Пообщавшись с владельцем магазина, а затем и с адвокатом Сурковым, я отчетливо поняла, что ни тот, ни другой позариться на деньги Апроянца никак не могли. Эта сумма для них не была большой. На вечеринку же они согласились прийти по разным причинам. Адвокат планировал разрекламировать себя и таким образом добиться увеличения числа собственных клиентов, а бизнесмен Монетов просто хотел пообщаться с друзьями. Он почти с выпускного вечера не встречал ни одного из своих бывших однокурсников. К тому же он думал, что среди них могут быть люди состоятельные, способные стать его партнерами. Однако когда Монетов прибыл на место встречи, то понял, что сильно ошибся. Впрочем, как он сказал, вечеринка его не разочаровала, расслабился он хорошо, чего давно уже не удавалось. Но в следующий раз, если пригласят, уже вряд ли пойдет. Подвергать сомнению слова этих двух преуспевающих людей я не стала, убедившись, что для них пятьдесят тысяч долларов – не та сумма, ради которой можно пойти на преступление.
Теперь мне предстояло проверить собственного клиента, невесту Артема Апроянца и еще трех гостей. Всего пять человек.
Я посмотрела на часы и поняла, что пора отправляться туда, где работал Родниченко. Его рабочий день скоро должен подойти к концу, и побеседовать еще с кем-то из его гостей я за оставшееся время не смогу.
Быстро допив кофе и рассчитавшись с официанткой небольшого кафе, куда я зашла, чтобы перекусить, я вернулась в машину и тронулась в сторону улицы Федина, где располагался радиоприборный завод, на котором и работал Родниченко. А так как дорога туда проходила через центр, пришлось немного поторопиться, поскольку приближался час пик. Стараясь нигде не задерживаться, я быстренько преодолела центральную улицу, затем еще две прилежащие к ней и наконец попала на ту, где транспорта было не так много, как на главной трассе. Теперь уже я ехала спокойно и не переживала, что опоздаю, попав в автомобильную пробку.
Вскоре показался завод, на стене которого светились электронные часы, показывающие то температуру воздуха, то время. Я подъехала поближе и остановила машину за каким-то деревом с широченной кроной и кустарниками у корней – добиваться привлечения к себе внимания Родниченко было совершенно не в моих целях, я ведь собиралась следить за ним, а не демонстрировать свое присутствие.
Прикинув, что смена закончится через несколько минут, я не стала выходить из машины. Ждать я не очень люблю, мне обязательно требуется какое-нибудь дело, которым можно себя занять на время вынужденного бездействия. Сейчас я достала из «бардачка» мешочек с магическими «косточками» и решила немного с ними пообщаться.
Не подумайте, что я какая-то там колдунья, хотя меня и прозвали Ведьмой. Но это прозвище я получила за стервозный характер, а гадание… Как-то мне попались в руки эти самые «косточки» вместе с расшифровкой выпадающих комбинаций, и я заинтересовалась. Несколько раз попробовала, и вдруг выяснилось: подсказки верны! С тех пор я почти всегда, если, не дай бог, возникает какая-то сложная ситуация, обращаюсь за помощью к гадательным двенадцатигранникам. Они хоть и не дают прямого ответа на поставленный вопрос – а его, кстати, надо сначала хорошенько сформулировать, – но всегда указывают, в каком направлении следует двигаться в расследовании дальше. Сейчас я хотела уточнить, стоит ли мне подозревать в воровстве денег Родниченко.
Встряхнув мешочек, я высыпала его содержимое себе на колени и склонилась над «косточками». Перед моим взором предстала комбинация из трех цифр: 10+21+25. Значение ее было следующим: «Когда вы не призываете что-то плохое, оно и не случится. Если человек не хочет что-то изменить, значит, его устраивает положение вещей».
«Интересно, что хотели сказать этим „косточки“? – убрав двенадцатигранники в сумочку, подумала я. – Выходит, Родниченко все в его жизни устраивает, он совсем не собирается что-то менять, а следовательно, деньги друга ему были ни к чему. Или „косточки“ имели в виду что-то другое? Или кого из гостей? Но подозревать кого-то конкретно я пока не могу, так как ничего компрометирующего о ком-то из присутствовавших на вечеринке пока еще не знаю. Адвоката же и частного предпринимателя я вычеркнула из общего списка. Ну и замысловатый же мне достался ответ!»
Поразмышляв немного над предсказанием своих маленьких помощников, я взглянула на часы и поняла, что сейчас рабочие начнут покидать завод. Я вышла из машины, выбрала для себя такое место, где меня не сразу заметят, и сосредоточила взгляд на двери здания. Успела очень вовремя, так как из нее как раз потянулась вереница людей. Они о чем-то переговаривались у входа, прощались, а затем расходились в разные стороны: кто-то шел к остановке, а кто-то пешком вдоль высокого каменного забора. Где же Родниченко?
Но вот и знакомая фигура молодого человека появилась в поле моего зрения. Он, ни о чем не подозревая, медленно направился к остановке.
«М-да, и зачем я тогда пряталась? – усмехнулась я сама над собой. – Можно было сразу сообразить, что он пойдет в ту сторону. Ну да ладно, едем следом».
Дождавшись, когда парень сядет в автобус, я села за руль своей «девятки» и заторопилась следом. Через пару кварталов выяснилось, что ехал Родниченко вовсе не к себе домой. Он сошел на улице Челюскинцев, затем пересек две небольшие улочки и направился вдоль Столичной. Медленно двигаясь на машине за ним следом, я пыталась понять, куда же он идет. Обычно, отработав свои часы на предприятии, люди спешат по домам, чтобы отдохнуть и поужинать. Однако сегодня Родниченко общему правилу почему-то не последовал.
«А вдруг он идет к своему сообщнику, у которого спрятал украденные деньги? – мелькнула у меня в голове мысль. – Кстати, очень даже может быть. Тогда мне крупно повезло, повяжу сразу обоих. Вот будет чудно: преступление раскрою в минимальные сроки, почти что за пару часов. Да мне за такое геройство как минимум медаль полагается или, по крайней мере… Тьфу ты, чего это я размечталась ни с того ни с сего? Нафантазировала невесть что… Есть поговорка: „Не пойман – не вор“, но в моем случае ее следует перефразировать: „Не поймал – не победитель“. Так что продолжаем работать дальше, ведь просто так ничего не дается, это уже проверено».
Очень скоро выяснилось, куда направлялся мой клиент. К моему великому сожалению, вовсе не на квартиру сообщника и даже не в такое место, где можно было бы назначить с ним встречу, а… в отделение милиции. Зачем туда шел Родниченко, мне стало понятно сразу: по всей видимости, хотел узнать, есть ли что-то новое по его делу. Видно, беспокоится. Знать бы еще, из-за чего переживает, за собственную шкуру или за друга?
Как только Родниченко вошел в дверь милицейского участка, я остановила машину, достала начатую сегодня утром пачку сигарет и закурила. Сделав несколько затяжек, немного расслабилась и начала активно думать.
«А что, если и мне поинтересоваться теми сведениями, которые имеются у милиции по поводу этого дела? После побывавшей в квартире группы все равно бесполезно что-то искать – они наверняка своих отпечатков там кучу наоставляли, да и остальные гости с этим тоже постарались. Скорее всего, и с участниками вечеринки милиция побеседовала и даже, может быть, что-то подозрительное обнаружила. Вдруг у них только доказательств не хватает, а уж я-то их обязательно нарою… Точно, так и нужно будет сделать. Вечером позвоню Кирьянову и поговорю с ним, пусть подкинет мне информацию».
Вспомнив про своего друга Кирю и его помощь, которую он мне то и дело оказывает во время расследования самых разных преступлений, я невольно переметнулась на мысль о том, что как-нибудь стоит отблагодарить его. Володька, конечно, мне тоже многим обязан, а в особенности – своими звездочками на погонах, но все-таки он сделал для меня очень много. Чем или как именно отблагодарить друга, я придумать не успела: Петр Родниченко покинул милицейский участок и направился в сторону, противоположную автобусной остановке.
Быстренько оставив все размышления на потом, я завела машину и снова тихонько поехала за ним. Постепенно мне становилось все сложнее преследовать Родниченко на машине, так как он, словно нарочно, принялся плутать по узким улочкам, и я вполне могла упустить его из виду. Пришлось оставить свою «девятку» в каком-то дворике и дальше пойти пешком. Теперь я могла подойти к преследуемому намного ближе, не боясь при этом быть замеченной.
Шли мы и шли, плутали и плутали и наконец оказались у большого парка, носящего название «Роща». В него Родниченко и зашел.
«Ага, вот теперь-то у него точно с кем-то состоится встреча, – заметила я про себя и поспешила следом. – Просто так он бы в парк, тем более пешком, не пошел».
Все еще надеясь на результативный исход слежки, я тоже вошла в парк и торопливо юркнула в ближайшие кусты. Дальше я уже продвигалась вперед, скрытая густыми зелеными зарослями, а потому имела возможность не выпускать из виду Родниченко и даже услышать все, о чем он будет говорить во время своего свидания. Петр же не спеша проследовал от одного входа в парк до другого, затем свернул к его центру и, выйдя к неработающему фонтану, остановился. Я тоже остановилась и присела, так как ноги уже успели устать и теперь ныли от неудобного передвижения на полусогнутых за кустами. Такой зарядкой я уже давно не занималась.
Приняв более или менее удобную позу, я слегка раздвинула ветки кустов и посмотрела на Петра. Он продолжал стоять у фонтана и озираться по сторонам. Складывалось впечатление, что он ждет момента, когда все прогуливающиеся по парку разбредутся и он останется совершенно один. Но так обычно ведут себя только лишь те, кто собирается достать что-то спрятанное в людном месте. А может быть, так оно на самом деле и есть?
Я тяжело вздохнула и с еще большим интересом стала следить за Родниченко. Тот, по всей видимости, так ничего и не дождавшись, достал из кармана часы и взглянул на циферблат. Я тоже посмотрела на свои часики, прикидывая, на какое время могла быть назначена встреча в этом парке, если таковая вообще планировалась. Оказалось, что сейчас почти семь, а значит, скоро начнет смеркаться.
Мне ничего другого не оставалось, как заниматься тем, что я так не люблю, – ждать. Проведя за кустами почти пятнадцать минут, я начала нервничать, боясь, что тот, с кем договорился встретиться Родниченко, решит не прийти, а значит, я так и не узнаю, права я была в своих подозрениях или нет. Но волновалась я зря. Тот, кого высматривал мой клиент, все же появился – буквально через несколько минут. Вопреки моим ожиданиям, это оказался вовсе не мужчина.
Увидев на аллее молоденькую девушку с короткой стрижкой и крашенными в рыжеватый цвет волосами, Родниченко кинулся ей навстречу, и через секунду они уже целовались.
«Ага, значит, это его девушка, – сразу все поняла я. – И про нее мне ничего не было известно. Случайно Родниченко умолчал о ней или же намеренно, чтобы я не заподозрила ее в соучастии при совершении кражи?»
Обдумывать эту тему дальше я не стала, решив довериться тому, что вижу и слышу, а не предположениям, поэтому просто принялась внимательно разглядывать девушку Петра. Она показалась мне особой очень спокойной и уравновешенной, эмоции демонстрировала очень неохотно и на все восклицания Петра по поводу того, как сильно он соскучился, лишь легонько улыбалась.
Шикарной внешностью девушка не обладала – простая среднестатистическая особа. Разве что одета она была очень своеобразно, что и привлекало к ней внимание. Даже я, человек, имеющий великолепный вкус, признала умение подруги Петра сочетать, казалось бы, несочетаемое так, что результат превосходил все ожидания. Я лично ни за что бы не рискнула надеть броское оранжевое платье с темно-синим жакетом поверх него, да еще и использовать бижутерию весьма ярких и контрастных цветов. Оказалось, что выглядит все это очень даже неплохо.
Подумав о том, что девушке стоило бы быть модельером, я завершила ее осмотр и стала прислушиваться к разговору голубков. Сначала в нем не было ничего интересного, обычные любезные фразы двух любящих друг друга людей. Зато потом, когда парочка переместилась от фонтана к лавочкам и заняла самую отдаленную изо всех, разговор стал для меня более занимателен.
– У тебя все нормально? Что-то ты неважно выглядишь, – по-матерински поглаживая склоненную к ее груди голову любимого, спросила рыжеволосая. – Опять проблемы с другом?
– Они и не прекращались, – расстроенно вздохнул Петр. – С тех пор, как у Артема украли деньги, я слышу от него постоянные упреки: мол, я во всем виноват. А уж когда Тема переберет со спиртным, то хоть домой не приходи – убить готов. А в чем я, собственно, виноват? В том, что устроил эту вечеринку? Так это и его идея была тоже. Так что тут некого винить, но ему-то теперь не докажешь.
– Бедный ты мой зайчик, – пожалела парня подруга и нежно потрепала его по волосам своей маленькой ручкой. – Может, тебе предложить ему пока пожить где-нибудь в другом месте?
– Нет, нет, нет! Ты что? Я даже заикнуться об этом не смогу, он же тогда обо мне такое подумает… – заволновался Петр и даже немного отстранился от девушки. – И к тому же куда он пойдет, без денег? Нет, это невозможно. Остается только надеяться, что вора в ближайшие дни найдут, иначе мне самому придется доказывать, что я ни при чем.
– Что ты хочешь сделать? – заволновалась девушка. – Ты меня так пугаешь… Тебе что, совсем меня не жалко?
– Извини, – смущенно произнес Петр и торопливо поцеловал ладошку любимой, в тот момент находившуюся в его руке. – Я не хотел ничего такого, просто… к слову пришлось. Ты главное не волнуйся, может быть, все уладится.
– Само по себе ничего не уладится, – уверенно произнесла девушка и посмотрела в глаза Родниченко. – Для того чтобы дело сдвинулось с места, нужно что-то делать.
– А я и делаю, – скромно признался Петр. – Я вот сегодня был у друзей, и они посоветовали мне съездить к частному детективу и попросить его заняться расследованием этого дела.
– И что?
– Я съездил. Правда, этим детективом оказалась – представляешь? – даже не женщина, умудренная опытом, а молоденькая совсем девушка. Так что даже не знаю, сумеет ли она раскрыть кражу.
«Что? – услышав последнюю фразу, мысленно вознегодовала я. – Он во мне еще сомневается? Во мне, человеке, который ни единого дела на своем веку не оставил нераскрытым? Да как он смеет! Да как вообще такая мысль… Стоп, Таня, – резко остановила я сама себя. – Не стоит так нервничать. Ведь этот человек о тебе ничего еще не знает и вправе сомневаться в твоей компетентности. Поэтому твоя задача – разубедить его и доказать, что ты знаешь свое дело».
Успокоив задетое самолюбие, я тихонько отпустила ветки кустарника, за которым пряталась, и стала отползать в сторону. До меня все еще доносились обрывки разговора влюбленной парочки, решающей, где бы пожить Петру, пока идет расследование дела его друга. Итоговое решение данного вопроса меня мало интересовало. То, что мне не терпелось выяснить, теперь стало совершенно ясно, а значит, вполне можно было переходить к проверке остальных подозреваемых. Ими-то я и планировала заняться. Правда, позднее, а сначала собиралась связаться с Кирьяновым и выяснить, что есть в милиции по данной краже.
Дойдя до машины, я остановилась, достала из сумочки свой сотовый телефон, набрала номер отдела Кирьянова и стала ждать ответа. Володька снял трубку сразу и произнес:
– Да, я слушаю.
– Володя, здравствуй, – поприветствовала я своего друга и на всякий случай представилась: – Это Татьяна. Я тебя не сильно побеспокоила?
– С каких пор тебя такие мелочи стали интересовать? – немного удивленно переспросил Киря.
– Не знаю, – уклончиво ответила я. – Просто спросила. Ты ведь, кажется, сегодня дежуришь всю ночь, может, дела какие есть…
– Если бы дела и были, разве бы я не отложил их, чтобы пообщаться с тобой? – намекнул на свое ко мне отношение Киря. – Ты же знаешь, что друзья для меня важнее работы. Так что у тебя приключилось?
– Пока ничего серьезного, просто мне требуется кое-какая информация, – начала я, а Киря закончил:
– И эту информацию могу достать я.
– Угадал, – согласилась я с ним. – Так что, можно спрашивать?
– Естественно, – со вздохом произнес Володька и замолчал, ожидая от меня продолжения.
Я не стала долго медлить и пояснила:
– Мне нужны данные, имеющиеся у милиции по делу Апроянца.
– Кто такой? – без особого интереса спросил Володька.
– Один парень, которого на днях обокрали. Сумма была в долларах, пятьдесят тысяч. Меня попросили ускорить процесс поиска виновного, которым, скорее всего, является кто-то из его друзей. Я бы хотела получить данные о том, что успела выяснить милиция, тем более что ваши уже обыскивали квартиру. Ну так как, поможешь мне с этим?
– Только в том случае, если ты знаешь, кто ведет данное дело, – немного подумав, не совсем уверенно ответил Володька.
– Да, знаю, – обрадованно продолжила я. – Фрунзенский отдел.
– Фрунзенский? – переспросил Киря. – Ну тогда другое дело. У меня есть там парочка знакомых, сейчас свяжусь с ними. Ты как, сама перезвонишь или подождешь моего звонка?
– Я лучше подъеду, – коротко бросила я и отключилась.
Я сунула телефон в сумочку, села за руль и повернула ключ в замке зажигания. Моя любимая «девяточка» безоговорочно откликнулась тихим рокотом мотора, и уже в следующую минуту я ехала по трассе, вдоль которой уже слабо замерцали фонари. Мимо проезжали иномарки, но я не старалась их догнать и продемонстрировать собственную удаль. Это удел озабоченных дурацким самоутверждением малолеток, а не взрослой женщины, да к тому же еще и частного детектива.
Не спеша преодолев путь до отдела, в котором работал мой старый друг Киря, я поставила машину прямо у входа и вошла в здание.
В коридоре, слабо освещенном единственной лампочкой, сидел молоденький дежурный. От скуки он листал какие-то старые, засаленные журналы и зевал. На мой приход он совершенно никак не прореагировал, а когда я, ни слова не говоря, направилась в кабинет к Кирьянову, вяло добавил:
– Скажите Владимиру Сергеевичу, что чайник вскипел.
– Хорошо, – глянув на парня, ответила я. И стала прикидывать, откуда этот юнец может меня знать, ведь я-то его видела впервые. Ничего путного не придумав, я решила не забивать себе голову всякими глупостями. Ведь Киря просто мог предупредить о моем появлении.
Войдя в кабинет Володьки, я тихо с ним поздоровалась и села на стоящий у окна стул. Киря с кем-то говорил по телефону.
– Кроме этого, что-то еще интересное есть? – машинально крутя простенькую шариковую ручку между пальцев, спросил у своего собеседника Киря.
Тот что-то ему ответил, после чего Володька попрощался, положил трубку на телефон и, тяжело вздохнув, повернулся ко мне.
– Все, решил твою проблему, – сообщил он коротко. А потом спросил: – Все рассказывать?
– Естественно, – подсаживаясь поближе, покивала я.
– Короче, дело милиция считает почти висяковым, – первым делом сообщил он. – Не то чтобы совсем нельзя найти виновного… Наверняка можно, только сначала нужно отыскать украденные деньги. Без них доказать чью-либо вину невозможно.
– Ну это было ясно изначально, – вставила я. – Меня интересует, что они уже выяснили?
– Не много. Просто наметили двоих подозреваемых из тех друзей, что были на вечеринке. Кажется, кража именно там произошла?
Я молча кивнула.
– Так вот, милиция считает, что только кто-то из этих двоих мог пойти на преступление и обворовать своего друга. У остальных в краже просто не было никакой необходимости.
– Кто они? – нетерпеливо поглядывая на исписанный мелким почерком лист, который лежал перед Володькой, спросила я. Мне не терпелось узнать, кого же подозревают менты и сходятся ли наши подозрения.
– Некий Щербаков Виктор Геннадьевич, – начал говорить Володька. – В ходе расследования вроде бы выяснилось, что он наркоман. Естественно, что деньги ему требуются постоянно.
«Вот это мне пока неизвестно, – сразу заметила про себя я. – Так, значит, он еще и наркоман. Понятно, почему парень долго на одном месте не задерживается, таких нигде не любят. Интересно, что там про остальных выяснили?»
– А еще на кого думают? – с нетерпением поинтересовалась я.
– На Мягкова, – посмотрев на свои записи, ответил мне Киря.
– Да? – удивилась я. – Почему?
– Мне сказали, что Мягков живет не по средствам. Недавно приобрел новую машину. Кажется, «Опель». Причем на ее покупку взял ссуду в банке, а через пару дней слетел с работы – уволили по сокращению. Теперь ему нужно как-то отдавать деньги. Причина, на мой взгляд, веская.
– Да уж, пожалуй, – согласилась я. – С машиной расставаться не многие пожелают. Что еще?
– Это, собственно, все, – развел руками Кирьянов. – Чужих отпечатков пальцев в квартире коллеги из Фрунзенского отдела не нашли. Самих денег, соответственно, тоже. Я думаю, что продвинутся в расследовании они не скоро, – сделал он в конце собственное заключение.
– Значит, я успею раньше, – улыбнулась я другу.
– В этом я и не сомневаюсь, – отозвался Киря и без перехода спросил: – Кофе будешь? Полагаю, что чайник уже вскипел.
– Ах да, – вспомнив о просьбе дежурного, вздохнула я. – Чайник действительно вскипел, только минут десять назад. Я забыла тебе передать. Так что придется его, наверное, подогреть еще раз.
– Ну, это мы быстро, – направившись к двери, бросил мне Киря. – Через пять минут у нас будет кофе.
Сказав это, Володька открыл дверь и, высунувшись из-за нее наполовину, дал указание своему младшему коллеге. Я подвинула к себе лист с записями Кирьянова, сделанными во время телефонного разговора, и на всякий случай прочитала их. Как и стоило полагать, Киря в своем рассказе не упустил из виду ничего.
«Итак, у меня осталось четверо подозреваемых, – вернувшись домой, переодевшись в мягкий махровый халат и усевшись в кухне, стала размышлять я. – Двоих из них подозревает милиция, так что именно их мне нужно будет проверить в первую очередь. Вопрос только в том, с кого именно начать?»
Немного поразмышляв, я решила кинуть жребий, вспомнив старую пословицу: «За двумя зайцами погонишься…» Не желая себе участи того самого незадачливого охотника, я не захотела работать сразу на две стороны. Достав из коробка две спички, я отломила у одной головку и, перевернув их вверх другой стороной, стала вертеть тремя пальцами. Потом приостановила это занятие и другой рукой вытянула одну из спичек. Спичка оказалась безголовой – под ней я задумала наркомана Щербакова. Стало быть, с него и начну завтра проверку. Потом займусь тем, что с машиной, ну а затем, если потребуется, остальными гостями.
Установив последовательность проверки, я затушила сигарету, отставила пепельницу на подоконник и пошла спать. Завтра мне предстояло встать чуть свет и начать следить за Щербаковым, а с ранним пробуждением, как известно, у меня всегда плохо. Быстренько нырнув под холодное пока одеяло, я натянула его до самого подбородка и, глубоко вздохнув, приготовилась погрузиться в объятия Морфея. Морфей не заставил себя ждать – сначала я почувствовала его теплое дыхание, затем, попав под чары сонного бога, расслабилась и тихонько засопела…
Громкое жужжание раздалось над самым моим ухом и заставило проснуться.
Нехотя и безо всякого энтузиазма я покосилась в сторону будильника, за звонок которого приняла только что прозвучавшее дребезжание. Будильник показывал без двух минут шесть и вот-вот должен был огласить комнату своим торжественным маршем утреннего построения. Я торопливо щелкнула на нем кнопку, не желая слышать его звон, а потом принялась вертеть головой по сторонам в поисках того, кому принадлежало разбудившее меня жужжание.
Искать виновного долго не пришлось, так как он, а точнее, она очень даже удобно пристроилась на простыне рядом со мной и уверенно ползла в сторону моей обнаженной руки.
«Муха, – при виде ползущего насекомого сразу все поняла я. – Только эта мерзкая тварь способна заменить ненавистный мне будильник и поднять на ноги мою персону даже из самого крепкого сна». Вообще-то я, если работа позволяет, с трудом просыпаюсь по утрам и предпочитаю поспать подольше. Потому-то я и не люблю ни будильники, ни мух. Кстати, непонятно, откуда эта летучая гадость тут взялась? У меня сроду не было мух, я ведь на все форточки еще весной сетки установила…
Брезгливо махнув рукой в сторону мухи, на что она даже и не шелохнулась, я снова бросила взгляд на тумбочку. Но на сей раз не ради будильника, а в поисках чего-нибудь, чем можно было бы уничтожить наглое насекомое. Подошла бы любая газетка, на худой конец, даже журнал, но, как назло, ни того, ни другого на столе не было. Пришлось подниматься и искать иное орудие убийства.
Медленно протопав до кухни, я отыскала на холодильнике газету с телепрограммой на эту неделю. Не став особенно задумываться над тем, нужна ли она мне еще, я быстренько свернула ее в рулон и вернулась в комнату. Словно почувствовав, что для нее запахло, как говорится, жареным, муха уже умудрилась скрыться. Теперь муха не кружила над моей головой, не пела своих назойливых песенок и не демонстрировала прозрачные крылышки в назойливом полете вокруг, а попросту где-то отсиживалась.
– Что, решила от меня скрыться? – насмешливо произнесла я и стала более внимательно изучать имеющиеся в комнате предметы. – Спрятаться от частного детектива Татьяны Ивановой еще никому не удавалось. Любого выслежу и найду.
«Ой, а ведь у меня и в самом деле по плану сегодня слежка, – вспомнив про работу, спохватилась я. – Слежка за Виктором Геннадьевичем Щербаковым. Вдруг он уже покинул свой дом? А я тут до сих пор и усом не веду… Ну нет, Танечка, так нельзя относиться к своей работе!»
Смекнув, что муха все равно никуда не денется, а если и денется, то этим лишь облегчит мне жизнь, я бросила свернутую газету на тумбу, наспех накрыла постель и пошла собираться. Заранее зная, чем мне сегодня предстоит заниматься и что излишняя привлекательность может только навредить, я выбрала из гардероба черное платье безо всяких украшений и черные, на низком каблуке туфельки.
Одевшись, я тщательно зачесала волосы назад и собрала их в хвост, затем слегка подкрасила ресницы и губы и направилась к двери. На выходе я притормозила лишь на одну секунду, чтобы снять с вешалки свою сумочку и открыть замок, и уже через пару минут спускалась вниз к машине. Я даже не позволила себе выкурить сигарету, а сразу поехала к дому Щербакова. Захотелось есть, но медлить мне уже было нельзя. Что ж, сама виновата, нечего было мушиной возней заниматься. Так что завтракать предстояло позднее и тем, чем придется. Не особо на это сетуя и давно привыкнув к нерегулярному питанию, я запросто могла варьировать своим графиком приема пищи так, как мне хочется. Как правило, это очень помогало во время слежек и иных затруднительных ситуаций.
Вовсе не страдая от голода, я быстро добралась до небольшой трехэтажки, в которой проживал Щербаков, и посмотрела на его окна. Их местонахождение я вычислила сразу, только лишь взглянув на номер квартиры. В окнах сейчас горел свет, но это еще не означало, что Виктор все еще дома. Щербаков вполне мог жить не один. Однако ничего другого не оставалось, как ждать.
Отъехав немного в сторону и поместив машину на обочине, я слегка расслабилась, достала сигарету и закурила. Дым заставил меня немного приоткрыть окно и позволить ветру свободно продувать салон. Голова моя мгновенно поборола остатки сонливости, порой накатывающие на мой спящий еще организм, и заработала более активно. Я стала думать, как мне узнать Щербакова, если он выйдет.
«Заглянуть в окно невозможно, слишком высоко, – перебирала я все возможные варианты. – Бинокля у меня тоже с собой нет, все забываю положить его в машину. Все, кто будет выходить из подъезда, мне неизвестны, и можно легко спутать одного с другим. Как же тогда быть? Расспросить о подозреваемом живущих в этом же доме? Слишком опасно, они же ему все и расскажут. Может, самой встать этажом выше и ждать, когда из квартиры появится кто-то того же возраста, что и мой подозреваемый?.. А что, вроде бы неплохая идея, тем более что я смогу остаться незамеченной, если быстро сбегу вниз и вернусь в машину, пока хозяин запирает дверь. По-моему, так и стоит сделать».
Выйдя из машины, я захлопнула уже дверцу и даже сделала шаг в сторону дома, когда меня посетила мысль, более простая и не требующая дополнительных усилий: «А что, если позвонить Родниченко и попросить его описать всех тех друзей, которых я еще не проверила? И сейчас это будет более удобно, и потом может понадобиться. По-моему, вполне умное решение».
Открыв дверь машины, я присела на краешек сиденья, достала из сумки сотовый и набрала номер Родниченко. Потом поднесла трубку к уху и, как только ее сняли, сказала:
– Петр, доброе утро. Извините, что потревожила так рано, но мне нужно, чтобы вы описали кое-кого из своих друзей. Можете это сделать?
Совершенно сонным и еще плохо контролируемым голосом Петр вяло ответил, что сможет, и попросил назвать тех, кто мне нужен. Я перечислила ему оставшуюся четверку и стала ждать, когда он соберется с мыслями. Наконец Родниченко медленно повел свой рассказ. Описания у него и правда выходили не особо красочными, но мне их было вполне достаточно.
– Щербаков высокий, смуглый, скулы впалые, нос острый, глаза голубые, волосы темные, коротко стриженные. Главная отличительная черта – шрам на шее. Еще в школе Щербаков свалился с дерева и содрал большой кусок кожи с шеи. Виктора тогда срочно доставили в больницу и аккуратненько все зашили. Но шрам так и остался.
– Что из одежды он чаще всего носит? – дополнительно спросила я.
– Джинсы, серые или черные, но не синие. И очень любит носить майки с изображенными на них пивными кружками. На руке часы марки «Восход».
– Ага, понятно, – отозвалась я. – А Мягкова, того, что с машиной, его как от остальных отличить можно?
– По «Опелю», – не задумываясь ответил мне Петр. – Он теперь с ним вряд ли расстанется. Даже в туалет, извините за выражение, ездить на нем будет. Ну и одет в кожу, вне зависимости от времени года. Белое не любит.
– Темная личность… – попытавшись представить описанный объект, вставила я, а следом за этим назвала другого подозреваемого, требующего внешней характеристики.
Увы, с ним ничего не вышло: едва Родниченко начал описывать полноватого Филиппова, как из подъезда того дома, за которым я наблюдала, вышел очень высокий парень в темных джинсах и легкой ветровочке, надетой поверх серой майки. На шее его я смогла разглядеть длинный красноватый рубец, уходящий под ворот майки. Одного взгляда на появившегося субъекта достаточно было, чтобы понять, что он – наркоман. И это был именно тот человек, который мне нужен.
На всякий случай бросив взгляд на окна квартиры Щербакова и только сейчас увидев, что света в них нет, я еще больше уверилась, что вышедший из подъезда тип и есть нужный мне Виктор Геннадьевич Щербаков, и, торопливо завершив разговор с клиентом, отключила телефон.
Во всем облике того, за кем я начала сейчас слежку, в его жестах, движениях, даже в походке чувствовалась нарочитая небрежность. К тому же с первого взгляда было понятно, что работать Щербаков не только не любит, но и не собирается. И что ему плевать на тех, кто, скажем, прибирает во дворе под его окнами, – только что он бросил смятую пачку из-под сигарет на землю посреди тротуара, не дойдя до урны двух шагов. Этот тип жил одним днем и так, как получалось. Естественно, что будущего у него попросту не могло быть. Возможно, личное осознание этого и толкнуло его на такой поступок, как кража, тем более что теперь, уже попав в зависимость от наркотиков, терять ему все равно было нечего. Камера его не страшила.