Я пыталась представить себе сборы своих родных. Мне хотелось быстрее узнать, что было дальше, когда они доехали до Москвы.
Начала ползать по полу в поисках продолжения рассказов путешественников, но натыкалась всё время на какие-то разбросанные листы, напечатанные на машинке. Устав от бессмысленных поисков, я решила отдохнуть и почитать напечатанные листы.
«Ты меня так любил. Во всяком случае, ты убеждал меня, что нас может разлучить только смерть. На самом деле ты меня просто не видишь. Кто я? Я была в тебя влюблена всегда. Кто меня тебе заменяет, а я лишь талантливо делаю вид перед всеми, что всё хорошо! Я много раз хотела поговорить с тобой, но ты только пил и не слышал меня. Услышь, пожалуйста! Моему терпению приходит конец. 1943 год. Брянск.
Кто написал эти отчаянные слова и кому? Пишущая машинка была старая. В ней западали почти все буквы, а лента и вовсе истерлась. Слепой текст, с пропущенными и перепутанными буквами. Зато мысли были очень ясные и безысходные. Где-то я уже видела такую раритетную машинку, которая почти не печатала. Но где? Вспомнить не могла.
Я закрыла глаза и услышала стук пишущей машинки. Мы на даче, которую снимали каждое лето в «Челюскинском», неподалеку от Дома творчества художников, куда отец ходил рисовать и общаться со своим друзьям. Кто же печатал? Я была маленькая и видела в окно только руки, быстро бегающие по клавишам и слова проклятий в адрес старой непочиненной машинки.
С нами на даче, помимо нашей семьи, жила мамина подруга и ещё мамина родственница. Кроме того, приходили гости, которым тоже необходимо было воспользоваться старым аппаратом. Может, эта была хозяйская машинка. Тогда почему эти листки датируются 43-м годом и хранятся у нас.
Я начала подгребать листки. Все они датировались одним годом, но содержание становилось жестче. «Ты предал всё! – Родину, меня, мою веру, я больше терпеть не стану. Ты избил меня вчера за то, что я пошла к политруку и попросила его повлиять на тебя. К кому же мне ещё было идти? Ты предатель, я тебя ненавижу. Село «Вельское» 1943 г.
Где это село, кто эта несчастная женщина? Кто этот брутальный мужчина, которого она не может, или не хочет бросить? Пока я разобраться не могла. Решила, что стоит отложить чужую переписку. Я надеялась, что разгадка найдется. Я даже не представляла, как близкая была к цели. Просто у меня в голове было столько информации, что переварить её сразу я была не в состоянии.
Меня же никто не торопит. Что-то свербит в душе, помимо любопытства. Мне показалось на минуту, что я проживаю не чужую, а свою жизнь. Странное и тревожное ощущение. Но я хотела пройти этот путь до конца. В истории была и нежность, и суровость, и любовь, и ненависть. Такой объем сильных чувств я не переживала никогда. К тому же я надеялась найти ответы на некоторые и свои вопросы. Например, зачем отец держал коллекцию, сделанную из гипса кистей рук разных художников. В детстве она меня пугала. Став старше я спросила отца, зачем она тебе? Он усмехнулся и, посмотрев на свою правую руку, взял кисть Микеланджело с узловатыми, изуродованными подагрой пальцами, сказал, что и такими руками можно создавать шедевры. Больная правая рука, как мне казалось, не мешала рисовать отцу. Как много я не знала…. Стоит ли вникать в их жизнь? Не ворую ли я чужие судьбы? Какие странные вопросы стали приходить в мою голову, где долгое время всё было уложено по полочкам. Знания и чувства не перемешивались, и не мешали друг другу.