Когда я прихожу в себя, Крейна уже нет и доктор Овусу вручает мне бумажный стаканчик с холодной водой.
– Ну вот, выглядите чуть получше, – говорит она.
У нее теплый голос с легким намеком на западно-африканский акцент. Ей слегка за сорок, и, оглядываясь вокруг, я замечаю, насколько безупречен ее кабинет, со всеми необходимыми элементами комфорта, чтобы придать этому месту индивидуальности. Журналы, похоже, свежие, а полка с подержанными книгами и надписью «одну берете, а другую ставите» может похвастаться неплохими изданиями. Под аквариумом с золотыми рыбками, поблескивающими медью в свете с потолка, стоит коробка с детскими игрушками. Я внимательно наблюдаю за пузырьками воздушного фильтра, и это помогает избавиться от внезапно навалившейся усталости.
– Простите, – ослабевшим голосом говорю я. – Я верно расслышала, детектив сказал «болиголов»?
– Вы поправитесь, – заверяет доктор Овусу. – Похоже, вы дотронулись до болиголова, он был в букете, который вы принесли Роуэну для расследования, как он и сказал. Но от прикосновении к болиголову возникает лишь сыпь, и ее легко вылечить.
Я медленно киваю с облегчением. Я чувствую себя опустошенной. Так всегда бывает после панических атак – я пребываю в полном изнеможении. Наверное, надо найти хорошего психотерапевта.
Доктор Овусу втирает в мои ладони какую-то мазь из тюбика.
– Гидрокортизоновая мазь, – поясняет она, когда я смотрю на свои руки, прикусив губу.
– Я думала, болиголов очень ядовит. Ну, знаете, Сократ и все такое[7].
– Это если его съесть. Или если он попадет в кровь. Но с вами все будет хорошо, вы только прикоснулись к нему. Летом это случается на удивление часто. Болиголов не так уж распространен, но встречается в окрестностях. – После паузы доктор Овусу добавляет: – И примите мои соболезнования по поводу кончины вашей тети.
Она слегка похлопывает меня по руке.
– Спасибо, – говорю и чувствую себя почти самозванкой, ведь я никогда не встречалась с тетей Фрэнсис.
Я не заслуживаю морщин тревоги на лбу доктора Овусу. Но за время пребывания в Касл-Нолле я кое-что выяснила о своей тете – а именно, что она пришла бы в ярость от того, что ее убили. Да и кто бы не разозлился? Но она была одержима собственным убийством, считая его неизбежным, и, мысленно снова и снова возвращаясь к этой головоломке, я как будто отдаю тете Фрэнсис дань уважения.
– Болиголов смертелен, когда попадет в кровь, – бормочу я. – А если сами иглы не были отравлены, просто кто-то воткнул их туда, чтобы тетя Фрэнсис порезала руки и болиголов попал ей в кровь? Но… неужели она не могла отличить болиголов от сныти?
– Вообще-то, возможно, и не могла, – отвечает доктор Овусу. – Она лишь занималась аранжировкой цветов, а не выращивала их и не собирала. Насколько я понимаю, садовники постоянно доставляли ей свежесрезанные цветы, и вряд ли кто-нибудь мог допустить, чтобы в Грейвсдауне росли сорняки. Хоть сныть, хоть болиголов.
С минуту я молча размышляю. Доктор Овусу подозрительно много знает о том, как тетя Фрэнсис составляла букеты. Конечно, возможно, в таком маленьком городке об этом знают все. Но она настолько проницательна, словно читает мои мысли, и я даже не успеваю задать вопрос.
– Фрэнсис собирала букеты на похороны моего отца, – говорит доктор Овусу. – Она умела сопереживать, и разговор с ней о букетах на время отвлек меня от горя. – Женщина вздыхает. – Многие в деревне расскажут разные истории о странностях Фрэнсис, и… это другая ее сторона. У меня масса причин ее не любить, ведь она столько раз в панике вызывала меня по поводу очередной «попытки убийства».
– Я уже поняла, что это была одна из ее привычек. В полицейском участке женщина по имени Саманта много об этом говорила.
– Скажем так, Фрэнсис названивала всем, кто имеет отношение к преступлениям. Мне, полицейским, Магде и Джо из «Скорой»…
– Да, я с ними встречалась, когда…
Доктор Овусу кивает:
– Забавно, но благодаря Фрэнсис я сильно расширила свои знания о растительных и бытовых ядах. Не смотрите на меня так. – Она застенчиво улыбается. – Понимаю, как это звучит, но Фрэнсис звонила мне, испугавшись, что проглотила какую-то отраву, которую ей кто-то подсунул. Я потратила кучу времени, проверяя по ее просьбе различные симптомы – отравление свинцом, отравление отбеливателем, удобрениями и пестицидами. Однажды она решила, что в старое вино кто-то подлил дезинфицирующее средство для рук, но оказалось, что все дело в пробке. А как-то раз Фрэнсис подумала, что кто-то насыпал в еду крошечные литиевые батарейки, и я чуть окончательно не потеряла терпение. Но мы проверили все симптомы, которые бывают, если проглотить такую батарейку, отвезли ее в больницу, сделали рентген и выяснили, что у нее просто сильная изжога. Наверное, от стресса.
– Представляю, как это раздражало, – замечаю я.
– Не то слово, но я никогда не отказываю пациенту из-за подобного поведения. А то происшествие в итоге спасло жизнь моей племяннице. На следующий день я была у сестры дома, и ее годовалой дочери вдруг стало плохо. Не было никаких причин подозревать, что она проглотила литиевую батарейку, причем в таком случае остается очень мало времени, чтобы предпринять необходимые меры. Это очень быстро приводит к смерти. Возможно, лишь оттого, что я еще не выкинула из головы тревоги Фрэнсис, или просто сработало чутье, но мы немедленно отвезли девочку в больницу и спасли ей жизнь, потому что я настояла на проверке, не проглотила ли она батарейку. И выяснилось, что проглотила. Я не суеверна, но в тот день у меня в мозгу что-то щелкнуло. Я поняла, как напугана Фрэнсис и как у нее мало друзей. Самое меньшее, что я могла сделать, так это по-прежнему верить ей, пусть все остальные жители деревни и перешептывались у нее за спиной.
– Ого! – охаю я, уже не чувствуя себя такой усталой. – Я рада, что с вашей племянницей все в порядке.
Доктор Овусу выпрямляется, словно ее мысли витали в комнате и пришло время их приструнить.
– Я вижу, вы встревожены из-за этих растений, – говорит она. – Но прошу вас, доверьтесь Роуэну и мне, мы с этим разберемся. Я обещала Фрэнсис, что после ее смерти сама проведу вскрытие, причем безотлагательно.
– Какое странное обещание, – медленно произношу я. – Но, судя по вашим словам, она вам доверяла, а доверяла она мало кому.
– Понимаю, звучит странно, – признает доктор. – Но… – она умолкает, не желая продолжать.
– Она как раз внесла значительные изменения в завещание, и вдруг произошло это. Мне кажется, что-то тут нечисто, – говорю я.
Мне хочется доверять доктору Овусу, в особенности теперь, когда я знаю, что ей доверяла тетя Фрэнсис. Хотя это только со слов доктора Овусу. И все же мне она кажется искренней.
– Что ж, могу только сказать, что Фрэнсис настаивала – ее тело не должно попасть к коронеру. Конфликт интересов, так она говорила. И надо признать, я с ней согласна.
– А коронер – это Саксон, верно?
– Да, – тихо подтверждает она, не глядя на меня.
Доктор Овусу заканчивает втирать мазь и садится обратно на стул. Потом берет бинт и пластырь и перевязывает мою ладонь, закрывая всю сыпь.
– И когда у вас будут результаты вскрытия?
– Обычно это занимает несколько дней, – отвечает она после долгой паузы. – Нужно провести анализы в лаборатории при больнице, у меня нет необходимого оборудования. Но если в лаборатории нет других дел, возможно, результаты будут готовы уже завтра. И, прежде чем вы спросите, нет, я не могу их обсуждать. Пока не составлю отчет. И если обнаружу что-то не то… – Она многозначительно смотрит на меня. – То сразу сообщу об этом детективу Крейну.