Орден Люцифера - читать онлайн

Глава первая

Осеннею порою, ранним вечером, прикрывшись зонтом от моросящего дождя, по усыпанной опавшими листьями аллее медленно шел человек. Где-то смеялись дети, неподалеку на скамейке, глухие к капризам погоды, целовались влюбленные. Чуть в стороне то и дело проносились по дороге машины, взметая грязную водяную пыль. Город жил своей жизнью, и только неторопливо идущему человеку все это было безразлично. Сжимая зонт, он думал о том, насколько все в его жизни серо и уныло…

Перейдя улицу, он пошел по тротуару. Туфли противно стучали по фигурным плиткам ‒ ну почему они так громыхают? Вздохнув, потянулся за сигаретами. Да, верно, обещал бросить. Но идет оно все к дьяволу…

Закурив, медленно пошел дальше.

‒ Илья!

Повернулся на голос. Ну надо же, Ольга!

‒ Привет! ‒ поздоровался он, шагнув навстречу девушке.

За прошедшие семь лет она здорово похорошела. Стройная фигура, светлый взгляд. Минимум косметики на лице ‒ она всегда говорила, что краска должна быть на холсте, а не на роже. В модной курточке и джинсах, в ярком малиновом берете, с цветным зонтиком в руках, она выглядела просто замечательно.

‒ Здравствуй! ‒ на губах Ольги играла улыбка. ‒ А я смотрю, ты или не ты? Куда идешь?

‒ Так, гуляю… ‒ соврал он, уже понимая, что она тоже идет в художественный салон.

За этот месяц ему не удалось продать ни одной картины. Деньги давно кончились, жил в долг. Звонить без конца в салон, узнавая, продали что-нибудь или нет, было уже стыдно. Поэтому время от времени просто наведывался туда ‒ и каждый раз убеждался, что его картины по-прежнему висят на своих местах. Шел и сегодня, заранее зная, что это бесполезно.

‒ А я в «Художник», ‒ сказала Ольга, снова блеснув белозубой улыбкой. Раньше у нее была щелка между передними зубами, теперь она исчезла. ‒ Сто лет там не была ‒ я только на прошлой неделе приехала. Не хочешь зайти?

‒ Давай зайдем, ‒ согласился Илья, размышляя о том, узнает ли она его картины? Наверняка узнает. Ну и черт с ней…

Пока шли к магазину, Ольга не переставала говорить ‒ она и раньше была болтушкой. Выяснилось, что все эти годы она жила в Германии, в Дрездене. Сначала ничего не получалось, но потом как-то все пошло, ее работы начали пользоваться спросом. В итоге смогла кое-что скопить ‒ этого хватило, чтобы купить неплохую квартирку.

‒ В Дрездене? ‒ сухо спросил Илья, невольно чувствуя зависть и ужасаясь этому чувству.

‒ Ну что ты! ‒ прыснула Ольга. ‒ Здесь, на Кутузовском. Взяла «двушку». Только ремонт теперь делать надо, и мебель покупать ‒ у меня ж ничего нет.

‒ Понятно… ‒ Илья с трудом удержался от вздоха. ‒ А почему там не осталась?

‒ А ну их к лешему… ‒ отмахнулась Ольга и снова улыбнулась. ‒ Не нравится мне там. Люди совсем другие, да и шпрехать по-ихнему я так и не научилась. Я ж английский учила, а уехать в Англию или Штаты тогда так и не получилось. А теперь уже и сама не хочу. У нас лучше.

‒ Думаешь, здесь что-нибудь получится? ‒ довольно холодно спросил он. Просто никогда не жаловал ее работы, хотя и признавал, что они талантливы.

‒ Обязательно, ‒ заверила Ольга. ‒ Вот увидишь. Ну а ты как?

‒ Потихоньку, ‒ ответил он, вымученно улыбнувшись. ‒ Ты не замужем?

‒ Нет, ‒ покачала головой Ольга. ‒ Хотя предлагал один в Германии. Могла бы сразу стать миллионершей. Но уж больно скучно. Да и какая из меня фрау? Смотри-ка, открыто!

‒ Они до семи работают.

Илья сложил зонтик, кинул в урну окурок и открыл перед девушкой дверь.

В магазине было тихо и тепло. Едва войдя, скользнул взглядом по стенам ‒ висят… В душе заскреблась обида ‒ это действительно было несправедливо.

‒ Люблю этот запах! ‒ Ольга демонстративно втянула носом воздух, посмотрела на Илью и тихо засмеялась. ‒ Ну, ты чего такой мрачный?

‒ Я всегда такой… ‒ отмахнулся он, снова выдавив улыбку. Сейчас его волновало другое: у кого перехватить денег? За квартиру уже три месяца не плачено, давно пора вернуть долг Максиму. Попросить у Ольги? Нет, ни за что. Просто стыдно ‒ за свою беспомощность, свою несостоятельность. Свое неумение вписаться в новый век. А ведь люди вписываются. Выставки у них, и картины нарасхват ‒ взять хоть того же Брюлика. Ведь чушь пишет, китч. А покупают.

Снова посмотрел на одну из своих картин. Затем перевел взгляд на соседнюю ‒ в прошлый раз ее здесь не было. И чем больше смотрел, тем тоскливее становилось на душе.

Эту картину писал Художник. Настоящий, с большой буквы. Отличная техника. Илья понимал, что придраться просто не к чему. Но кроме техники было и что-то еще. Была душа, было что-то, притягивающее взгляд. На картину хотелось смотреть и смотреть. И сюжет вроде бы не ахти какой ‒ лесное озеро. Темная вода с белыми пятнами кувшинок, березы по берегам. Зелень трав. Обычный, сотни раз обыгранный сюжет. А картина смотрится, она живая. Посмотрел на свою ‒ на душе стало еще гаже.

На его картине был изображен букет роз в роскошной лепной вазе. Хорошо написано, технично. И рама красивая ‒ на заказ делали. Илья очень надеялся, что эту картину возьмут для какого-нибудь офиса. Все сделано на высшем уровне, и, тем не менее, Илья ощущал, как от картины веет мертвечиной. Нет в ней жизни, пустая она. Лубочная картинка. Хоть в золотую раму вставь ‒ ничего не поможет.

‒ Твоя? ‒ раздался рядом тихий голос Ольги.

‒ Да… ‒ тихо ответил он, невольно чувствуя стыд.

‒ Я так и поняла.

Вроде и не сказала ничего плохого ‒ а слова резанули по сердцу. Снова взглянул на лесное озеро. Затем на букет. В чем разница? Почему та картина радует глаз, а от его работы веет мертвечиной? Или он и в самом деле бездарность? И никакая техника не может компенсировать отсутствие таланта? Того неуловимого, что вдыхает в картину жизнь?..

Подошел к Ольге ‒ та разглядывала в витрине краски.

‒ Ты прости, меня ждут в одном месте, ‒ сказал он, чувствуя себя удивительно гадко. ‒ Звони при случае… ‒ сунув девушке в руку визитку, натянуто улыбнулся, повернулся и торопливо пошел к выходу. Боялся, что окликнет его ‒ не окликнула.

Выйдя на улицу, пошел по тротуару, сжимая в руке сложенный зонтик и не замечая льющейся с неба воды…

Он всегда хотел рисовать. Началось это совсем глупо: ему было лет десять, он вместе с двоюродными братьями, Костей и Юрой, гостил у бабушки. Родители подарили им альбомы для рисования и новенькие фломастеры. Расположившись в комнате прямо на полу, все трое начали рисовать. Костя предложил нарисовать «Аврору» ‒ у кого лучше получится? Разумеется, Илья не мог не принять вызов. Высунув кончик языка, сосредоточенно выводил корпус судна, орудия, надстройки. Не забыть флаг со звездой и якорь…

Увы, именно тогда он и проиграл в первый раз. Причем проиграл позорно, с треском. Показав свой рисунок, не смог сначала даже понять, над чем смеются братья. А осознав, густо покраснел. Он забыл нарисовать у крейсера трубы.

Именно тогда Илья и дал себе зарок стать лучшим. Вернувшись домой, он сам записался в художественный кружок. Мама не могла нарадоваться. С той поры в его школьном ранце всегда лежали альбом для рисования и акварельные краски, а урок рисования в школе стал самым любимым. И вроде бы у него неплохо получалось: его хвалили, ставили пятерки. Илья с удовольствием ходил по музеям, часами простаивал у картин, пытаясь понять секреты мастерства. Почему на этой картине все гладенько, а на той краска висит кусками? Некрасиво? Да. Но отойдешь подальше, и совершенно безобразные мазки превращаются во что-то чудесное. Это казалось мистикой.

Неудивительно, что после школы Илья поступил в художественное училище. Поступил без труда ‒ к тому времени он и в самом деле рисовал весьма сносно. Затем были годы учебы, начало которых совпало с развалом Союза, были надежды на блистательную карьеру. Была и первая любовь, еще на первом курсе ‒ Илья всякий раз улыбался, вспоминая, как мастерски соблазнила его та девчонка. Предложила ему нарисовать ее портрет у нее дома. Илья согласился ‒ личико у Марины было симпатичное. Ее родителей не оказалось дома ‒ уехали на дачу. Наедине с девушкой, да еще такой красивой, Илья чувствовал себя весьма скованно. Марина прекрасно понимала это, а потому, не без вызова в голосе, предложила нарисовать ее обнаженной. «Или слабо?» ‒ добавила она, и Илья не смог отказаться. Не без грации раздевшись, Марина улеглась на диван. А он, красный от смущения, дрожащей рукой пытался что-то выводить на листе бумаги. Ничего не получалось. Когда Марине это окончательно надоело, она поднялась, взяла его за руку и потянула к дивану…

Рисунок так и не был закончен. Тем не менее, Илья остался вполне доволен проведенным временем. После этого они встречались с Мариной еще пару месяцев ‒ до тех пор, пока она не нашла себе кого-то другого.

А потом умер отец. Умер внезапно, прямо на работе ‒ остановилось сердце. О тех днях Илья не любил вспоминать, они прошли как в тумане. Год спустя мама уехала в деревню к своей сестре ‒ сказала, что ей там будет лучше. Сыну оставила квартиру ‒ в надежде, что женится, что все у него будет хорошо. Увы, он до сих пор так и не оправдал ее ожиданий…

По голове скользнула ветка. Пригнулся ‒ и только тут осознал, что идет по аллее в сторону дома. Провел рукой по волосам, стряхнул дождевые капли. Вспомнив о зонтике, раскрыл его. Затем снова закурил.

Жизнь не удалась. Идя домой, Илья понимал это все отчетливее. Через месяц ему тридцать три ‒ возраст Христа. И чего он добился за эти годы? Ничего. И уже никогда не добьется…

Дома он включил во всех комнатах свет, не в силах выносить давящий сумрак. Вошел в мастерскую, остановился у станка. Мрачно взглянул на незаконченную картину. Да, это не девушка с веслом. Но что-то очень похожее. Бездарная работа бездарного художника.

Пройдя на кухню, долго сидел у окна, дымя сигаретой и глядя отсутствующим взглядом сквозь покрытое дождевыми каплями стекло.

Ему было грустно. Илья вспомнил Валеру ‒ учились вместе на одном курсе. Хороший верный друг. Никогда особо не блистал, но что-то в его работах было. В девяносто восьмом уехал в Москву, имея в кармане сто долларов. Безрассудство? Тогда Илья думал именно так. А пару недель назад узнал от Максима, что Валера уже давно стал известным столичным художником. Выставляется даже за рубежом. Женат, имеет аж троих детей. А главное, по-настоящему счастлив.

Все правильно ‒ люди как-то устраиваются. Даже те, которые кувшин нарисовать не могли. Взять хоть Брюлика ‒ его же чуть не отчислили со второго курса. Но вывернулся, доучился. Сейчас разъезжает на шикарной машине, водит дружбу с первыми лицами города. Почему, за какие заслуги? Несправедливо…

Идти в мастерскую не хотелось ‒ работа вызывала отвращение. Пройдя в спальню, Илья рухнул на кровать, закрыл глаза. Душу вновь захлестнуло отчаяние.

Неудачник. НЕУДАЧНИК. Даже часы на стене выговаривали это слово своим тиканьем: «НЕ-У-ДАЧ-НИК».

На улице послышался чей-то смех. Он доносился через приоткрытую форточку ‒ Илья рывком поднялся и захлопнул ее. Снова лег.

Не хотелось думать. Вообще ни о чем. Это было бы здорово ‒ не думать. Мысли подобны заразе ‒ так и норовят пролезть в сознание. Можно избавиться от тараканов, вшей, клопов, соседей. Но избавиться от мыслей…

Он только-только задремал, когда под окном раздался гудок машины. Сонно помянув недобрым словом разбудившего его урода, лениво приподнялся, сел на кровати. Взглянул на часы ‒ четверть восьмого. Утро или вечер? Вечер.

Сунув ноги в тапочки, пошел в туалет, затем снова сидел на кухне и курил, думая о том, где раздобыть денег. У Максима не занять ‒ уже и так ему должен. А больше и не у кого.

Захотелось куда-нибудь сходить. Неважно, куда. Да и дождь вроде закончился…

Десять минут спустя Илья уже медленно шел по улице. Шел без цели, без направления. Шел, стараясь не смотреть на людей.

Он бродил по городу больше часа. И лишь когда совсем стемнело, понял, что надо возвращаться. Перейдя улицу, направился к дому, с раздражением думая о том, что вынужден ходить пешком, экономя даже на автобусе. И так все последние годы. Но почему так произошло? Да, плохие у него картины. Но ведь не хуже того убожества, коим заполнены художественные салоны. Так почему ничтожества вроде Брюлика процветают, а ему нечем заплатить за квартиру?

Илья проходил мимо ресторана. Яркого, блистающего огнями. С дорогими иномарками у входа. Остановился закурить, хмуро глядя на это великолепие. Вроде вот оно, рядом. А как на другой планете. «Киса, мы с вами чужие на этом празднике жизни…»

‒ Так думают многие. Но это всего лишь заблуждение.

Рядом стоял человек в черном кожаном плаще и шляпе. Илья почувствовал себя неловко ‒ не иначе, фразу о празднике жизни он произнес вслух. Спрятав зажигалку и сигареты, затянулся, хмуро глядя на незнакомца. Высокий, гладко выбритый. Холеный. Явно из новых.

‒ Извините… ‒ Илья повернулся, уже собираясь пойти прочь, однако незнакомец успел поймать его за рукав.

‒ Простите, если отнимаю у вас время, ‒ сказал он и приветливо улыбнулся. ‒ Просто я большой поклонник вашего творчества, в моей коллекции три ваших картины. Увидев вас здесь, я очень обрадовался. Надеюсь, вы не очень спешите?

‒ Наверное, вы меня с кем-то путаете? ‒ ответил Илья, внимательно глядя на незнакомца.

‒ Ну что вы, Илья Сергеевич?! ‒ незнакомец снова широко улыбнулся. ‒ Могу сказать, что два часа назад я приобрел еще одну вашу работу ‒ с букетом роз, она мне очень понравилась. И готов сделать еще пару заказов. Просто чудо, что мы с вами здесь встретились.

‒ Это приятно слышать… ‒ пробормотал растерявшийся Илья, пытаясь понять, не шутит ли, не издевается ли над ним этот странный человек. Интересно, кто он?

‒ Позвольте представиться: Виктор Щербаков, ‒ словно услышав его мысли, произнес собеседник. ‒ Бизнесмен, меценат. И просто очень хороший человек, ‒ он протянул Илье руку. ‒ Будем знакомы.

‒ Очень приятно, ‒ отозвался Илья, пожимая новому знакомому руку. В сознании промелькнула радостная мысль о том, что если этот человек действительно купил картину, то уже завтра или, в крайнем случае, послезавтра можно будет получить деньги.

‒ Как вы смотрите на то, чтобы поужинать? ‒ спросил Виктор, кивком указав на ресторан.

‒ Вообще-то я не одет для ресторана… ‒ засомневался Илья, думая о том, что в кармане у него нет и ста рублей.

‒ Бросьте, здесь это никого не волнует, ‒ отмел его сомнения Виктор. ‒ Посидим, поболтаем. Я угощаю. ‒ Он несколько секунд смотрел на Илью, потом рассмеялся.

‒ Простите, ‒ добавил он. ‒ Хотел сделать эффектный жест. Дело в том, что я владелец этого ресторана. Так что идемте. И ни о чем не беспокойтесь. Нам накроют в отдельном кабинете.

‒ Хорошо, ‒ согласился Илья, понимая, что грех отказываться от такого предложения. ‒ С удовольствием.

‒ Вот и чудненько. Вы не против, если мы перейдем на «ты»?

‒ Нет.

‒ Отлично. Не знаю, как ты, а я голоден, как зверь… ‒ Виктор взял Илью за локоть и увлек за собой.

В таких дорогих заведениях Илья еще никогда не бывал. Ему здесь нравилось все: приглушенный верхний свет и лампы на столиках, тихая мелодичная музыка ‒ она не оглушала, не била по ушам. Виктор провел Илью прямо через главный зал, сказав, что так ближе. Пока они шли, с Виктором то и дело здоровались, тот с улыбкой отвечал. С кем-то здоровался сам, среди людей, которых он приветствовал, Илья с удивлением узнал мэра. Рядом с мэром сидел еще какой-то человек, его лицо показалось смутно знакомым. Очевидно, тоже кто-то из сильных мира сего.

Они поднялись на второй этаж, Виктор учтиво распахнул перед Ильей дверь.

‒ Прошу.

‒ Спасибо… ‒ кивнул Илья, входя внутрь.

Это было небольшое, очень уютное помещение. Диван, столик с креслами, слева на стене ‒ большой плазменный телевизор. Одна из стен оказалась стеклянной, через нее открывался вид на обеденный зал.

‒ Стекло зеркальное, ‒ пояснил Виктор. ‒ Они нас не видят. Артур, сообрази нам чего-нибудь. Водочки и всего остального.

‒ Хорошо, Виктор Анатольевич, ‒ непонятно откуда появившийся официант столь же незаметно исчез.

‒ Располагайся, ‒ пригласил хозяин.

Илья сел за столик, все еще чувствуя себя несколько неуютно.

‒ Эх, Илья, знал бы ты, как мне порой бывает скучно! ‒ Виктор опустился в кресло напротив. ‒ Вроде такой большой город, а по душам поговорить не с кем. Все заняты собой, заняты делами. Видишь человека за столиком, рядом с пальмой? Это Игорь Сотников, директор банка. Умнейший человек ‒ и при этом редкостный зануда. О чем бы ни говорили, тут же сводит все к своим делам. И таких большинство ‒ люди просто не умеют радоваться жизни. Каждый живет в своем маленьком мирке, не замечая, как жизнь течет мимо. ‒ Виктор демонстративно вздохнул.

‒ Жизнь действительно течет, ‒ подтвердил Илья, чтобы не молчать и не оказаться в глазах Виктора в компании тех самых зануд. Он все еще чувствовал себя скованно, однако уют этого места постепенно проникал в его сознание. ‒ Но течет для всех по-разному.

‒ Именно! ‒ тут же согласился Виктор. ‒ Я ведь о том и говорю! Один всю жизнь занят кредитами, курсами валют и прочей финансовой чепухой. У другого на уме только выборы: сначала ночами не спит, боится, что не выберут. А выберут, тут же появляется новая головная боль ‒ как переизбраться на новый срок. Третий всю жизнь вкалывает в шахте, четвертый изо дня в день точит на станке один и тот же болт. Миллиарды людей, и у каждого свои проблемы, свой маленький ад. А ради чего все это? ‒ Он вскинул брови, подталкивая собеседника к ответу.

‒ Не знаю, ‒ смущенно улыбнулся Илья. ‒ Здесь мы выходим на вопрос о смысле жизни, а на нем уже столько копий сломано…

‒ Да, ‒ кивнул Виктор. ‒ Согласен… ‒ Он замолчал, глядя, как вошедшие официанты расставляют на столе тарелки с едой.

Все было на редкость изысканно и аппетитно ‒ Илья смотрел и чувствовал, как у него начинают течь слюнки. Последним появился пузатый запотевший графин с водкой: не дожидаясь ухода официантов, Виктор тут же вынул из графина стеклянную пробку и наполнил красивые граненые стопки.

‒ Ну, за знакомство! ‒ Он поднял стопку.

‒ За знакомство! ‒ поддержал его Илья.

Огненная жидкость сразу провалилась в желудок, растекшись в нем горячей лужицей. Илья торопливо закусил соленым груздем ‒ это было восхитительно.

‒ Чудесно! ‒ выдохнул он, думая о том, как резко все в его жизни повернулось к лучшему. Четверть часа назад он брел по улице, разбитый и опустошенный, а теперь сидит в этом уютном кабинете за поистине царским столом.

‒ А я о чем говорю! ‒ хохотнул Виктор. ‒ Вот это и есть настоящая жизнь. Люди просто разучились наслаждаться ею. Они работают, чтобы работать, а не для того, чтобы жить. Икорку, икорку намазывай ‒ вчера только из Астрахани привезли.

‒ Спасибо. ‒ Илья осторожно поддел кончиком ножа комочек черной икры и положил себе на хлеб.

‒ Да ты ложкой ее, ложкой. Не обижай меня! ‒ наигранно рассердился Виктор.

‒ А я так и сделаю, ‒ отозвался Илья, взял ложку и от души зачерпнул икры. ‒ Ножом неудобно.

‒ Вот теперь уважаю, ‒ удовлетворенно сказал хозяин и снова потянулся к графину.

После второй стопки Илье стало совсем хорошо. Чудесный вечер в компании с замечательным человеком.

‒ Нет, ну смотри, ‒ убеждал его Виктор. ‒ Вот ты художник. Ты видишь мир не так, как мы, простые смертные. После тебя в этом мире останется хоть что-то. Ты творец, а значит, должен стоять на вершине всей этой человеческой пирамиды. Ведь это логично: творцы должны стоять выше потребителей.

‒ Должны, но не стоят, ‒ отогретые водкой слова сами слетали у Ильи с языка. ‒ В этом обществе все наоборот. И этого никак не изменишь.

‒ Не скажи, ‒ покачал пальцем Виктор. ‒ Все зависит только от тебя: ты просто должен взять то, что принадлежит тебе по праву. Просто взять, понимаешь?

‒ Так как же я возьму, если мои картины никто не покупает? Если люди их не ценят? Ну вот ты купил ‒ оценил, спасибо тебе за это. Но таких как ты ‒ единицы. А остальным нужен китч, халтура. Вон, недавно картину видел: три цветных квадратика на синем фоне. А ля Малевич. И ничего, купили. Недели не провисела.

‒ Ты просто не понимаешь, ‒ снова покачал из стороны в сторону пальцем Виктор. ‒ Дело не в том, что ты рисуешь. А в том, что ты вкладываешь в свою картину. И так не только с картинами, но и вообще со всем в этом мире. Я, например, занимаюсь ресторанами только потому, что люблю хорошо поесть. У меня их только в этом городе три штуки. Но при желании я с не меньшим успехом мог бы заниматься чем угодно. Например, рисовать картины. И они бы пользовались успехом.

‒ Извини, но это вряд ли, ‒ не согласился Илья. ‒ Написать картину не так уж и просто ‒ надо многое уметь.

‒ Умения ‒ дело наживное. Важна энергия, которую ты вкладываешь в то, что делаешь. Важно то, что стоит за твоей спиной. За твоей спиной сейчас пустота, ты сам по себе. Поэтому и картины твои пустые, в них нет силы. А люди, Илья, всегда тянутся к силе. Понимаешь?

‒ Не очень… ‒ нахмурился Илья.

‒ Да и бог с ним, ‒ Виктор вновь потянулся к графину. ‒ Потом об этом поговорим. Давай лучше о бабах поболтаем. Ты каких больше любишь: блондинок или брюнеток?

‒ А черт их знает, ‒ пожал плечами Илья, беря стопку с водкой. ‒ Мне все нравятся.

‒ Вот это уже по-нашему! В этом мире все очень просто: бери столько, сколько можешь взять. Не возьмешь ты, возьмет кто-то другой. Вот и вся правда жизни. Ну, за женщин!

Остаток вечера Илья помнил достаточно смутно. Помнил, как появились в кабинете красивые девушки, Юля и Вика. Было хорошо и весело: Вика звонко смеялась, запрокидывая голову и демонстрируя прелестную шею. Юля вела себя более сдержанно, однако в ее темных глазах Илья то и дело улавливал огонь желания.

Затем он оказался на улице в сопровождении девушек. Здесь же был и Виктор. Откуда-то подкатил роскошный черный «Мерседес», Илья вместе с Юлей и Викой сел на заднее сиденье. На переднее поставили ящик с выпивкой и закуской. Виктор с ними не поехал: заглянув в открытую дверь, он пожелал Илье приятно провести время, а девушкам с напускной строгостью велел не уронить честь фирмы.

Проснулся Илья уже утром, в одиночестве. Девушки ушли, оставив на столе записку: «Ты оч. милый». Внизу были два телефонных номера: рядом с одним стояло имя «Юля», с другим ‒ «Вика». Чуть ниже, уже карандашом, было приписано: «Для тебя ‒ бесплатно. Звони в любое время. Вика».

Голова почти не болела ‒ вероятно, потому, что водка была хорошая. Ящик с едой и выпивкой так и стоял на столе, вчера было не до еды. Илья вспомнил, что, как только он привел девчонок домой, те сразу потащили его к кровати. Учитывая, что он довольно много выпил, раздевали они его сами. О проведенном с Юлей и Викой времени он вспоминал не без удовольствия ‒ раньше ему никогда не приходилось развлекаться сразу с двумя девушками, да еще такими красивыми. Немного удивило его только то, что девчонки ничуть не стеснялись друг друга. Наоборот, вся эта ситуация их только заводила. Вспоминая, что они вытворяли, Илья смущенно улыбался. Честь фирмы они действительно не уронили. Впрочем, как и он.

Поев и побрившись, Илья в половине одиннадцатого отправился в художественный салон. Немного волновался: действительно ли Виктор купил его картину? И если купил, то выплатят ли ему сразу деньги?

К его удивлению, все прошло великолепно. Выйдя из магазина, Илья еще раз пересчитал новые хрустящие банкноты и удовлетворенно вздохнул ‒ жизнь налаживалась.

Конечно, сразу со всеми долгами пока было не рассчитаться. Илья заплатил за квартиру, вернул две тысячи Максиму, пообещав остальное отдать в следующий раз.

Вернувшись домой, он с удовольствием пообедал, не забыв пропустить рюмочку под соленый огурчик. После этого почувствовал себя совсем хорошо, даже работа уже не внушала прежнего отвращения. Илья с надеждой думал о том, что все наладится.

Увы, следующая неделя не принесла ожидаемых улучшений. Деньги стремительно таяли, работа не шла. Илья был близок к отчаянию. Он даже отыскал в журнале фотографию симпатичного пса и стал копировать ее на холст. Ему было стыдно за то, что он делает, однако необходимость заработка брала верх над чувствами. Ничего, все будет хорошо. Фотография старая, к тому же на картине он сделает другой фон. И пятна на шкуре пса можно расположить по-другому. Никто ничего не заметит. А этого песика кто-нибудь охотно купит своему любимому чаду ‒ для детской.

Он уже закончил грубую проработку деталей, когда в дверь позвонили. Торопливо спрятав фотографию, пошел открывать, гадая, кто бы это мог быть.

Это оказался Виктор: в дорогом костюме, гладко выбритый, весь какой-то сияющий.

‒ Привет! ‒ с улыбкой сказал он. ‒ Твой адрес дала Вика. Можно зайти?

‒ Да какие разговоры! ‒ улыбнулся в ответ Илья. ‒ Заходи. И привет, рад тебя видеть. Да не разувайся…

‒ Я не привык в обуви. ‒ Виктор аккуратно снял туфли. ‒ Это в Америке по коврам в обуви ходят. А мы люди культурные, интеллигентные.

‒ Тогда надень, ‒ Илья вынул из тумбочки тапочки и протянул их Виктору. ‒ Кстати, спасибо за тот вечер. Было чудесно.

‒ Ну, еще бы, ‒ глаза Виктора насмешливо блеснули. ‒ Покажешь, над чем работаешь?

‒ Да, конечно, ‒ согласился Илья, хотя предложение Виктора его не слишком обрадовало. Он не любил никого пускать к себе в мастерскую. И особенно не любил, когда кто-то видел незаконченные работы. Тем не менее, своему новому знакомому он отказать не мог.

‒ И что тут у нас? ‒ поинтересовался Виктор, оказавшись в мастерской. ‒ Чудесная собачка, а тут? ‒ он подошел к стоявшему на полу у стены полотну. ‒ Лужок со стогами. Тоже неплохо…

В мастерской у Ильи находилось шесть работ разной степени готовности. Начав работать над картиной, он частенько чувствовал, что ничего не получается. То ли сюжет выбрал неверно, то ли еще что. Какие-то холсты он просто грунтовал заново и начинал писать что-то другое. А иные отставлял в сторону, чтобы вернуться к ним позже.

‒ Ну что ж, неплохо, ‒ сказал Виктор, осмотрев картины. ‒ Мне нравится. Но понравятся ли они покупателю, а? ‒ Он в упор взглянул на Илью, и тот опустил взгляд. Просто и сам понимал, что картины плохи.

‒ Помнишь, я говорил тебе, что могу нарисовать картину, которую сразу же купят? ‒ спросил гость, продолжая внимательно смотреть на Илью. ‒ Может, попробуем?

До этого момента Илья считал нового друга слегка чудаковатым бизнесменом, хорошим парнем. Теперь во взгляде Виктора он ощутил странную силу. Даже подумал о том, что именно такие и нравятся женщинам: сильные, уверенные в себе. В прошлый раз он этого не заметил.

‒ Ты серьезно? ‒ Илья недоверчиво смотрел на гостя. ‒ Это не так просто, как ты думаешь. Ты ведь раньше не учился живописи?

‒ Нет, ‒ покачал головой Виктор. ‒ Мне это просто не нужно.

‒ Ну хорошо, ‒ пожал плечами Илья. ‒ Попробуй. У меня как раз есть чистый холст.

‒ Не надо холста, ‒ отмахнулся Виктор. ‒ Можно, я дорисую эту псину? Надеюсь, тебе ее не жалко?

‒ Не жалко, ‒ честно ответил Илья. Этот лопоухий пес был немым свидетелем его беспомощности, а потому раздражал.

‒ Вот и чудненько… ‒ Виктор скинул пиджак, закатал рукава у рубашки.

‒ Подсказать что? ‒ спросил Илья.

‒ Нет. Просто не мешай.

Илья слегка нахмурился ‒ уж очень грубо это прозвучало. Но ничего не сказал. Отойдя к окну, сел в кресло и стал наблюдать, надеясь, что у Виктора ничего не получится. Он даже был в этом уверен ‒ это тебе не ресторан содержать…

Тем временем Виктор встал у холста и несколько минут стоял перед ним, задумчиво глядя на высунувшего язык симпатичного пса. Затем взял палитру, уверенной рукой выдавил на нее из тюбика черной краски. Выбрал кисть и приступил к работе.

Его мазки были очень грубыми, размашистыми. За несколько минут от веселого пса не осталось и следа ‒ Илья видел лишь что-то черное, уродливое. Грубые рваные линии, хаотичное нагромождение пятен. Виктор работал очень быстро, то и дело выдавливая на палитру новые краски, в основном, темные. Постепенно его рисунок начал приобретать какие-то черты: Илья с удивлением понял, что Виктор тоже рисует собаку. Но совсем другую ‒ это был огромный черный пес. Едва осознав, что именно будет изображено на картине, Илья понял и ошибку Виктора ‒ тот сделал пса очень большим для такого полотна. Можно было подсказать, но он промолчал.

Шло время. Виктор все так же самозабвенно работал, и Илья начал нервничать. То, что получалось у гостя, выглядело не так уж и плохо. Даже размеры собаки оказались вполне уместными ‒ теперь он понял задумку Виктора. Это было не просто изображение: картина представляла собой некое окно, сквозь которое пес пытался пролезть. А точнее, выбраться на волю. Яростный взгляд, оскаленные клыки ‒ было в этой собаке что-то дьявольское. И с каждой минутой она становилась все реальнее. Прежние грубые мазки ушли в небытие, собака была уже не просто живой ‒ она вызывала страх. Теперь Илья видел, что там, за картиной, царит лунная ночь. Самой луны видно не было, но ее свет серебрил собачью шкуру и подсвечивал угадывавшиеся на заднем плане руины какого-то замка.

На всю картину ‒ от первого мазка до последнего штриха ‒ у Виктора ушло около двух часов. Его спина взмокла от пота, но оно того стоило. Отложив, наконец, кисти и краски, Виктор устало вздохнул и отошел на пару шагов назад. Несколько минут с едва заметной улыбкой смотрел на картину, потом взглянул на Илью.

‒ Ну и как? ‒ спросил он. ‒ По-моему, получилось.

‒ Да… ‒ вынужден был признать Илья, поднимаясь с кресла и не без содрогания глядя на картину. ‒ Правда, в детской ее не повесишь.

‒ В детской? ‒ усмехнулся Виктор. ‒ Ну почему же… ‒ Он взял тряпку и вытер руки. ‒ Можно и в детской. Уверен, они подружатся.

‒ Кто?

‒ Дети и пес. Правда, если однажды они предадут его, им не поздоровится. Эти твари не прощают измены.

Илья невольно поежился.

‒ Ты говоришь об этом псе, как о реальной собаке, ‒ произнес он, разглядывая картину и думая о том, каким образом Виктору удалось передать этот взгляд: казалось, собака смотрела прямо на него. Глаза в глаза. Взгляд был удивительно живым.

‒ Она действительно реальна, ‒ ответил Виктор. Его голос звучал совершенно серьезно, без тени фальши. ‒ В этом разница между нами: ты рисуешь свои фантазии или копируешь что-то из этого мира ‒ то, в чем нет силы. Твои картины пусты. Но я ‒ не художник. Я не могу ничего придумать. Этот пес на самом деле существует. Все, что я сделал ‒ это помог ему проявиться.

‒ И где же он существует? ‒ поинтересовался Илья, подумав о том, что у нового знакомого явно не все в порядке с головой. Впрочем, все мы со странностями. Отошел чуть в сторону ‒ и вздрогнул. Пес следил за ним взглядом.

‒ Не в нашем мире, ‒ ответил Виктор. ‒ Но очень близко.

Илья прошел в другой угол комнаты ‒ пес продолжал следить за ним. Это казалось невероятным. Подойдя прямо к картине, Илья посмотрел псу в глаза, думая о том, что ему непременно надо разгадать этот секрет. Понять, как Виктору удалось это сделать, какую технику он применил… Нечто подобное до этого он видел только на иконах.

‒ Симпатичный, правда? ‒ спросил Виктор, встав рядом.

‒ Да, ‒ тихо отозвался Илья. ‒ Симпатичный…

‒ Он твой. А мне пора… ‒ Виктор взял со стула пиджак.

‒ То есть как ‒ мой? ‒ не понял Илья. ‒ Пусть высохнет, а потом забери его. Это же твоя работа.

‒ Работа моя. А пес твой. И помни, что я сказал: эти твари не прощают предательства.

Было во всем этом что-то ненормальное. Илья не мог воспринимать слова Виктора иначе как шутку, и, тем не менее, тот говорил совершенно серьезно.

‒ Послезавтра у меня день рождения, ‒ сказал Виктор уже у двери. ‒ Приглашаю. Подарка не надо.

‒ Хорошо, ‒ согласился Илья. ‒ Приду. В ресторане будешь справлять?

‒ Дома. Я часикам к семи вечера пришлю за тобой машину, хорошо?

‒ Хорошо. Народу много будет?

‒ Юля и Вика будут там…

Илья смущенно улыбнулся.

‒ Как девчонки ‒ понравились? ‒ поинтересовался Виктор, обуваясь.

‒ Да, ‒ признался Илья, чувствуя, что краснеет. ‒ Спасибо.

‒ Брось. Мы же с тобой друзья. В общем, до пятницы. ‒ Виктор пожал Илье руку и вышел за дверь.

Закрыв дверь, Илья прошел на кухню, выпил стакан воды. Потом снова вернулся в мастерскую и остановился у картины.

Она притягивала взгляд. Казалось, свирепый пес вот-вот выпрыгнет из рамы, его злые глаза смотрели в самую душу. Да, в детской такую картину не повесишь ‒ уж больно страшная. Но покупатель на нее непременно найдется.

Илья перевел взгляд на свою работу со стогами ‒ и поразился контрасту. По сравнению с этим псом его картина выглядела полным убожеством. Но как Виктору это удалось? Техника письма довольно грубая, даже примитивная. А собака как живая…

Больше в этот день он не работал ‒ на душе было удивительно гадко. Наверное, впервые в жизни Илья признался себе в том, что у него никогда ничего не получится. И никакие временные успехи не смогут изменить главного ‒ отсутствия таланта. Несколько раз за вечер он подходил к картине Виктора и всякий раз ощущал зависть. Ну почему, почему бог наградил талантом этого человека, а не его?

Ночью он спал очень плохо. Часто просыпался, ворочался с боку на бок. Снов Илья не запомнил, и только утром, когда он уже чистил зубы, в сознании всплыл образ зеленых собачьих глаз. Замер с зубной щеткой во рту, пытаясь вспомнить, где он их видел. На картине? Очень похоже, и все же не там…

Он видел их во сне ‒ осознание этого пришло уже во время завтрака. В памяти всплыла вся картина: он стоял на дороге рядом с заброшенным старинным замком. В небе светила полная луна, а по дороге от замка к нему спокойно и величаво шла огромная черная собака с горящими зелеными глазами…

Весь день Илья сосредоточенно работал ‒ пытался довести до ума один из своих старых сюжетов. Ничего необычного: река, крутой обрывистый берег. Чайки. Лодка с одиноким рыбаком. Вроде бы что-то начало получаться, однако картина становилась все более мрачной. Вместо белоснежных облаков на картине теперь появились свинцовые тучи, тихая спокойная река превратилась в бурный поток. Деревья на другом берегу реки гнулись от ветра. Лодку с рыбаком пришлось утопить ‒ точнее, просто закрасить. Она мешала ‒ какой идиот станет рыбачить в такую погоду? Чайки, прежде спокойно парившие над рекой, теперь яростно метались в тугих воздушных струях.

Тем не менее, картина Илье нравилась. Нет, ей еще было очень далеко до шедевра. Но что-то в ней уже появилось. То призрачное, неуловимое, что отличает настоящую картину от поделки ремесленника. Может, он рано расписался в отсутствии таланта?

Вечером Илья с удовольствием посмотрел телевизор, затем, вполне удовлетворенный прошедшим днем, лег спать.

Этой ночью ему снова приснилась собака. Как и в прошлый раз, она шла со стороны замка, ее зеленые глаза светились в лунном свете. Сначала Илья хотел убежать, но что-то подсказывало ему, что собака не причинит ему зла. Вот она подошла совсем близко, остановилась и взглянула на него. Ее взгляд обладал силой: Илья почувствовал, как его затрясло, и тут же проснулся. Вскинулся на кровати, около минуты сидел, приходя в себя. Затем встал и прошлепал босиком на кухню, где несколько минут курил, сидя на табуретке и думая о собаке. Конечно, в том, что она ему снится, нет ничего странного. Уж слишком необычная картина. Запоминающаяся.

Полчаса спустя он уже снова спал, и снова ему снилась все та же дорога. А вот и собака ‒ лениво трусит в его сторону. Подошла, почти коснувшись его ног, обнюхала. Потом приподняла голову. Не отрывая взгляда от собачьих глаз, Илья осторожно коснулся ее головы, почесал за ухом. Нагибаться не пришлось. Собака вильнула хвостом и часто задышала, высунув язык и скаля зубы.

‒ Хороший пес, ‒ сказал Илья. ‒ Большой. Как тебя звать?

Окончания сна он не помнил. В сознании отложилось лишь воспоминание о том, как он стоял и гладил собаку. Собаку звали Ларч. Кстати, откуда взялось это имя?

Илья так и не вспомнил, как узнал имя. Возможно, придумал его сам. После завтрака он снова работал: заменил белоснежных чаек на стаю черных воронов. Теперь картина приобрела завершенность, Илья остался вполне доволен своей работой.

Около семи ему на мобильник позвонил Виктор.

‒ Привет. Ну ты как, не передумал? Машину я уже послал.

‒ Собираюсь, ‒ ответил Илья. ‒ Как ты узнал мой номер?

В трубке послышался смешок:

‒ Илья, ты меня удивляешь… В общем, жду…

Прислал он тот самый «Мерседес» ‒ Илья уже вышел и курил у подъезда, подняв воротник куртки, когда подъехала машина. Поздоровавшись с водителем, высоким белобрысым парнем, сел рядом с ним.

Ехали минут двадцать ‒ дом Виктора находился где-то на западной окраине города. Водитель оказался неразговорчивым, поэтому всю дорогу просто слушали музыку.

Увидев роскошный особняк Виктора, Илья снова ощутил зависть ‒ живут же люди… Не дом ‒ самый настоящий замок. Именно таким должно быть родовое гнездо. Солидная кирпичная кладка, черепичная крыша. Высокий каменный забор по периметру. Разве что рва с водой не хватает…

Во дворе стояло десятка два машин ‒ гости уже собрались. При виде этих дорогих иномарок Илья почувствовал себя неуютно: странно, что его вообще сюда пригласили. Кто он, и кто они?

Выбравшись из машины, он неуверенно остановился, не зная, куда ему идти, и тут с облегчением увидел Виктора ‒ тот шел навстречу. Хозяин был в черном костюме с бабочкой и в белоснежной рубашке, на его ногах переливались черные лакированные туфли. Илья снова ощутил смущение ‒ его не предупредили, что нужно одеваться так торжественно. Сейчас на Илье были джинсы, кроссовки и простая серая рубашка.

‒ Привет, ‒ поздоровался он. ‒ С днем рождения! Может, мне надо было одеться как-то иначе?

‒ Брось, ‒ ответил Виктор, пожав гостю руку. ‒ Пошли, нас уже ждут. Кстати, хочу предупредить: у нас тут что-то вроде закрытого частного клуба. Это твой членский билет… ‒ он протянул Илье массивное серебряное кольцо, резное, с непонятным изображением, очень похожим на летучую мышь. Сам Виктор носил точно такой же перстень, Илья обратил на него внимание еще при их первой встрече.

‒ Спасибо… ‒ поблагодарил Илья, несколько смутившись. Тем не менее, надел кольцо на средний палец правой руки.

Оно оказалось слегка маловато. Илья подумал о том, что снять его теперь сможет только с мылом.

‒ Немного жмет… ‒ пробормотал он, слегка покрутив кольцо.

‒ Притрется, ‒ заверил его хозяин дома.

Поднявшись по мраморным ступеням, Илья вслед за Виктором вошел в прихожую, снял куртку. Мельком глянув на себя в зеркало, пригладил волосы.

‒ Да красивый, красивый, ‒ усмехнулся Виктор. ‒ Пошли…

Гости уже сидели за длинным столом в большом зале, негромко переговариваясь, однако празднование еще не началось ‒ явно ждали хозяина. При появлении Виктора и нового гостя все разом замолчали, Илья ощутил на себе внимательные взгляды.

Их было человек двадцать, или чуть больше: мужчины и женщины, все молодые или средних лет. Ни одного пожилого человека среди собравшихся Илья не увидел. Мужчины выделялись черными костюмами и белоснежными рубашками с бабочками, женщины блистали модными вечерними платьями.

‒ Дамы и господа, это Илья Волков, я вам уже о нем рассказывал. Прошу любить и жаловать, ‒ торжественно произнес Виктор.

‒ Добрый вечер, ‒ поздоровался Илья, чувствуя во всем происходящем некую странность. Уж очень внимательно на него смотрели эти люди, словно оценивали. Он и раньше бывал на подробных вечеринках, пусть и не столь респектабельных, однако с подобным отношением к себе еще не сталкивался.

‒ Сюда, Илья! ‒ позвала его миловидная женщина в красивом темном платье, похлопав ладонью по свободному стулу рядом с собой. ‒ Это твое место.

‒ Проходи, Илья, ‒ пригласил Виктор. ‒ И будь повнимательнее там, Мелисса та еще стерва.

‒ Ты мне льстишь, ‒ демонстративно улыбнулась женщина, послышался смех.

‒ Спасибо. ‒ Илья сел, слегка озадаченный этим коротким диалогом. Взглянул на Мелиссу ‒ та улыбнулась и послала ему воздушный поцелуй. Илья едва заметно улыбнулся и отвел глаза. Посмотрел на соседку слева, высокую темноволосую девушку. ‒ Здравствуйте.

‒ Здравствуйте, ‒ тихо и как-то холодно отозвалась она, не проявив к нему никакого интереса.

Два официанта быстро разлили по бокалам шампанское. Виктор встал, поднял бокал, обвел взглядом собравшихся.

‒ Сегодня у нас торжественный день, ‒ начал он, его властный голос эхом отразился от сводчатых потолков зала. ‒ Брат Александр, всегда отличавшийся завидной глупостью, покинул нас. Надеюсь, там, где он теперь находится, у него будет время поумнеть, ‒ Виктор улыбнулся, послышались смешки. ‒ Тем не менее, его место пустовало совсем недолго. Мы снова в полном составе, за что я и предлагаю выпить!

Присутствующие поднялись, послышался звон бокалов. Илья обратил внимание, что каждый из гостей чокался только с теми, кто сидел слева и справа от него. Сам он коснулся бокалов Мелиссы и молчаливой темноволосой девушки.

В том, как были рассажены гости, прослеживалась явная закономерность. Всего за столом ‒ вместе с Ильей ‒ находилось двадцать четыре человека. Из них двенадцать мужчин и двенадцать женщин. Причем сидели через одного: мужчины чередовались с женщинами. Поэтому каждый мужчина сидел в окружении двух дам, и наоборот. У каждого из присутствовавших за столом на пальце было по уже знакомому Илье кольцу.

Выпив шампанское, Илья сел. Мелисса тут же пригнулась к нему.

‒ Говорят, вы художник? ‒ тихо спросила она.

‒ Говорят, ‒ пожал плечами Илья.

‒ Замечательно! А можно увидеть ваши картины?

‒ Илья, не вздумайте пускать ее в свой дом, ‒ сказала сидевшая по левую руку от него девушка. Она казалась тихой и задумчивой, но в ее голосе чувствовалась сила. Мелисса рассмеялась.

‒ О Натали, неужели ты ревнуешь?

‒ Сегодня ночью я навещу тебя, ‒ все так же тихо ответила девушка, взглянув на Мелиссу. ‒ И обещаю, тебе не поздоровится.

‒ Натали, ты совсем не понимаешь шуток, ‒ демонстративно обиделась Мелисса. ‒ Я же пошутила.

‒ Зато я никогда не шучу, и ты это знаешь, ‒ ответила та. Потом взглянула на Илью: ‒ Простите, Илья. Это наши женские разговоры. Но на будущее запомните: если кто-то из сидящих за этим столом женщин попытается затащить вас в постель, не соглашайтесь.

‒ Включая тебя? ‒ поинтересовалась Мелисса.

‒ Включая меня, ‒ ответила Натали и аккуратно придвинула к себе тарелку.

Этот короткий диалог снова выбил Илью из колеи. Было во всем происходящем что-то странное, но что именно, он пока понять не мог. Илья ел, прислушиваясь к идущим за столом разговорам.

‒ Представляете, ‒ громко рассказывал сидевший напротив и чуть слева от Ильи статный усатый мужчина, ‒ мне неделю назад из военкомата прислали повестку. Поехал узнать, что им нужно. Оказалось, что решили призвать меня на военные сборы!

Это заявление было встречено улыбками и смехом.

‒ И чем все закончилось? ‒ поинтересовался кто-то.

‒ Да ничем. Теперь у них новый военком.

Над столом снова пронесся взрыв смеха.

‒ Альфред, ты неподражаем, ‒ соседка справа боднула говорившего плечом. Мужчина самодовольно улыбнулся.

‒ А у меня в том месяце тоже было: познакомилась я с одним пареньком, ‒ тут же отозвалась стройная миловидная блондинка лет двадцати пяти. ‒ Совершенно замечательный парнишка, невероятно страстный. И вот как-то идем с ним по улице, и вдруг на меня накидывается какая-то рыжая лахудра. Ругается, сумочкой своей меня лупит. Кричит, что все космы мне повырывает. Мой Паша красный весь, угомонить ее пытается, да куда там! Ну я, понятно, такое терпеть не могу: там машина рядом стояла, так я эту дуру об машину мордашкой и приложила. Так мне теперь иск предъявили… ‒ женщина скорчила кислое лицо. ‒ За повреждение машины, ‒ добавила она после паузы и захохотала. Засмеялись и все присутствующие, Илья тоже улыбнулся.

‒ Дамы и господа, предлагаю выпить за нашего нового друга! ‒ Виктор снова поднялся с бокалом в руке. ‒ И очень надеюсь, что вы будете к нему благосклонны. Илья, мы рады, что ты сегодня с нами.

‒ Поздравляем, Илья! ‒ выкрикнула одна из совсем еще юных девиц, уже изрядно раскрасневшаяся от выпитого шампанского. ‒ Ты увидишь, как это здорово!

Все встали, поднялся и Илья, чувствуя себя очень неловко. Ему казалось, что правильнее было бы чествовать Виктора ‒ ведь это у него день рождения.

‒ Спасибо! ‒ сказал он, поднимая бокал. ‒ Мне очень приятно это слышать!

Снова послышался хрустальный звон. Взгляда Мелиссы Илья попытался избежать ‒ эта женщина ему не нравилась. А вот Натали его заинтересовала. Высокая, стройная, темноволосая, с красивыми карими глазами ‒ с такими данными впору красоваться на обложках журналов. Илья встретился с девушкой взглядом, улыбнулся. Она едва заметно улыбнулась в ответ, явно из вежливости. Ее взгляд не был холодным, но и теплоты в нем Илья не ощутил.

Осушив бокал, он снова сел, думая о том, не поднять ли тост за Виктора. Но, подумав, решил лишний раз не высовываться ‒ все-таки он был здесь новым человеком. Пусть все идет, как идет.

Тем не менее, сидеть молча ему показалось неуместным, поэтому он повернулся к Натали.

‒ Натали, а какая у вас профессия? Если не секрет? Вы, наверное, фотомодель?

Комплимент, даже на его собственный взгляд, получился довольно неуклюжим.

‒ Я тебе потом на ушко шепну, кто она… ‒ небрежно бросила Мелисса, слышавшая вопрос Ильи.

‒ Дорогая Мелисса, мое предупреждение остается в силе, ‒ напомнила Натали.

‒ Да плевала я на тебя… ‒ отозвалась Мелисса и повернулась к официанту. ‒ Мальчик, плесни-ка мне коньячка…

‒ Я модельер, ‒ сказала Натали, посмотрев на Илью. ‒ У меня свой дом моды.

‒ Это платье вы шили сами? ‒ спросил он. ‒Очень красивое.

‒ Я его только придумала. Сама я шить не люблю. Простите… ‒ Натали поднялась и вышла из-за стола.

‒ Шлюха… ‒ едва слышно проворчала ей вслед Мелисса. ‒ Строит из себя…

‒ По-моему, она очень даже неплохая девушка, ‒ произнес Илья. Он не любил, когда в его присутствии оскорбляли людей.

‒ Девушка? ‒ прыснула Мелисса. ‒ Илья, не смешите меня. Да ей… ‒ она вдруг замолчала. Несколько секунд хмуро разглядывала бокал, постукивая по нему ногтями, потом посмотрела на Илью и улыбнулась:

‒ Да ну ее к дьяволу, эту дурочку. Не будем портить себе настроение. Тем более, что скоро начнется настоящее веселье. Вы любите танцевать?

‒ Не особенно, ‒ покачал головой Илья, понимая, что может скрываться за этим вопросом. Танцевать с Мелиссой он не имел никакого желания.

‒ Жаль. А я очень люблю танцевать. Ну ничего, скоро подойдут наши «болванчики», и мы как следует повеселимся… ‒ Она отхлебнула из бокала и улыбнулась. Не желая продолжать разговор с Мелиссой, Илья не стал спрашивать, что за «болванчиков» она имела в виду.

Через несколько минут вернулась Натали, все такая же спокойная и собранная. Илья успел обратить внимание на то, как плавно она двигается.

Больше конфликтов между девушками не было. Мелисса завела оживленный разговор с бородатым мужчиной, сидевшим справа от нее. Натали же просто неспешно ела, прислушиваясь к разговорам.

Примерно через час гости начали вставать из-за стола. Кто-то пошел курить, иные устроились в креслах у камина. Некоторые отправились в другие комнаты.

‒ Илья, пошли с нами в бильярд играть, ‒ позвал его Виктор. Он находился в компании молодого мужчины, выглядевшего весьма солидно. ‒ Знакомься: это Михаил, наш главный финансовый советник. Все, к чему он прикасается, превращается в деньги.

‒ Мастер преувеличивает, ‒ ответил Михаил, протягивая Илье руку. ‒ Но кое-какие таланты у меня в этом деле действительно есть. Так что, если вдруг какие трудности ‒ всегда поможем, ‒ он мягко улыбнулся.

‒ Рад познакомиться, ‒ ответил Илья, рукопожатие Михаила оказалось на редкость крепким. ‒ А вот в бильярд я никогда не играл. Как-то не доводилось.

‒ Этот недостаток мы непременно исправим, ‒ заверил его Виктор. ‒ Пошли…

Они поднялись на второй этаж, вошли в одну из комнат. Илья увидел три красивых бильярдных стола, у стены в специальной подставке выстроились кии. Справа от окна, закрытого тяжелыми зелеными шторами, находился бар.

‒ Выпивка там, ‒ Виктор указал Илье в сторону бара. ‒ В общем, пока потренируйся сам, а мы с Михаилом разок сыграем. Что ставим на кон?

‒ Твой меч против Волос Вероники, ‒ отозвался Михаил. ‒ Серия из пяти партий.

‒ Хорошо…

Виктор и Михаил начали играть. Играли они, на дилетантский взгляд Ильи, мастерски ‒ шары с треском влетали в лузы. Несколько минут он наблюдал за игрой, потом отошел к другому столу и начал учиться играть.

После первого же удара шар вылетел через бортик и с громким стуком упал на пол. Илья даже покраснел, ощутив на себе взгляды Виктора и Михаила. Подобрав шар, снова положил его на зеленое сукно стола. Крепче сжал кий, примерился. Удар!

В лузу он не попал. Но был доволен уже тем, что не промазал по шару. Сделал и первый важный вывод: не надо стремиться бить слишком сильно. Сначала надо научиться точности…

Постепенно он приноровился к игре. Более того, стал получать от нее удовольствие. И хотя его удары не были столь точны и красивы, как у игроков за соседним столом, Илью это не смущало. Научится ‒ всему свое время…

‒ Партия, ‒ раздался довольный голос Михаила.

‒ Ничего, ‒ спокойно отозвался Виктор. ‒ Продолжим…

Они играли уже четвертую партию. Счет был два-один в пользу Михаила, когда в бильярдную вошла одна из женщин. Илья уже знал, что ее звали Людмилой.

‒ Народ подошел, ‒ сообщила она с довольной улыбкой. ‒ Не пропустите.

‒ Хорошо, Людочка. Скоро придем… ‒ произнес Виктор, все внимание которого было приковано к столу. Примерившись, он нанес резкий удар кием. Два шара разлетелись в стороны и точно скользнули в лузы. ‒ Партия, ‒ сказал он и самодовольно улыбнулся. ‒ Два-два. Продолжим, или в другой раз?

‒ В другой раз, ‒ согласился Михаил.

‒ Пошли, Илья. ‒ Виктор подошел и хлопнул Илью по плечу. ‒ Начинается самое приятное.

‒ А именно? ‒ поинтересовался Илья.

‒ Тебя ждут Юля и Вика. Ну, и для остальных тоже девочки и мальчики найдутся, ‒ он усмехнулся. ‒ Да не робей! Помнишь, я говорил тебе, что надо брать от этой жизни как можно больше? На втором этаже комнаты, твоя под номером девять. Чтобы открыть замок, просто приложи к нему перстень.

‒ Ты серьезно? ‒ Илья недоверчиво взглянул на кольцо.

‒ Обижаешь… Мы серьезные люди. И кстати, постарайся никогда не снимать этот перстень. У него есть и другие секреты, скоро ты о них узнаешь.

‒ Хорошо, ‒ пожал плечами Илья.

Едва выйдя из бильярдной, он услышал звуки музыки. Они доносились из зала по соседству с тем, где были установлены столы. Войдя туда, Илья увидел множество танцующих: здесь были как сами члены клуба, так и приглашенные парни и девушки. Среди последних Илья разглядел Юлю и Вику. Юля танцевала с Альфредом, Вика же явно кого-то искала. Увидев Илью, она расцвела и быстро пошла к нему.

‒ Привет! ‒ выдохнула девушка и поцеловала Илью в губы. ‒ А я тебя все ищу. Ого! ‒ Вика приподняла руку Ильи и с благоговением взглянула на перстень. ‒ Ну ты даешь!

‒ У тебя нет такого? ‒ глупо спросил Илья.

‒ Нет конечно. Кто мне его даст… Потанцуем? ‒ не дожидаясь его согласия, девушка начала танцевать, ее глаза восторженно блестели. ‒ Ну давай, чего ты!

Илья не любил танцевать, но Вике отказать не смог. Он танцевал, глядя на девушку, и с удивлением понимал, что с каждой минутой ему становится все лучше и лучше. То, что раньше было чужой вечеринкой, чужим праздником, стало принадлежать ему. Виктор прав: надо просто брать от этой жизни все, что можно взять. Не возьмешь ты ‒ возьмут другие.

‒ У тебя уже есть здесь своя комната? ‒ спросила раскрасневшаяся Вика, когда они отошли передохнуть.

‒ Есть, ‒ ответил Илья. ‒ Вроде бы. Только я там еще не был.

‒ Так чего же мы ждем? ‒ засмеялась девушка. ‒ Бери выпивку ‒ и пошли.

Взяв бутылку шампанского, Илья вслед за Викой поднялся на второй этаж. Отыскал девятую комнату ‒ на ней оказался номерок, как в гостинице. Осторожно поднес к замку кольцо: послышался щелчок, Вика тут же распахнула дверь.

‒ Замечательно! ‒ восхищенно произнесла она, первой войдя в комнату и вскинув руки с бокалами. ‒ Ты действительно раньше здесь никогда не был?

‒ Никогда… ‒ Илья захлопнул дверь, поставил шампанское на столик. С интересом оглядел комнату ‒ и в самом деле неплохо. Выдержанный в старинном стиле, интерьер комнаты выглядел весьма изысканно.

‒ Ты увидишь, как это здорово! ‒ Вика оставила бокалы на столике, затем проворно прыгнула на роскошную кровать, занимавшую почти половину комнаты. Легла на спину, раскинула в стороны руки. ‒ Это будет чудесно. А знаешь, почему? ‒ девушка приподнялась, ее голос зазвучал тише. ‒ Потому что у тебя есть кольцо… Оно необычное… ‒ Она быстро встала с кровати, подошла к Илье и опустилась перед ним на колени. Взяла за руку, с благоговением вгляделась в кольцо. ‒ Оно божественное… ‒ Девушка поцеловала кольцо, с ее губ сорвался тихий стон вожделения. Отпустив руку Ильи, она начала торопливо расстегивать ремень на его джинсах, ее руки заметно дрожали.

‒ А шампанское? ‒ напомнил Илья.

‒ К черту шампанское! ‒ не произнесла ‒ прорычала Вика.

То, что произошло потом, не могло привидеться Илье даже в самых буйных фантазиях. Это было немыслимо, невозможно ‒ настоящая буря страсти, феерия чувств. Илья стонал и кричал, ему вторила Вика ‒ и все это длилось и длилось. Сладостная пытка ‒ назвать это как-то иначе Илья не мог. Иногда они делали короткие перерывы, чтобы выпить шампанского. Потом продолжали. Казалось, этому не будет конца. На теле Вики появились синяки ‒ следы его рук. Ногти девушки исцарапали ему спину. Но все это только усиливало страсть.

Наконец все кончилось. Илья лежал в постели, чувствуя себя очень странно: не было усталости, не было опустошения. Напротив, он был полон сил, ему хотелось петь и смеяться. Рядом тяжело дышала Вика, на лбу ее выступили капельки пота. Девушку слегка трясло, она с трудом приходила в себя после этих бурных часов. Вот Вика открыла глаза, медленно повернулась к Илье. Встретилась с ним глазами.

‒ Бесподобно, верно?

‒ Да… ‒ выдохнул он. ‒ Даже не знал, что так бывает.

‒ Это все кольцо… ‒ с надрывом прошептала девушка. ‒ Кольцо… И еще дом. Просто с кольцом ‒ чудесно. Но когда с кольцом и в этом доме… ‒ Вика закрыла глаза и всхлипнула.

‒ Все может быть проще, ‒ Илья предпочел подыскать происшедшему более разумное объяснение. ‒ Возможно, что-то добавлено в еду или шампанское. Какой-нибудь наркотик, вроде «экстази».

‒ Ты болван, ‒ бросила Вика и отвернулась. ‒ За что они только дали тебе кольцо?

* * *

Домой Илья вернулся после полуночи. Пока его везли, вспоминал этот вечер ‒ и улыбался. Да, где-то в глубинах сознания билась мысль о том, насколько все это пошло и гадко. Но до чего приятно…

‒ Приехали, Илья Сергеевич, ‒ вывел его из задумчивости голос водителя. С той минуты, когда водитель разглядел на пальце у Ильи кольцо, его отношение стало подчеркнуто почтительным.

‒ Спасибо, Вадим. ‒ Илья открыл дверь, выбрался из машины, ощущая необыкновенную бодрость. ‒ Удачи тебе!

‒ Спасибо, Илья Сергеевич!

Илья проводил взглядом уезжающий «Мерседес», потом взглянул на темный подъезд многоэтажки. После особняка Виктора родная высотка выглядела серой мрачной коробкой. Ну, ничего, будет и у него свой дом. Теперь Илья был в этом уверен.

Он не стал вызывать лифт и на свой шестой этаж буквально взлетел по лестнице ‒ давно Илья не чувствовал себя так хорошо. Может, действительно наркотик? Хотя Виктор в ответ на его вопрос о наркотике лишь посмеялся.

‒ Илья, запомни: те, кто травят себя наркотой, полные идиоты. А я похож на идиота?

‒ Нет, ‒ искренне ответил Илья.

‒ Ну так забудь обо всех этих глупостях. Признаю, в нашем клубе есть некоторые секреты. Я расскажу тебе о них позже. Договорились?

‒ Договорились…

Спать он лег далеко не сразу. Долго сидел в мастерской, глядя на свои картины. Теперь Илья понимал, что писал совсем не то и не так. Лишь последняя работа ‒ с рекой и стаей воронов ‒ ему нравилась. Оно и понятно ‒ ее он написал уже после знакомства с Виктором. Что-то ему это знакомство дало: новую энергетику, новый импульс. Словно мир повернулся другой гранью.

Ночью ему снова снился пес. Илья гладил его по голове, чесал за ушами. Ларч тихо рычал от удовольствия. Правда, попытку поиграть с ним не поддержал: когда Илья бросил палку, чтобы Ларч принес ее, пес лишь недоуменно посмотрел на него. Все попытки научить его приносить палку ни к чему не привели. При этом у Ильи сложилось впечатление, что пес его прекрасно понимал, но просто отказывался играть в эти игры.

Сразу после завтрака он с энтузиазмом принялся за работу. Писал поверх старой работы со стогами ‒ теперь она вызывала отвращение. Работа спорилась, уже к обеду Илья сделал грубую проработку картины. Это был анчар ‒ тот самый, пушкинский. А может, и не анчар вовсе. Просто дерево, страшное, смертельно опасное. Опасность чувствовалась во всем: в изгибах ветвей, в тусклом мертвенном свете, в окутавшем анчар дрожащем мареве. Дерево смерти ‒ даже птицы облетали его стороной.

К вечеру картина была закончена. И это тоже было для Ильи необычно ‒ он привык к тому, что работал над одной картиной неделями, если не месяцами. Затраченное на работу время он считал показателем качества. Теперь все изменилось: он смотрел на дерево смерти и не мог поверить, что написал эту картину за каких-то восемь часов. Даже меньше, если учитывать чистое время работы. Самым удивительным было то, что скорость работы никак не сказалась на качестве. Илья придирчиво осмотрел полотно и пришел к выводу, что оно безукоризненно. Более того ‒ прекрасно.

Ночью ему снилось что-то странное. Собаки он не увидел ‒ вместо нее были какие-то ведьмы. Они кружили над зажатым среди скал озером, звонко смеясь и призывно улыбаясь. Но, если обычным ведьмам было положено летать на метлах, то эти летали вообще без ничего. Они совсем не выглядели жуткими старухами ‒ напротив, это были молодые девушки. Некоторые подлетали совсем близко, их призрачные одежды почти не скрывали обнаженных тел. Вот одна ведьма опустилась рядом, взяла Илью за плечи. Черты ее лица пленяли: тонкие черные брови, чувственные губы. Огромные томные глаза. Ветер шевелил ее волосы, ведьма что-то говорила, звала с собой, пыталась увлечь. Илья ощутил прикосновение ее пышной груди, и тут же рядом гулко гавкнул пес ‒ ведьма отпрянула и взмыла в воздух, послышался оглушающий смех ее подружек. Завертелась карусель: ведьмы с хохотом носились над головой Ильи, Ларч разрывался от лая, пытаясь прогнать, не допустить этих дьяволиц к хозяину.

Окончания сна он не помнил. Но, когда проснулся, уже знал, что будет темой его новой картины. Знал он и то, кем были эти девушки…

На следующий день, около полудня, в дверь позвонили. Это оказался Виктор, все такой же сияющий и уверенный в себе.

‒ Здравствуй. Ну, и как наши успехи?

‒ Привет, Виктор. Да вроде все неплохо. Заходи…

В мастерской взгляд гостя сразу упал на новую картину.

‒ Валькирии? ‒ усмехнулся он. ‒ Ох уж эти мне хохотушки…

Илья даже вздрогнул.

‒ Ты их знаешь? ‒ тихо спросил он, думая о том, как это может быть. Ведь это был просто сон…

‒ Да кто их не знает, ‒ хмыкнул Виктор. ‒ С ними встречается каждый. Но тот, кто соблазнится на их ласки, полный идиот. Надеюсь, тебя они не окрутили? Я как-то забыл предупредить.

‒ Не окрутили, ‒ ответил Илья. Немного помолчал: ‒ Виктор, я ничего не понимаю. Что происходит?

‒ Есть два способа объяснения: традиционный и продвинутый. ‒ Виктор сел в кресло у окна, закинул ногу на ногу. ‒ Ты какой предпочитаешь?

‒ Мне без разницы…

‒ Тогда начнем с традиционного. Ты читал «Фауста» Гёте?

Илья нахмурился.

‒ Не читал, ‒ ответил он. ‒ Но примерно представляю, о чем там идет речь.

‒ Тем лучше. Думаю, ты уже оценил привлекательность того, что тебе может дать Сатана. Красивые женщины, бесподобный секс. Успех в работе, какой бы она ни была. Уверяю тебя: не пройдет и года, как ты станешь одним из самых известных художников. Твои картины будут висеть в лучших галереях мира. Потому что для Сатаны, ‒ тут голос Виктора стал тверже, ‒ нет ничего невозможного. И он щедро вознаграждает тех, кто ему служит.

‒ Но ты ведь не Сатана?

‒ Нет, конечно, ‒ усмехнулся Виктор. ‒ Хотя очень надеюсь дорасти до его уровня.

‒ Но это несерьезно. ‒ Илья подтянул стул и сел напротив своего странного гостя. ‒ Слишком все надуманно. Сатана, продажа души… Какой-то комикс.

‒ О продаже души я пока еще не говорил. Но ты прав, звучит это все как-то архаично. Поэтому давай перейдем ко второму способу объяснения, продвинутому. Ты слышал о китайских понятиях Инь и Ян?

‒ Краем уха, ‒ пожал плечами Илья. ‒ Что-то из восточных единоборств. Мягкое ‒ твердое, жесткое ‒ податливое.

‒ Примерно так, ‒ кивнул Виктор. ‒ Понятия Ян и Инь отражают два основных начала вселенной: мужское и женское. При этом в Ян таится Инь, в Инь ‒ Ян. Одно переходит в другое, и так до бесконечности. На более обобщенном уровне мы выходим на две действующих во вселенной силы: созидающую и разрушающую. И как без тьмы нет света, так и без смерти нет жизни. Об энтропии что-нибудь слышал?

‒ В школе, ‒ ответил Илья. ‒ Энтропия ‒ это мера хаоса. Так?

‒ Сойдет и так, ‒ согласился Виктор. ‒ Если энтропия ‒ это мера хаоса, то с ней тесно связаны две наших силы. Созидающая ведет к уменьшению энтропии, а именно, к структуризации вещества, к усложнению, к росту, к жизни. И наоборот, разрушающая сила стремится к увеличению энтропии, к хаосу. Самое главное для нас в том, что одна из этих сил не может существовать без другой. Уничтожь зло ‒ не будет и добра. Если ты читал Библию, то должен знать, что, согласно христианской доктрине, именно Бог позволяет Сатане действовать. И все зло, что есть на земле, происходит исключительно с Божьего попущения. А почему? ‒ он выдержал паузу. ‒ Да потому что даже Бог не может обойтись без зла. Зло необходимо, и, когда первый божий ангел Люцифер пошел против Бога, не признавая над собой ничьей власти, Бог с этим, немного покочевряжившись для приличия, согласился. Почему? Да потому что ему нужен был Дьявол. Как в детективах: хороший полицейский ‒ плохой полицейский. Один с пряником, другой с кнутом. Всегда должен быть кто-то, кто делает грязную работу. И если христианский Бог ее делать не может ‒ в силу своего божественного статуса, ‒ то он не против того, чтобы эту работу делал Сатана. Понимаешь, о чем я? ‒ Виктор внимательно смотрел на Илью. ‒ Эти ребята работают в одной связке. Две команды: одна играет на стороне Бога, другая на стороне Сатаны. Два всемирных потока энергии: один созидающий, творящий. Другой разрушающий. При этом в разрушении кроются истоки будущего роста. На месте пожарищ всегда вырастают новые дома. На месте сгоревшего леса ‒ новый лес. Трупы людей и животных превращаются в прах: что из земли пришло, в землю и уходит. И из праха снова рождается жизнь. Вспомни булгаковский пир у Сатаны: крови уже нет. Она давно впиталась в землю, дав жизнь лозе. Та дала виноград, виноград превратился в вино. Круговорот жизни ‒ и круговорот смерти. Вечный вселенский механизм. И мы, грешные, отчаянно пытающиеся найти свое место в этой жизни… ‒ он замолчал.

Илья тоже ничего не говорил, поэтому Виктор продолжил:

‒ Вот и получается, мой дорогой Илья, что выбор той или иной стороны ‒ это исключительно вопрос личных предпочтений. Богу, если тебя волнует эта сторона вопроса, нужны обе команды. Выбор за тобой. Плохо бывает лишь тогда, когда мы этот выбор сделать не можем. Когда мы ни на той стороне, ни на другой. Знаешь, что при этом происходит? При таком раскладе ты не выпадаешь из игры, как мог бы подумать. Нет ‒ ты становишься мячиком, который безжалостно пинают обе команды. Ты не принадлежишь ни одной из сторон, а значит, не входишь в соответствующие энергетические потоки. Ты, может, и не входишь в поток темных сил, но тебе ничего не перепадает и от светлых. Ты ноль, пустышка. Вспомни свои прежние картины: они были ярким отражением этого состояния. А взгляни на нынешние ‒ в них появилась сила. И все потому, что я перетащил тебя на нашу сторону.

‒ На сторону Дьявола? ‒ мрачно пробормотал Илья.

‒ Да, ‒ жестко ответил Виктор. ‒ Не понимаю, почему люди так этого пугаются? Хотя вру ‒ понимаю. Это все поповские байки о геенне огненной, о чистилище и прочих ужасах. Веди себя хорошо, не шали ‒ и получишь райские кущи. А будешь грешить, горько пожалеешь… Знаешь, это не просто глупо ‒ это скучно. Меня даже удивляет примитивность наших церковников ‒ могли бы придумать что-то более оригинальное.

Илья молчал. Да, он никогда не причислял себя к верующим. Но вот так просто перейти на сторону Дьявола…

‒ Тебя все еще что-то смущает? ‒ Виктор испытующе смотрел на Илью. ‒ Это пройдет. Просто загляни к себе в душу ‒ и поймешь, чего она действительно хочет. Петь «аллилуйя», славя Бога, или развлекаться с бабами. Биться лбом о пол перед крашеной доской или жить полной жизнью, ни перед кем ни за что не отчитываясь. Пресмыкаться перед Богом или самому править этим миром.

‒ Но ведь и ты подчиняешься Сатане?

‒ Да, ‒ согласился Виктор. ‒ Подчиняюсь. Но что значит это подчинение? Только то, что я иду этим путем, что я нахожусь в этом энергетическом потоке. Я вношу в него свою лепту ‒ и получаю сторицей. Бог мне не даст ничего, тогда как Сатана дает все. Потому что он сам такой же, как я. Его дух ‒ гордый дух ‒ во мне! Вспомни Воланда: «Никогда ничего не просите. Сами придут и сами все дадут». Это ‒ позиция Сатаны. Его правда. Ты просто не представляешь, какие тайны может открыть тебе Сатана. Просто не представляешь… ‒ последние слова он произнес подчеркнуто медленно.

‒ И что же он может мне предложить? ‒ не без усмешки спросил Илья.

‒ Торг начинается? ‒ глаза Виктора насмешливо блеснули. ‒ Я уже тебе говорил: не пройдет и года, как ты станешь одним из самых известных художников. Ты уже ощутил помощь и видишь, как изменились твои картины. А ведь ты только прикоснулся к силе ‒ подумай о том, что будет дальше! Ты ощутил, что такое истинное наслаждение женщиной. Мало того, что ты получил удовольствие, ты вынес из этой встречи массу энергии. Ты наполнился силой, и эта сила реально делает тебя моложе. Реально, понимаешь? Знаешь, сколько лет Мелиссе? Восемьдесят два. А выглядит на тридцать. При этом она не потеряла ни капли своей былой страсти.

‒ Ты это серьезно? ‒ не поверил Илья.

‒ Люди привыкли верить лишь тому, что могут пощупать, ‒ ответил Виктор. ‒ Уверяю тебя, ей восемьдесят два года. Однако она совсем не выглядит старой маразматичкой, какими становятся старушки, исправно посещающие по воскресеньям церковь. Дело в том, ‒ взгляд Виктора стал еще пристальнее, ‒ что каждый из путей что-то дает. И, будь я чуточку способнее, терпеливее, покладистее, я бы, безусловно, выбрал путь света. Потому что светлый путь дает больше возможностей потом, после смерти. Видишь, я ничего от тебя не скрываю. Но сложность светлого пути в том, что он требует невероятных лишений. Если ты читал когда-нибудь о христианских святых ‒ а я читал, ведь врага надо знать в лицо, ‒ он усмехнулся, ‒ то должен знать, как труден был их путь. Аскеза, пустынничество, отказ себе во всем. И непрестанные молитвы. Ладно бы все это на месяц или год ‒ еще можно потерпеть. Но ведь все это у них длится десятилетиями! Я на такое просто не способен. По Сеньке и шапка ‒ слышал такое? Нет у меня талантов, чтобы пройти по пути света. Не смогу. При этом знай: просто верить в Бога ‒ мало. Люди утешают себя сладенькой сказочкой «верь ‒ и спасешься», но на деле все далеко не так просто. Спасаются лишь единицы, вроде уже упомянутых святых. Миллионам же обычных людей их вера ничего не дает, и они, как и большинство грешников, после смерти попадают в лапы Сатаны.

‒ Это уже глупости, ‒ не удержался Илья.

‒ Клянусь! ‒ с жаром ответил Виктор. ‒ Мне нет нужды лгать. И товар, который я предлагаю, полностью соответствует рекламе. Знай: в мир света после смерти попадают лишь избранные. Обычно это те, кого позже причисляют к лику святых. Плюс очень ограниченное количество простых смертных, сумевших праведной жизнью заслужить пропуск в мир света. Но это ‒ капля в море. Из тех, кто искренне верит в Бога и ходит в церковь, к Богу попадут единицы. Все остальные оказываются этого недостойны ‒ в них все еще слишком много грязи. И весь свет, который есть в таком человеке, уже ничего не значит. Человек прямиком попадает к нам, то есть к Сатане. Заметь ‒ не в ад. Сказки об аде выдумали церковники, чтобы пугать людей. Никакого ада на деле не существует. Если что и есть, так это муки совести ‒ именно они начинают терзать грешника после смерти. Но заметь: совесть ‒ это тоже понятие из мира света. Если ты не чувствуешь за собой вины, то нет и мук. Муки, или мытарства, как называют эти страдания попы, терзают лишь верующих. Человек всю жизнь верил, жил по заповедям божьим, и вдруг после смерти он понимает, что этого было мало, и что свет ему, увы, совершенно не светит, ‒ Виктор усмехнулся своему каламбуру. ‒ Одного маленького пятнышка на белых одеждах достаточно, чтобы путь в рай тебе был заказан. А в душе обычного верующего таких пятен ‒ тьма. И каждое вызывает свои муки: человек осознает, что там поступил не так, а вот здесь не эдак. Где-то разозлился, кого-то не простил. За что-то не покаялся. Человек очень тяжело переживает каждый такой грех, понимая, что именно грехи и лишили его Царствия Небесного. В итоге, несмотря на всю свою праведную жизнь, такой человек прямехонько попадает к нам, в мир тьмы. Но что такое мир тьмы ‒ там, после смерти? ‒ Виктор испытующе посмотрел на Илью. ‒ Уверяю тебя, в нем нет ничего страшного. Напротив, он очень приятен. Потому что Сатана не столь жесток, как Бог. Сатана знает, что значат желания. Поэтому в посмертном мире у него большинство умерших находят все то, что искали. Все, что тебе нужно, легко создается силой твоей мысли. Поэтому каждый получает то, о чем мечтал. Именно там люди находят тех, кого потеряли, именно там они ждут своих любимых, если те еще живы. В том мире ты можешь жить столько, сколько захочешь ‒ пока не надоест. Потом можешь снова родиться на земле, потому что вход в более высокие сферы тебе закрыт. А дальше все снова зависит от тебя: кто-то идет к свету, его подогревают неосознаваемые мотивации прошлой жизни. Другие же идут путем тьмы. Я принадлежу к последним. Потому что знаю, что не хочу и не буду пресмыкаться перед Богом, какие бы блага Он мне за это не обещал. Мне не нужны Его райские сады, я не хочу сидеть там в компании таких же идиотов и петь Богу дифирамбы. Это ‒ не мое. Кто-то готов молить, просить, уговаривать. Я ‒ нет. Предпочитаю хорошо пожить здесь, затем неплохо повеселиться там. И так далее, ‒ он улыбнулся. ‒ Все, что мне нужно, я беру сам. И мне это нравится.

Илья молчал. Какая-то часть его души полностью соглашалась с тем, что говорил Виктор. А другая ужасалась. И неясно было, какая из них права…

‒ Ну хорошо, пусть даже все это так, ‒ медленно произнес он после довольно долгой паузы. ‒ Но остается вопрос: почему я?

‒ Потому что так упали кости, ‒ ответил Виктор, и непонятно было, говорит он серьезно или шутит. ‒ Один из нас отправился в мир иной, и ты оказался идеальным кандидатом на освободившееся место. Ты молод, у тебя есть амбиции. В тебе есть потенциал, ты можешь добиться очень многого. Но для этого тебе надо сделать выбор. Путь света не для тебя ‒ для этого в тебе слишком много ума и слишком мало мазохизма. ‒ Виктор усмехнулся. ‒ Ну не верю я, что ты можешь изнурять себя аскезой и биться головой об пол, прося Боженьку помиловать тебя за какие-то грехи. Ты слишком рационален, чтобы делать глупости. Поэтому я уверен, что ты пойдешь с нами ‒ просто потому, что это твой путь, потому что ты рожден для него. Одни рождаются, чтобы стать великими на пути света. Ты рожден, чтобы стать великим на пути тьмы. Это твоя судьба, и тебе не убежать от нее.

‒ Мне все время кажется, что все это просто шутка, ‒ тихо ответил Илья. ‒ Просто не верится, что все это может быть реальностью.

‒ Давай проверим? ‒ предложил Виктор. ‒ Как ты себя сейчас чувствуешь, замечательно? Полон сил и энергии, словно крылья прорезаются? Хочется творить и творить?

‒ Да, ‒ согласился Илья.

‒ Прекрасно. Снимай кольцо.

‒ Оно слишком тугое…

‒ Ты попробуй, ‒ губы Виктора снова сложились в улыбку.

К удивлению Ильи, кольцо снялось совершенно свободно.

‒ Надо же… ‒ пробормотал он.

‒ Давай его сюда. ‒ Виктор взял кольцо и сунул его в карман. ‒ Когда сделаешь выбор, позвони. ‒ Он подмигнул Илье и поднялся с кресла.

Илья проводил гостя до дверей, думая о том, что все это ужасно глупо.

‒ Скажи, а что означает рисунок на перстне? ‒ спросил он, думая о том, что уже, наверное, никогда не увидит кольца. ‒ В нем есть какой-то смысл?

‒ Есть, ‒ согласился Виктор, обуваясь. ‒ Это крылатый змей. Знак Ордена Люцифера. А я, ‒ тут он выпрямился и посмотрел Илье в глаза, ‒ глава российской ветви этого Ордена.

Виктор ушел, Илья запоздало подумал о том, что даже не пригласил его выпить чаю. Впрочем, подумал лишь мельком. Прошел на кухню, закурил, задумчиво глядя в окно. Долго стоял, пуская в открытую форточку струйки дыма, потом, загасив окурок и бросив его в мусорное ведро, вернулся в мастерскую.

Остановившись у картины с валькириями, долго смотрел на нее, пытаясь понять, была ли встреча с ними реальной. Если он просто видел сон, то почему валькирий сразу узнал Виктор? И не просто узнал, а назвал хохотушками ‒ в ушах у него до сих пор еще стоял их дьявольский смех. Плюс эта собака, что сопровождает его теперь едва ли не в каждом сне. Ведь именно Ларч спугнул ту валькирию, и не известно еще, что было бы, не окажись он рядом.

Сев на стул, Илья заново прокрутил в памяти весь разговор с Виктором. В целом все очень напоминало беседу душевнобольных, в любое другое время он бы над этим только посмеялся. Но факты упрямо свидетельствовали об обратном. Слишком много уже было такого, чего ум Ильи не мог так просто откинуть.

Чтобы отвлечься от мыслей, он снова принялся за работу. И тут же с холодком в душе ощутил, что что-то исчезло. Неуверенно коснулся кистью холста, пытаясь поймать, уловить потерянное чувство. И, чем больше работал, тем отчетливее понимал: у него ничего не получается…

Это была катастрофа. Вот он, анчар ‒ замечательная работа. Но спроси его кто-нибудь, как он смог это написать, как сумел передать средствами живописи атмосферу смерти, и Илья не знал бы, что ответить. Исчезло чувство, исчезло то, что вело его все последние дни.

Наконец он отложил кисти ‒ просто не хотел уродовать картину. У него еще оставалась надежда, что вдохновение вернется…

Не вернулось. Утром следующего дня, промучившись больше часа, Илья вновь признал свою несостоятельность. У него ничего не получалось, причем не получалось до такой степени, что становилось страшно. Илья напоминал себе человека, который всю жизнь прожил в затхлом подземелье. Наконец ему улыбнулось счастье: он увидел солнце, вдохнул чистый свежий воздух, ощутил радость, понял, что жизнь может быть совсем другой, ‒ как вдруг все вернулось на круги своя. И снова перед ним покрытые плесенью стены подвала, снова ему приходится дышать тяжелым спертым воздухом. Сказка поманила и исчезла…

Почувствовав необходимость как-то развеяться, Илья надел куртку, взял зонтик ‒ небо снова хмурилось ‒ и отправился гулять.

Он шел по серым улицам города и думал о том, почему у нас все так уныло и мерзко. Люди-скоты, водители-дебилы ‒ ему пришлось торопливо отшагнуть в сторону, чтобы не быть обрызганным водой из-под колес пронесшегося по дороге автомобиля. Ведь видит же, гад, что человек идет, знает, что обольет его. Или потому и несется?

Дойдя до парка, Илья немного успокоился, но настроения все равно не было. Медленно бредя по усыпанной листьями дорожке, он думал о том, что вся его прежняя жизнь ему ничего не дала. А ведь не самым плохим человеком был ‒ зла людям не делал, не предавал никогда никого, не подставлял. Да, добра от него тоже было немного ‒ так кто виноват? Если где-то там, наверху, есть какие-то небожители, если они учат нас, как надо жить, то почему не подсказали, не поправили? Не направили на путь истинный? Или им, небожителям, на всех наплевать? Где они были, пока ему было трудно, почему не помогли, когда у него ничего не получалось? За что ему любить свет, который ему ничего не дал?

Илья остановился. Было очень тихо и пустынно, снова начал накрапывать дождь.

‒ Что мне делать, Господи? ‒ тихо спросил он, подняв голову. ‒ Что мне делать? Если есть Ты где-то там в небесах ‒ ну так помоги же мне! Я хочу быть художником, я не могу без этого жить. Это ‒ мое. Но ты не дал мне таланта. Почему, Господи? Чем я провинился перед Тобой?

Позади насмешливо каркнула ворона. Илья обернулся ‒ глупая птица сидела на вершине березы. Вот она взмахнула крыльями, снялась с места и улетела, не забыв еще раз издевательски каркнуть на прощание.

‒ Видишь, Господи? ‒ произнес Илья. ‒ Даже вороны смеются надо мной. Ты покинул меня, я Тебе не нужен. Так почему я должен хранить верность Тебе? За что? Я уже потерял половину жизни. И не хочу потерять то, что мне осталось. Дай мне талант, Господи. Помоги. Клянусь ‒ до конца жизни тогда буду верен Тебе. Только помоги…

Небеса молчали. Постояв несколько минут, Илья ощутил себя удивительно глупо и побрел домой, думая о том, что, если Бог действительно милосерден, Он не может не помочь. А не поможет…

Если не поможет, тогда и говорить не о чем ‒ Илья шел домой, в его душе медленно нарастало ожесточение. Просил он Бога о помощи? Просил. Ждал ее? Ждал. И раз ее нет, то и с него никто не имеет права спрашивать. Даже Бог.

Дома он выпил стакан горячего чаю, потом прошел в мастерскую. Посмотрел на картину с валькириями, пытаясь понять, вернулось ли вдохновение, изменил ли хоть что-то его разговор с Богом. Взял в руки кисть, вгляделся в образ смотревшей на него ведьмы-хохотушки ‒ и ничего не уловил. Попробовал работать, чтобы уже окончательно все прояснить, и через несколько минут отложил кисть. Вдохновение не вернулось, и вытянуть его, приманить никак не получалось.

Странно, но вместо отчаяния, которое должно было бы его охватить, в душе шевельнулся огонек радости. Бог не помог ‒ значит, он пока недостоин света. Значит, его место с другими. Он сделал все, что мог…

Достав сотовый телефон, Илья несколько минут задумчиво смотрел на него, думая о том, что у него еще есть возможность этого не делать. Затем медленно открыл список номеров и выбрал нужный.

Илья ожидал, что Виктор сразу согласится встретиться с ним, и был немного разочарован отказом. Виктор сообщил, что у него этим вечером важные дела, и предложил завтра в полдень зайти в ресторан.

‒ Рад, что ты сделал выбор, ‒ сказал он напоследок. ‒ В общем, до завтра…

‒ До завтра… ‒ попрощался Илья.

Спал он этой ночью плохо, то и дело просыпался. Несколько раз слышал рычание пса, однако самого Ларча не видел. Проснулся совершенно разбитым ‒ словно и не спал…

За пятнадцать минут до полудня Илья уже поднимался по ступенькам ресторана. Его слегка трясло, он пытался скрыть свое волнение ‒ и не мог.

Выяснилось, что Виктор еще не подъехал. Тем не менее, едва только Илья назвал свое имя, его тут же проводили в знакомый кабинет. Он отказался от предложенного обеда, но согласился на кружку пива.

Ждать ему пришлось почти два часа. Это лишь добавило Илье нервозности ‒ что, если Виктор передумает? Беспокоило его и другое: он до сих пор не знал, чего от него потребуют за согласие. Ведь ничто не дается просто так, за все надо платить. И, если речь пойдет о душе… Да нет, это глупо, такого не может быть. К тому же Илья знал совершенно точно: предложи ему кто-нибудь продать душу, он однозначно откажется. Но чем-то ведь заплатить придется?

Виктор вошел в кабинет лишь в начале третьего. Приветливо улыбнулся, пожал гостю руку.

‒ Извини, задержался… ‒ Он опустился в кресло, устало вздохнул. ‒ Разбирался с делами. Артур, принеси пивка!

‒ Слушаюсь… ‒ стоявший у двери официант тут же исчез.

‒ Держи, это твое… ‒ Виктор достал из кармана кольцо и положил на стол перед Ильей. ‒ И больше никогда его не снимай.

‒ Спасибо. ‒ Илья взял кольцо и задумчиво повертел его в руках. ‒ Я как-то не спросил: а что с меня за все эти блага? Чем я буду расплачиваться?

‒ Своей душой, чем же еще, ‒ ответил Виктор. ‒ Контракт сейчас принесут. ‒ Он пару секунд смотрел на Илью, затем не выдержал и рассмеялся. ‒ Видел бы ты сейчас свою физиономию. Да шучу я, не бойся. На твое счастье, душа нынче не пользуется спросом.

Бесшумно вошел официант, поставил две кружки с пивом. Потом столь же тихо удалился. Виктор взял кружку, с удовольствием отхлебнул. Вновь взглянул на Илью.

‒ Как я уже сказал, душа нынче на рынке не котируется. А если серьезно, то плюнь на все эти разговоры о продаже души. Все гораздо проще: ты платишь своей преданностью, своим выбором. Платишь тем, что находишься в потоке силы тьмы и выражаешь ее своими действиями. Например, в твоем случае ты выражаешь эту силу в своих картинах. Они наполнены ею, в них чувствуется мощь. Каждый из нас служит силе на своем поприще, каждый выражает ее так, как может. И сила, или Сатана, если хочешь, платит нам взаимностью. То есть ведет нас по жизни, оберегает от бед. А главное, дает нам свою силу.

‒ Насчет того, что он дает свою силу ‒ что это значит? ‒ Илья все еще вертел кольцо в руках, не решаясь надеть. Что-то подсказывало ему, что выбор будет окончательным и потом уже что-либо менять будет поздно.

‒ То и значит, ‒ спокойно ответил Виктор. ‒ Как ты себя сейчас чувствуешь?

‒ Нормально.

‒ А сейчас? ‒ Виктор слегка прищурил глаза.

Илья вздрогнул, ощутив прикосновение к горлу, потом охнул и захрипел ‒ невидимая сила стальным обручем стянула шею. Вскочил с кресла, «обруч» стянулся сильнее. В глазах поплыли круги, он рухнул на колени. И тут же все прошло…

Он стоял на коленях, тяжело отдуваясь. Его заметно трясло.

‒ Ну и как? ‒ поинтересовался Виктор. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и с любопытством смотрел на Илью.

‒ Это сделал… ты? ‒ тихо спросил Илья, пытаясь отдышаться. Поднялся с колен, тяжело опустился в кресло. Провел дрожащей рукой по горлу.

‒ Да. При желании я мог бы убить тебя прямо здесь ‒ просто задушив. С тем же успехом я мог бы остановить твое сердце или вызвать мозговой спазм. И все это ‒ лишь малая часть того, что может дать Сатана. Это власть, Илья. И власть немыслимая. Ты сможешь реализовать любые свои желания: будешь казнить и миловать, наказывать и поощрять. Самые красивые женщины мира будут ползать у твоих ног, чиновники всех мастей и рангов будут считать за честь познакомиться с тобой. Но самое замечательное ‒ то, что ты получишь удивительную возможность сплетать нити событий… ‒ Виктор понизил голос.

‒ И что это значит на практике? Я про нити событий… ‒ поинтересовался Илья, уже успевший немного прийти в себя.

‒ Иди сюда. ‒ Виктор встал, подошел к окну, отдернул тяжелую штору. ‒ Выбери машину.

‒ То есть?

‒ Укажи на любую машину на стоянке.

‒ Хорошо. Вон тот зеленый джип, у клумбы.

‒ Чудненько. Теперь смотри…

Илья внимательно смотрел на машину, пытаясь понять, что задумал Виктор. Ничего не происходило. Он уже хотел было спросить, чего надо ждать, как вдруг послышался пронзительный визг тормозов. Черная «Волга», пытаясь объехать некстати вышедшего на дорогу человека, юзом пошла по шоссе, перескочила через бордюр и врезалась в зеленый джип. Завизжали сирены сигнализации, послышались крики. Насмерть перепуганный пешеход, выронив сумку, все еще стоял посреди дороги. Из разбитой «Волги» выбрались несколько крепких ребят, один из них поманил стоящего на дороге человека пальцем. Подняв сумку, тот на негнущихся ногах поковылял к месту аварии, ожидая неминуемой расправы.

‒ Ну и как тебе это? ‒ спросил Виктор, взглянув на Илью.

‒ Хочешь сказать, что это сделал ты? ‒ не поверил тот, продолжая смотреть на разбитые машины. Из ресторана уже выскочил взбешенный хозяин джипа, послышались крики.

‒ Это сделал я. Потому что со мной сила Сатаны. Благодаря ей я могу по своему желанию сплетать нити событий. Именно поэтому никто не может с нами спорить, понимаешь? Это наш мир.

‒ А святые? ‒ тихо спросил Илья. ‒ Или священники?

‒ Священники, в большинстве своем, самые обычные люди. Да, верят в Бога и служат ему, но какой-то особой силой, за редкими исключениями, не обладают. Как минимум, с нашей она не идет ни в какое сравнение. Со святыми сложнее ‒ те как раз настоящие монстры, ‒ Виктор усмехнулся. ‒ Но к нашему счастью, их в этом мире почти нет. Тогда как нас ‒ легион.

Илья молчал, глядя на то, как развиваются события под окном. Прохожего, ставшего виновником аварии, уже затолкали на заднее сиденье разбитой «Волги» ‒ чтобы не сбежал. Хозяин джипа кому-то звонил по мобильному телефону.

‒ Вспомни, что я тебе говорил, Илья, ‒ продолжил Виктор. ‒ Вся эта жизнь ‒ игра. И мы лишь выбираем, на какой стороне играть. Но какой-то принципиальной разницы нет, так как все равно все в этом мире происходит с Божьего попущения. Просто что-то Бог делает руками Сатаны ‒ вот и вся разница. Всегда есть те, кто выполняет черную работу, без них просто не обойтись. Кто-то брезгует такой работой, воротит от нее нос. А кто-то просто делает ее, причем за хорошие деньги. Тебе предлагают такую работу, предлагают хорошую оплату. Но выбор остается за тобой.

Илья подумал о том, что дома его ждут неоконченные работы. И, если к нему не вернется вдохновение, то он их никогда не закончит. Более того, жизнь тогда просто теряла смысл ‒ ощутив дыхание силы, прикоснувшись к реальному творчеству, жить по-старому было уже невозможно.

‒ Я уже сделал выбор, ‒ ответил он и надел кольцо.

‒ Знаю. От сил зла еще никто не уходил, ‒ Виктор с усмешкой хлопнул Илью по плечу. ‒ Ладно, пошли пиво пить…

Из ресторана Илья вышел лишь около пяти вечера. Чувствовал он себя замечательно, кольцо на пальце явно прибавило ему уверенности и силы. Его просто распирало от избытка энергии, ему хотелось петь и смеяться. Стараясь ничем не выдавать своего возбуждения, он шел, сунув руки в карманы куртки и думая о том, что люди на улице даже не подозревают, кто он такой. Это было удивительно сладостное чувство, оно будоражило и пьянило. Вот идет девушка, еще совсем молоденькая. Симпатичная ‒ надменное личико, короткая юбочка. А ножки ничего…

‒ Красавица, познакомимся?

‒ Пошел ты… ‒ огрызнулась девица и пошла дальше, покачивая бедрами и стуча каблучками по мокрому асфальту.

Илья улыбнулся. Да, пока у него еще слишком мало силы, чтобы одним взглядом соблазнять девушек. Но это лишь вопрос времени. Знала бы эта пигалица, что ей может дать его кольцо ‒ на коленях бы поползла за ним…

Дома Илья сразу же прошел в мастерскую. Взглянул на картину ‒ и ощутил жгучее желание тут же приступить к работе. Вдохновение вернулось, он это знал, он это чувствовал. Тем не менее, решил подождать до утра. Так будет лучше.

Этой ночью он снова гулял с Ларчем у замка при свете луны. Пес был весел, он прыгал и рычал, радуясь возвращению хозяина.

А потом был еще один сон, совершенно удивительный. В этом сне Илья оказался в каком-то магазине, причем в него он поднялся на лифте. В одном из отделов магазина он увидел выставку-продажу картин. И все эти картины принадлежали его кисти! Об этом говорили надписи, сделанные прямо на рамах. Илья смотрел на развешанные по стенам картины и поражался их красоте.

Больше всего в этих работах его удивила манера письма ‒ ничего подобного Илья никогда не встречал. Это было красиво, изысканно, необычно. Нечто новое. То, что так ценится в живописи. Глядя на картины, Илья уже знал, что его творчество обрело новое лицо.

Больше всего ему понравилось полотно, изображавшее трех идущих по равнине тигров. Тигры были очень красивы, при этом узор их шкур странным образом переходил в сетчатый узор фона. Это создавало очень необычный эффект: тигры казались слитыми с пространством и, в то же время, тут же выделялись из него, стоило перевести на них взгляд.

Еще на одной понравившейся Илье картине был изображен Дон Кихот. Портрет больше напоминал шарж, но именно это придавало работе неповторимое очарование. Илья понял, что здесь применен тот же прием, что и в случае с тиграми: образ Дон Кихота, отличаясь от фона по цвету, сливался с ним на уровне более тонкой кольчатой структуры, общей для фона и образа. Казалось, что фигура Дон Кихота купается в солнечных лучах, блики от которых и образовывали покрывавшие картину кольца. Илья был уверен, что сможет использовать этот эффект в своих картинах.

Проснувшись утром, он сразу же схватил бумагу и карандаш ‒ боялся, что забудет увиденное. Из нескольких десятков картин запомнил сюжеты восьми, но и этого было более чем достаточно. Работать, работать и еще раз работать ‒ в душе Ильи пели птицы.

Едва приступив к работе, он понял, что не ошибся ‒ вдохновение вернулось. Кисть сама летала по холсту, Илья даже не стал сердиться на себя позавчерашнего, здорово испортившего картину. Нет проблем ‒ исправит.

И исправил. Ближе к обеду хохотушки-валькирии стали совсем живыми: разметавшиеся в воздушных струях волосы, призрачная одежда, манящие изгибы тел. Чарующие женские лица, скрывающие под своей неземной красотой поистине сатанинский норов. Придирчиво осмотрев картину, Илья остался доволен.

‒ И так теперь будет всегда, ‒ произнес он и удовлетворенно вздохнул.