была аудитория и аплодисменты.
«Школа – это низший уровень», – пренебрежительно говорил он и смотрел на нее так, словно она, блядь, предала науку. Но при этом постоянно просил помощи. И она зачем-то по инерции продолжала редактировать его статьи для научных журналов и доклады для симпозиумов. Только конструктивную критику Андрей воспринимать не умел, а «командный тон» ненавидел. Она, оказывается, давила на него и унижала его мужскую гордость во всем, включая выбор ресторана и… – Ольге до сих пор было смешно вспоминать – постель.
Погруженная в мысли, она поставила на стол пару бокалов, достала вино из холодильника. Осознав, что и с кем собралась пить, пожала плечами и полезла за еще одной банкой маслин. Пару раз, когда Вика задерживалась допоздна, Ольга уже предлагала ей бокальчик вина под какой-нибудь шоколад.
Раздался звонок в домофон.
– Я открою! – Вика крикнула из коридора, она как раз закончила мыть руки.
Ольга всегда заказывала пиццу в любимом итальянском ресторане. Кроме пиццы, в пакетах нашлись два контейнера с тирамису, бутылка брюта и открытка, поздравляющая постоянного клиента с годовщиной. «Читайте знаки», – улыбнулась Ольга. Брют был как нельзя кстати.
Они уселись за стол. И Ольга, натолкнувшись в очередной раз на пристальный взгляд, подумала, что Вика смотрит на нее как-то не так… С таким интересом на нее обычно пялились мужчины.
– В общем, мы молодцы! – категорично заявила она, с усмешкой отмечая, что Вика не отрывает глаз от ее декольте – пусть любуется, жалко что ли. – Мне кажется, наше панно будут передавать из поколения в поколение, пока человечество не достигнет нового витка эволюции или наконец-то не докажут тот факт, что все мы, на самом деле, произошли от котиков. Чин-чин?
– Или тюленей, – рассмеялась Вика. – Чин-чин.
Остатки вина быстро подошли к концу. Пицца была восхитительна, «ди марэ» требовала моря, но из подходящих жидкостей был только брют.
– Ты когда-нибудь пробовала «правильное» шампанское?
– Это не шампанское, а сухое игристое вино, – Вика закинула ногу на ногу. – Ужасно невкусно, но, типа, полезно.
– Оу, – Ольга сделала притворно-изумленный вид. – Даже не погуглив? Не рановато тебе так хорошо разбираться в алкоголе?
Вика пожала плечами.
– По-моему, самое время, – она усмехнулась. – Было бы странно, если бы я обсуждала со своими друзьями бодрящий эффект улуна и аромат саусепа.
«Ах ты маленькая сучка», – Ольга сузила глаза и прекратила снимать фольгу с горлышка бутылки.
– Мне кажется, ты хочешь еще чаю. Да и сама говоришь, невкусное игристое вино.
– Ну нет, – Вика округлила глаза и схватила ее за запястье, возвращая Ольгину руку на прежнее место. – Плиз, плиз. Я пошутила.
– Ах, пошутила! – Ольга, рассмеявшись, толкнула ее в бок локтем и тут же приобняла. Стрелка морального компаса прокрутилась вокруг своей оси. Ольга понимала, что плохо себя ведет. Потому что делает это нарочно. Власть над чужими эмоциями всегда пленяла ее. До такой степени, что она не могла устоять перед искушением: если чувствовала слабое место – била прямо в цель.
Отстранившись, она с удовлетворением отметила, как раскраснелись Викины щеки, и заговорила серьезным тоном:
– Тебе все простительно, потому что ты – гений. И ты сотворила просто бомбу. В октябре я даю открытый урок на город. Уже представляю себе лица некоторых товарищей. Они от зависти лопнут. Так что мы не можем не выпить, конечно.
Ольга начала аккуратно раскручивать проволочную уздечку на бутылке вина, опасливо щурясь, потому что всегда побаивалась открывать шампанское и надувать шарики.
– Давайте я?
Отобрав у нее бутылку, Вика открыла ее со сноровкой заправского бармена.
– Талантливый человек – талантлив во всем, да? – Ольга расхохоталась и снова приобняла ее. Похоже, шардоне в сочетании с пивом слишком ударили ей в голову.
– Ну, я не буду с вами спорить.
– Правильно, терпеть не могу, когда мне возражают.
Андрей говорил, что никто не может быть с ней искренним, потому что она не любит слушать правду о себе. Чья бы корова…
Ольга разлила брют по бокалам. Ее явно заносило куда-то не туда, но она не могла отказать себе в удовольствии понаблюдать за Викиной реакцией. Люди обоих полов обычно велись на совершенно несложные приемы. Флиртовала Ольга так же естественно, как дышала. Наверное, с ученицей не стоило бы, но поебать. Она подняла бокал и, сдвинув на переносице воображаемые очки, постучала по нему вилкой.
– Гм-гм. Минуточку внимания. Уважаемая Виктория, вам выносится благодарность от лица грядущих поколений балбесов. Обещаю, что твоя блестящая работа навеки займет почетное место на стене в моем кабинете! В общем, я считаю, мы с тобой не зря убили почти три недели.
Вика снова покраснела:
– Я, наверное, буду скучать по этому… всему.
– О, не беспокойся, не успеешь моргнуть, «и снова третье сентября», – напела Ольга, от чего Вика брызнула вином.
– Это старый мем, – она промокнула губы.
– Ты хотела сказать, баян? – Ольга улыбнулась.
– Что?
– Баян – это прародитель мема. Такой он, антропогенез – бессмысленный и беспощадный, – пробормотала Ольга, в голове промелькнуло унылое «и сама скоро превращусь в такой вот баян».
От выпитого вина щеки Вики разрумянились, а глаза заискрились. Ольга уселась по-турецки, не стесняясь того, что сквозь разрезы платья виднелись голые колени и немного бедра. Вика сидела рядом, очень-очень близко («Надо спросить что за духи, отличный запах», – отметила Ольга лениво, но так и не спросила).
Ей нравилось, как громко и искренне Вика смеется над ее шутками. Нравилось восхищение в ее взгляде. В какой-то момент в порыве чувств Шевелева схватилась за Ольгино колено и тут же, смутившись, извинилась. Ольге стало весело: как мило и неуклюже девочка ее клеит. Ей уже случалось испытывать на себе повышенное женское внимание: однокурсница, типичная пацанка, не дающая проходу на третьем курсе. Мужеподобная пожилая училка в школе, где она проходила практику, норовящая при случае обнять по-матерински. Ольга находила это все скорее забавным, чем отталкивающим. Никакого влечения к женскому полу сама лично никогда не испытывала, ну если не считать Мадонну, с которой она бы с удовольствием трахнулась. Хотя если быть до конца честной: у нее так давно не было секса, что она бы и с Шевелевой замутила, если бы не высокие моральные принципы.
Ольга сжала Викины пальцы:
– Чего такая напряженная?
– Я? – Вика растерялась. – Я не знаю…
– Разведу сейчас кальян. Будешь?
– Конечно, – в Викиных глазах засверкал предсказуемый восторг.
– Ну только смотри, не проболтайся никому о моем непедагогичном поведении, – Ольга усмехнулась. – И так уж наши старперши про меня всякое болтают.
На плите потрескивали кокосовые угли. Ольга щедро отмотала салфеток и завернула в них слишком влажный, но безумно ароматный табак, привезенный из Стамбула.
– Терпеть не могу особ, которые палят других в соцсетях и вообще перемывают людям кости, – Ольга оседлала любимого конька. – Особенно всяких лицемерок, которые маскируют свое пошлое любопытство за добрыми побуждениями.
– Это вы о ком? – спросила Вика. – Не представляю себе, чтобы вы кому-то могли не нравиться.
– Не знай, – Ольга рассмеялась. – Мне скрывать нечего, но не люблю, когда мою жизнь обсуждают. Дыня и клубника, норм?
Вика подняла большой палец.
Лед падал в кальянную колбу, наполненную водой, с громким аппетитным бульканьем. Ольге пришлось немного протрезветь и сфокусироваться, чтобы дырочки на фольге между табаком и углями были идеальными. Появилось знакомое предвкушение. Вот сейчас можно будет расслабиться в клубах ароматного дыма и забыть о том, что вокруг одни идиоты.
– Держи, – она протянула Вике мундштук и откинулась на подушки. – Это кайф.
Ольга прикрыла глаза, в памяти отчего-то всплыло искаженное гневом лицо Андрея: «Так и останешься одна. С тобой никто не уживется!»
– О чем вы думаете? – словно издалека к ней пробился голос Вики.
– О жизни тленной и прекрасной, – пробормотала Ольга, погружаясь в сладкую полудрему.