Наступил день, когда гулять стало как-то не по погоде. Появилось много времени. Надо было его чем-то занять. Аня решила устроиться в клининговую фирму. Работать поздним вечером или ночью. Чтобы не сталкиваться с офисными жителями. Только придумывать, какие люди здесь работают. И танцевать, как Золушка, со шваброй.
Была и корыстная цель. Хотелось заполучить приличный кабинет, пусть и в очень временное пользование. Аня начала писать. Пыталась в дворницкой комнате. Как-то не пошло. Невозможно было изжить привычку еще со студенчества – не работать дома. Обязательно попадалось что-то (книжка, фотка, грязная кружка), что требовало немедленного действия и не давало сосредоточиться. Тогда Аня решила писать в кофейнях. Опять не пошло. Хотя были часы и заведения, когда и где нет ни души на протяжении пары-тройки часов. Но с любопытством поглядывали официанты. В самый неподходящий момент заходили посетители. А процесс стучания по клавишам – очень интимный. Некомфортно, когда за выражением лица ведут наблюдение и пытаются разгадать, что за эмоции отображаются на нем и чем эти улыбки, блеск глаз или нахмуривание лба вызваны.
Поверили? Это ж легенда! Аня не из тех, кого сильно смущают любопытные взгляды. На самом деле точку в работе в кофейнях поставил конкретный случай в «Шоколаднице». Она пришла около трех, когда бизнес-ланч уже закончился и должны были начаться несколько «мертвых» часов. Сюрприз – в зале полно народу. Столики пустые есть, но на них лежат какие-то бумаги. Официанты смотрят странно.
– У вас обслуживание? – Аня поняла, что выяснять придется самой.
– Уже закончиться должно было, – как-то неуверенно сказал официант, – но мест еще нет.
К Ане подскочила молодая девушка с бейджем – ага, организатор начала щебетать:
– Мы уже закончили презентацию, гости уже уходят, Вы присаживайтесь, мы уже уходим.
Аня села за столик. Откуда-то вернулись люди и сказали, что они еще не уходят. Аня пересела за другой столик и здесь оказалось занято. Ей не хотелось идти еще куда-то, хотелось кофе и что-то на мотив «Моцарта». Она дождалась-таки столика и приготовилась сделать заказ. На минуту в кофейне осталось пять-шесть человек. Было тихо, и даже музыку, что шла фоном, стало слышно. И вдруг снова вытянулись лица у официантов: в зал зашла невеста. В пышном белом платье, фате и с букетом. Аня стала внимательно осматриваться по сторонам – нет ли камер, не кино ли в стиле сюр снимают? За невестой появился жених и гости. Кто-то из свиты невесты объявил, чтобы гости рассаживались на свободные места. Гости были какие-то тихие и невеселые. Хорошо было только невесте – платье, видимо, так действовало. Жених был грустен, но лишь слегка. Видимо, тоже последствия костюма. Всем предложили выбирать чай и пирожные.
Аня попросила коньяку. Только с расширенными сосудами мозг согласился воспринимать сие действо. Стало понятно, что кроме Ани появилось очень много желающих экономить на аренде, даже в день свадьбы. Такой кабинет общего пользования вдохновить мог на многое, но к работе в этом жанре она считала себя пока не готовой. И потом противнее всего ей стало от себя. «Если ты упорно стараешься не замечать, что вокруг тебя чужая свадьба идет, – значит, тебе совсем некуда пойти. Почувствуй себя бомжом, свободный, блин, художник!» После этой истории Аня решила ходить в кофейню пить кофе и только. А для работы нужно было найти место, чтобы там было электричество и не было людей и суеты.
Опять помогла Майя. Через хозяйку фирмы, которая наводила порядок в мэрии, нашла место для подруги. Правда, сначала был разговор с пристрастием.
– Ань, ты умом не тронулась часом?
– Почему, Май?
– Посмотри на меня?
– Май, это с тобой что-то не так!
– Дорогая, ну сначала – дворник. Ладно, я привыкла. Сейчас – в уборщицы хочу. Это уже похоже на сдвиг какой-то…
– Майя, всё просто. Как у дворника у меня есть жилье. Идти на полный рабочий день в офис – не буду успевать двор убирать. Терять жилье халявное – не хочу. Если снимать квартиру – от офисной зарплаты будет оставаться чуть больше чем дворническая. Смысл? Поэтому надо еще работу, чтобы не забивала мозги и длилась максимум 3—4 часа. Желательно ночью, чтобы потом сразу двор убирать. И чтобы на жизнь время оставалось. Есть, конечно, варианты ночного приработка. Но я выбираю самый экстремальный – мыть пол.
– Вроде бы логично излагаешь. Но чую в твоих речах подвох. Колись! А то не буду помогать.
Насколько Майя успела изучить Аню, настолько же произошло и обратное. Аня поняла, что подруга не блефует. Посмотрела на Майю еще раз. Точно не блефует, блин.
– Права! Кругом права. Готова сделать чистосердечное признание. Пишите, «товарисч»! – Аня изобразила Ильича в юбке.
– Только диктуйте помедленнее! Навык почти утерян, – Майя стала подыгрывать.
– Радует, что способность шутить Вы, Майя, не утратили, – Аня поправила воображаемые очки. – Подвоха нет. Я не лгала Вам. Просто работа на свежем воздухе даровала мне вдохновение!
– Боже! – Майя выронила воображаемый блокнот и ручку. – Вы, Анна, подпольно пишете стихи или музыку? Для эстрады?
– Не угадали…
– Боже! Симфоническую?! Ах! – Майя изобразила обморок.
– Не угадали два… – Аня изобразила Гиппиус, изящно курящую через мундштук, – я, видите ли, больше прозаик.
– Ах, Вы выбрали самую неблагодарную тему! Про заек уже столько и в стихах, и в музыке написано! – Майя, тоже закурила воображаемую сигарету. – Меняй тему, дорогуша!
– Майя, предлагаю выйти из Серебряного века, – обе молча избавились от воображаемых аксессуаров и вернулись «на ты».
– Если я тебя правильно поняла, ты что-то начала писать?
– Именно. Пока это рассказ.
– Знаешь, а я не удивилась, – действительно не удивившись, сказала Майя, – чего-то в этом роде я ждала. О чем рассказ?
– О глупостях и мелочах, которые в конечном итоге составляют процентов на 80 нашу жизнь.
– Людей или женщин? Жизнь, я имею в виду чья?
– Женщин, конечно! Что я знаю про людей – сама подумай.
– Ясно, значит, про любовь рассказ.
– Точно! Майя, вот ты пришла и одним словом всё назвала. Ты уверена, что ты – женщина?
– Дорогая, сомнения меня посещают всё чаще…
– Посмотри мне в глаза! – Аня пыталась изобразить гипнотизера, – могу развеять Ваши опасения: Вы – женщина.
– Критерии оценки?
– Всё очень просто. Надо мысленно задать вопрос: красивый или красивая? О Вас, Майя, можно однозначно сказать: «Красивая». Окончание говорит о том, что Вы – женского рода, то есть – женщина.
– Метод определения точен?
– Он научен! Вероятность ошибки есть, но в данном случае она составляет 0,01 процента.
– Спасибо, доктор! Или как Вас там? Вы меня успокоили.
– Тогда, может, по чаю?
– С удовольствием! Слушай, Ань, я иногда тебе даже завидую.
– Чему именно?
– Так далеко я стараюсь не задумываться. Как только понимаю, что начинаю завидовать, – сразу себя торможу! Вдруг возьму, думаю, и выкину какой-нибудь финт а-ля ты. А в нашей команде хоть кто-то должен оставаться на легальном положении и с ясной перспективой.
Так, поняв, что в Анином желании стать еще и уборщицей нет ни тени романизма, а есть только логика и расчет, Майя начала действовать. С Аллой, хозяйкой «Клининг-класс», они тщательно обсудили задачу: самая высокая ставка, не очень большой участок работы, центр, ночная уборка, уборка помещения максимально комфортного и с хорошим видом из окна. Подходящий вариант нашелся: бизнес-центр, и всего в четырех кварталах от Аниного двора. Дольше одиннадцати здесь не задерживались. Уборку можно было начинать в двенадцать-час ночи. На моющий пылесос, швабру и расстановку мебели нужно было полтора часа максимум. Двор надо было убирать в полпятого. То есть можно было легко выкроить два часа на то, чтобы постучать по клавишам в удобном кресле в кабинете с панорамным остеклением, отхлебывая хороший кофе и глядя на огни ночного города.
Огни не гаснут всю ночь. Первую половину, пока Аня наводила марафет, они горели очень ярко. А стоило снять перчатки, помыть руки и налить кофе, огни становились камерными и было так клево стучать при них по клавишам.
Однажды, глядя на огни, Аня вспомнила, что не предупредила об отъезде своего комфортного мужчину. Сняла трубку и набрала номер. После второго гудка посмотрела на часы, после третьего поняла, «сколько утра» сейчас в ее прошлой жизни, и уже хотела положить трубку, но раздалось «алло» хриплым от сна голосом.
– Привет, дорогой.
Пауза могла быть и покороче.
– Это Аня, извини, что так рано позвонила.
– Ты всегда всё путаешь. Поздно.
– Почему поздно? У вас раннее утро.
– Именно, у нас раннее утро.
– Ой, ты не один. Извини.
– У тебя стал другой голос.
– А что у тебя нового?
– Как обычно, всё хорошо.
– Я рада, что твое хорошо не зависит от моего присутствия. Или отсутствия. Выбери сам, чтобы не было наоборот.
– Я думал, что просчитал тебя на 99,9%.
– Исключения только подтверждают правила.
– Какое в данном случае?
– Что ты всё можешь просчитать на 99,9%.
– Почему звонишь сейчас?
– Вспомнила.
– Спасибо. Всего два месяца понадобилось, чтобы обо мне вспомнить – тебе было со мной так плохо?
– Ты уверен, что именно этот вопрос тебя интересует?
– Ты планируешь вернуться?
– А куда мне возвращаться и зачем? Чтобы вернуть веру в возможность 99,9%?
– Да.
– Вот теперь я тебя узнаю. Извини, что не предупредила об отъезде. Я думала, ты и не заметишь ничего.
– Я думал, что ты перебесишься и вернешься.
– А я наоборот – совсем уехала.
– Да, я в курсе – твоя мама мне сказала.
– Я придумала, как искупить вину. Если я решу вернуться – ты первый об этом узнаешь!
– Польщен.
– А что? Встретимся. Познакомишь со своей новой девушкой. Обещаю, если почувствую в ней родственную душу – предупрежу тебя немедленно.
– Хорошо. Звони.
– Больше не буду. Извини.
– А что ты хотела?! Ты звонишь среди ночи, после двух месяцев молчания и ждешь, что я буду прыгать от радости и болтать с тобой, будто ничего не произошло?
– Да. Разве я многого хочу?
– Я всё время забывал спросить, зачем тебе зажигалка? Ты же не куришь.
– Чтобы решать – начинать роман или нет.
– И про меня ты так решила?
– Нет, к сожалению. Просто зажигалку в пальто забыла.
– Надо было тебя пороть…
– Ага, может, и мне тогда было бы гораздо легче жить. Больше не потревожу. Считай, что это был просто ночной кошмар. Спасибо, что научил выбирать и заваривать чай. Желаю тебе здоровья в личной жизни. Пока.
И очень тихо нажала на кнопочку.
Это «тихо нажала» что-то Ане сильно напомнило. Так же тихо она положила трубку, когда говорила с Глебом первый раз. Она искала работу. Ситуация была самая благоприятная. Первый зрелый возраст – 26 лет и переходное состояние в личной жизни. Аня переходила из одних отношений в другие, только вот предыдущие уже закончились, а следующие еще не начались. Пауза не тяготила. Хотелось ее выдержать какое-то время. Насладиться, так сказать, одиночеством. И это, подумалось, самый подходящий момент, да и что там лукавить, повод что-то сделать для себя, помимо новой прически. Так, в Интернете была обнаружена свежая и достаточно странная заявка: «В крупную производственную компанию, работающую на международном рынке, требуется маркетолог. Специализация – стратегический маркетинг. Образование – высшее экономическое. Английский – свободно. Готовность к командировкам. Презентабельная внешность. Адекватное чувство юмора». Чувство юмора Аню зацепило, и она позвонила. Ее попросили прислать резюме и перезвонить через день. Она стала сочинять себе «Си-Ви».
Аня решила написать всё честно. Не врать. Только скрыть некоторые факты. Что экономист по базовому образованию – она указала, а что экономист-эколог – нет. Что проходила дополнительное обучение по курсу «маркетинг» – написала, а что это был трехдневный семинар – нет. Принцип она поняла – а это главное. Не зря же она в качестве аналитика при областном министерстве внешних связей все практики проходила. Про английский не соврала – учила, а слово «свободно» решила заменить на «и французский». Сомнения были, но не терзали. Если люди пишут про чувство юмора – значит, договориться с ними можно. Она позвонила через неделю и ей назначили собеседование уже на сегодня.
Костюм, очки и туфли с минимально достаточным каблуком. Секретарь посмотрела на нее внимательно. На груди у секретаря было написано «Маша».
– Достаточно представительно? – спросила Аня у Маши.
– Вполне, Глеб Борисович готов Вас принять.
На двери была табличка «Финансовый директор». Ане стало понятно, кто будет ее начальником при определенном стечении обстоятельств.
Глебу Борисовичу Вышанскому было около сорока или чуть за сорок. Холеный, лощеный. Лицо непроницаемо. Очки пищали от стрижки. Стрижка млела от парфюма. Галстук балдел сам от себя. Костюм тихо постанывал от помещенного в него идеально накачанного тела. А ботинки, если бы не были плотно поставлены на землю, то воспарили бы, аки сандалии греческого бога. Да что там! Лучше бы воспарили, конечно. Хозяин всего этого разрешал всему и всем вокруг обожать его и пищать от восторга. Только тихо.
– Расскажите о себе, – перед ним была какая-то таблица, и он что-то отмечал в ней галочками.
Аня не успела еще сказать ни слова. Она только делала первые шаги к столу, а он уже поставил несколько галочек.
– Скажите, а чувство юмора – это ключевая компетенция для кандидата на должность маркетолога в Вашу компанию?
Он поднял на нее глаза, в них читалось: «Чиво-чиво-чиво?» И даже бровь была приподнята. Левая. Правда, только в его взгляде.
– Адекватное чувство юмора, если мне не изменяет память – именно об этом шла речь, – он что-то опять пометил в таблице.
– Адекватное чему? Извините, но это важно уточнить на берегу.
– Скорее, кому, – он не стал опускать глаза и наблюдал за Аниной реакцией.
– Хорошо, адекватное кому – скажите, пожалуйста.
– Вы аналитиком, кажется, трудились?
– Трудилась.
– Если столь полезная привычка не утрачена, то ответ Вам получить не сложно.
– У Вас это тоже ключевая компетенция?
Глеб Борисович молчал. Секунд двадцать. Потом сказал:
– Спасибо. Вам позвонят и сообщат о результатах собеседования в течение трех дней.
Аня встала и пошла к выходу:
– Спасибо и всего доброго, Глеб Борисович.
Закрыв дверь, она, наконец, начала дышать. Шаги до стола секретаря Маши были очень трудными, будто идешь по снежной целине. А снега выпало по пояс. Попросила у нее воды.
– Может, кофе? – Маша говорила с Аней уже как с подружкой.
– Нет, воды! Что это было, Маша? – Аня не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.
– Сочувствую. Это обычная история! Я сама боюсь с ним общаться. А что он тебе сказал? – Маша принесла воду.
– Спасибо, – Аня выпила залпом стакан воды, – Вам позвонят про результаты собеседования в три дня. В течение трех дней, в смысле. Можно еще воды?
– Конечно.
Маша быстро принесла второй стакан.
– Знаешь, даже не знаю, что значит у него это «спасибо». До тебя кандидатам он говорил просто «до свидания».
Через два дня Аня вышла на работу. Контора была не то чтобы очень богатая, она была супербогатая. Аню посадили в отдельный кабинет. Здесь был кондиционер, плазма с системой видеоконференции, хорошая мебель, кресло, в котором удобно было мыслить о стратегическом маркетинге. Телефон с кучей функций, которые, если надо, обеспечат связь и с космической станцией. Было даже подозрение, что есть такая комбинация кнопок, при которой этот аппарат еще и печет блины. Телефон сотовый – само собой. Но не было компа. Потом она присмотрелась к коврику для мышки – он показался толстоватым… Это оказался бук, и этот бук был тоже что надо. «Если здесь маркетолога в таких условиях держат, то что же-с» – Аню прервал звонок телефона. Глеб Борисович просил зайти.
– Рабочее место Вас устроило?
– Вполне, спасибо, – Аня сдерживалась, чтобы не начать танцевать и петь, как Тоська в «Девчатах».
– Хочу рассказать, чем еще Вам сможет помочь компания, – Глеб Борисович оторвался от монитора, – обеды, бензин, фитнесс-зал – корпоративные карточки Вам выдаст секретарь, как только они будут готовы. Сотовая связь – само собой. Тут Вам карточка не нужна.
– Спасибо.
– Сейчас осваивайтесь, Маша Вас проведет по офису и познакомит с сотрудниками. В двенадцать у нас корпоративный обед. Поговорим о делах. Я Вам позвоню, когда выходить.
– Хорошо.
Маша провела Аню по офису. Знакомиться особо и не с кем было. Добывающее предприятие базировалось в области, а здесь сидели только директора: финансовый и генеральный. Еще наезжал по безопасности. Еще здесь была штаб-квартира главного бухгалтера. Все остальные только мечтали переселиться сюда, в городской офис.
Аня удивилась, но вопросов пока задавать не стала. Вернулась в свой кабинет с чашкой кофе. Стало еще уютнее. Достала диск Бутмана и запустила клипы. Потом стала осматривать стены: куда и какие фотографии можно будет повесить. Получилось, что надо купить пять одинаковых черных рамок. И фотки напечатать обязательно черно-белые. Обещало неплохо получиться. Потом подумала, какие туфли надо сюда принести. Две пары подходили очень хорошо, но подходящих балеток в гардеробе вспомнить не удалось. Аня сделала еще одну запись в ежедневник. Потом полезла в Интернет: изучила сайт конторы и стала искать информацию из других источников. Тут позвонил новый шеф и сказал, что ему надо срочно уехать, поэтому совместный обед отменяется. И, в принципе, до завтра она может быть свободна.
Работа Ане нравилась всё больше и больше. Задачи она себе наметила и решила не откладывать покупку рамок, балеток и отбор фотографий.
На следующий день она продолжила раскопки в Интернете, а еще попросила у Маши папки с документами для ознакомления.
– Маш, только ничего секретного мне не давай – я жить хочу, – Аня пошутила.
А Маша с непривычки к Аниным шуткам напугалась. Потом протянула папку:
– Ань, хоть ты будь человеком, а?
– Только ради тебя, Машуля!
Аня стала смотреть документы, и тут в ее голову полезли вопросы…
Главный был один: зачем она здесь? Ни маркетинг, ни реклама им не нужны – они монополисты. Махровые монополисты! Им неслыханно повезло не только на вчера и на сегодня, но и на несколько десятков лет на завтра, потому как не предвидится появления у них конкурентов. Нет больше в мире второго такого по величине месторождения, и намеков, что его найдут, тоже нет. А тройка мелких в развивающихся странах – даже если объединятся – силой не станет. «Надо было вчера это всё раскапывать, чтобы не переть сегодня туфли с рамками», – Аня поняла, что она чего-то не знает. Тут позвонил шеф и объявил, что настало время корпоративного обеда.
Она не знала, как начать разговор. Здесь, в порше, ее вопросы казались, мягко говоря, не в тему. А опасения – так просто смешными. Они уже подъехали к ресторану.