Путята и Добрыня бродили по колено в воде по заводи речки, с плетёнными из ивовых прутьев корзинами. Заводь не менее, а может и более чем сама река была наполнена рыбой. Вода была теплой, ноги с легкостью погружались в мягкий податливый ил, и снизу вздымались грибовидные клубы. После того, как вода стала мутной, почти вся рыба поднялась и заскользила по поверхности. Налимы извивались, словно змеи, щурята проплывали незаметно, оставляя лёгкий след, но и те, и другие не уходили от рыбаков.
На берегу высилась гора пойманной добычи: щуки, вьюны, окуни. Мелкую рыбёшку они милостиво выпускали обратно в воду. За мальчишками, то и дело одобрительно покрякивая, внимательно наблюдала большая лягушка с выпученными глазами. Путята помахал в её сторону рукой, и она, может даже от обиды, плюхнулась в воду.
Чуть дальше заводи был глубокий и темный омут, туда ребята не доходили. В черной пугающей глубине и водяной, и русалка могли притаиться. А уж сомище мог запросто облюбовать для себя такое место жительства. Всего было вдосталь в краю, где они росли. В воде водилось много рыбы, над водой птицы, в лесу зверя, в дуплах было полно меда, а в травах ягоды. Но все то богатство, что давала родная земля, доставалось тяжелым трудом с потом, а порою и с кровью.
Путята, пробираясь вдоль берега, спросил:
– Добрыня, как ты думашь – удасться с хазарами ноне замириться, али нет?
Высокий худой мальчишка ростом пошёл в своего отца, который за стать и могучую фигуру носил шутливое прозвище Мал, ставшее навеки его настоящим именем. Он умными задумчивыми глазами взглянул на приземистого паренька.
– Сего окромя хазар никто не ведаить. Токо отче сказывал, не раз ишо воевать с ими будем.
– То так, – вздохнул Путята.
Поднявшись на берег с корзиной, наполненной на одну треть, он показал на уже наловленную гору рыбы:
– А не хватить рыбалить-то?!
– Пожалуй, хватить, – согласился Добрыня. – Давай завтрева лучше на охоту пойдём. Говорят в урочище за гнилым болотом кабана полным полно.
– Пойдём, – добродушно отозвался Путята.
По берегам быстрой речушки Уж – извилистой и говорливой, там где она с легким журчанием катила воды, на двух высоких холмах из красного гранита стоял древний город Искоростень. Крепостная стена, опоясывавшая город, была сложена из многовековых дубовых стволов.
Внизу у подножия крепости уже появилось много обработанных участков, где древляне выращивали лён, сеяли рожь, но по большей части вокруг насколько хватало глаз, простирались девственные леса и непроходимые болота. Отсюда и название жителей деревляне – древляне. Но была и вторая причина прозвания племени. Древний вождь славян Богумир в давние времена имел от жены Славы трех дочерей: Древу, Скреву и Полеву и сыновей Сева и Рус. Так и пошли от них: древляне, кривичи, поляне, северяне и русы.
Город жил своей обычной жизнью. Проходили редкие прохожие. Скрипели плохо смазанные колеса телег, подвозившие собранный урожай или товар на продажу: пушнину, лён, кожу, мёд… Позванивало серебро, а то и золото в сундуках древлян. Кудрявились золотистые вихры ребятишек, будто завитые в локоны солнечные лучи. Небесные искры добра отражались в глазах русичей: от озер – в синих, от коры дубовой и омутов речных – в темно-карих, от травы – в изумрудно-зеленых, от цвета осенней водицы – в серых.
Добрава встретила сына у входа в большой рубленый из хорошо отёсанных толстых брёвен двухэтажный терем.
– Што наловил рыбы, кормилец? – шутливо спросила она.
– Сама гляди, – нарочитым басом ответил тот и поставил перед ней корзину до краёв наполненную рыбой.
– Да куды ж столько?! – воскликнула мать.
– Это мы ишшо всю мелочь выпустили, – похвастался мальчишка.
– Ладно, отнеси улов стряпухе, може она из этакого богатства што-нибудь сообразит, – примирительно сказала Добрава сыну.
Отец Добрыни в то же самое время с высокой башни наблюдал, как вдалеке показалось большая группа всадников и пеших воинов. На солнце поблёскивали доспехи ратных людей. Обычно тяжёлое вооружение воинов везли за ними на телегах, а здесь оно было уже на ратниках. Значит, они шли именно к ним. Всадники остановились на приличном расстоянии. Многие из них спешились и начали ставить шатры.
Мал приказал Жировиту и Нежке затворить ворота и оповестить сотников, чтобы те поднимали людей. Через полчаса на пришельцев с крепостных стен уже взирали десятки внимательных, насторожённых глаз, а ладони крепко сжимали рукояти мечей.
Дружина Игоря была в пределах видимости из крепости, но в недосягаемости для стрел лучников. Он и несколько его дружинников неспешно поехали в сторону ворот. Ярко светило солнце, но осенняя погода уже веяла холодком. Ворота распахнулись. Через ров опустился мостик. Навстречу Игорю прошли Мал и несколько древлянских бояр. И те и другие поприветствовали друг друга.
– Собрали полюдье? – спросил Фрутан, гарцевавший на гнедом коне по правую руку от Игоря.
– До вечеру усе привезём. А на кормление дружины сей час отроки снедь принесут, – хмуро ответил Мал.
– Буде чем закусить, апосля дальней дороги, – оглянувшись на своих людей, с усмешкой проговорил Игорь. Он бросил многозначительный взгляд на Мала. – Да с даниной не затягивай – мне не досуг в вашей глуши околачиваться. А то … – не договорив, он натянул поводья, разворачивая коня.
Могучий Мал плюнул вслед отъезжавшей свите, то же сделали и его бояре. Возмущенно переговариваясь, они вернулись в крепость.
У рощицы запылали костры, запахло жареным мясом. Зайчатина, кабанятина, тетерева и рябчики поджаривались на вертелах. Привезённые корчаги с мёдом и пивом быстро пустели. Вечером потянулись подводы с данью, которую варяги и приехавшая с ними челядь быстро перегружали на свои повозки. Игорь с довольным видом обходил ворохи пушнины. Ткани, серебряная посуда, воск, мёд – всего было в достатке.
Поутру дружина тронулась в обратный путь. Проехали вёрст тридцать. Свен – один из старших дружинников заметил Игорю:
– Греки поболе дали. А древляне второй раз на Царьград не ходили, могли бы заместо ентого ишо выкуп дать.
Игорь пришпорил коня и объехал растянувшийся обоз. Все повозки были загружены доверху и только несколько были полупустыми. Явтяг сидел на ворохе меха.
– Дай-ка мне список данины глянуть, – требовательно сказал князь.
Явтяг подал берестяную грамоту. Игорь внимательно пробежал её глазами.
– Я ишо из кадки с воском два больших полена достал, – сообщил Явтяг. – А беличьи шкурки кой-иде стрелой попорчены.
Игорь капризно подобрал губы.
– Усе князя хотят облапошить. Веры никому нету.
Он нагнал Свена. Некоторое время ехал рядом, о чём-то усиленно размышляя.
– Пойду ишо данины с них соберу! Отбери воев кто посведомей повертаем обратно! – неожиданно приказал он ему.
Дружина Игоря разделилась: часть загруженная данью пошла к Киеву, остальные повернули к Искоростеню. В подступавшей темноте подошли к городу. Дозорные у ворот позвали Мала. Тот вышел к Игорю, смотревшему на него сверху вниз с высокомерным видом. Мал стоял с гордо поднятой головой и едва ли был намного ниже Игоря вместе с конём.
– Здраве, княже, с чем обратно пожаловал? – хмуро проронил он.
– Здрав будь, Мал, – ответил Игорь.
– Ты спесь-то свою сбрось. Чай князь с тобою слово молвить, – заметив недовольное лицо древлянского князя, произнёс Свен, теперь он вместо Фрутана повезшего дань в Киев гарцевал по правую руку от Игоря.
– Да мы чай тожа не лаптем щи хлебаем, – неожиданно дерзко ответил Мал.
– Язык попридержи, – грубо оборвал его Игорь. – Решил я, што данину вам след ишо собрати. Ты последний раз кады на Царьград ходили людей в войско не дал. Вои мои в походе поиздержались. Скажи своим толстосумам – пущай раскошелятся. Да поболе с простых людишек собери. Пущай мошну-то порастрясут.
– А то мы им её сами порастрясём! – громко сказал Свен. Воины вокруг него дружно загоготали.
– Пущай, трясуть как следовать, а то и мошну заберём! – выкрикнул Гомол.
– Они с ней с мошной-то теперя спят, как с красной девкой! – воскликнул Свен.
– И мошну и девку пущай нам везуть! – ответил ему со смехом Гомол.
Мал сурово произнёс:
– Не мне гэта решати, – и, глядя на разрезвившихся варягов, он добавил: – а ответ вы получите.
– Вот и собери бояр, да и подумайте. Дани ишо столько же надоть. Тока времени тебе до утра, – под одобрительные взгляды дружинников сказал ему Игорь. Он развернул коня и поехал к месту прежней стоянки.
Варяги поставили шатры. Через некоторое время до них стали доносится крики из крепости.
– Видать дани не хотят давать. На Вече поди, собралися. Нечего пошумят, да и смирятся, – заметив тревожное выражение лица Игоря, сказал Свен. Он прибавил: – Они народец терпеливый. Ужо не один раз тако было.
– Ты дозорных на ночь поболе выставь, – распорядился Игорь. Свен в знак согласия молча склонил голову.
На городской площади шумел древлянский народ. Перед княжеским домом собралась большая толпа. Были, конечно, среди них и очень зажиточные купцы, но в основном достаток был примерно одинаков. Впрочем, как и повсюду на Руси в то время. Богатые на этот раз были заодно с остальными горожанами, большинство из которых было одето совсем просто – длинные подпоясанные рубахи и лапти, но на многих были и кожаные сапоги, греческие туники с рукавами и широкие штаны. Мозолистые, натруженные руки были сжаты в кулаки.
– Повадилси он к нам как тать6 ненасытная! Гнать его отселя! – слышались отовсюду возгласы. – Кажный год ровно по стоко отдавали. С чего теперя надо боле давать?! А то, што греков не пошли воевать, то наша справа!
Мал с невысокой степени обратился к собравшимся:
– Што с данью порешим, братия!
К нему быстро поднялся купец Василько. Молодой и розовощёкий, несмотря на юный возраст он уже не раз ходил за море, чаще всего к грекам, за что и получил свое прозвище. Умел торговаться, как никто другой. Василько громко проговорил:
– Не можно боле дани давати! Етот княже аки волк за овцами ходит! Покуль его не отвадить, он усё стадо перетаскает!
– Верно Василько глаголит! – послушалось со всех концов площади. – Ети варяги не нажрутся никада!
Собрание затянулось, поручив окончательное решение принимать Думе – старшинам от каждого рода. Самые уважаемые люди и старейшины остались на площади и ещё долго говорили между собой.
Ночь была тёмной, пряча за причудливыми тенями человеческий страх. На этот раз сумрак будто дышал жуткой тишиной. Искоростень затаился. Без скрипа отворились ворота. Неслышно ступали сотни воинов. Словно молнии, взвились в небо с трёх сторон стрелы с горящей смолой, освещая лагерь князя и вонзаясь в шатры дремавших варягов. Трещали и разлетались в стороны липкие искры. Дозорные успели поднять крик, но тут же пали сражённые кто кинжалом, кто копьём, кто огненной стрелой, нацеленной в горло. Из горящих шатров выскакивали гридни Игоря, но видя устремившиеся к ним огненные смерчи, бежали в оставленный для них свободный проход. К лошадям, пасшимся на лугу, не прорвался никто. Вёрст пять их так и гнали, обступив с трёх сторон.
Начало светать. Перед отступавшей дружиной князя лежало пространство, словно накрытое красивым травяным ковром. Тонкая корка льда, покрывавшая глазастые прогалины между высокими кочками, легко ломалась под тяжёлыми сапогами воинов. Берёзки – карлики, мох, яркие ягоды на непрочной почве только отвлекали внимание. Перед тем как засосать и полакомиться человеком, под ногами что-то будто живое выло, стонало и чавкало. Один за другим вои Игоря находили конец в коварной влажной жиже. Самого Игоря взяли живым. У высокой берёзы ему подставили под горло острое копьё.
– Смотри на нас, разбойник! – скомандовал ему высокий древлянский воин. Был он не молод с морщинистым лицом, из-под шлема у него выбивались седые волосы. – В глаза нам смотри!
– Мы его сей час досыта накормим, – тихо проговорил Нежка.
Воины склонили две растущие поодаль берёзы и привязали к ногам Игоря. Через секунды всё было кончено.