Андрей тряс Соловьева так, что думал, вытрясет из администратора всю его хлипкую мутную душонку.
– Я не знал! – смотрел на Андрея расширенными глазами администратор. – Ираклий со мной не делился!
Андрей с отвращением бросил его, как куль с картошкой, на стул.
– Как это произошло? – спросил он, пытаясь отдышаться.
Соловьев нервно облизал тонкие губы:
– Когда взяли маньяка Овечкина и рейтинг взлетел до небес, Ираклий понял – мы опять окажемся на задворках, если не найдем еще одного такого же. Проблема в том, что, кроме него, нам никто не звонил. Мы только что «выстрелили» с нашей передачей, выбрались из безвестности, но успех был не наш, а Овечкина. Это он сделал из программы настоящий голливудский триллер, еще более захватывающий, потому что – документальный. Правда в том, что без него мы снова бы окунулись туда, откуда пришли, – в сетку третьеразрядного канала, далеко от прайм-тайма, где-то между рекламой майонеза и прокладок. Ираклий… – Соловьев вздохнул, виновато посмотрел на Андрея. – Ираклий был очень честолюбив, очень. И через неделю вызвал меня, сказал готовиться – он знал, где совершится убийство… Видите ли, я было сначала подумал, что Овечкин ему передал какие-то контакты…
Андрей посмотрел на него как на идиота. Соловьев потупил взор, и Андрей стиснул зубы.
– Ну да, бред сивой кобылы. Мне просто так не хотелось во все это влезать… Кроме того, это означало ссориться с Ираклием… – Соловьев жалобно втянул носом воздух.
– Как он это делал? – Андрей уже почти успокоился, только пальцы, лежащие на столешнице, чуть дрожали.
– Не знаю. – Соловьев вскинул было на него глаза, но, столкнувшись с Андреевым взглядом, мгновенно опустил их долу. – Это была его кухня. Мы потом передавали все материалы в полицию, но ни одно из убийств…
– Не завершилось раскрытием, – улыбнулся одним твердым ртом Андрей. Конечно, нет. Ибо это была заказуха, совершенно не соответствующая тем, кого, собственно, заказывали. Заказывали бедных иммигрантов, людей абсолютно бесправных, выбирая их в разных диаспорах – чтобы не вызвать массового протеста. А убивали четко, профессионально, давая жертве и камере ираклиевского оператора хорошенько разогнаться. Убийцу нельзя было поймать не только потому, что подобного уровня киллеров почти никогда не ловят. А еще и оттого, что невозможно было выйти на заказчика. В преступлении не было логики, как не было логики в действиях маньяка Овечкина. Но у Овечкина хотя бы был почерк, модус операнди: девушки славянского типа, от двадцати до тридцати, рядом с водоемом. А у заказов Ираклия не имелось и этого. Все, чего он добивался, это яркости картинки и разнообразия зрелища. Поэтому после Лейлы, чьи расширенные от ужаса огромные глаза так здорово смотрелись в кадре, шел старик Дитназаров: еще бодрый, но уже с белоснежной бородой. За Дитназаровым следовал Арслан Ходжаев, спортивный юноша. Он почти убежал, но пуля, как всегда, оказалась быстрее. Андрей просматривал страницы с фотографиями – вот Людмила Бурсук, яркая блондинка, явно взятая для контраста…
– Когда вы поняли? – устало потер он переносицу, не глядя на собеседника.
– Две недели назад. – Голос Соловьева был почти не слышен. – Я спросил у Ираклия, зачем он вынимает такие суммы из нашего бюджета. Куда они идут?
– И что он ответил?
– Он сказал, что мне не нужно знать. Но что деньги идут на развитие шоу.
– Не поспоришь.
– Официальная версия была, что у Ираклия имелись свои источники, они ему звонили и…
– То есть официальная версия была полной чушью, но вы решили не уточнять? – Голос Андрея опять взметнулся, и его собеседник вжался в стул.
– Я боялся, понимаете? Я мог уйти из шоу. Это бы означало крах моей карьеры и спущенные в унитаз годы – время, что мы вместе потратили, делая из «Криминального часа» зрелище, которое смотрела вся страна. Но я мог бы уйти, правда. – Соловьев сглотнул и поднял виноватые глаза от столешницы. – Только когда я догадался, в чем дело, я осознал и еще кое-что: у Ираклия не заржавеет. Он одним ударом избавится от свидетеля и сделает свежий выпуск. «Загадочное убийство продюсера передачи “Криминальный час”» – чем плохо звучит?