Онкология любви. Драма женственности - читать онлайн

Василий

Я углубилась в математику, и боль отлегла. Но когда экзамен был сдан, боль вернулась, а с нею и мучительный вопрос: как жить? Раньше я жила надеждой, мечтой, любовью, а сейчас в душе только боль. В глазах всплыл Евгений, я беспрестанно прокручивала в голове картины свидания, искала оправдание его гадкому поступку, тотчас уличала себя в обмане, ругала себя, что потеряла разум, что напрасно себя извожу, и от этого только теряю привлекательность. Безответная любовь уносит красоту, мои глаза потухли, кожа пожелтела, даже волосы поблекли. Тоска сдавила грудь, в сердце непроходящая боль и нервы дребезжат, из-за него разрушаю свое здоровье. Я забыла, как улыбаются, как радуются, даже дышать свободно не могу. Он не стоит таких жертв, надо избавиться от этой болезни, уяснить себе: не было никакого Женьки.

Отдохнув, я приняла ванну, завила волосы и подкрасилась. Вроде ничего, подумала я, глядя в зеркало, только в глазах печаль, но ее ничем не замазать. Разве может кому-нибудь понравиться такая униженная и оскорбленная девушка? Парни любят веселых и легких девушек. Но кто же мне понравится, когда я Женьку люблю? Нет, уже не люблю, раньше любила, да и не было у нас ничего, ну подумаешь, поцеловались, а что письма писала, так это по-дружески.

Стихи Ахматовой приносили облегчение, многие женщины страдают, не одна я такая, они справляются, и я справлюсь. Я сильная, очень сильная, все выдержу. Я села в автобус, прикидывая, куда именно поехать. На задней площадке ехала компания, я заметила, что один парень обратил на меня внимание. Неужели могу сейчас кому-то понравиться, ухмыльнулась я про себя, видимо, показалось. Но через некоторое время вновь заметила, что парень пристально смотрит именно на меня. Я бросила заинтересованный взгляд и мысленно произнесла: что ж, я не против. Парень подошел и поинтересовался:

– Девушка, вы такая грустная, что-то случилось?

– Ничего, просто не выспалась, экзамен сегодня сдала.

– И мы сегодня сдали, какое совпадение! Это надо непременно отметить, поедемте в кафе, – предложил парень.

Мои желания исполняются, словно по волшебству исполняются, подумала я, не надо думать о Женьке.

Однако когда села за столик, сделалось не по себе, зачем сижу с незнакомым парнем да еще в кафе, а вдруг он претензии предъявит? Но я же хотела познакомиться, а теперь хочу сбежать. Уличное знакомство может плохо обернуться, но кто не рискует, тот не пьет шампанское, рассудила я. Если бы мне понравился Василий, тогда бы и настроение другое было, но в том-то и дело – не нравится. А кто мне может понравиться, когда в голове Женька? Я даже парня не разглядела, а уже отталкиваю, умные девушки так не делают. Надо присмотреться к нему, поговорить, в нем наверняка есть что-то хорошее. Я имею полное право развлечься и отдохнуть. Василий поможет забыть Женьку, не хочу быть больше одинокой. Одноклассницы прочили мне отравление уксусом, а я буду пить шампанское!

Я смотрела на профиль парня и подумала: он щедрый и очень старается, похоже, серьезно понравилась. Но почему так устроено, тот, кому ты нравишься, тебе не нравится, и наоборот? А вот чтобы оба сразу друг другу понравились – у меня такого не было. Мама говорит, так редко бывает. Он улыбается мне, и улыбка у него приятная. Конечно, не такая, как у Женьки, опять о нем, да он вовсе разучился улыбаться, на меня не смотрел, будто я уродина. Меня не интересует его мнение: он для меня умер, и нечего о нем думать! Очень хорошо, что Женька не пришел на свидание, все равно бы ничего хорошего не дождалась, он даже не смотрел на меня. А Василий смотрит с удовольствием, любуется.

– Я очень люблю шампанское, а ты? – спросил Василий, радуясь, как ребенок.

– Я? Тоже люблю, – ответила я растерянно.

После бокала, тяжелые мысли рассеялись, и я поняла, мне неплохо, даже хорошо и я хочу танцевать. Никакого удовольствия нет танцевать с ним, хорошо, что еще туфли на каблуках не надела, а то бы как раз вровень были. Вот у Женьки рост самый любимый – 185 см, и даже когда я на высоких каблуках, он выше меня, и в плечах он шире, чем этот щупленький. Я для Василия подарок, вот он и старается. И еще не известно, для чего угощает – облапать хочет, а я в нем благородные черты выискиваю. Почему я должна себя насиловать, потому что приглянулась? Вот соберусь с духом и уйду… вот сейчас еще глотну шампанское и решусь, но куда податься? По улицам шляться или домой слезы лить в подушку? А там еще мать допрос устроит, как у тебя дела с Женькой. А здесь хорошо, надо успокоиться и не дергаться, ничего плохого не происходит. Пусть Василий – парень не завидный, зато оскорблять не станет. Если присмотреться, то он вполне ничего, особенно в профиль. Вот именно ничего, самое подходящее определение. Ладно, я тоже не красавица, чтобы заноситься, и мы хорошая пара.

– Может, цыпленка заказать? – заботливо спросил Василий.

– Спасибо, есть не хочу.

– Так, может, шоколад?

– Правда, не хочу ничего.

– Тебе надо обязательно покушать, ты такая бледненькая.

– Ночь не спала, перенервничала из-за математики, – соврала я. Мысль о еде вызывала отвращение, но перечить не стала и попросила заказать салат.

Парень внимательный, старается угодить, шампанским поит, разные блюда предлагает, а Женька бы никогда не стал заботиться, утешала я себя, жуя салат. Да и где он сейчас, с кем гуляет этот прохвост? Забыл о моем существовании, а Василий рядом, каждое слово ловит и улыбается. У него очень тонкий профиль, если присмотреться, он даже красив, в него можно влюбиться, будь он чуть крупнее и выше. Хотя если разобраться, он среднего роста, наверное, 175 см будет, и выше меня сантиметров на десять. И зачем мне эта свинья, когда со мной рядом хороший парень, студент? Женьку даже из института выгнали. Ну опять о нем, боль только отлегла, радоваться надо, а я горе растравливаю, опять цепляюсь за недостойного. Женька бы только унижал меня, не сметь думать о нем. Хочу опьянеть и забыть, избавиться от боли в груди, хотя бы на один вечер. Не знаю, как ухаживают за девушками, но мне нравится, как Василий это делает. Мама говорит, надо встречаться с тем парнем, кому ты нравишься.

Весенний ветерок пахнул в лицо запахом сирени, и я остро почувствовала, какой чудный вечер, можно наслаждаться теплом, запахом весны, а не перемалывать свое горе. Наконец-то я вдыхаю полной грудью, не хочу больше страдать. Подойдя к дому, я отрезвела: как же долго ждала эту весну, но разве я ждала этого недоростка, вдруг еще и приставать начнет? «Когда у тебя следующий экзамен, может, встретимся?» – несмело поинтересовался Василий. Его неуверенный голос расположил, я облегченно выдохнула, повезло, он вовсе не наглец, даже деликатный, нельзя терять такого парня.

На втором свидании Василий был также внимателен и уважителен, чем приятно расположил к себе. Однако чересчур деликатный, недоумевала я, даже руки не коснулся, не попытался поцеловать. Но если бы не понравилась, не стал бы тратиться на кафе. Наверное, дотронуться боится: вдруг рассыплюсь? Я же в ресторане сидела, словно неживая. Он меня кормит, поит, старается развлечь, а я вздыхаю о другом, кому же это понравится? Может, он уже разочаровался, а свидание из вежливости назначил? Другая бы закрутила, закружила голову, но я же всем видом демонстрирую безразличие. Мама говорит, что я растяпа, зато не вертихвостка, не способна перекинуться от одного к другому. Только с мужчинами нельзя быть унылой, с ними надо быть веселой и очаровательной. В следующий раз буду ласковей, если еще появится, ну а не появится, так впредь буду умнее.

Мне сейчас надо думать о физике, заняться точными науками, а не любовными страстями. Тем более физика – мой любимый предмет, особенно квантовая. Но как представить простой девушке, что мир состоит из невидимых частиц? Что нас самих можно разложить на атомы, электроны, протоны, нейтроны и где же предел этому делению? Выходит, мы состоим практически из ничего, из сгустка невидимых электромагнитных колебаний. Я состою из ничего, и это ничего страдает от несчастной любви? Зачем страдать, если все в этом мире распадается? Изучать тайны мироздания гораздо интереснее, чем страдать о каком-то недостойном. Но вместо того чтобы увлечься квантами, я продолжаю думать об этом негоднике, почему? Не хочу его даже видеть, я встречаюсь с другим. В который раз ловлю себя на том, что жду свидания с Василием. Странно, всего несколько дней назад я была совершенно безутешна, а сегодня думаю о другом. Не знаю, хочу я видеть Василия или нет, но точно знаю, не хочу оставаться одна. Я молода и красива, хочу наслаждаться жизнью, а не лить слезы.

Я еще издали заметила Василия, и на душе отлегло – ждет.

– Как экзамен? – спросил он, озаряясь радостной улыбкой.

– Хорошо, жаль пятерка сорвалась из-за дополнительного вопроса.

– Я «отлично» получил, надо это отметить.

– Василий, уже третий раз ты ведешь меня в ресторан, но мы едва знакомы, и я чувствую себя неловко.

– Не переживай, у меня есть деньги и мне нравится угощать, мне очень приятно, что со мной такая интересная девушка.

Значит, я интересная, изумилась я. Вот и буду встречаться с Василием, мне нравится непринужденно болтать, мне становится спокойно и надежно, горе почти улеглось. Я улыбаюсь, я почти весела и чувствую себя привлекательной – я нравлюсь парню. Мне повезло, он помогает справиться с отчаянием, не ожидала, что так скоро отойду. Еще не совсем, но почти не вспоминаю Женьку, однако не готова принять другого, представить не могу, как можно с ним целоваться. Однако Василий может обидеться, нельзя отпускать такого парня. Так как же поступить? Ладно, до этого еще далеко, что-нибудь придумаю. Но сквозь разговоры, улыбки и музыку проскакивала тревожная мысль: что будет после кафе? Болезненный вопрос я запивала шампанским – что будет, то и будет, на насильника он не похож.

Но когда мы подошли к дому, накатил страх, как же от него отвертеться? Василий предложил присесть на скамью.

Перед глазами встал Женька, и пронзила острая боль, я закричала:

– Нет!!!

– Отчего ты так испугалась? – изумился он.

– Не хочу здесь сидеть!

– Да что с тобой, ты вся дрожишь.

Я испугалась своего собственного крика, отходя, принялась убеждать саму себя, что ничего не было, что он не целовал.

– Соседи увидят, – неожиданно нашлась я, – спасибо за кафе, но я очень устала, не спала ночь, к тому же я расстроена, что из-за ерунды сорвалась пятерка.

– Поцелуй меня на прощанье, – робко попросил он.

Вот и началось, что ж делать? Хорошо, что только просит, другой бы за три ресторана переспать потребовал, нельзя его обижать. Я прикоснулась губами к щеке.

– Нет, не так, а по-настоящему.

– Я не умею.

– Как не умеешь?

– Никого не целовала.

– Не верю, просто не хочешь.

– Я ни с кем не встречалась.

– Не похоже, ты симпатичная, даже очень, я боялся к тебе подойти. Не поверю, что ты никому не нравилась!

– Я парня ждала из армии.

При этих словах я почувствовала, как из глубины поднимается жгучая боль, ждала, надеялась, а он отверг. Я уперлась глазами в землю, Василий – свидетель моего отвержения. Подняв глаза, я увидела искаженное злостью лицо. Да что это с ним, отчего бесится, замешалась я, и тут осенило, ревнует, что не его ждала! Да я и знать-то его не знала, но, оказывается, должна была ждать! Этого низкорослого доходягу! Наглец самонадеянный, еще и обидчивый! Да кто он такой, чтобы мне претензии предъявлять?! Третий раз в жизни вижу, но должна была его ждать!

– Василий, сколько я тебе должна за кафе?

– Нет, ничего, мне было очень приятно, – растерянно пробормотал он и кисло улыбнулся.

Я подумала: конечно, послать можно, только кого лучше найду? Может, еще хуже попадется, а может, вовсе никто. Я тоже хороша, вылепила правду, непроизвольно вылетело, но не могу солгать, не могу предать свои чувства и первую любовь: все это было, было, было и прошлого не исправить. А Вася развернется и ответит: ну так люби его. Глупая, нельзя признаваться, что меня бросили, мне же грош цена. Тогда как объяснить, почему не встречалась? Значит, не нравилась никому и опять мне грош цена! И что ни скажи, все будет не так, вот и пришлось правду выдать, но кому нужна моя правда?

– А он что же? – спросил Василий с язвительной ухмылкой.

Этот доходяга еще и в душу лезет, послать подальше и пусть шлюх допрашивает. Но я, проглотив обиду, отрезала:

– А ничего, встретились и разошлись!

– Как же так? – спросил он растерянно.

– Обсуждать это не намерена! – сказала я решительно, пытаясь не выказывать негодования. Но внутри у меня все кипело: даже матери не сказала, а ему доложи! Какой любви можно ждать, если все начинается с грубого допроса?

И не жду я от него никакой любви, он помогает забыть горе. Наступила непонятная тишина, и я почувствовала невероятное облегчение: так долго держала горе в себе, но, нечаянно высказав, освободилась от тяжести. Пронзило ощущение ясности: Женька остался в прошлом, я свободна. Мне необходимо было высказаться, Василий своим любопытством невольно помог. Однако разобиделся, надо как-то загладить размолвку.

– Разве тебе неприятно, что меня никто не целовал? – нашлась я.

– Приятно и очень неожиданно, я вообще думал, что у тебя парень есть.

– У меня нет парня, – ответила я, а в груди заныло: я одна, совсем одна и никто меня не любит.

– А я тебе нравлюсь? – спросила я.

– Да, очень нравишься. А я тебе?

– Нравишься, – еле выдавила я, но вышло неубедительно.

– А ты будешь моей девушкой?

– Твоей девушкой? Буду, – растерялась я и про себя улыбнулась, как чудесно звучит, как музыка в груди, впервые у меня есть свой парень!

Он широко улыбнулся, а я подумала, что он отходчивый.

– Хочешь, я тебя научу целоваться? – предложил он.

– В следующий раз, уже поздно.

– А можно я тебя поцелую на прощание?

Целоваться не хочу, но и перечить не хочу, я его девушка. Я вся напряглась, готовясь к чему-то неприятному. Василий приблизился и нежно обхватил мои губы горячим ртом. Я поняла, вот как, оказывается, целуют по-настоящему, а Женька, выходит, не по-настоящему целовал. Однако мне не противно, даже приятно, конечно, не так, как с Женькой, и никакого счастья я не чувствую, зато не одна. Закрывшись в комнате, я пыталась понять, что произошло, я его девушка! У меня есть парень: это звучит как музыка. Я не знаю, нравится он мне или нет, но я не хочу его терять. И что теперь будет, он полюбит меня?

В следующий раз Вася повел меня в кафе под предлогом празднования, что я стала его девушкой.

Он прививает вкус к ресторанам, к вкусной еде и напиткам, приучит к красивой жизни, а потом вдруг расстанемся, или не расстанемся, настороженно гадала я, слушая приятный баритон. После бокала вина поняла, он мне нравится, и раз деньги есть – пусть водит. Когда мы танцевали, Василий так бережно обнимал меня за талию, так нежно смотрел в глаза, что я подумала, что влюбился. Я не влюблена, но мне тепло и спокойно, я чувствую растущую уверенность, что я хороша и нравлюсь! Хочу смотреть в его лицо и видеть, как он улыбается мне, только мне.

Когда мы подошли к дому, он напомнил, что сегодня будет учить целовать. Внутри у меня все похолодело, я смутилась: мне этого не хочется, и я предложила отложить до следующего раза. В ответ он улыбнулся и нежно обхватил мои губы своими губами, в следующее мгновенье по телу разлилось приятное тепло. Я подумала, напрасно боялась, мне это приятно, не так, как с Женькой, зато не переживаю, нет у нас никакой любви.

– Ты необыкновенно нежная, кожа у тебя будто шелковая, уходить не хочется, – глядя в глаза, признался он.

Как же так вышло, что я ждала Женьку, а целуюсь с другим? Это несправедливо и неправильно! Ждала почти три года и за три вечера переметнулась? Выходит, я легкомысленная, и вовсе не любила, может, вовсе не способна любить? Женька вдруг встал перед глазами, тотчас хлынула невыносимая боль: еще люблю, еще жив во мне. Но безответная любовь приносит страдания, Василий послан мне во спасение. Он смотрит на меня восхищенными глазами, и я ощущаю свое собственное очарование. А с Женькой я себя чувствовала себя некрасивой и ущербной. Вот так и бывает, ждешь одного, а встречаешь другого. Любви не получилась, зато и страданий нет, я хочу чувствовать себя живой и красивой. Возможно, любовь уже на пороге. Я не знаю, когда придет настоящая любовь, может, завтра, а может, через несколько лет. Любовь должна быть взаимной и приносить радость. Может быть, Василий даст мне такую любовь, окружит вниманием и заботой?

Утром мама зашла в мою комнату.

– Смотрю, ты который вечер поздно возвращаешься, – начала она издалека.

– Я экзамены сдаю, вчера пятерку получила.

– Я не про это, говорят, Женька вернулся.

– Да, говорят, я с парнем познакомилась.

– А Женька как же?

– А никак…

– Значит, не захотел даже видеть тебя, я тебя предупреждала.

– Ты ошиблась: мы встретились.

– Да? И что же? – растерянно протянула она.

– А ничего, встретились как друзья. Мам, я не плачу, не стенаю и я не отравилась, чем ты недовольна?

– Значит, отвернулся.

– Женя сильно изменился, хмурый все время, курил и молчал, хватит о нем! Я познакомилась с парнем.

– Где познакомилась?

– В автобусе.

– Вот-вот, знакомишься, где попало и с кем попало, ну сколько раз тебя предупреждала, нельзя этого делать.

– Не с кем попало, а со студентом нашего института.

– Они набрешут, только слушай. Не знаешь еще, какие мужики бывают, боюсь я за тебя, неопытная ты.

– Вот именно – надо опыта набираться. Мама, оставь меня, мне надо готовиться к последнему экзамену.

Я лежала с учебником и зубрила формулы, представляя, как буду ловить восхищенные взгляды Василия и целоваться. Грезы прервала мама:

– К тебе парень.

– Какой еще парень? – поразилась я.

– На Женьку похож, – предположила мама.

На Женьку? Не может быть! А вдруг правда, а у меня затрапезный вид, переполошилась я.

– Скажи, дома нет!

– Я уже сказала, что дома.

– Так скажи, что вышла незаметно, ну придумай же что-нибудь!

Мама непонимающе заморгала глазами:

– Вот выйди и скажи, а меня врать не заставляй!

Нет, сейчас не могу, подумала я, но пронзил страх, а вдруг больше не придет? И я даже не узнаю, зачем явился.

Я рванулась к зеркалу и принялась лихорадочно драть волосы расческой, в голове стучало: что надеть? Красное или белое, а может, цветное? Явился, снизошел до меня, какая милость! Что ему еще от меня надо? Издеваться понравилось, но что же надеть? А ничего, так пойду в старенькой короткой юбке, она мне идет, пусть посмотрит на мои красивые ножки. И облегающая кофточка очень выгодно очерчивает талию и грудь, пусть посмотрит, пусть пожалеет, какую девочку потерял! Переживания пошли на пользу: фигура стала просто обольстительная. Не стоит для него наряжаться, еще возомнит, что из-за него переполошилась, пусть не думает, что по нему плачу, я ему нос утру! Но подойдя к двери, потерялась: что сказать? И поняла, сказать нечего, от боязни меня затрясло, а когда раскрыла дверь и увидела Женьку, успокоилась, сам пришел, так пусть говорит, а я буду слушать. Я стояла у стены ни жива ни мертва, боялась поднять глаза и терялась в догадках, зачем пришел, неужели нравлюсь? Мои нервы оголились, и всем своим существом я обратилась в слух.

– В тот день я приходил, только позже, – неуверенно проговорил он. Я не ответила.

– Время перепутал, с Ташкентом три часа разница, никак не привыкну, пришел извиниться.

Ах, вот оно что, видать, еще никого не подцепил, только я ему не нужна.

– Правда, долго не мог адаптироваться, – оправдывался он.

И опять лжет, но так хочется верить, шептало сердце. Я осмелилась поднять глаза, как же долго его ждала, и вот он передо мной стоит, переминается, ждет ответ. Я должна быть на седьмом небе, но все смешалось, и радости не чувствую, ложь и горечь сжимают горло. Да тот ли этот Женька, которого я так ждала и любила? Но надо ответить что-то…

– Женя, за это время можно и в космосе адаптироваться.

– А я вот и адаптировался уже, – изобразил он нечто вроде улыбки.

Намеком не обмолвился, что нравлюсь. Обидел хорошую девочку и винится, или еще признается, что нравлюсь, напряженно гадала я, недоуменно рассматривая его. Вдруг показалось, будто вижу Женьку впервые: ну высокий, ну симпатичный, ну и что, зачем убиваться-то? Сама придумала его, приписала благородство, а он играет со мной, как кошка с мышкой, через месяц пришел извиняться. Смотреть противно, как выкручивается, сейчас-то зачем врет? Не стоит он моей любви.

– Правда, я приходил, не помню во сколько, – протянул он виновато.

Боже, как неистово я ждала! Неужели его ждала? Если бы он пришел месяц назад, я бы от счастья захлебнулась, но сейчас все испоганено. Внутри только сожаление и обида; нечего сказать. Но ведь надо что-то говорить, я молчу, а он ждет. Он лжет, а так хочется верить, так хочется надеяться. Я бы поверила, не будь злополучного звонка, главное, таким оскорбительным тоном ответил, забыть невозможно. Зачем звонила и унижалась? Не будь того разговора, я бы простила, но он был. Или он думает, что меня можно оскорбить, а потом прийти и лапать? Нет, любовь не может начинаться со лжи, мне больно, очень больно, но не надо его оправдывать.

– Я так и подумала, что ты время перепутал, но я была и в семь, и в восемь, потом звонила, ты мне нагрубил.

– Не помню, может, не в духе был, прости, никак не привыкну к «гражданке».

Как хочется поверить. Ну зачем я звонила? Надо было тихо ждать.

– Жень, ты целый месяц ко мне шел?

– Раньше не мог, к родственникам уезжал, а вот приехал и сразу пришел.

Понял, что я редкая и настоящая, шевельнулась надежда, так, может, скажет. Почему молчит и что ему надо от меня? А может, переспать мечтает, дескать, ждала – так на все согласная, других еще обрабатывать надо, а эта уже готовая. Господи, ты видел, как мучительно я ждала, как боялась не понравиться, как дрожала, будто вся моя жизнь в его руках. А вот сейчас смотрю и ничего не боюсь. Боль и обида подступили к горлу. Противно смотреть на его кривую улыбочку, блуждающий взгляд: он боится посмотреть в глаза. Я ждала его, но он оскорбил и сейчас продолжает оскорблять ложью. Нет, так любовь не начинается, и не надо себя обманывать.

– Ты опоздал, Женя, – сказала я спокойно и тотчас удивилась: что несу?

Женька растерянно смотрел на меня, и его губы застыли в недоверчивой улыбке.

– У меня есть парень, и он мне нравится, – сказала я уверенно.

Внутренне напряжение спало, и охватило невероятное облегчение, выбор сделан, отступать нельзя. Захотелось больно хлестнуть по мужскому самолюбию и отыграться за унижение, я вскинула глаза и проговорила: «Женя, я ждала тебя…»

Его лицо в растерянности расплылось. Произнося слово «ждала», я чувствовала, будто отрезаю большой болезненный кусок своей жизни. А когда слова закончились, показалось, что это «ждала» относится вовсе не ко мне, а к какой-то другой девушке. Я свободна, он больше не будет мучить, но где-то глубоко и отдаленно болит. Я вскинула глаза и посмотрела прямо в его лицо: насмешка сползла, лицо сделалась серьезным и трогательным, почти детским, словно мое нехитрое «ждала» сразило его. Мое сердце дрогнуло, все же в нем есть нечто близкое мне: он романтик с тонкой душой. У него была депрессия, а я не поняла, все мое нетерпение виновато. Нелепо вышло, три года ждала и не дождалась три недели. Досада и боль разлились внутри горечью, откуда взялся этот Василий? И как идет Женьке эта голубая рубашечка, хочу смотреть в его серые глаза и слушать. Зачем я вылепила про Василия, про злополучный телефонный разговор? Дурочка, однако молчит, не признается, что нравлюсь, значит, не нравлюсь, все-таки пришел, и все можно исправить, всего один шаг, еще не поздно. Сказать, что парня придумала от обиды, да и какой он мне парень, подумаешь, в ресторан несколько раз сходила. Хочется подойти к нему, положить руки на плечи, прильнуть к груди, нет, нельзя отпускать: уйдет и больше не появится.

Я как вкопанная стояла и не могла разжать рот. Мы растерянно смотрели друг на друга, не понимая, что происходит. Неужели вот так и расстанемся, ужаснулась я, но он же мужчина, он должен сказать, а молчит, значит, не нравлюсь, пришел только извиниться, ну извинился, так почему не уходит? Ну неужели я ему ни капельку не нравлюсь, ведь он читал мои письма, он знает меня! Если не нравлюсь, то зачем пришел? Долго мы так будем стоять и молчать? И чем же все это кончится? Сам не знает, чего хочет. Я хочу, чтобы он подошел и поцеловал.

А завтра я встречусь с Василием, а потом опять с Женькой? Сегодня с одним, завтра с другим, это пошло и гнусно, а где же любовь? И как же буду целоваться с Женькой, когда меня Василий целовал, я не хочу лгать и раздваиваться. На Женьку нельзя полагаться: сегодня извинился, а завтра пропадет, он сам не знает, чего от меня хочет. Если предложит прогуляться, пойду, но он молчит, нет, не буду себя ронять, девушка не может себя предлагать.

– Женя, мне завтра последний экзамен сдавать.

– Прости, не спросил тебя о сессии.

– Все хорошо, – ответила я и в отчаянии посетовала: – Неужели тебе больше нечего сказать?

От напряженного ожидания зазвенело в ушах, неужели дашь мне уйти? Не хочу видеть его спину, я должна уйти первой.

– Извини, мне надо готовиться.

Я резко развернулась и приказала себе не оборачиваться. Но краешком глаза видела, как он потерялся и чего-то ждал. В голове промелькнуло, если остановит, если признается, прощу, подойду к нему близко, очень близко, невозможно близко, но что же он? В ушах звенела тишина – это конец. Я бессильно прильнула к двери, но спинным мозгом чувствовала: он еще за дверью. Все во мне оцепенело, при чем здесь экзамен? Я выгнала его, в это невозможно поверить. Какая муха меня укусила? Три года прождала и за три минуты все испортила! Надо было молчать, слушать его, а я полезла со своими признаниями. Я бросилась к окну: вот он медленно идет к остановке, словно чего-то ждет, надо вернуть, сейчас окликну, но я прилипла к окну и тупо смотрела вслед. Зачем же он приходил?

Я рванулась к двери, но куда-то пропали туфли, потом ключи, я бессильно опустилась на диван, не надо никуда бежать – поздно! Не надо травить душу, я едва освободилась от этой ненормальной любви, я только выздоравливаю и не хочу возвращаться в страдания! Я правильно поступила, я не позволю над собой насмехаться! Может быть, он уже понял это и впредь будет дорожить мной, неужели я не заслужила хоть капельку счастья? Почему я стою и ничего не делаю? Я что – остолбенела? Нет, любви он дать не может, а жалость мне не нужна. И вдруг пронзила мысль: я не сегодня отказалась от Женьки, а в тот день, когда пошла с Василием. Я сама изменилась, на губах горят поцелуи другого. Нет, искренних отношений с Женькой не получится, первозданные чувства утрачены.

Я смотрела в конспект и видела, как Женька, переминаясь с ноги на ногу, выговаривает, что правда приходил. И сожаление вновь и вновь разливалось внутри желчью, не состоялось, а ведь могло, сама разрушила. Ну почему не пришел раньше или позже? И вдруг остро кольнуло предчувствие, что мы еще встретимся, что это не конец. Ни один мужчина не забудет, что его ждали.

На свидание я шла с тяжелым сердцем, Женьке отказала, а что с Васей выйдет, неизвестно. Отыграться хотела, отомстить, ну и чего добилась? Да симпатичные девчонки имеют одного основного, другого запасного и еще пожарного. А я с двумя растерялась, кому нужна моя прямота? Останусь одна, только и всего.

Завидев Василия, почувствовала, что сожаление только усилилось. Как можно променять Женьку на этого доходягу? Он заявил, что сегодня будем отмечать окончание сессии.

– Ты еще студент, откуда у тебя деньги на кабаки?! – раздраженно спросила я. Соблазнить хочет, вот и рассыпается, а может, жениться думает? Только как понять, чего именно ждет?

– Подрабатываю. Завтра на сборы забирают, так что встретимся в конце августа.

Я смотрела на него, пытаясь заглушить досаду, парень старается, а Женька никогда бы не стал угощать и угождать. Похоже, влюбился, Женька никогда бы не полюбил. Надо успокоиться и попытаться понять, чего от меня ждет Василий? А с Женькой еще встретимся. Шампанское играло в голове, и сожаление угасало. В тот вечер мы гуляли почти до утра.

– У тебя очень круглые коленки, это большая редкость, – сказал Василий.

– Да кто смотрит на коленки, смотрят на ноги? – удивилась я.

– Ты в этом ничего не понимаешь, у тебя идеально округлые коленки, – сказал он ласково и, обхватив пальцами мои колени, трепетно прикоснулся к ним губами, словно к настоящему сокровищу. Я пришла в полное изумление, удивлялась, оказывается, у меня необыкновенные коленки, если бы не Василий, я бы этого не узнала.

– Я очень рад, что познакомился с тобой, я люблю твои волосы, твои глаза, губы, твой запах. Ты удивительно нежная и женственная, прикасаться к тебе одно удовольствие, уйти от тебя тяжело, забыть тебя невозможно, – шептал Василий.

Вот, оказывается, какая я необыкновенная, умилялась я от таких слов, и душа поет, а от Женьки никогда бы ничего подобного не услышала, и нечего о нем сожалеть.

– Ты будешь меня ждать? – спросил он.

– Буду, а чему ты улыбаешься?

– Радости, меня еще никто не ждал. Кажется, я влюбился.

– Разве это ожидание – всего два месяца? – Сердце заныло, это же не два года.

– Приятно знать, что тебя ждут, не хочу расставаться с тобой.

– А ты будешь меня ждать?

– Я не на прогулку, а на военные сборы еду, но я очень счастлив, потому что ты будешь меня ждать, – заверил Василий, одаривая очаровательной улыбкой.

Когда он смотрит на меня, то светится нежностью и преображается. Оказывается, нежность можно увидеть. Одним обещанием ждать уже счастлив, а Женьке в тягость мое ожидание, он никогда не смотрел на меня так, с ним я чувствовала себя неуверенной дурнушкой. А с Василием ощущаю себя хорошенькой, я отвечу на его любовь, если, конечно, это любовь. Но очень похоже. Он вернется и увидит, что я ждала, и будет счастлив. Я увижу, как загорятся его глаза, я буду счастлива, мы оба будем счастливы, очень счастливы!

Накануне нового учебного года раздался звонок, я кинулась к двери и, увидев Василия, радостно воскликнула: «Пришел!» Захотелось броситься на шею, но я наткнулась на сухое «Здравствуй». Внутри захолодело: на меня смотрело чужое непроницаемое лицо. Я обескураженно озиралась, теряясь в догадках, ему нечего сказать, отчего переменился, что я сделала не так? Я честно ждала, но он даже не поинтересовался, и вдруг уколола мысль: у него другая.

– Пойдем в кафе, – предложил он, изображая улыбку.

Может, просто отвык, просто не ждал, просто разонравилась. Тогда зачем явился, дребезжало в мозгу разочарование, а я ведь ждала этого недоростка, Женьке из-за него отказала. Смотреть противно, как он вымученно скалится, изображает внимание. Так и подмывает съязвить: зачем комедию ломаешь? Ладно, не буду раньше времени расстраиваться, надо понять, что произошло. Раз приглашает в ресторан, значит, не забыл, не совсем разонравилась. Только не надо лгать себе самой: он ни слова не проронил, что рад видеть, что скучал. Что врать не умеет, это хорошо, только в глазах нет отблеска радости. Но даже на первом свидании он не казался таким чужим.

– Сегодня мы закажем цыплят табака, – сказал Василий, – и шампанское с коньяком.

– Василий, я поужинала, себе закажи. – Я слукавила, поужинать не успела, но разочарование убило аппетит.

– Ради нашей встречи ты должна отведать цыпленочка, – возразил мужчина.

Прошло около часа, но ничего не менялось, мы молчали, мои попытки завязать приватный разговор наталкивались на стену. Я терялась в догадках, с виду вроде внимателен, но говорит официально, а улыбается так, будто лимон проглотил, зато угощает от души, вот и пойми, чего хочет. Возможно, я уже не его девушка, красивее нашел? Так пусть и катится к ней. У меня такое чувство, будто в чем-то провинилась, даже вино не снимает напряжения. Но в чем я виновата – что ждала, что надеялась на любовь? А теперь у разбитого корыта, нет, мои нервы не выдержат. Я встала и направилась к выходу.

– Ты куда? – взволновался Василий.

Ага, реагирует, видно, денег потраченных жаль, а мне жаль потраченного времени, но время не купишь! Ладно, посмотрю, что дальше будет. Надо переждать, успокоиться, и зачем убегать, когда здесь хорошо? Я пью хорошее шампанское, ем цыпленка табака. Ну не ждал он меня, не смог полюбить, так ведь и я не люблю его. Но отчего тогда душит обида, у нас не было любви, а было лишь ее обещание. Однако он даже не смотрит на меня, уж этого никак не ожидала. Я хочу знать, что произошло, а если не выдержу и уйду, правду не узнаю. Если бы я была безразлична, то не стал бы он тратиться. Мужчины с доступными спят, а на недотрогах женятся. Меня он бережет, а с ней просто спит, надо же куда-то похоть спускать. А может быть, причина вовсе не в женщине, может, это мои болезненные фантазии, и напрасно себя накручиваю? Я вернулась за столик, выпила бокал вина, потом рюмку коньяка. Неожиданно накатило безразличие, я осмелела и резко спросила:

– Василий, ты хотел меня видеть?

– Да, конечно, я рад, очень рад, – тараторил он, словно хотел себя самого убедить в радости, и вдруг завертелся и суетливо предложил: – Давай еще закажем шампанское, отметим новый учебный год.

Внутри разлилось разочарование, а я-то наивная о любви размечталась. Когда прощались, он был счастлив от одного обещания ждать, а пришел и не поинтересовался. Я знала, что заверения в любви не надежны, но как горько в этом убедиться воочию. Он не заметил, что я изменила прическу, что на мне модный костюм, что я похорошела. Ничего не заметил, а ведь для него старалась.

– Василий, мне кажется, за время разлуки с тобой что-то произошло, – начала я осторожно, надеясь, что его равнодушие только кажущееся и должно развеяться.

– Ничего не произошло, тебе показалось, я очень устал. Нас бросили тушить пожары, ты не представляешь, какой это ад, когда горит торф, – его голос сорвался на высокой ноте, словно он хотел добавить убедительное словцо, но не успел его придумать.

– А ты загорел, возмужал и стал интереснее, – сказала я, – но не заметил, что и я похорошела.

– Заметил, но сказать не успел.

– За два часа не успел? – усмехнулась я.

Разочарование медленно раскатывалось внутри, просачиваясь в рассудок, – охладел. Зачем явился, неужели потому, что я еще считаюсь его девушкой? А я-то наивная все лето прождала этого урода, нет, это невыносимо сознавать. Уж если страдать, так от любимого, а от этого и вовсе обидно. Я думала, ну ладно на внешность не очень, но благороден и почти влюблен. А он, значит, днем пожар тушил, а по ночам к бабе бегал. Да я даже знакомиться с ним не хотела, а теперь он нос воротит? Усталость разыгрывает, когда после боя мужчине особенно нежность нужна, только он уже получил порцию ласки. Ну ладно, посмотрю, что дальше запоет.

Когда мы подошли к дому, он поцеловал так, будто исполнил ритуал и не заикнулся о свидании. Он не хочет меня видеть, упало внутри.

– Мы еще встретимся? – спросила я, изображая безразличнее.

– Зайду как-нибудь, – ответил он, отмахиваясь.

Сволочи, нельзя никому верить, не ценят они настоящих девушек, пусть катится к своей потаскушке. Какая же я наивная, надо было гулять, теперь не чувствовала бы себя обманутой, не стоит их ждать, чтобы не разочаровываться, чтобы не чувствовать боли! Нельзя им верить, но я же собственными глазами видела, как он светился любовью! Значит, не верь глазам своим?! Есть ли на свете эта любовь, о которой все только разглагольствуют? Может, только иллюзия любви и существует? А на самом деле это любовная игра: кто кого перехитрит, тот и устроится. Но я не хочу устраиваться, я хочу любить и быть любимой, или это невозможно?

Выходит, отступаюсь от своей веры? Нет, не может такого быть, чтобы не было настоящей любви, просто не каждый способен на нее, я ошиблась в парне. И вдруг поняла: ждала не ради Василия, а ради себя, хотела быть искренней и чистой. Не стоит делать выводы после одного свидания, бросит он эту бабу, она ведь в другом городе живет. Только дело не в ней, а во лжи, на сердце неспокойно, чует сердце: это начало конца.

Мы сидели и целовались на койке, возвращались летние ощущения и эмоции, однако меня грызло ощущение разлада и недосказанности.

– Василий, уезжая, ты говорил, если буду ждать, то будешь счастлив. Но ты даже не спросил, ждала ли я?

– Ну и как, ждала? – спросил он язвительно.

– Ждала…

– Говоришь, ждала? – И он начал расстегивать кофточку. Я отодвинула руку.

– Не похоже, что ждала.

– Дело твое, можешь не верить, ты очень переменился за лето.

– Как это переменился? Я все такой же…

Он опять начал расстегивать кофточку и обнажил грудь.

– Какая грудь!

Я увернулась и пересела на стул.

– У меня была женщина! – злобно бросил он.

Я правильно поняла, подумала я, но, подавляя обиду, спросила:

– Ну и как ощущения?

Слащавая улыбочка расплылась на его лице, и, словно жуя конфетку, Василий протянул:

– Такие ощущения словами не передать, тебе это не понять.

Меня передернуло не столько от слов, сколько от его пренебрежительно пошлого выражения лица. Ах, вот как, выходит, я неполноценная. Но если он от нее без ума, так почему не женится, почему ко мне таскается? Раздразнить меня хочет, тела добивается, а стоит уступить, еще неизвестно, как запоет. Нет уж, пусть е…т эту шлюху!

Любовница дает наслаждение и обладает над ним властью, а я со своей невинностью только раздражаю. Она отбила его не потому, что лучше или красивее, а потому что просто легла. Интересно, что же это за наслаждение такое, от которого люди разум теряют? В этом есть какая-то тайна. Я жду его, а он мотается к ней, дарит ей подарки, водит в кафе, клокотала во мне ревность, смешанная с завистью. А вот захочу и верну его, возьму и решусь, и не известно, кого он предпочтет! Раз ко мне вхолостую ходит, то серьезные намерения имеет! Пока пусть с ней спит, должен же он куда-то гормоны сливать, надо спокойнее к этому относиться. И нечего ей завидовать: поматросит, да и бросит! Она девственность потеряла, а замуж не вышла. Я могу стать женщиной в любое время! А вот она девочкой – никогда! У нее уже нет этого преимущества!

Однако Василий пропал, и я поняла, что отношения катятся к разрыву. Я почти примирилась и даже мысленно рассталась с ним, однако через три недели он появился и предложил сходить в ресторан. Я уклончиво ответила, что уже поздно, что в другой раз.

– Очень рад тебя видеть, боялся не застать, – признался он.

– Я тоже рада, но откровенно говоря, не думала, что придешь.

– И не ждала, значит? – язвительно поинтересовался он.

– Ждала, но не надеялась, ты же распсиховался, – сказала я спокойно.

– А я вот пришел! – и он одарил меня обворожительной улыбкой.

Смотрит влюбленными глазами, будто лето вернулось, ну и чудеса, видимо, с бабой расстался. Может быть, в любви признается? Однако он стал расстегивать кофточку. В голове пробежало опасение, остановить, но ведь опять распсихуется, ладно не буду злить, да пусть посмотрит на мою грудь, не жалко. Пальцы заскользили по телу, и воскресли забытые ощущения любви. Не хочется ни о чем думать, а только вбирать очаровательные ощущения, наполняться живительными соками. Невозможно прерывать наслаждение, да и не надо, лучше расслабиться. Он прикоснулся губами к груди и поцеловал в сосок. И тут сознание пробило: да он меня раздел!

– Нет! – закричала я и соскочила с постели. Меня трясло от испуга, от того, что незаметно потеряла над собой контроль. – Что ты хочешь от меня? Что предлагаешь, что молчишь? – опомнившись, спросила я.

– Поздно, пора уходить, – отозвался он.

Скотина, за стенкой родители, да отец его просто разорвет, а меня запрут! Но я должна молчать, быть ласковой и не перечить.

– Ты придешь еще?

– Не знаю, – ответил он и его лицо застыло в пренебрежительной маске.

– Постой, не уходи так сразу, я не хочу ссориться.

– А мы и не ссоримся, – холодно отрезал он.

Самолюбие задело, не удалось обломать. А я, наивная, о любви размечталась. Ищи другую, а я не стану рисковать будущим ради твоей похоти, мысленно возмущалась я. Как мужчину его понять можно, но поймет ли он меня? Ведь от этого рождаются дети. Одного ждала, другого ждала: никому я со своей девственностью не нужна, и не дождусь никакой любви, а молодость быстро проходит. Их только постелью и можно привязать. Так, может, не стоит его терять, вдруг лучше не встретится, но ведь и тот будет настаивать. Что если все женихи будут бросать меня из-за этого? Рано или поздно придется решаться, так почему бы не рискнуть с Василием? Мне кажется, из него выйдет хороший муж. Остаться одной сейчас, когда свинцовое небо и льют дожди, когда так грустно, что хочется выть. Все-таки он чудесно ухаживал, восхищался мной при знакомстве. Наши чувства могли бы перерасти в любовь, если бы эта баба не попалась. Страшно рисковать, и посоветоваться не с кем, если только к Люсе поехать? Люся все знает, она разумная и душевная.

Люся встретила меня неприветливо, раздраженно заявила:

– Мне надо уходить.

– За советом приехала: парень бросает меня, потому что не отдаюсь, посоветуй, что делать?

– Ни в коем случае! – выкрикнула Люся так резко, что я вздрогнула.

– Но я не хочу его терять, а рано или поздно все равно придется решаться.

– Нельзя это делать! – истерично закричала Люся. Ее лицо искривилось и застыло в гневной гримасе. От внезапного страха меня затрясло, задела ее за живое. Люся испугалась своей вспышки гнева, ослабилась и поникла, на ее лице прорезалась глубокая скорбь.

– А ты откуда знаешь, у тебя что – было?! – осторожно спросила я.

– Сколько горя приняла, полгода прошло, а я никак в себя прийти не… – Она осеклась, ее лицо задергалось, а глаза увлажнились.

– Люся, прости, я не хотела сделать больно, если бы знала, не стала бы…

– Да что ж, сама собиралась сказать, чтобы с тобой такого не случилось, – смягчаясь, выговорила она и разрыдалась. Мне сделалось жутко.

– Ты что, беременна? – осторожно спросила я

– Ну что ты… – отмахнулась она.

– А я уж подумала о ребенке.

– Я даже не думала ни о каком ребенке! – раздраженно закричала Люся.

– Так, может, ты болеешь?

– Болею, ох как болею, Татьяна. – Она схватила меня за руку так, как хватается утопающий. Ее горе передалось мне, страшное предчувствие сжало сердце.

– А я смотрю, неважно выглядишь, Люсенька, чем болеешь?

Но Люся только плакала, я перефразировала вопрос:

– Неужели это неизлечимо?

– Вот именно, именно неизлечимо, как верно сказала, – горестно подхватила она и заголосила так, что у меня по спине побежали мурашки.

– Врачи ошибаются, все обойдется – ты молода.

– Ничего не обойдется! – закричала она

– Люсенька, неужели рак? – перепугалась я.

– Да при чем здесь рак? Душа болит! День и ночь гложет: ни есть, ни пить не могу, а только слезы лью, почернела и еле ноги таскаю, свет белый не мил…

И тут меня пронзила жуткая догадка: неужели из-за этого, или я не поняла чего-то?

– Люсенька, неужели из-за этого можно заболеть? – спросила я, надеясь, что прояснится истинная причина горя.

– Выходит, можно, еще отошла, видела бы ты меня тогда: краше в гроб кладут.

– Вот так отошла, да на тебе лица нет! Может, еще что-то стряслось, Люся, я не верю, что из-за этого можно заболеть.

– Да, только из-за этого, – тихо произнесла она.

Меня пронзило, так вот какая женская доля, что если со мной такое случится?

– Да в себе ли ты, Люсенька, голубушка, ведь полгода минуло? Вот смотрю на тебя, вижу твое ужасное состояние, но поверить не могу, что из-за этого можно убиваться. Забудь его, ну было и прошло, о себе подумай, так ведь рехнуться не долго.

– Я понимаю, что надо забыть, только ничего с собой поделать не могу.

Выражение ее лица сделалось беспомощным и страдальческим, лоб прорезала безысходная морщина, а глаза застыли в безысходной печали. Так вот оно какое, бабье горе, оборвалось внутри, не приведи Господи. Однако в следующую минуту кровь бросилась в голову, в висках застучало: нельзя мириться, надо что-то делать, надо встряхнуть ее, но как? Во мне все закипело и восстало против мужского обмана.

– Ну извини, я уж было подумала, ты схоронила кого, а тут мужик ушел. Да их еще много будет, и если из-за каждого болеть, то жизни не хватит! Ты что – с тремя детьми осталась? Ну не вышло с одним – с другим выйдет, может, еще лучше найдется. Подумай о своем здоровье: тебе детей рожать! Или без ума любишь?

– Да нет уже, да и раньше не очень, ну нравился, конечно, и все хорошо было.

– Совсем не понимаю, ну чего тогда голосишь?

– Да я и сама не понимаю, одно только сказать могу, не дай Бог тебе пережить такое.

– Люся, у тебя в комнате очень темно, может, свет включить?

– Нет, – закричала она истерично. Я перепугалась, что же он с ней такого сделал?

– Люся, успокойся, не надо так реагировать, это всего лишь свет, в темноте у меня глаза болят, но я потерплю. Не обидишься, если спрошу, что же это такое, ну какое впечатление?

Она долго молчала, а я испугалась, что опять сделала ей больно, совершенно безразличным голосом она ответила:

– Да никакого.

– Как никакого? Должно же что-то быть, все говорят – необыкновенное?

– Абсолютно ничего, ерунда какая-то.

– Тогда почему на этой ерунде все помешаны?

– Вот и я поражаюсь – почему? Ничего хорошего я не нашла, только страдания приняла понапрасну, вот что и обидно.

– Люсь, неужели все мужчины такие?

– Не знаю, может, и не все, но видишь, как я ошиблась.

– Расскажи, как у тебя с учебой?

– Да какая учеба, хожу на лекции, что-то пишу и ничего не понимаю, не знаю, как меня еще не выгнали из университета.

– Ты что несешь или действительно хочешь заболеть страшной болезнью? Надо думать о будущем, о здоровье и образовании, а мужики найдутся. Ты умная, добрая, симпатичная и душа у тебя красивая. Да будь я мужчиной – никогда бы не оставила тебя. Надо радоваться, что избавилась от недостойного. И пойми, ты еще легко отделалась, без осложнений, а могла залететь. – При этих словах, Люся вся перекосилась, будто я хлестнула ее по лицу.

– Да что ты понимаешь в этом? Он же у меня первый! Вот если бы с тобой такое, я посмотрела, как бы ты запела?! Не приведи Господи, но все-таки тебе не ведомо, как это больно, когда доверилась, а тебя бросают.

– Не надо отчаиваться, тебе всего 20 лет, еще будешь счастлива!

– Не говори мне ни о каком счастье! – нервно закричала Люся.

Конечно, я слукавила, хотела успокоить, да только рану разбередила своей девственностью: ведь у меня еще есть шанс встретить настоящую любовь, а у нее нет! Но тяжело видеть ее горе, оно невольно передается мне.

– Люся, но ведь сексуальная революция началась после Отечественной войны, прошло больше четверти века. Да сейчас чуть ли не с первого свидания в постель ложатся, потом разбегаются и никто из-за этого не заболевает! Замуж по залету выходят. Ты сильно преувеличиваешь значение плевы. Всего-то какая-то пленка паршивая – и столько горя из-за нее? Ну ты сама подумай, разве дело в ней?

– Не знаю, как другие, не думала, что это меня убьет, даже объяснить не могу, одно только знаю, обидно и больно.

– Люся, значит, этого нельзя делать?!

– Если ты хочешь, чтобы с тобой так было – делай, – сказала она равнодушно.

– Жаль терять, парень хороший, заботливый, внимательный…

– Мне тоже казалось, хороший и любит… знаешь, я поняла, этим не удержишь, ну на какое-то время можно, а потом все равно бросит. Так что жди, может, замуж предложит, не предложит – значит, не нужна. А от того, что отдашься, ничего не изменится, горе наживешь – и все.

– Выходит, мужчины с нами могут сделать, что угодно? Захотят, вознесут до небес, а захотят – сломают и бросят, и не поинтересуются, что с нами сталось? Выходит, мы полностью в их руках? Люся, ответь что-нибудь, почему ты молчишь, так выходит?

– Выходит, что так, – тяжело вздохнув, согласилась она.

– Так как же жить, Люсенька? Совершенно невыносимо мириться с такой несправедливостью? Ведь это же не нормально, мы не в крепостном праве! И где же тут любовь?

– Не знаю, жди, может, замуж предложит, а нет – другого парня встретишь.

– Другой тоже будет требовать. Я одно поняла, как только парень чувствует, что нравится, так он власть над тобой берет! Ты хоть пропади – а дай! А замуж предлагают те, кто не нравится.

– Не знаю, Татьяна, я уже ничего не знаю.

– Люся, но неужели все так гадко и безнадежно, неужели нет любви?

– Не знаю, может, и есть, мне не повезло.

– Выходит, любовь нечто вроде гаданья на кофейной гуще: повезет – не повезет? Разве это подлинные отношения? Нет, здесь что-то другое должно быть, должна быть встреча, но как же ее распознать? Да и можно ли на нее рассчитывать всерьез? – горячась, спросила.

– Не знаю, мне вот показалось, что любовь, а оказалось… – она остановилась, задергалась, – я не могу больше об этом, и мне надо на лекцию.

Я почувствовала себя подавленной и виноватой и вдруг поняла, что едва выношу комнатную духоту и темноту. Выйдя на улицу, я облегченно вздохнула и подумала, тяжелая встреча, а подруга даже чаю не предложила, да вообще чуть не выставила. Такое невнимание, но и обижаться негоже, в ней едва теплится жизнь. Озлобилась, словно помешалась – ничего не видит, кроме своего горя. Да мне после всего услышанного и чаю-то не хочется, зайду в кафе и выпью вина, надо прийти в себя после этого кошмара. Я ехала за утешением и советом, а столкнулась с безутешным горем, самой пришлось утешать.

Бокал сухого вина с запеченной рыбой несколько развеял угнетенное настроение. Однако когда я села в автобус, страшный разговор опять завладел мной, что же он с ней сделал, что она из добродушной веселой девушки превратилась в горемычную страдалицу с оголенными нервами? Какую такую власть над ней заимел? Неужели и мне не избежать этого горя? Выходит, они сначала добиваются нас, потом развлекаются, а потом избавляются. Нет, я на такие жертвы не пойду, мне горя не надо: ни один мужчина не стоит того, чтобы из-за него убиваться. И уж тем более Василий, я даже не люблю его, ну нравится, ну подумаешь, это вовсе не любовь. Зачем же мне рисковать ради его же удовлетворения? Это нужно ему, это его трясет от неудовлетворенности, а я даже не знаю, что это такое, может, впрямь ерунда, как Люся сказала. Нет, я не позволю издеваться над собой из-за непонятной ерунды! Пусть замуж предлагает, а уступать не стану. Но если все будут бросать из-за недоступности, как замуж выйти, вот в чем вопрос. Но ведь должен же быть какой-то выход? Я тупо смотрела в окно автобуса, пытаясь найти утешение в мелькающей панораме. Мозг настойчиво стучал в поисках выхода, и вдруг пробило: мне рано замуж, до диплома еще далеко, а за это время все как-нибудь образуется.

Я уговаривала себя теми же словами, которыми успокаивала подругу, однако это не приносило облегчения, внутренняя тревога вопрошала: какое будущее уготовано мне? Дело не в Василии, а в том, что от этого каверзного вопроса не уйти. А его надо забыть, найти другого, удалось же забыть Женьку, теперь надо забыть Василия. И до каких пор придется их забывать, всю молодость, всю жизнь? На какую любовь можно надеяться? Не буду думать за всю жизнь, сначала надо покончить с Василием, пойду на танцы и познакомлюсь, может быть, еще лучше найду? Я стала красивее.

В автобус вошел парень и сел рядом. Я многозначительно посмотрела на него и подумала, да вот хотя бы этот, вполне ничего, главное высокий и приятный. Интересно, могу ли я понравиться? Смотрит вроде заинтересованно, а что думает? А впрочем, нет мне до него никакого дела, все они кобели. Я уставилась в окно, однако парень заговорил:

– У вас плохое настроение, вы такая печальная.

– А вы что, можете помочь? – спросила я ехидно.

– Не знаю, но хочу помочь симпатичной девушке.

– А вы только симпатичным помогаете или всем подряд?

– Но вы же рядом, так почему бы не помочь.

– Так вы спасатель? – съязвила я.

– Нет, будущий врач. Меня зовут Валентин.

Вот-вот, подумала я, Люсин парень тоже из медицинского, все они там циники. Но с виду ничего, сойдет.

– А может, вечером сходим куда-нибудь? – предложил парень, и я согласилась.

Вопреки ожиданиям он никуда не пригласил, мы просто пошатались по улицам. Я подумала, этот не только в кафе, даже в кино не пригласил, а как красиво ухаживал Василий. Когда мы подошли к дому, Валентин порывисто обнял меня и притянул к себе. Я вывернулась, сказав, что мы едва знакомы. На второй день мы опять бесцельно шатались по городу. А когда вошли в подъезд, он поинтересовался моим возрастом, потом спросил, был ли у меня парень, и, с силой схватив меня в охапку, впился в губы. Было такое чувство, что он хочет отгрызть от меня кусок, но настоящий страх охватил, когда я поняла, его бьет током.

– Отпусти меня, ты делаешь больно, – закричала я.

Он нехотя ослабился, а я, приходя в себя, возмутилась, вот скотина, в своем подъезде чуть не изнасиловал, а еще будущий врач!

– Не смей со мной так обращаться! – закричала я. – У меня есть парень, мы в ссоре, и встречаться с тобой не буду.

Я увидела, как его лицо налилось кровью и в гневе перекосилось.

– Тебе уже двадцать, а ты все одна! А роженицу-первородку после двадцать двух лет называют старородящей! – злобно крикнул он мне вослед.

– Это не твоя забота.

– Будешь такими, как я, бросаться – останешься, – прошипел он злобно, все еще не веря, что я даю отставку.

Меня трясло от возмущения и страха: оказывается, опасно знакомиться на улицах. А с Василием мне просто повезло, по сравнению с этим нахалом он просто ангел. А может, еще не поздно его вернуть? Неужели он отказался из-за невинности, а казался влюбленным? Сбежал, как подлый пес, даже не объяснился, придется самой выяснить причину. Я отправилась в студенческое общежитие накануне праздника Октября, в день его рождения.

– Поздравляю, – сказала я, протянув в подарок зажигалку.

– Это мне? – удивился он. – Зачем, она дорогая.

– Ты же тратился на рестораны, мне захотелось сделать подарок на память, или не нравится?

– Ну что ты, очень нравится, большое спасибо. Я польщен, мне никто не дарил подарков.

– Я рада, что угодила. Василий, я ждала тебя, что – уже не нравлюсь?

– Нравишься, нравишься, но нам лучше не встречаться.

– Объясни, почему?

– Что тебе объяснить? – спросил он нервно и отвел глаза, дескать, ну что пристала.

К горлу подступил комок, все уперлось в постель, не любит, навязываться не стану. Выходит, свидание окончилось, сунула подарок и ступай обратно? Но это унизительно, надо развернуться и уйти.

– Проводи до остановки, – предложила я.

Он недовольно скорчил рожу и, ухмыляясь, спросил:

– Что, сама не дойдешь, еще не вечер?

– А я хочу, чтоб ты проводил меня в последний раз. Давай хотя бы попрощаемся по-человечески. – Он нехотя оделся.

– Василий, объясни, что происходит? – преодолевая гордость, спросила я.

– Мне рано жениться.

– Мне тоже рано, но почему бы нам не встречаться?

– Пионерские встречи меня не устраивают! – отрезал он.

Более всего меня поразил не смысл слов, но раздраженная непреклонность его голоса. Его лицо вдруг сделалось чужим и холодным, всем своим видом оно выражало: отстань!

Значит, теряю его, вот прямо сейчас. Идем рядом, но между нами неодолимая пропасть. Неужели ничего нельзя изменить? Я напряженно вглядывалась в его профиль в надежде на перемену. Нет, не верю, он смягчится, передумает, он не может бросить: я нравлюсь!

Внезапно налетела метель, ветер пронизывал пальто, срывал шапку и валил с ног. А в голове металось отчаяние, почему я цепляюсь за него, ведь не люблю, но боюсь, будто моя жизнь в его руках? Внутри все дрожит, словно пришел мой последний час. Я вглядывалась в него и не узнавала: близкое и улыбчивое лицо вдруг сделалось жестким и неприступным. Ничем его не проймешь, но сама разобьешься! Так вот оно какое, его настоящее лицо, а раньше была маска, которую я принимала за истинное лицо. Ему даже провожать меня противно. Но что я ему сделала, отчего озлобился? Я впилась зрачками в жесткий профиль, и вдруг обожгла страшная догадка: всегда буду разбиваться о каменные лица мужчин! Эта жуткая мысль шла из непонятной глубины моего собственного «я», а возможно, откуда-то свыше, но когда до сознания дошел беспощадный смысл этой мысли, ноги подкосились. Снег хлестал в лицо, так вот она какая, эта правда, и это не ветер сбивает с ног, а эта жестокая правда. Неужели она неотвратима, мужчины жестокосердные, циничные эгоисты? Василий еще деликатен, а что же будет с другими? Захотелось заголосить: «Нет! Я не согласна! Не верю, что не нужна! Я растоплю его сердце!» Я обессилела, и вдруг поняла: не могу больше бороться с метелью.

– Василий, давай вернемся, – сказала я, остановившись.

– Осталось немного, я прикрою, а ты иди за мной.

– Вьюга крутит со всех сторон, а пройдена только половина, я замерзла и боюсь заболеть, настоящий ужас: днем была осень и вдруг налетела зима.

Мы повернули и побежали, подгоняемые ветром, а я подумала: само небо возвращает меня к нему. Очутившись в комнате, я облегченно вздохнула, какое счастье оказаться в тепле! Я отогревалась, но когда пришла в себя, вернулось беспокойство, как после такого признания можно его вернуть? Уже согласна разделить Люсину участь? Нет, только не этот кошмар, но время терпит, ситуация подскажет, может быть, все разрешится каким-то чудесным образом? Мало ли что вгорячах сказанул.

Я взглянула на Василия и удивилась: он сиял улыбкой во весь рот. Вернулось наше лето, обрадовалась я, но другая мысль перебила радость: почуял слабость – думает, на все согласна. Нет, ни капельки не любит, только домогается. Да кто он такой, чтобы из-за него рисковать будущим?

В комнату ввалился приятель и сообщил, что стол накрыт, все в сборе. Василий не соизволил даже сесть со мной, и рядом оказался обаятельный парень. Во мне поднялись непонимание и обида, а ведь недавно целовал, раздевал, а сейчас рожу воротит, будто не знает. Друзья знают, что я его девушка, выходит, прилюдно унижает. Сосед налил мне коньяк, а Василий предупредительно сообщил, что я пью только легкие вина. Мне захотелось отомстить, и я возразила: «С тобой не пью, а с Александром выпью с удовольствием». А про себя продолжила: а Саша гораздо привлекательней и обаятельней.

Хлебнув четверть стакана, я задохнулась: горло горело огнем, дыхание перехватило, и я, как рыба, глотала воздух. Парень подал мне воду: «Пей скорей, пей». Я выпила стакан воды, и дыхание вернулось, но накатил кашель, глаза затуманились, по лицу покатились слезы, смешанные с синей тушью. Я с ужасом представила свой жалкий вид, и стыд бросился краской в лицо, Александр сунул мне платок, а я не знала, куда себя деть… Но в мозг ударил спирт, на душе отлегло и даже повеселело, я разговорилась с Александром.

– Может, еще налить? – поинтересовался он.

– Можно, только немножечко. – От коньяка меня мутило, но очень хотелось насолить Ваське.

– Прекратите спаивать ребенка! – крикнула девушка.

Мне стало обидно, выходит, я для них ребенок, они смеются надо мной. Да она всего на три-четыре года старше меня. Я принялась рассматривать девушку с интересом: симпатичная блондинка с голубыми глазами. Похоже, опытная, уж больно вольно себя ведет. Интересно, а как она расстается с мужчинами, легко или болезненно? Вот у нее бы спросить, что «это» такое? Люся явно ничего не поняла, не может быть, чтобы это была ерунда, а вот и Васька мотается из-за этой ерунды за сто километров. Наверное, пора и мне стать женщиной, хватит быть трусливой девчонкой. Кому нужна моя девственность, а любви, похоже, все равно не видать.

Сосед заметил мой интерес и шепнул: «Только год работает, а уже карьеру сделала – начальник смены на заводе, мужиками командует, мастер спорта по фехтованию – молодец!» Его замечание усилило интерес, я рассматривала женщину с уважением: сильная, умная, свободная, такая не заплачет перед мужиком, не допускает пользоваться собой, а сама их выбирает и бросает. Вот какой надо становиться, чтобы не было больно. Но в ней мало женственности, а в лице угадывается усталость и даже надлом. Карьеру сделала, а замуж не вышла, к мужикам в общагу мотается, а зачем? К кому пришла, кто ее парень, возможно, со многими здесь переспала. Похоже, устала менять мужчин, а достойного все нет и нет. И почему она заступилась за меня? Может быть, на такой же студенческой вечеринке ее споили и соблазнили, и пошла по рукам? Хоть она пьет и курит наравне с мужиками, а в душе – пустота и разочарование. И все-таки у нее больше шансов удачно выйти замуж: она сама выбирает, а я жду, когда выберут меня. Но если такая сильная устала, что же будет со мной?

Хотелось бы спросить ее мнение о мужчинах, о любви, но она не расположена откровенничать, тем паче со мной, я моложе на пять лет, она думает, что у меня все впереди. Только одному Богу известно, что меня ждет, может, останусь со своими любовными грезами? Наверное, пришла пора стать женщиной. Все присутствующие здесь давно занимаются этим, одна я в неведении. Наверное, Люся чего-то не поняла в сексе. Так почему бы самой не узнать это с Василием? Сама судьба подталкивает, сердцем чую, покуражится и женится. И все-таки страшно, а вдруг получится, как у Люси? Или полюбит после этого? Василий ответственный, заботливый и при деньгах, зачем же другой отдавать? Значит, надо решаться. Не думала, что придется именно сегодня, но вмешалась метель, и что теперь? Этот неразрешимый вопрос не дает покоя, накручивает напряжение, кажется, вот-вот разорвусь – что делать?

Похоже, забыла, зачем пришла, но только не для того, чтобы себя предлагать. Да я даже в мыслях этого не держала, хотела выяснить отношения и вот выяснила – не любит. Так зачем ломать себе жизнь? Не надо ничего решать, а надо вызвать такси. Я спустилась на вахту и набрала номер таксопарка, после многократных дозвонов послышались длинные гудки, и мне ответили: «Машин нет», – а какой-то парень сообщил, что движение в городе парализовано.

Когда я перешагнула порог комнаты, внутри забилась тревога, и захватило новое ощущение – наедине с судьбой. Никто не может подсказать, как выбрать свою жизнь. Непогода толкает к нему в объятия, и все же она за меня не решает. Наверное, именно так и бывает: обстоятельства толкают людей друг к другу, и они становятся близкими. Очень неожиданно, но, может, судьба всегда решается внезапно? И вот сейчас решается моя. Нет, возмутилось внутри, не готова.

– Василий, я осталась из-за метели, и между нами ничего не может быть! – категорично заявила я.

– Ложись на мою койку, а я на койку товарища, он уехал.

Я облегченно вздохнула: ни на чем не настаивает и ничего решать не надо. Однако внутренние тиски не отпускали, не давая заснуть. А что если это хитрый ход? Надо быть начеку: он может завалиться. Лучше заранее продумать, а начнет приставать – буду сопротивляться. А если в любви признается и замуж предложит, может быть… кажется, все что ни сделай, все будет неверно. Прошло около часа, Василий не подавал признаков жизни. Я решила напомнить о себе:

– Василий, ты не спишь?

Вместо ответа он включил радиоприемник.

– Что молчишь, оглох, что ли? – возмутилась я.

– Радио слушаю, не мешай.

Ах так ты отмахиваешься, хочешь показать, что я пустое место? Врешь, твой голос скрипит и дрожит. Но я выведу тебя на чистую воду!

– Наверное, второй час ночи? Что молчишь, я спрашиваю, сколько времени? – раздраженно спросила я, однако он упорно молчал. Сволочь, даже говорить не желает, а я о любви размечталась.

– Выключи приемник, он мешает заснуть! – закричала я.

– Третий час, – ответил он и выключил радио.

Все, вздохнула я, теперь и спросить нечего, хватит унижаться, значит, не судьба. Другой бы на его место радовался, что честную девушку встретил, а он нос воротит. И нечего с ним возиться, крест на нем ставить и все.

Но закипела обида: что хотела выяснить, когда и так все было ясно?! Ворочается, сгорает от вожделения, но боится серьезных отношений, ему перепихнуться надо, а я о любви размечталась. Надеется, что сама предложу, а потом все на меня свалит. Вчера обвинил в пионерстве, а завтра – в распущенности. И состроит каменное лицо: жениться рано! Нет, это не шуточки, от этого и дети родятся! Какой же он после этого мужик, если шарахается от ответственности, как его любить, разве может он стать опорой? Ничего, нарвется на стерву, она его быстро окрутит, опомниться не успеет.

Прошло немного времени, я успокоилась, другой бы на его месте воспользовался обстоятельствами, наплел бы про любовь, про свадьбу, а он врать не умеет, благородный. А я лежу, мучаюсь, думаю и теряю честного парня. Нутром чувствую: не сможет он меня бросить после этого. И что толку их менять: мужики все на этом помешаны. Придется опять ждать неизвестно кого, снова решаться, а тут уже почти решилась. А главное, будет ли другой лучше, что если никого не найду? Сомневаюсь, что правильно поступаю, но не предлагать же себя самой, тем паче с порога заявила: ничего не может быть! Злорадствовать станет, подумает, задом завиляла. Я не сплю, голову ломаю, рискую, а он распрощался со мной. Надо проверить, так ли это.

– Василий, ты там не замерз?

Спящим притворяется, рассудила я, не услышав ответ, значит, окончательно отказался, не судьба, спать надо. Только обидно, вроде бы решилась, а он отказывается, или намек не понял, или ответственности боится. Надо подойти и молча лечь рядом. Можно, но так проститутки делают, а не честные девушки. Зря с порога обрубила, надо было его выслушать. Только боялась, что начнет наглеть, а он даже не поцеловал. Разобиделся, с гонором, конечно, ему-то не рожать. Не стоит о нем сожалеть, словом о любви не обмолвился, не стоит он девственности, раз любви боится, пусть катится к своей шлюхе.

Не хватало еще соблазнять его, однако, замерзла, от холода зубы стучат, а Василий бы обогрел.

– Василий, меня от холода трясет, – пожаловалась я и подумала: только дурачок не поймет намека. Значит, выбираю его, и уже никаких ожиданий и беспокойств.

Он загремел башмаками, я лежала ни жива ни мертва, сейчас ляжет! Разве я так представляла свою первую ночь? Зачем калечу жизнь? У меня еще будет любовь.

Он подошел, я сжалась, и в голове стукнуло: нет! Я не готова, пусть убирается!

Василий наклонился, и меня отпустило, будь что будет, судьба значит.

Он накрыл меня овчиной и шепнул: «Только шубу нашел». Я перевела дух, слава Богу, пронесло, не сейчас, значит не судьба. Шуба оказалась очень тяжелой и теплой, я быстро согрелась. Сквозь дремоту пробивалась тревога: еще не хватало себя ронять, потом в загс тащить, встречу другого, настоящего мужчину, а Васька просто тряпка. Сквозь сон где-то далеко послышалось: «Ну как, согрелась?»

Первая пробудившаяся мысль была: наконец-то кончилась эта ужасная ночь. Два месяца дрожала от страха разрыва, и наконец с этим покончено. Я свободна от него, мне вовсе не страшно, а даже легко и ясно: не судьба. Интересно, с каким настроением он проснулся?

– Василий, ты как выспался?

Он пробубнил что-то невнятное. Голос был раздраженный и даже злой. Бежать отсюда надо, только в последний раз взгляну на своего первого парня. Такое близкое и милое лицо, и уже чужое. Думает, если не отдалась, значит, не люблю. Хотя и сама не понимаю – люблю ли его? Но точно знаю – не хочу терять… По-своему он прав, и я права по-своему, но наши правды несовместимы. Но кольнула надежда: может, еще не конец, может, испытание на стойкость устроил? Кто его знает, что у него в голове?

– Василий, ты что, обиделся? – ласково поинтересовалась я.

– Ты о чем? Все нормально, – однако его голос дрожал раздражением и досадой.

Я почувствовала себя виноватой, захотелось оправдаться и даже исправиться, на кой черт мне эта девственность? Все равно достанусь какому-нибудь проходимцу, а Вася интеллигентный и чуткий, шубу отдал, а сам у окна мерз. Зря теряю хорошего парня. Он не трус, а ответственный, ночка-то на всю жизнь потянет, все они кобели, а другой и церемониться не станет. Только сама предлагать не стану, неужели он не остановит меня? Опустилась звенящая тишина, и поймала себя на мысли: любви как подачки жду, почему и зачем унижаюсь? Он холоден, а я напрасно себя нервирую – это конец.

– Василий, открой дверь, я ухожу.

– Куда ты сейчас? Посмотри, сколько снега навалило, холодно.

– Ветра нет, да и родители беспокоятся.

– Погоди, сейчас чайку попьем, согреемся. – При этом его лицо, просияло и стало по-прежнему близким. Всколыхнулась надежда, не хочет меня терять.

– Василий, я хочу, чтобы в моей жизни был один мужчина, но я не уверена, ты сказал жениться рано, я должна быть ответственна за будущую семью…

– Ты о чем? Все нормально, – перебил он срывающимся голосом. – Давай-ка лучше сходим в кафе и позавтракаем, – неожиданно предложил он.

– Скорее пообедаем, уже час дня.

Я удивилась, думала, что выставит, а он – в кафе. Жаль терять хорошего парня, или еще не все потеряно? Он вновь мне улыбается, причем ласково и многозначительно, его голос и жесты выказывают особенное внимание, понял, что я глубокая и серьезная. И защемило сердце – в последний раз видимся.

Наверное, я очень неопытна, теряюсь перед мужчинами. Интересно, а если бы отдалась, как бы он смотрел на меня сейчас? Наверное, с обожанием и любовью? При этой мысли сердце сладостно заскулило. Но сомнение перехлестнуло, что если бы разочаровался? Цена познания слишком высока. Нет, ничего хорошего из этого бы не вышло, теперь все равно не узнать, и не надо сожалеть: это прощальный обед.

– Василий, налей-ка мне немного водочки.

– С удовольствием, я не стал предлагать, ты ведь водку не пьешь.

– В мороз выпью.

Спирт ударил в мозги, и все показалось несущественным. Пусть он решает: расстанемся или нет, а я изворачиваться не стану, не хочу терять достоинство, хочу, чтобы все было естественно. Сейчас вообще ничего не хочу, только бы добраться до своей девичьей постельки и заснуть, нервы измотаны. Я поступила правильно, нечего себя терять. Вдруг сделалось легко и весело, язык развязался, я стала шутить и рассказывать байки. А он смотрел на меня и грустно улыбался. Мы не говорили о расставании, но оно витало в воздухе, угадывалось в каждом слове, жесте и взгляде.

Когда мы подъехали к его остановке, я попрощалась, однако Василий не вышел, и я предупредила:

– Василий, не прозевай следующую остановку.

– Ты хочешь, чтобы я вышел? – спросил он раздраженно.

– Нет, не хочу, но… – я споткнулась, теряясь в догадках, похоже, не хочет расставаться?

– Я провожу тебя до дома.

– Сейчас белый день и погода успокоилась, так что доберусь одна, – закинула я пробный шар, надеясь на возражение.

– Хочу проводить, а ты что, против?

– Нет, можешь хоть каждый день провожать, я разрешаю. – Однако шутка вышла унылой, и в мозгу отозвалось: последний раз.

Когда мы зашли в подъезд, он склонился надо мной и поцеловал в губы. В его глазах отражалась трогательная нежность, меня пронзило – прощальный поцелуй, но я почему-то сказала: «Василий, в субботу будет вечер, приходи, буду ждать». Поднимаясь по лестнице, я резко повернулась, мы встретилась глазами, и кто-то внутри шепнул: не придет. Выспавшись и отдохнув, я взглянула на происшедшее веселее, мы очень красиво расстались, и никто никого не бросил, никто никого не обидел, просто интересы не совпали. Но где-то на дне сознания горечью разливалось сомнение, что если поступила неверно?