Магистр магии, досточтимый чародей Вениамин Скорре стоял посреди низкого округлого помещения – самого глубокого из «настоящих» подземных уровней своей башни. Нет, сама она уходила ещё глубже – ниже были подвалы, а под ними – нечто вроде катакомб. Башню эту в давние времена возвели монахи забытого ныне ордена петерианцев, боевых слуг Спасителя, когда устраивали тут самый северный свой опорный пункт. Трудно сказать, чего они искали в этих диких и не слишком гостеприимных краях, однако братия тут жила, а зачастую оставалась здесь и навсегда, после кончины. Ещё где-то поблизости должны были быть руины их церквушки, но от неё не сохранилось даже фундамента.
Орден пришёл в упадок и, как утверждалось, распался, башня какое-то время стояла покинутой, потом в окрестностях стали ошиваться адепты Хаоса, и Конгрегация магов решила, что негоже оставлять эти места совсем уж без присмотра. Башню отремонтировали, подновили, в процессе установив, что возведена она на скрещении семи лей-линий, дававших высокий выход магических энергий, и с тех пор Совет Конгрегации (а потом сменивший его Капитул) обычно держал там дозорного чародея.
Правда, ссылку на север достойные магистры магии понимали как тяжкую кару, пытаясь отвертеться от сего «почётного долга» всеми способами. Вместо магистров стали посылать бакалавров, в том числе и новоиспечённых, сразу после защиты диплома.
Сия практика, однако, тоже не довела до добра, ибо отправленный сюда уважаемый (даже ещё не досточтимый) бакалавр Зебер фон Зебердорф, будучи юных лет и изрядного темперамента, на почве отсутствия женского пола и присутствия достойных осуждения предрассудков, не позволявших ему обратить внимание на половинчиков, впал в прельщение, и каким-то образом добыл себе самую натуральную суккубку, существо демоническое и крайне редкое; существовать она могла только и исключительно на скрещении лей-линий.
Невольно Вениамин вспомнил слова Алисанды про «зачаруй себе суккуба». Вот на что она, похоже, намекала! А он тогда даже и не сообразил…
Нужно ли говорить, что закончилась история весьма скверно? Бедняга фон Зебердорф совершенно потерял голову, забросил даже те несложные обязанности, что возложил на него Капитул, предавшись только и исключительно «радостям плоти». Суккубка же, «будучи весьма расположена к потерпевшему», как гласили пергаменты официальной комиссии Капитула, созданной для расследования инцидента, требовала всё больше и больше соответствующих эмоций и действий, быстро приведших беднягу бакалавра, несмотря на молодость и отменное здоровье, «на грань физического и умственного истощения», как заключила та же комиссия.
В эти далёкие годы между дозорной башней, официально именовавшейся магонаблюдательным пунктом номер 133 «Чайкина гора», и Капитулом ещё существовала связь посредством голубиной почты, пока не исчезли, придя в полный упадок, вольные города и городки вдоль Северного тракта; и, не получая донесений в течение полугода, Капитул встревожился. После безуспешных попыток связаться с бакалавром Зебердорфом, к башне была отправлена настоящая экспедиция, каковая, прибыв на место, обнаружила в наличии а) саму башню; б) толпу взволнованных половинчиков, вооружённых кто чем; в) настежь, в противоречии со всеми наставлении по «безопасному практикованию магии», распахнутые двери укрепления; г) суккубку, в весьма раздражённом и «опасном для окружающих состоянии»; и, наконец – д) самого бакалавра, «лишённым чувств, достигшим крайнего измождения, и в состоянии полного безумия».
Бедолагу фон Зебердорфа со всеми предосторожностями отправили в Академию, и он даже остался жив, утратив, однако, всякие способности к хоть сколько-нибудь сложной магии; а потому, выхлопотав от Капитула пожизненную пенсию, как «пострадавший от maladies magicae при исполнении служебных обязанностей», до конца дней своих сделался неутомимым борцом за самый суровый целибат.
Подземные ходы вели через катакомбы далеко на север и на восток, но своды там частично пообваливались, пробраться смог бы разве что кот Вениамина, а у самого мага заняться ремонтом руки так и не дошли. Ограничился тем, что проследил эти тоннели на всём их протяжении да обозначил на картах потайные двери выходов.
Алисанда отбыла. Нет, о ней он думать не будет, сказал себе маг. Не будет гадать, кто она для него, что она для него, действительно ли она его любит или всё это были пустые слова.
Она уехала, оставив аромат духов и – на постели, где она спала – нечто легчайшее, невесомое, воздушное из одних лишь кружавчиков; Вениамин шарахнулся, едва завидев это, покраснел до ушей, словно мальчишка, и быстрее ветра вылетел прочь из гостевых комнат.
Все приготовления закончены. Оставить войну с упырями? Бросить безнадёжное занятие? «Вампиры плодятся быстрее, чем вы с охотниками убиваете их»? Значит, нужно ещё больше усилий. Значит, надо совершенствовать имеющиеся заклятья, улучшать процесс, сделать так, чтобы история мага Стефана Анноке, оказавшегося вообще беспомощным перед атакующим упырём, больше не повторилась – никогда и ни с кем. Ведь мы, проклятье, – маги! Нам подчиняются убийственные силы, в старину бывали чародеи, выходившие в одиночку против целого войска и обращавшие тысячи людей в груды обугленных и изломанных костей (что в конечном итоге и привело к созданию Конгрегации и соглашению, что волшебники не будут принимать участие в больших войнах, а, напротив, будут всячески способствовать всеобщему миру). А теперь мы дрожим, сталкиваясь с какими-то там кровососами! С паразитами, не способными даже воспроизводить себя без нас, людей!
Нет, стой, остановись. Тебе предстоит сложное дело, голове надлежит оставаться холодной.
Потайная лаборатория Вениамина мало чем напоминала другую, этажом выше, с рунной мельницей. Рабочий стол посредине, отполированная каменная плита со вделанными в неё петлями. Здоровенные бутыли вдоль стен, перевёрнутые, от них тянутся стеклянные трубки к колбам, установленным в нагревательных гнёздах – выглядит больше как алхимическая sanctum sanctorum[7], нежели как кабинет Большого Аркана у чародеев.
Наверху концентрические круги рун установлены в строгом порядке. Расположены по местам кинетические кристаллы-толкатели. Всё готово. Можно начинать.
Сам Вениамин облачился в рабочую накидку из особым образом выделанной кожи выверн, закрывавшую его с головы до пят. На руках – перчатки, лицо защищено маской и очками гномьей работы, волосы убраны под плотно затянутый капюшон. Он сейчас напоминал не чародея, а, скорее уж, чумного доктора, как они выглядели, пока маги не занялись вплотную этим бедствием.
Правда, с другими эпидемиями справиться пока не удалось…
Чародей подошёл к стене, быстро провёл рукой над камнями. Плиты с глухим шипением раздвинулись, из дыры повеяло ледяным холодом.
Ещё движение – и из морозильника выплыли ничем не поддерживаемые носилки, на которых лежало мёртвое тело.
Это был невысоклик. Крепкий и сильный по их меркам; несчастный случай – рубил дерево, ошибся, оступился и угодил под рухнувший ствол. Вениамин уже ничего не смог сделать.
Он, как сумел, постарался помочь безутешным родственникам. Погибший был славным малым – как и почти все в опекаемой магом деревне; и Вениамин сделал так, что в домовине бедняга лежал «ну точно как живой!».
И потом, ночью, вдвоём с Делией они извлекали тщательно закупоренный гроб из могилы; Вениамину приходилось очень, очень стараться, чтобы надгробие выглядело так же, как и раньше, во избежание у жителей Грибной Кручи даже и тени сомнений.
Он чувствовал себя в эти мгновения последним мерзавцем, но, с другой стороны, душа несчастного уже отлетела, её ждало посмертие, над которым чародей совершенно не был властен; тело же… зачем отдавать его червям и гнили, если оно может послужить правому делу?
– Прости, друг, – не удержавшись, прошептал маг. – Но ты бы меня понял.
Быстрым движением накинул мёртвому пропитанную эликсиром повязку на глаза и взял в руки скальпель.
Сколько ушло на это усилий и времени. Гомункулусы? Автоматоны, как говорила Алисанда? Маг горько усмехнулся. Если бы. Если б он и впрямь мог выращивать в колбе искусственных существ, готовых для боя! Она смеялась надо мной, такое не под силу и самым искусным чародеям Капитула.
Нет, нельзя сказать, что он не работал над этим. Работал. И над гомункулусами, и над автоматонами, железными созданиями, приводимыми в действие теми же кинетическими кристаллами, самым простым и известным вариантом которых являются кристаллы Кнехта, используемые, например, в самозарядном оружии.
Однако любое такое творение его магии обнаружить было бы легче лёгкого. Оно бы несло его почерк, его неустранимую сигнатуру – вот почему на все утверждения Алисанды, что Капитул-де знает достаточно, чтобы приписать именно ему «умерщвления вампиров», как элегантно выразилась её светлость дю Варгас, он отвечал молчанием.
Он не верил. Если Алисанда завела шашни с вампирами от имени и по поручению Капитула, то сюда бы пожаловала не она одна. А если дорогая Санди устроила все эти «мирные начинания» по собственной воле, то ещё неизвестно, что сказали бы по этому поводу почтенные дедушки, заседающие в Круглом зале.
Так или иначе, он молчал. И не считал себя связанным никакими словами. Война с упырями – это не его прихоть, не его фантазия, не его выдумка. Каждый день, каждую ночь эти твари выходят на ловитву – и убивают. А охотников слишком мало, чтобы дать настоящий отпор.
Вампиры прекрасно защищены от обычной, повседневной магии. Смотри печальную участь того же Анноке. Огнешары или там молнии, ледяные иглы или летящие валуны – от этого кровососов обороняет сама их природа. Отчего и почему – Вениамин очень хотел бы получить ответы, но времени на это у него не оставалось. Теоретические его изыскания продвигались тут весьма неспешно.
Нужно было нечто ещё более злобное, ещё более страшное, ещё более разрушительное. Там, где не справляется свет, в дело пойдёт тьма.
Руки чародея быстрыми и точными движениями наносили разрезы. В жилы вводились катетеры, вспыхнул огонь в разогревающих растворы печках.
Наверху ожил первый из кинетических кристаллов, вспыхнул на мгновение, передвинув концентрические рунные круги на строго определённый угол. По извивам начертанных символов побежали золотистые вспышки, в подземелье послышалось низкое, басовитое гудение.
Пробудился и глухо ухнул насос под каменной столешницей, проталкивая по жилам смешанную с эликсирами кровь. Вениамин быстро расставлял на лбу, груди, плечах, животе и бёдрах препарируемого трупа мерцающие столбики кристаллов своей собственной работы – обожжённых в его муфельной печи.
Руны наверху сжимали до упора поток силы от лей-линий, направляя его в строго определённой последовательности то на голову покойного, то на область сердца; магия впитывалась в мышцы и костный мозг, преображая и трансформируя ткани со скелетом.
Разрезы и распилы сделаны. С потолка, через скрытый в толще перекрытий канал-концентратор, от чёрного монолита в центре рунной мельницы, хлынул поток силы, настолько мощный, что воздух вокруг засветился лиловым; Вениамин протянул руки, окунул их в это сияние. Пальцы затанцевали, словно исполняя сложную гамму, и в такт этим движениям мёртвое тело на столе задвигалось, задёргалось судорожно, из горла вырвался жуткий хрип, смешанный с бульканьем.
Начинали плавиться кости, стремительно росли, разбухая, мышцы. С головы опадали курчавые волосы, и сама голова словно вдвигалась в плечи. Что-то с хрустом рвалось, а что-то, напротив, с мокрым хлюпаньем срасталось. Всё вместе это походило на работу мнущего глину гончара; вот только вместо глины тут была ещё совсем недавно совершенно мёртвая плоть.
Всё менялось, обретая иные очертания. Сила лей-линий вливалась, запасаясь в костях, в печени, в том, что раньше было жирком. Сквозь мускулы прорастали нити лей-кристаллов, крошечных, не видимых глазом, придававшие некроконструкту способности, превосходящие таковые у упырей. Глаза с новыми хрусталиками и сетчаткой могли теперь видеть в полной темноте, различать едва уловимый след вампира. Желудочно-кишечный тракт, как у ездовых варанов, легко переварил бы любую пищу, от коры, листьев и хвои до падали. Кожные покровы заменялись гибкой чешуёй, какую не прокусит вампирий клык и с трудом пробьёт даже тяжёлая арбалетная стрела, насквозь пронзающая рыцаря в полном вооружении с двух сотен шагов. Когти, напоенные серебром, способные к стремительной трансформации и перестройке, готовые в секунду обратиться разящими клинками.
Идеальное оружие убийства, безжалостное и неумолимое, знающее одну лишь только цель. Оно не отвлечётся на иных двуногих, не поразит невинных. Неутомимое, оно станет преследовать вампира днём и ночью, настигнет, улучит момент и нанесёт неотразимый удар.
Вениамина не терзало раскаяние. Пока «переговоры» Алисанды будут длиться, упыри сожрут, высосут, погубят и обратят невесть сколько ни в чём не повинных людей. Переговоры хорошо вести, когда противник готов сдаться тебе на милость, а не когда он повсюду и выбирает добычу, словно покупатель в мясном ряду.
Скорре не отступит. Пусть его проклянёт Капитул, пусть объявит его преступником, если узнает, пусть вынесет смертный приговор; пусть отвернутся все – он видел, что такое вампиры, он знает, что они зло.
Лиловое пламя вливалось в растягиваемую, разрываемую и вновь сшиваемую плоть. Насос гнал по жилам разогревающуюся кровь; сердце менялось, их становилось два, лёгкие увеличивались в объёме. Перерождались почки, печень, поджелудочная железа.
Сколько же труда потребовало всё это, сколько расчётов, сколько экспериментов, сколько опытов! Сколько неудачных попыток – с теми же големами, существами из глины, в которых Вениамин пытался вкладывать бычьи, медвежьи или кабаньи сердца. Сколько неудач, пока среди пыльных томов, найденных в своё время с Алисандой в забытых кабинетах Академии, не попалось «Ad Practicam Necromantiae», запрещённое, изъятое из университетов анонимное издание. В заколоченной аудитории кто-то засунул компактную, всего лишь in duodecimo[8], книжку меж двумя монстрами in regia folio, «королевских фолиантов», сомкнувших края.
Эту книжку он тогда Алисанде не показал. Может, потому что чародейка уже в то время казалась слишком властной, слишком любила распоряжаться, слишком быстро решала, что хорошо, что плохо и совершенно не выносила возражений?
Разумеется, нужные книги нашлись. Разве бывает иначе, если хорошо искать, тщательно выбирать, с кем имеешь дело, платить щедро, но не настолько, чтобы тебя сочли глупцом, обмануть которого – самое милое дело. Вениамин не стал тратить время на мелкие городки Припроливья, сразу отправившись в Империю Креста. Братья-рыцари чинили у себя во владениях строгий надзор, но, как обычно, когда пытаешься уследить за всем и вся, пропускаешь куда больше.
Оттуда Вениамин вернулся с дюжиной тщательно упакованных в вощёную кожу томов, уцелевших при разгроме гнезда некромантов где-то на дальнем юге и неведомыми путями попавших на север. Остального он искать не стал – для его целей этого хватало. Конечно, поднять орду мёртвых воителей против упырей было весьма заманчиво, но поиски нужных трудов отцов-основателей запретного искусства заняли бы слишком долгое время.
Вениамин заканчивал творить – кого? Гомункулуса? Зомби? Мертвяка? Неважно. Сам он называл их эрадикаторами. И были они всем хороши, кроме лишь одного – их нельзя было сотворить, выпустить в мир и забыть об их существовании. Да, они отыщут цель, настигнут и уничтожат, но надолго их не хватит.
И много их не сделаешь тоже. И не из-за нехватки свежих, только и подходящих для трансформации трупов; но также из-за опасного предела, который нельзя переходить некромагу. Иначе последствия будут как бы не злее, чем само вампирье проклятие.
Самые первые некроконструкты могли уложить одного упыря, после чего распадались, и Вениамину пришлось ещё и ставить там чары воспламенения, чтобы уж точно никто не отыскал никаких следов.
Потом их стало хватать на двух упырей, на трёх… Но всё равно, вернуться они не могли; Вениамину оставалось лишь творить всё новых и новых – не переходя определённого порога, разумеется. Правда, каждый последующий конструкт получался лучше и сильнее предыдущего.
Ещё немного, ещё чуть-чуть… по вискам стекает пот, но нельзя терять концентрацию. Сжатый до толщины волоса поток силы выжигает незримые руны в глубине плоти, которой теперь предстоит защищать других, ничего не требуя взамен.
Последнее погружение, самое глубокое. На миг сделаться создаваемым эрадикатором, впечатать в него образ врага, накрепко, навсегда, до самого конца.
Вениамин снял с того места, где были глаза покойного, пропитанную эликсиром повязку. Положил ладони на виски, сжал, усилием воли выбрасывая из головы все и всяческие мысли, кроме лишь одной – вампиры должны умереть.
Чтобы создать настоящего, истинного истребителя, надо самому очень сильно, по-настоящему ненавидеть того, кого собираешься убить. Ненавидеть до такой степени, чтобы быть готовым в любой миг отдать собственную жизнь, чтобы только пресечь существование врага.
Это не подделаешь, не сыграешь. Не возьмёшь из рассказов и книг, из отвлечённого умствования. Это можно только прожить.
Вениамин проживал.
Асти на белых простынях и сама белая, без кровинки в лице. Она уехала в имение богатых дядюшки и тётушки, где гостила каждый год с самого раннего детства. Она очень смущалась и винилась, что не могла взять его с собой, даже в качестве жениха.
«Дядя с тётей очень строгих правил, прости, родной. Не грусти, я вернусь уже через три недели…»
Вампиры высосали её досуха. Её и только её. Их было четверо, и они пировали каждую ночь. Вениамин едва успел проститься – и навсегда унёс отпечатки вампирьей магии.
Все четверо упырей встретили свой конец. Последнего они убили уже вместе с Дарой.
Деревенская ярмарка под Предславлем. Упырь, рухнувший с вечерних небес прямо в толпу детей, слушавших сказителя у костра. Рубящие удары «крыльелоктевых суставов», что рассекают плоть лучше остро отточенной стали. Дикие крики со всех сторон. Вмиг сделавшийся белым отец сожранного у него на глазах сынишки. Лишившаяся рассудка мать, застывшая над восковым трупиком, в который обратилась её пятилетняя девчушка с васильковым венком в золотистых волосах.
Скрипят зубы и сжимаются кулаки. Ненавижу их, ненавижу упырей. Всегда ненавидел; всегда буду. Кровь за кровь и му́ка за му́ку.
Они с Дарой приняли бой прямо там. Дара всадила упырю в плечо серебряный дрот; он, Вениамин, ударил заклятьем, очистительным, как ему казалось тогда, пламенем, надеясь отвлечь чудовище на себя, всего лишь отвлечь; огонь стёк по крыльям упыря, не причинив тому никакого вреда.
Однако тварь они спугнули. Упырь ринулся прямо на Вениамина, что, как заведённый, метал в того огнешары; бестия, похоже, совершенно забыла о Даре, а воительница, раскрутив тяжёлый меч, встретила упыря летящим сбоку клинком, начисто снеся тому башку.
Люберец. Деревянная церковь, покоричневевшие брёвна; разорванный напополам дьячок, рядом с ним – священник в залитом кровью облачении. Вампир не стал тратить на них время, просто убил и теперь шёл на толпу визжащих женщин, в отчаянии прижимавших к себе детей.
Этого Вениамин с Дарой не видели сами. Но нетрудно было восстановить картину происшедшего – по телам, их позам, заломленным рукам и лицам, искажённым от ужаса в последние предсмертные мгновения.
Вампир не прикончил всех за один присест. Он наслаждался властью, всесилием, мольбами жертв, обилием горячей крови – всем.
Он вернулся.
В ту же церковь. Он чувствовал, что там, за наспех навешенной обратно дверью сжались дрожащие и молящие Спасителя о защите люди, по большей части – матери с детишками.
Доски затрещали, петли с хрустом выдрались из брёвен; упырь гордо шагнул через порог – и в лицо ему ударила струя кислоты.
Засевшая над притолокой Дара хлестнула клинком прямо вниз, целя в темя вампиру; он, Вениамин, привёл в действие оба настороженных самострела, вбивших в грудь упыря две скляницы с толчёным серебром и крошечными кристалликами, заставившими лёгкие кровососа вмиг заполниться ненавистным ему металлом…
Они убивали убийц и побеждали смерть.
Они ненавидели.
Эту ненависть маг сейчас и передавал своему творению.
Миг предельного сосредоточения, миг предельной концентрации.
«Послушай меня, маг».
Прямо в лиловом сиянии лей-силы появилась уже знакомая уродливая голова козлоногого. Правда, глаза его смотрели прямо, открыто и в них читался разум, не только лишь тупая злоба.
«Пророчества Разрушения пришли в движение. Их невозможно остановить. Никому это не под силу, ни смертным, ни остаткам Древних Богов, ни даже этому вашему Спасителю. Мир обречён. Он смертен, так же смертен, как и вы, люди. Жизнь каждого из вас конечна и точно так же конечен срок вашего мира. Он истекает. Пророчества Разрушения для него – это как болезнь у старика. Тело больше не может поддерживать жизнь. Наступает конец. Но ты можешь спастись. Спасти себя, других. Многих, кто сможет пройти дорогами порталов, что ты сумеешь открыть. Смерть мира не означает смерть всех его обитателей. Лучшие уйдут, если очень и очень постараются. Но на то они и лучшие. Это закон существования, сильные выживают, слабые гибнут. Не ты его установил, маг, не мы, и не нам это менять».
– Кто ты?! – сорвалось с губ чародея. – Почему даёшь советы?!
«Мы просто сила, что разбужена Пророчествами Разрушения. Мы не есть ваше «зло». Мы не убийцы, чародей. Мы – могильщики. Это наше предназначение. И мои советы тебе – часть его. Могильщики не радуются смерти. Они делают свою работу».
– И твой совет?
«Беги. Брось эти нелепые занятия и беги. Ищи заклятья больших порталов, с их помощью ты сможешь вывести всех, у кого есть хотя бы зачатки магии. Иные просто не смогут пройти. Мы не желаем им смерти. Мы никому не желаем смерти. Мы только исполняем предначертанное. Уходи отсюда, волшебник, ищи ответы. Они есть. Ты и другие – вы их найдёте. Всё остальное не имеет значения. Пророчества Разрушения пришли в действие».
Голова козлоногого исчезла. Лицо Вениамина покрывал пот, глаза немилосердно щипало, однако он продолжал насыщать плоть своего эрадикатора силой лей-линий – нельзя ни сбиться, ни остановиться.
И он-таки докончил обряд, выкинув из мыслей все Пророчества Разрушения и тому подобное.
Остановилась рунная мельница наверху, иссяк обжигающий поток силы. Маг тяжело дышал, но утереть пот со лба он осмелился лишь когда его конструкт мягким неслышным движением соскочил с каменной плиты на пол.
Они посмотрели друг другу в глаза, создатель и созданный.
– Идём, – хрипло проговорил маг.
Существо осторожно переступило с ноги на ногу. Оно могло ходить и как человек, и как зверь. Все четыре конечности могли, если надо, сделаться лапами для бега или руками для захвата.
Чародей поднялся наверх. Конструкт бесшумно крался следом.
Делия вскочила на ноги, подлетела, протягивая магу бокал горячего питья. Обычно румяная, сейчас невысокличка была бледна, словно призрак, со щёк сбежала вся краска.
– Всё хорошо, милая. – Вениамин приобнял её. Его пошатнуло, и Делия немедля подсунула ему стул. – Всё удалось…
– Сейчас я его выпущу. – Делия деловито отодвигала засовы и запоры. – Иди сюда, мой хороший! Иди сюда! Смотри – всё открыто, беги! Ты свободен!
– Помни свой долг, – проговорил маг, глядя прямо в устремлённые на него глаза конструкта. На мгновение там мелькнуло нечто странное, осмысленное, разумное – словно душа бедолаги дровосека выглянула из-за края смерти, попрощаться и сказать, мол, не подведу.
Но этого, конечно, быть не могло. Существо-истребитель вампиров было не изменённым, переделанным половинчиком с его сознанием в новом теле. Нет, оно было некроконструктом, «corporis animati», движущимся неживым кадавром, и Вениамин прекрасно понимал, что его ждёт, если Капитул таки докопается до причины странных «умерщвлений», случившихся в последнее время с целым рядом высших вампиров.
– Ну, беги, мой хороший, – ласково, словно любимому коту или пёсику, сказала Делия. Конструкт последний раз взглянул на неё, на чародея, коротко кивнул и мягко затрусил к дверям.
На пороге же, однако, он вдруг остановился, ткнувшись головой в грудь Делии, а та, хлюпнув носом, погладила его пару раз по могучему чешуйчатому плечу.
Конструкт отстранился и бесшумно исчез за порогом. Тьма поглотила его мгновенно, словно никогда его тут и не было.
– Закрывай двери, Дели, – негромко вздохнул маг. – Дует.
Ему оставалось ещё одно дело, и занялся им Вениамин на следующий же день. Вокруг царила уже самая настоящая зима, хотя по календарю полагалось быть ещё осени; снег лёг прочно, основательно, и ясно было, что это уже до весны.
Половинчики в селении, впрочем, совершенно не унывали. Снежные дни они встретили смехом, заливкой горок, возведением крепостей, эпическими битвами на снежках – словом, веселились вовсю, словно дети. Над трубами их низких уютных домиков дружно поднимались дымки, наступало время, когда невысоклики, наработавшись за весну, лето и осень, могли предаться недолгой праздности. Да и то сказать – обогреваемые термальными водами теплицы всё равно требовали заботы, умельцы ладили кто тёплую одежду, кто валенки, кто меховые шапки, словом – кто что.
Хорошо, что ездовым варанам, их «северной» породе, снег был нипочём. Вениамин и Делия отправились, едва рассвело, и провели среди свежевыпавших снегов немало времени, хотя от башни их отделяла самое большее сотня или две шагов.
Исполинский топор из красного железа они нашли далеко не сразу. Хотя куда бы могла деться такая штуковина выше человеческого роста? – однако вот делась. Снег как-то подозрительно быстро и густо укрывал её, и казалось – торчит себе какая-то не то обломанная лесина, не то просто жердь…
Топор был огромен. Вениамин едва смог его пошевелить; удар таким не выдержит никакая броня и никакой человек. Да что там человек, перед таким не выстоит даже гном.
Темно-багровое топорище, всё покрытое резными символами. Широкое полотно алой стали, чёрная полоса вдоль лезвия. С обуха скалится уродливая физиономия рогатой твари.
Делия испуганно моргала, но варанов за поводья держала крепко; от топора шла совершенно чёткая и ясная эманация, ощутимая даже невысокличкой, крайне далёкой от магии.
Эманация чего-то тяжкого, жуткого, затягивающего, грозного. Даже смотреть на дико изломанные линии, покрывавшие плоскости, было неприятно – чудились не то безжалостно пытаемые пленники, не то предаваемые лютой казни жертвы.
– Вен, господин Вен… что же мы с этим делать станем?
– Мне надо как следует изучить эту штуковину, Дели. Не думаю, что нас с тобой обрадует, если хозяин этого топора явится сюда требовать обратно своё имущество.
– Так его ж в подвалы не спустить!
– Спустим. Отвесно если. Не волнуйся, Дель. Держи варанов.
На семи лей-линиях кинетические чары – сиречь «перемещения материальных предметов силой одной лишь воли» – давались Вену легко. И сейчас он попытался приподнять демонское оружие привычным образом, концентрацией мысли и воли.
Топор не шелохнулся. Зато по топорищу пробежала цепочка зловещих багровых огоньков, у злобной физиономии на обухе вспыхнули глаза. Делия фыркнула, словно рассерженная кошка, чуть присела, схватившись за рукоять короткого puukko, ножа без крестовины. Вениамин знал, как она умеет его метать.
– Не хочешь, значит, приятель, – сказал маг, словно алое железо с неведомого бытийного плана могло его понять. – Что ж, не будем тратить времени на метод последовательных приближений, используем сразу радикальное…
Он очертил в снегу круг, быстро разбил его на семь дуг, аккуратно расписал руны, ориентируясь по сторонам света.
– Посмотрим, как тебе это понравится. – Вен аккуратным движением замкнул магический контур.
Линии рун вспыхнули лиловым, снег внутри круга начал быстро оседать, таять, проявилась чёрная земля. Топор задрожал, задёргался, казалось, что это он изо всех сил пытается вырваться из опутавших его чар.
Теперь ярко пылали все до единой линии, испещрившие оружие. Изделие неведомых кузнецов, выковавших его в «кузницах Ада», как сказали бы адепты Спасителя, медленно оторвалось от земли.
Маг вытянул руку, до предела сжимая и проецируя вперёд собственную волю. Здесь этого хватало, чтобы безо всякого лука отправить стрелу на три сотни шагов так, что она насквозь пронзит любой шлем или нагрудник; топор же, однако, еле-еле, медленно и словно нехотя, поплыл над землёй. Вениамин мгновенно взмок, словно таща неподъёмную тяжесть на собственной спине.
Кое-как ему удалось водрузить добычу на салазки. Дерево жалобно затрещало; бедные вараны едва смогли сдвинуть груз, так что им ещё пришлось помогать.
Немало времени ушло и на то, чтобы опустить доставленный трофей в лабораторию чародея. После этого Вениамину пришлось целый час отлёживаться, в неимоверных количествах поглощая эликсиры собственного приготовления – топор упрямо и не без успеха сопротивлялся его магии.
Впрочем, сейчас он был водружён на массивные опоры, ограждён на всякий случай двойным отражательным кругом, а сам господин Вениамин вкушал сваренный Делией глинтвейн, полулёжа в кресле перед камином.
– Нет, Дель, мы должны сделать так, чтобы врата никогда не открылись. Госпожа Алисанда оставила по себе долгую память, она много чего мне поведала, но демоны, демоны на нашем пороге – это уже слишком. Вампиры – зло понятное, известное. Мы умеем их убивать, пусть и не в таких количествах, как нам того бы хотелось. А вот демоны… Нас было трое, два мага и вампир – и всё, что мы смогли, это выпихнуть его обратно. А если бы не смогли?
– Плохо было бы, сударь Вен. Бежать мы бы, конечно, не побежали – мы, половинчики, с великанами справляться умеем. Накопали бы выверновых ям побольше да поглубже, кол в каждую потолще да поострее – вот и поглядели б ещё, кто кого!
– Хм, а кстати, верно, – задумался Вениамин. – Крылья у него хоть и были, да вот как-то с полётами у нашего красного гостя было не очень. Может, и вправду… нет, нет, не стоит селение пугать раньше времени. Ладно, пойду – а ты смотри, следи, забирайся на самый верх башни, как увидишь хоть что-то необычное, сразу мне дашь знать!
– Мяу! – решительно сказал кот, давая понять, что будет именно тем, кто доставит предупреждение.
– Р-ргаф! – не менее решительно выразился волкодав, дружески толкая Делию носом.
– Ты со мной смотреть будешь, молодец, – умилилась невысокличка.
– Р-ргаф! – согласился пёс.
– Вот и договорились. По местам, друзья мои, по местам!
Рунная мельница позволяла концентрировать и модулировать поток магической энергии от скрещения лей-линий. Конечно, поместить чудовищный топор в самый фокус Вениамин не смог, но этого и не требовалось. Вполне будет достаточно гиперболических зеркал и кристаллов-резонаторов.
Колоссальное оружие застыло, уродливая морда на обухе мерзко скалилась на чародея.
И вот этих вот тварей вампиры хотят притащить в наш мир? Для этого они затребовали у Алисанды заклятья высших уровней, а она охотно предоставила им их? В обмен на козлоногого, который ускользнул, скорее всего, освобождённый вампиршей Беатой – кстати, а почему она не испугалась это проделать? Судя по их с ле Вефревелем виду, козлоногий задал им жару. Я бы на её месте к нему и на два полёта стрелы не приблизился; что мне в нём? Заклятья получены, чего ж ещё? Конечно, можно понадеяться, что козлоногая тварь атаковала бы нас, но этого не случилось – тоже, кстати, почему? Она просто исчезла, и всё.
Нет, нет, сосредоточься, Вениамин. Не думай ни про козлоного, ни о Пророчествах Разрушения. Всё в свой черёд.
Сдвинуты круги рунной мельницы, выстроены паттерны символов. Тройки и шестёрки, «отзвуки изначального Слова, сотворившего мир», как утверждали некоторые неортодоксальные источники, цепочки, круги, спирали – сила лей-линий потекла в расставленные вдоль стен гиперболические зеркала. Вениамин следил, чтобы напряжённость поля повышалась медленно, постепенно, играл потоками, концентрируя их на конце топорища.
Кто-то добыл руду. Кто-то выплавил из неё железо, кто-то обратил заготовки в красную сталь, кто-то выковал лезвие, кто-то выгравировал на нем бесчисленные руны. Каждый мастер должен был оставить след – это не простой нож, сработанный деревенским кователем.
Кто они? Где это было сделано? Какие чары вложены в это жуткое оружие?
Лицо мага заострилось, глаза словно провалились, щёки сделались впалыми, он точно постарел лет на тридцать.
Мало вгонять поток силы в изделие демонов. Вениамин пробивался сейчас сквозь плотные слои небывалых, незнакомых чар. Глубже, глубже, ещё глубже – где же материал, непосредственное то, на что накладывались заклятья, на чём рисовались руны и символы?
С деревом всегда проще работать, чем с металлом. Дерево всегда помнит дни, когда оно росло и зеленело, тянулось ввысь, дарило приют птицам на ветвях и мелким зверюшкам у себя под корнями. Оно помнит и тех, кто пришёл прервать его жизнь, а оно не могло ни сопротивляться, ни бежать.
Металл куда проще. Он не был живым. Память свою мог оставить огонь, да и то смутную и не всегда. Поэтому Вениамин начал с топорища, медленно, осторожно лавируя меж извивами рун, каждая из которых пульсировала чужой и злобной силой.
Символы эти он пока не пытался расшифровывать. Хватало того, что их записывал должным образом настроенный кристалл; им черёд придёт позже.
Часть заклятий становилась понятна почти сразу, интуитивно. Отражение, отталкивание, закрепление, стягивание. Относительно просто. Очевидно, принципы работы с силой у демонов схожи с нашими, а то даже и просто одинаковы.
Это можно было понять. Труднее оказалось другое – как это вообще сделано? Ясно, что это должно крепить, а это отталкивать, но какие законы лежат в основе этих рун?
Постой, остановил себя маг. Это детали и частности. Глубже, пробивайся глубже!
Он пробивался.
И, конечно, дальше становилось труднее. Маг со всевозрастающим трудом проталкивал острие силы меж тугих извивов чужих заклинаний. Здесь, в глубине, он уже почти ничего не мог разобрать. Однако, где же само топорище? Пусть не из дерева, пусть из камня или металла, должно же оно быть!
Его незримая проба одолела последнюю преграду и…
Пустота. Пустота, в которой пульсирует, бьётся, мечется зачарованная, пленённая сила. Ей некуда деться, она не может растратить себя и пребывает так бесконечно долго.
Направляемый рукой мага поток лей-энергии столкнулся с заключённым под многими слоями чар; Вениамина швырнуло на пол, в глазах вспыхнуло слепящее солнце.
Кряхтя, он поднялся. Голова кружилась, но, хвала всем силам земным и небесным, более никакого ущерба. Алый топор остался таким же, как был, и морда демона на обухе скалилась в лицо магу также презрительно и нагло.
– Врёшь, не возьмёшь, – ухмыльнулся ему в ответ Вениамин. – Думаешь, ты со мной справился? Да ничего подобного. Вот увидишь!
Маг работал как одержимый. Вторая попытка оказалась более успешной; он пробился к основанию топора, к тому, что выглядело как «красная сталь», и нашёл там такую же пустоту. Демоны не пользовались ни сталью, ни деревом, ни камнем. Оружием им служила чистая магия – но почему? Зачем такие сложности, когда можно и в самом деле просто выковать такой вот топор да покрасить, если уж так хочется, в алый цвет?
Маг чувствовал, что это важно, очень важно. Что, если демоны в принципе не способны ни к какому ремеслу? Однако не способны они и ни к какой «настоящей магии», только к странному и примитивному её извращению, когда мириады сложнейших чар служат лишь тому, чтобы смастерить нечто, имеющее в глазах стороннего наблюдателя вид того самого «красного топора»?
Проба Вениамина медленно и осторожно двигалась к обуху, к той самой ухмыляющейся морде рогатого демона. «Посмотрим, – подумал чародей, – будешь ли ты улыбаться и дальше?»
Тонкое остриё из туго свёрнутой, до толщины человеческого волоса, силы вошло в глаз усмехающейся физиономии – что-то рванулось из застывшей маски – в сознание Вениамина словно ударил камень из катапульты, такая вспыхнула боль.
Его опрокинуло вновь, но на сей раз он увидел, как физиономия с обуха отделяется от топора, взмывает над ним, облекаясь плотью. Красный демон был здесь, перед ним, в его лаборатории, и за чудовищем раскрывались глубины алого портала, поглотившего половину башни чародея.
Вениамин словно падал в багровую бездну, проносясь над бездонными провалами в Ничто; его сознание сопротивлялось, оно понимало, что являющееся есть лишь иллюзия, манифестация того, что не в силах постичь человеческий разум при переходе на иной план бытия.
Вот оно – чёрное небо, клубящиеся облака, фонтаны пламени, рвущиеся из трещин в истерзанной земной поверхности; око ночи и смерти.
Красные фигуры, красные существа двигались, шагали, парили, ползли среди брызг жидкого огня и вспухающих то тут, то там облаков желтоватого дыма или пара.
Взгляд Вениамина скользил дальше, и за чёрным кольцом острых, словно кинжалы, гор, местность – или «мир», или «бытийный план», неважно, – слегка менялась.
Небо обрело лиловый оттенок. Появились чёрные растения, странные, больше напоминавшие змей, облачённые в чешую вместо коры. Кипящие источники, Вениамину показалось, что он ощущает серную вонь. Красных тварей сделалось меньше, зато во множество появились иные чудовища, мало чем от них отличавшиеся.
«Их мир, – подумал маг. – Оттуда они идут. Что ж… их где-то даже можно понять».
Взгляд его скользил всё дальше и дальше, скорость нарастала; лиловое небо посветлело ещё чуть-чуть, прямо перед ним взметнулась горная страна, в самом её сердце его ждало повторение уже виденного: огонь, серный дым, толпы красных демонов и пылающая арка портала.
Исполинского портала, куда больше, чем тот, что совсем недавно открылся на его собственном дворе. Демоны входили в него, и взгляд Вениамина летел за ними – прямо сквозь багряные врата.
Он оказался под самым обычным небом, хоть и серым, и облачным. Оказался над лесами, тоже самыми обычными, пронёсся над кругами полей возле сгрудившихся в кучку домишек – каждую деревню здесь окружал частокол, а над ним – что-то вроде хоругвей с ликом, напоминавшим лик Спасителя.
Мелькнули люди, тоже совершенно обычные. Работали на полях, брели по улицам, погоняли коней – похоже, тут совершенно не было варанов.
Вениамин увидел рыцарскую процессию, тяжеловооружённого всадника в броне под цветным узким вымпелом, и за ним – десяток или полтора всадников, ещё какой-то люд. Смахивает на Империю Креста, вот только тамошние братья-рыцари не носили на одеждах или на стягах ничего, кроме одного лишь чёрного креста, откуда их держава и получила своё название.
И там, кроме людей, были красные твари. Занятые делом – они атаковали.
Вениамин видел, как возле какого-то селения поток красных тварей вливался через пролом в частоколе: валялся на земле высокий шест с хоругвью Спасителя.
Ему показалось, что он даже слышит истошные предсмертные вопли.
Что это? Что за видения? Что они значат?..
А он нёсся всё быстрее и быстрее, земля внизу сливалась в неразличимое мельтешение, и вот уже вновь всё вокруг багряное, красное застилает взор и…
И Вениамин Скорре оказывается сидящим на полу в своей собственной лаборатории. Прямо перед ним исходит странным алым дымом топор рогатого демона.
Маг поднялся, на негнущихся ногах шагнул к жуткому оружию. Взглянул в глаза скалящемуся демону на обухе – однако выражение его морды изменилось. Теперь оно не ухмылялось, не кривилось – смотрело исподлобья, но смотрело прямо, словно говорило… вы следующие.
«Мы следующие», – понял вдруг маг. Закрыл глаза – видеть отвратительную рожу чудовища на обухе не было сил.
Значит, вы готовы. Что ж, мы тоже будем готовы.
– Мря-у-у-у! – ворвался в лабораторию кот.
Так, Делия что-то заметила.
Вениамин наскоро закольцевал магические потоки, бросился вверх по узкой винтовой лестнице. Что за новая напасть?!
На вершину башни он взлетел единым духом.
В ранних сумерках, в сгустившейся вечерней полумгле, под низким серым небом, по-прежнему сеявшим негустым снежком, там, далеко на северо-востоке, где лежали развалины хаоситского капища, вспыхнул багровый огонь.
– Только этого нам и не хватало, – тяжело вздохнув, пробормотал чародей. – Ещё одного портала…
Делия и волкодав – оба всматривались в мерцание зловещего огня.
– Мастер Вен, что же делать? – Невысокличка обернулась к чародею. От её взгляда Вениамину захотелось немедля кинуться с башни вниз головой – с такой верой и надеждой смотрела на него эта маленькая, но отважная девушка. Она даже не сомневалась, что он не допустит, что он защитит, что он одолеет, что справится и с этой бедой…
Да, там, внизу, спокойно себе греется у каминов в уютных комнатках с низкими потолками целое селение невысокликов. Иные – дома, иные – в трактире, потягивают горячий сидр или осенний эль.
Багровое сияние мерцало, то разгораясь, то почти угасая. Вениамин сжал кулаки.
– Прошлый раз вы меня застали врасплох, – процедил он сквозь зубы. – Посмотрим, как оно теперь обернётся. Делия! Оставайся здесь. Наблюдай. Вы, двое, – взглянул он на пса и кота, – помогайте ей. Если что-то случится – сообщайте мне. Я пошёл вниз. Посмотрим, так ли круты эти рогатые ребята, как хотят казаться…
Вновь сдвинуты руны, и вновь подрагивает под напором лей-энергии чёрный монолит. Но теперь на него водружён изрядно запылённый куб кристалла-рассеивателя, вдоль стен – гиперболические зеркала, развёрнутые на северо-восток.
Вениамин принялся лихорадочно соединять их дорожками символов.
Ну-ка, глянем, какой-такой там у вас портал.
Рассеянные невидимые нити силы сжимались в плотный поток, били в плоскую поверхность куба-рассеивателя и, само собой, рассеивались, но не просто так. Изменённые, они отражались от локальных возмущений силы, и магистр надеялся сейчас, что портал – если там действительно портал – окажется именно таким «локальным возмущением», которое ему удастся нащупать, не покидая собственной лаборатории.
Зеркала помогут собрать отражённый сигнал.
Конечно, всё это приходилось настраивать, поддерживать, контролировать вручную. Балансировать поток, удерживать нужное рассеяние, частотную и амплитудную модуляции, и, увы, с этим уже не справились бы простенькие кинетические кристаллы.
Зеркала отозвались почти мгновенно. Сами расставленные по дуге, они в свою очередь образовывали магический фокус, и в нём сейчас начало появляться подрагивающее изображение.
Нет, не красивая картинка с высоченной аркой полыхающего портала. Непонятная никому, кроме самого Вениамина, паутина серых линий, среди которых сияли семь ярких лиловых росчерков, скрещивающихся под самой башней. А там, на северо-востоке, бесцветная сеть «обычного мира» начала сминаться, растягиваться, топорщиться, и в самом центре этого возмущения нарастало всё то же лиловое сияние, признак стремительного истечения силы.
Словно бы в пустыне забил вдруг мощный источник, прорвавшись сквозь слои сухого песка.
Портал? Возможно. Сила втекала извне, она не утекала из мира.
Ну, теперь я вас вижу – а вот вы меня нет!
Вениамин шагнул прямо к кубу, простёр руки над отполированной прозрачной гранью, вновь окуная их, как и при работе с некроконструктом, в поток лей-энергии.
Ух, жжётся.
Обычный человек ничего не заметит, а вот маг – да.
Портал – сложнейшее заклинание, требующее тонкого баланса и удержания его в течение продолжительного времени. А следовательно, если сейчас подкинуть туда дровишек…
Волны покатились на северо-восток, невидимые волны силы. Вениамин разворачивал энергию семискрещения, гнал её туда, к старому капищу, направляя на то место, где в ткани его мира вспухал чудовищный карбункул.
Здесь не важна точность, не требуются тонкие настройки – чтобы разрушить карточный домик, достаточно просто дунуть.
Ответ пришёл, ответ мощный, и под ногами чародея дрогнул пол; однако он видел, как лиловый огонь замерцал, потускнел, сжался – и вдруг оторвался от серой сети мира, воспарил; а миг спустя лопнул.
Через пару минут примчался кот.
– Мррау! Мурр! – торжествующе.
– Небось погасло? – спросил чародей кота.
Тот кивнул.
Да, зарево угасло. Но Вениамин не успокоился. Оседлал варана, взял с собой пса и, несмотря на охи и ахи Делии, отправился в ночь.
Вернулся, когда давно уже видели десятый сон все половинчики, а мягкий снег укрывал землю, когда разошлись тучи, с небес глянули луна и звёзды, заливая белые пространства вокруг призрачным светом.
Портала не было. Развалины старого капища молчали.
Вениамин облазил всё, что мог, наставил сторожевых чар, ловушек, мелких капканов. Возвращался, как говорится, усталый, но довольный – пока портал не открылся, его оказалось довольно-таки просто дестабилизировать, не дать отвориться полностью; потому что, судя по опыту нашей дорогой Алисанды, потом заткнуть дыру становится очень трудно.
Спать он завалился уже под утро. Потому что какое-то время ещё ушло, чтобы понадёжнее укрыть вражье оружие. Заблокировать, отрезать от всего, что хотя бы отдалённо напоминало силу. Становилось ясно, что топор не зря и не ради забавы являет собой один клубок чар.
– Завтра, – посулил Вениамин, уходя. – Завтра я начну всё это разматывать.
Маг лежал в постели, в мягкой полутьме, как он любил. Кот и пёс рядом. Всё как обычно, но сон не шёл, несмотря на выпитый эликсир.
Красные демоны, твари, чудовища. Где они атакуют? Какие-то мелкие рыцарские феоды, баронства и графства к западу от Империи Креста? Но почему нет варанов? Там, на южной стороне Пролива, их ещё больше, чем здесь. Конечно, благородные chevaliers, – как выразился бы мосье ле Вефревель, чтоб ему, болезному, встретить в пути моего посланца! – пользовались исключительно лошадьми, животными дорогими и престижными, в отличие от варанов, отменно плодящихся и всеядных – но всё равно, простой-то люд как раз на варанах и пахал и возил, а тут ни одного.
Пролом в частоколе, упавшая хоругвь… десятки алых бестий, рвущихся внутрь…
Маг с проклятием поднялся.
Нет, не уснуть. Никак не уснуть.
Он провёл пальцем по книжным корешкам. Надо, в конце концов, навести порядок на полках – Делия всё порывается, но лучше уж не надо, «в моём хаосе я всегда всё найду, в твоём порядке – никогда».
Она, бедняжка, тогда обиделась…
Что у нас там? Алхимики? Алхимики – это хорошо. У них всё чётко – первоэлементы, их сочетания, nigredo, albedo, citrinitas, rubedo. Превращать медь в золото они, конечно, в конце концов научились, но это требовало такого расхода магических энергий, что выгоднее оказалось строить высокопроизводительные драги и совершенствовать способы обогащения руды, а не только пользоваться самородным металлом… Так, это что? «Secretum Secretorum»? Забавное сочинение, да… утверждало, что магия вообще и алхимия в частности – это всего лишь путь к изменению человека, превращению его в божество, бессмертное, странствующее между мирами, лицезреющее их рождение и гибель.
Мол, все заклятья, алхимические рецепты – есть лишь закодированные практики, посредством их «мудрый» обретёт «истинную свободу», для которой ему не нужно книг и заклинаний, знания рун, свойств трав и минералов и прочее, и прочее, и прочее.
Скажем, описывается вполне себе банальная трансмутация серебра в золото (сделать можно, но концентратор лей-энергии потребуется размером с высочайшую гору мира), но на самом деле – это последовательность духовных упражнений, очищений, медитаций, к коим прибегает адепт, прежде чем завершит свой Opus Magnum, Великую Работу; а Великая Работа – это вовсе не груда трансмутированного золота, это homo novus, новый человек. Сверхчеловек.
Вениамин открыл книжку.
Вообще-то я не помню, чтобы сюда её приносил…
Иллюстрации, гравюры, алхимические рисунки, аллегории, луна, солнце, звёзды, человек – и демон.
С пергамента на мага таращился рогатый демон, вырисованный в мельчайших деталях.
«Из субстанций неочищенных, из отбросов и шлака рождаются видения. Берегись! Ибо алый зверь ступит на наши брега, и воцарятся стон и плач и беды и голод; кровь потечёт водою и не найдёшь ты места упокоения, чтобы продолжить Великий Труд. Ей, вещаю! Увиденное глаголю, открывшееся мне средь пышущих углей – снизойдёт на нас зверь красный, рогатый, и поразит сражающихся с ним, и опрокинет грады, повергнет твердыни; так начнётся Нигредо, Разрушение мира, и потому торопись, посвящённый, ибо нет у тебя иной дороги, как прочь отсюда, сквозь кажущееся вечным небо!»
Проклятье.
Вениамин впился взглядом в страницы, перечитал ещё раз и ещё.
Да. Пророчество Разрушения, как оно есть.
Заставил себя выдохнуть, принялся листать книгу. Ага, вот ещё одно – и почему они раньше не попадались ему на глаза?
«И, проникая в тайну Альбедо, помни, что зверь красный, рогатый одержит победу и слуги его пойдут от горизонта до горизонта, погружая всё в хаос, убивая и пожирая – останься белым, останься чист, как та субстанция, кою очищает твой процесс. Мудрый поймёт, что есть что, ибо изложено сие в моих письменах, скрытых от недалёких умов.
Настанет Альбедо, зима смерти нашей, и не останется ничего, кроме лишь красных тварей; они подобны огню, ибо очищают плоть мира, готовя его самого к Великой Работе…»
«Ибо как истинный алхимик очищает элементы, так и мир должен быть очищен, прежде чем воскреснуть в заре нового Rubedo. Красный цвет огня, красный цвет смерти, красный цвет жизни…»
«Там, где великие камни встали стоймя, камни, посвящённые тайному, откроются врата Красному Зверю. Там, где поднялись их острия, разорвётся сам мир, и вспыхнет великий пожар, и алые твари начнут свой марш…»
«Упыри б их сожрали, этих демонов», – в сердцах подумал Вениамин. Сиди теперь и мучайся, случайное ли это совпадение – пророки вообще обожают мутные туманные фразы, которые можно истолковать и так, и этак.
Но эти свидетельства были чёткие и однозначные.
Красные демоны, их вторжение и победы.
«Там, где великие камни встали стоймя».
«Алые твари начнут свой марш».
«Очищение мира».
И потом какой-то совершенно иной процесс, эсхатологический, тот самый «конец света» и его перерождение.
Это имел в виду козлоногий? Или ещё какие-то иные пророчества?
Которые ещё неведомо, сохранились ли, дошли ли до наших дней?
И есть ли способ предотвратить это вторжение?
Ну, наверное, самое простое, что приходит в голову, это не разбрасываться заклятьями вызова этих самых демонов.
Алисанда, Алисанда, о чём ты вообще думала, когда затеяла всё это?!
Второе… второе… стоп! «Великие камни, вставшие стоймя»? «Камни, посвящённые тайному»? Не о так называемых ли мегалитах Империи идёт речь, о мегалитах, делающих демонов то ли покорными, то ли дающих им возможность существовать в нашем мире – хотя рогатый великан со своим топором, похоже, никаких трудностей не испытывал.
Мегалиты Империи, о которых упомянул ле Вефревель, причём явно проговорившись. И находятся эти загадочные мегалиты во власти нашего дорогого лорда Гримменсхольма, высшего из высших вампиров, их повелителя.
Каковой лорд сидит где-то в полной неведомости.
Что за мегалиты? Какова их природа? Могут ли они как-то притягивать демонов сюда с их плана, мира или как называют это их обиталище? Причём тут Империя, от которой осталось куда меньше, чем, скажем, от Чёрных королевств юга, где правители возводили себе роскошные некрополи и где до сих пор можно найти храмы Древних Богов с богатой каменной резьбой, подробно повествующей об их деяниях?
Маг помотал головой. Мысли путаются. Не знаешь, куда бежать, за что хвататься. Не знаешь, куда делся козлоногий, зачем обращался к нему, Вениамину, зачем предлагал бежать, искать дорогу в иной мир.
Ясно одно. Оставлять это как есть – нельзя. И нельзя оставаться здесь, вести свою тайную войну с упырями, пока тут разворачиваются такие дела. Пророчества Разрушения и красные демоны представали слишком чёткой и ясной угрозой, чтобы просто так от неё отмахнуться.
Что ж, мы и не будем отмахиваться. И прежде всего попытаемся отыскать те самые мегалиты.
На следующий день, уверив Делию, что всё хорошо и всё в порядке, маг засел за работу. Главными задачами Вен определил:
Во-первых, перерыть пророческие книги своей библиотеки на предмет этих самых Пророчеств Разрушения.
Во-вторых, то же самое, но уже с историческими сочинениями, на предмет этих самых мегалитов.
И в-третьих, подобрать иной способ их нахождения, посредством магии, а не перелистыванием страниц.
Но, как говорится, скоро только сказка сказывается. Листать старые инкунабулы, расшифровывая выцветшие строчки – небыстрое занятие. Уже к обеду у магистра ныла спина, глаза покраснели, груда выписок росла, но особого толку во всём этом не наблюдалось.
Конечно, работать в фундаменталке, как студиозусы называли главную, основную библиотеку Академии, куда как лучше. Положил книгу на пюпитр, заказал библиотечного автоматона, на специальной карте пробойником сделал дырки где положено, закодировав рунами, что именно требуется искать, вложил в прорезь на затылке – и пусть конструкт работает, страницы листает. День, ночь, ещё день, ещё ночь – сколько потребуется, пока не отыщет требуемое.
Автоматонов у нас нету, поэтому придётся самим. Чародей с тоской окинул ряды полок – свою библиотеку он собирал долго, упорно, не жалея сил, привёз всё сюда…
Нет. Даже чтобы перерыть его пятнадцать тысяч томов, потребуются недели и месяцы. Которых у него нет.
Так что попробуем иначе.
«Мегалиты Империи».
Мегалиты – то есть вертикально поставленные огромные камни, места поклонения Древним Богам, когда искусство строить храмы ещё не возникло в Чёрных королевствах. Додревняя древность. Зачем Империи, которая, если судить по «Tota mundi historia antiqua»[9], занимала всю Ойкумену по обе стороны Пролива, достигая Восходного и Заходного океанов, строила циклопические морские корабли, дороги, что пережили само время – зачем ей какие-то примитивные мегалиты?
Хмурясь, маг расстелил карты. Древняя Империя погибла в невиданных катаклизмах, суть которых так и осталась неведома даже нынешним магам; погибли книгохранилища, библиотеки, храмы с их статуями и фресками, гробницы, некрополи – всё.
Кроме дорог. Дороги почему-то остались.
Все карты поэтому были на девять десятых плодами фантазии купцов, путешественников и художников, перелагавших устные рассказы на пергамент.
Да, карты… с драконами и морскими чудовищами по краям. Нет, драконов встретить можно, если очень постараться (правда, рассказать потом об этой встрече никто не сможет. Дракон, потому что ему это в принципе неинтересно, тот, кто с ним встретится, – потому что мигом обернётся драконьим обедом или ужином); морских чудовищ и в Проливе, и в океанах тоже хватает, но к картам они никакого отношения не имеют.
Столица древней Империи, Город Солнца, Civitas Solis, как именовали его манускрипты, лежала в пределах нынешней Империи Креста, хотя последнюю правильнее было бы именовать «Державой» – ибо там не было никакого «Императора», а лишь «Совет братьев-местоблюстителей», поскольку Императором её мог сделаться только сам Спаситель, когда настанет пора его Второго Пришествия.
От Города Солнца не осталось даже руин. Никаких тебе таинственных подземелий, хранящих страшные тайны, ничего. Лишь громадный кратер полтора десятка лиг в диаметре и добрые пол-лиги глубиной. До сих пор земля там чёрная и спёкшаяся до состояния камня, хотя за прошедшие века вода и ветер нанесли туда обычной почвы, семян и впадина заросла густым лесом; чёрная подложка, свидетель страшной катастрофы, ушла глубоко, на много саженей.
В тех местах искать нечего. Никаких мегалитов там и в помине нет.
Вениамин с досадой отвернулся от карты. Только зряшная потеря времени. Нет, надо иначе… надо как-то вытрясти из ле Вефревеля их расположение. Да-да, Санди говорила – они там же, где обиталище лорда Гримменсхольма, а его упыри не выдадут ни за что.
Ни за что? Не выдадут?
Демоны бы тебя побрали, милсдарыня Алисанда, почему ты не на моей стороне?!
Так, остановись, маг. Она не на твоей стороне, и ты ничего не можешь с этим сделать.
Чем больше Вениамин сидел над картами и книгами, тем яснее становилось, что ему одному эта задача не по плечу. Потребуются годы работы, и не в его узкоспециализированной библиотеке, а в главном книгохранилище Академии, со многими автоматонами, снаряженными на поиск.
Проклятье, ему нужна Алисанда. Может, даже Корделия Боске. Нужны старые друзья-охотники. Узел затянулся туго-натуго, и развязать его в одиночку, даже сидя на семи лей-линиях, не получится.
Он должен выяснить, что это за Пророчества Разрушения, во всей их полноте. Если они связаны с открытием врат для демонов – значит, надо сделать так, чтобы этого не случилось. Если ради такого нужно будет лгать и пресмыкаться перед Капитулом, чтобы получить поддержку… Нет, этого он делать не будет. Предательством победы не купишь.
Разить в сердце тьмы… красивые слова, но иногда иного пути нету. Захватить живьём нескольких вампиров, желательно высших, выпытать у них, где находятся эти мегалиты. Любой ценой.
Маг тяжело усмехнулся. Не он ли твердил охотникам, что нет никакого смысла даром погибать в безнадёжных попытках добраться до сказочного «трона вампиров», где якобы восседает «упырий король»? Не он ли спорил с Дарой, что они не имеют права погибнуть все разом, что они должны защищать простых поселян, должны искать новых добровольцев, что охотники должны становиться армией?
Не стали. Крупицы, единицы сражавшихся с упырями не сделались могучим воинством – может, потому, что вампиры выхватывали то здесь, то там по жертве, не чинили массовых убийств, не как в прошлые времена? И народ предпочитал приспособиться, пересидеть, по принципу «моя хата с краю»?
Быть может. Не хватило храбрецов, отчаянных сорвиголов, не хватило тех, кто хотел мстить. Большинство молодых охотников были именно мстителями, у кого упыри загрызли, высосали, убили семью; и вампиры быстро усвоили, что мстителей оставлять нельзя, стали выбивать целые семьи, до основания.
Доходило до того, что в деревнях знали – если к какому-то семейству повадился летать упырь, остальные могут чувствовать себя в относительной безопасности.
Именно поэтому магистр Вениамин Скорре и отправился на север.
Человеческому роду требовались защитники.
«Оружие возьми у мёртвых», – гласила первая строчка мрачной «De terrore mortis ac tenebris»[10]. И так он и сделал.
Оружие возьми у мёртвых, оружие создай из мёртвых.
Вениамин создал. Его эрадикаторы не возвращались, однако он знал, что упыри начали нести потери, и потери чувствительные.
Да, армия таких вот созданий могла повернуть по-иному ход войны людей с вампирами, даже если люди не хотят сами сражаться за себя.
Сейчас маг пожалел, что отпустил своё последнее создание. Хотя… он ведь творил одиноких охотников, губителей, не зависящих ни от кого и ни от чего. Сделать некроконструкта управляемым – это навесить на него каллиграфическим почерком выведенную табличку: «Я, Вениамин Скорре, сделал это».
Нет. Надо собираться в дорогу. Ему предстоит и в самом деле создать отряд истребителей, отряд тех, кто сможет осилить вампира один на один и один против двоих. Простые люди не вынесут этой магии, только мёртвая плоть.
Свежая мёртвая плоть. Годились только совсем недавние трупы.
После долгих колебаний маг достал-таки из ледника внушительных размеров колбу, всю заиндевевшую, так, что невозможно было разглядеть её содержимое. К ней был намертво припаян небольшой бесцветный кристалл, почти невидимый.
Чародей подержал колбу в руках, словно колеблясь.
Это он ещё не имел шанса испытать по-настоящему. Так… модели. Эх, ну да была не была. Возьму на крайний случай.
На следующий день Вениамин принялся навьючивать своих варанов. Пусть вокруг холод и снега, он не может ждать.
Делия заливалась слезами.
– Ты останешься здесь, – тихо и внушительно говорил ей маг. – Я не могу бросить башню. Здесь обязательно должна быть живая душа. Так устроена защита. И не думай, что не найдётся желающих наложить руку на мою рунную мельницу. Тебе придётся привести в действие отпорные чары. Иначе они не сработают.
Невысокличка рыдала.
– Я хочу-у… с ва-ами… господин мой Вен…
– Нельзя, – втолковывал ей маг, – мне нужно куда-то вернуться. Точнее, не куда-то, а сюда, к вам. К тебе. И они, – он указал на кота и пса, – останутся тут, с тобой. Помогать.
– Х-хорошо, господин мой Вен, – шмыгнула наконец носом Делия, вытирая слёзы. – Но, господин мой… вы ведь не едете к ней, к этой ужасной женщине?
Вениамин вздохнул.
– Нет, Дель, я не еду к ней. И не думаю, что мы с ней столкнёмся. Но если такое чудо и случится… помнится, ты очень крепко заехала ей скалкой. Едва ли милсдарыня Алисанда, гордость во плоти, простит мне такое унижение.
Делия улыбнулась, хоть и сквозь слёзы.
– А крепко я ей залепила! Век помнить будет!
– Будет, – улыбнулся в ответ Вениамин.
Зимний путь от Чайкиной горы труден и опасен. Снег заметает старую имперскую дорогу, вараны бредут цепочкой, горит фонарь на длинном шесте, освещая белый тракт, чёрную стену леса слева и мрачный морской берег справа. Льды ещё не спустились с севера, и волны накатываются на камни, над тёмной водой поднимается парок.
За небольшой ухоженной областью половинчиков начинался дикий лес, правда, пока ещё не печально знаменитый Чёрный. В дне пути от башни была вторая деревня невысокликов, с более чем оригинальным названием Выселки, поменьше первой. До неё маг добрался без всяких приключений.
В Выселках мага встретили с тревогой – как же так, назначенный самим Капитулом их волшебник уезжает! Многие провожавшие чародея плакали, так что пришлось всех успокаивать, что это ненадолго и что он непременно вернётся.
Второй день пути – от Выселок до Мренна, старого городка лесорубов и старателей, крохотной гавани: некогда Империя возвела здесь волноломы и пирсы, очевидно, для дозорных судов.
Городок Мренн давно пришёл в упадок, жизнь тут едва теплилась. Старые, разрушенные временем горы подбирались близко к берегу, ходили слухи о додревних шахтах, тоже легендарных имперских времён, и когда-то тут действительно добывали немного серебра и меди. Выработки были бедные, гномы ими побрезговали, а после того, как на юге, востоке и западе были найдены куда более богатые залежи, Мренн совсем захирел, народ разбежался кто куда.
Из двух сотен уцелевших домов огни горели хорошо если в трёх десятках.
Тем не менее, мага ждал радушный приём и здесь. Он бывал в Мренне, выполняя обычную работу городового волшебника, лечил, развешивал обереги – сюда забредали оборотни, всякая лесная нечисть вроде цепняков или длиннозубов.
Побывали здесь как-то и вампиры…
Побывали, да так тут и остались. Об этом «умерщвлении» госпожа Алисанда дю Варгас или не знала, или не сочла нужным предъявить его Вениамину.
За Мренном начинались почти что земли незнаемые. Дальше этого городка маг не забирался и дорогу помнил только лишь по своему пути на север, много лет назад.
Дорога вела меж старыми горами, постепенно отодвигавшимися на восток, и морем. Полумёртвая рыбацкая деревушка к югу от городка, а за ней – знаменитый Чёрный Лес, протянувшийся на добрых восемь, если не девять дней пути.
Когда Вениамин двигался на север, тут ещё была жизнь. Редкие деревни охотников за пушниной, порой отстоящие друг от друга на целый день пути, тем не менее предоставляли страннику ночлег под крышей дома, а не в чистом поле. Сейчас же мага встретила пустыня: обвалившиеся крыши, чёрные провалы слепых окон. Нет, здесь не случилось никакой беды – люди просто покинули эти места в поисках лучшей доли. Говорили, что у братьев-рыцарей на юге, в Империи Креста, царит порядок, нет ни слишком богатых, ни слишком бедных и у каждого, кто трудится, есть свой кусок хлеба.
Потянулись трудные, сумрачные дни. Чёрный Лес испокон веку служил убежищем для тех, кому стало тесно рядом с человеком; и они выходили на дорогу собирать кровавую дань, словно мстя за давние поражения.
C цепняками, длиннозубами или лешаврами чародей не связывался. Им хватало одного-единственного огнешара, что мог какое-то время кружить над заснеженным лесом, метко плюясь вниз пламенными струями.
Три дня за магом крался следом оборотень, выжидал удобного момента, но тоже нарвался на огнешар, взвыл, жестоко обожжённый, и ускакал в чащу. Вениамин его не преследовал, и оборотень не вернулся.
Маг избегал покинутых деревень. Вредоносные магические существа не исчерпываются созданиями из плоти и крови. Призраки, аппарации, привидения, спектры – тени, отражения душ, погрязших во зле, как утверждали книги Академии. Обитатели заброшенных храмов и кладбищ, церквей, где давно перестало звучать слово Спасителя, опустевших деревень, склепов, ям и пещер, куда сваливали трупы в разгар пандемий, – эти были куда опаснее, но, к счастью, встречались реже обычных монстров.
Или, увы, вампиров.
Маг оставлял за спиной скелеты домов и амбаров, останавливаясь в чистом поле. Здесь, южнее его башни, снег ещё не успел лечь так же основательно, как и на севере; Вениамин рубил небольшой шалаш, окружал защитными чарами его и варанов, разводил костерок и долго сидел, вглядываясь в пламя.