Петь ужас битв междоусобных,
В Метелловы пылавши дни,
Явишь в сказаниях подробных,
Отколь рождались те огни;
5 Представить беспорядки многи,
Премены счастия людей,
Познать сокрытые дороги
И связи пагубны вождей,
Расстройства страшные представить,
10 Оружие римля́н в крови,
Преступных трепетать заставить –
Есть труд великий в наши дни
И предприятие столь страшно,
Как путь там дерзко править свой,
15 Где пламя, люто и ужасно,
Скрывает вред свой под золой.
Оракул римлян и Сената,
Смягчающий несчастных стон;
Клевет гонитель и разврата,
20 О ты, великий Поллион!
Войной проти́в диммантов славной
Обрел ты лáвровый венец!
Оставь трагедии печальной
Глагол, прелестнейший певец!
25 Концом великих дел гордяся,
Исполни то, что многи ждут;
В котурнах паки возносяся,
Приятный свой воспримешь труд.
Уже через тебя внимает
30 Наш слух трубы военный строй,
И блеск оружья поражает
Коней и всадников собой!
Я слышу глас вождей, героев,
Покрытых прахом на полях,
35 Я зрю победоносных воев,
Свирепство брани, лютость, страх!
Кромé великого Катона,
Я вижу в ужасе весь свет!
Не может сильная Юнона
40 Избавить Африку от бед!
Хотя все боги оставляют
Ее погибели своей,
Но гнев потомкам свой являют,
Преславных в свете тех мужей,
45 Ее которы устрашали,
Бедами некими влекут
Ко умноженью зол, печали
Югурте в жертву кровь их льют!
Какое поле не покажет
50 Чрез гробы зримые римля́н,
Какое море нам не скажет
Погибель наших сограждáн?
Поля, утесы гор, долины
Моря и воды быстрых рек,
55 Леса откроют и стремнины,
Где ток преступной крови тек!
Рекут Гесперии паденье,
И звук, достигший до парфян!
Грабительство и разоренье,
60 Струи кровавы, лютость ран!
Где место, кое бы спаслося
От дерзновенных хищных рук?
Везде оружие неслося,
Везде войны был слышен звук!
65 Оставь, о Муза, древность вида,
Забав своих не забывай,
Плачевны песни Симонида
В стихах моих не обновляй.
Тебе прохладные пещеры
70 Легчайши песни возродят,
Пусть только прелести Венеры
Забавы, игры в них гремят!
Нет цены сребру, в подземельях темных,
блеска нет ему на земле, враг лихвы,
Кист Саллюстий, коль не блестит разумным
употребленьем!
5 Долго будет жить Прокулей почтенный,
братьям как отец разделивший блага;
мужа выспрь несет на нетленных крылах
слава к потомкам!
Царь всемощный ты, коль смиряешь страсти;
10 шире власть твоя, чем того, кто бреги
афров, кто Гадес Карфагена оба
правит единый!
В теле злой недуг возрастает негой;
жажда нас томит, коль вина болезни
15 не оставит жил, со бледных членов
слабость не сгонят.
Кира трон себе возвратил Фраатес;
счастлив, мыслят, – нет! Несогласна с чернью
доблесть, злого часть освятить презрела,
20 миру урок дав,
как ценить людей – Диадиму царство,
лавров чистых дар, отнесла другому,
кто горящих глаз на громады злата
не обращает!
В бедах разумен будь, сноси их твердо, Деллий,
И радость резвую старайся умерять;
Мы все, мой друг, идем к одной и той же цели –
Когда-нибудь нам всем придется умирать.
5 Пройдет ли жизнь твоя среди тоски тяжелой
Иль будешь ты, склонясь на мягкие цветы,
Вкушать фалернское, беспечный и веселый, –
Мой друг, не забывай, что не бессмертен ты.
Где гордая сосна и тополь серебристый
10 Гостеприимную кидают тень кругом
И где бежит, шумя своей волною чистой,
Серебряный ручей извилистым путем,
Туда рабам принесть вина и умащений
И быстровянущих душистых роз вели,
15 Пока еще не стар, пока нет грусти тени
И Парки нить твою пока не отвили.
Пора придет – свой дом покинешь ты и виллу,
Где пробегает Тибр зеленою волной;
Оставишь все, мой друг, что было сердцу мило,
20 И все сокровища возьмет наследник твой.
Будь человек богат и родом от Инаха,
Будь и не знатен он, знай горести одне –
Все без различия мы станем горстью праха,
И в темной Орковой очнемся стороне.
25 Мы к общей пропасти, гонимы смертью грозной,
Идем без отдыха – всех равный жребий ждет;
Кружится в урне он, и рано или поздно
Он выпадет и нас в изгнанье отошлет.
Не укоряй себя напрасно,
О друг, к невольнице прекрасной!
Твоя любовь – тебе не стыд.
И Ахиллес, надменный сын Фетиды,
5 Был пленником плененной Бризеиды;
И вождь героев, сам Атрид
(Когда Фессалии победные дружины
Телами варваров усеяли равнины,
И смертью Гектора отмстя своим врагам –
10 Отверзли грекам путь в Пергам), –
Атрид, свершив свой подвиг брани,
Среди торжеств и ликований,
Забыв высокий свой удел,
И сонм народов полвселенной,
15 И гнев Аякса, пламенел
Любовью к деве похищенной.
Тебя с невольницей твоей
Не посрамит соединенье!
Филлида от самих царей
20 Прияла славное рожденье.
Не в низкой доле рождена,
Но гневом грозного Пената
Ей доля низкая дана.
Ее презренье к блеску злата,
25 Ее невинность и любовь,
Величье поступи свободной
И вкус одежды, благородной,
Являют матери в ней кровь.
Но не ревнуй! Любуясь ею,
30 Хваля Филлиды стройность, цвет
И груди девственной лелею
Я не забыл: мне сорок лет!
Не отрешай от ветки молодой
Незрелых кистей винограда!
Дай им доспеть в приюте сада.
Когда проникнет теплотой
5 И зарумянит их осеннее светило;
Когда в безжизненном, бессильном их стебле
Вдруг закипит и жизнь и сила;
Когда их сочный плод наклонится к земле –
Тогда, рукою терпеливой,
10 В угоду жажды их сорви!..
Она дитя – нет чувства, нет любви
В очах Ликориды стыдливой!
В ее груди желанье спит;
Но протекут стрелою годы,
15 И для тебя рука самой природы
Сей виноград желанный возрастит!
Септимий! Ты всюду со мною готов –
К кантабрам, где иго неведомо Рима;
И в дикие степи, где, зноем палима,
У маврских клокочет волна берегов.
5 Тибур нам воздвигли аргивские длани.
Пусть будет он кровом дряхлеющих дней.
Я здесь успокоюсь, как странник морей,
Как путник усталый, как воин по брани.
Отсюда ль исторгнет судьбины вражда?
10 Я твой, о Таренто, Фалантом созданный,
Где воды Галеза, цветами венчанны,
Пьют шерстью шелковой одеты стада.
Как ласково манит сей угол счастливый!
Другого в подлунной не знает мой взор:
15 Там соты душисты Гиметту укор,
Там маслина спорит с венафрской оливой.
Почти беспрерывно цветет там весна;
Короткие зимы теплы, не суровы;
Авлон, дружный с Вакхом, лелеет готовы
20 Не меньше фалернских запасы вина.
Туда, мой Септимий, от бурного света
В обитель покоя пойдешь ты со мной;
Там дружбе заплатишь, печальной слезой
Омывши горячий прах друга – поэта.
О ты, что смерти страх не раз со мной делил,
Когда нас Брут водил во времена былыя,
Кто наконец тебя квиритом возвратил
Отеческим богам под небеса родныя?
5 Помпей, товарищ мой, первейший из друзей,
С кем часто долгий день вином мы коротали
В венках, сирийский весь растративши елей,
Которым волоса душистые сияли!
С тобой я пережил Филиппы, при тебе
10 Бежал, бесславно щит свой покидая в страхе.
В тот день и мужество низвергнулось в борьбе,
И грозные бойцы в крови легли во прахе.
Но средь врагов меня, в туман сокрыв густой,
Испуганного, спас Меркурий быстрокрылый,
15 Тебя ж в сражение за новою волной
Опять умчал прилив неотразимой силой.
Итак, обещанный Зевесу пир устрой
И отдыха ищи для членов утомленных
Войною долгою, под лавр склонившись мой,
20 Да не щади тебе бутылок обреченных.
Массийской влагою размывчивой щедрей
Фиалы светлые наполни и смелее
Из емких раковин благоуханья лей.
Кто позаботится достать плюща скорее
25 Иль мирта для венков? Кого-то изберет
Венера во главу пирующего круга?
Со мной теперь любой фракиец не сопьет:
Та к сладко буйствовать при возвращеньи друга.
Если б боги милосердия
Были боги справедливости,
Если б ты лишилась прелестей,
Нарушая обещания, –
5 Я бы, может быть, осмелился
Быть невольником преступницы.
Но, Аглая, как идет к тебе
Быть лукавой и обманчивой!
Ты изменишь – и прекраснее!
10 И уста твои румяные
Еще более румянятся
Новой клятвой, новой выдумкой,
Голос, взор твой привлекательней!
И, богами вдохновенная,
15 Ты улыбкою небесною
Разрушаешь все намеренья
Разлюбить неразлюбимую!
Сколько пленников скитается,
Сколько презренных терзается
20 Вкруг обители красавицы!
Мать страшится называть тебя
Сыну, юностью кипящему,
И супруга содрогается,
Если взор супруга верного
25 Хотя раз, хоть на мгновение
Обратится на волшебницу!..
Не вечно ливнем дождь стремится
На пестрое лицо полей;
Не вечно бурями мутится
Поверхность зеркальна морей.
5 Не ежедневно в круге года
Тягчит верхи рифейски лед;
В дубравах воет непогода,
И вихрь с деревьев листья рвет.
А томный вопль твой мила друга
10 Не престает из гроба звать!
Светило дня с сафирна круга
Спешит ли в море бег скончать;
Вослед ли золотой денницы
Течет оно на свод небес;
15 Ступень бесчувственной гробницы
Ты током орошаешь слез.
Но старец, век тройной проживший,
По Антилохе дорогом
Не век стенал, ток слез проливши,
20 Не вечно сетовал о нем.
Не вечно юного Троила,
Как пал он в мрачный ада зев,
Кропилась хладная могила
Росою слез троянских дев.
25 Прерви ж стенанья малодушны,
Прерви, и вместе воспоем
С десницей Росса неразлучны
Победы, новой славы гром;
Как быстрый Пад пред ним смирился;
30 И алчна гидра вспять бежит;
Хребет Альпийский преклонился,
И Галл в ущельях гор дрожит.
Всего безопаснее будет, Лициний, твой путь,
Когда ты не станешь пускаться в безбрежное море;
Не станешь и жаться о скал неприступную грудь,
Свободен от бездны <суровой> напасти и горя.
5 Златую посредственность всюду ища и любя,
Навеки себя оградишь ты от бедности грустной;
Но также в роскошных палатах не встретит тебя
Завистников злоба иль происки лести искусной.
Высокие ели сильнее при ветре шумят,
10 Высокие башни и стены скорей упадают;
Там бури и громы свирепей и доле шумят,
Где снежные горы до облак чело поднимают.
Надеясь в несчастье, а в счастье недолгом боясь,
Дух твердый, и горе, и радость спокойно проводит;
15 Юпитер низводит на землю зимý, но явясь
В одежде морозной, с весною она и проходит.
Когда теперь худо – ужели так будет всегда?
Сам Феб призатихшие струны всегда ль оживляет?
И Музу замолкшую к песням ужели всегда
20 Цитары нежданно исторгнутый звук пробуждает?
В несчастье являйся могущим его победить,
Лициний, в тяжелые скорби и горя минуты;
Но в счастьи неверном умей и скорей опустить
Свой парус широкий, судьбой через меру надутый.
Что скифы и кантабр отважный замышляют,
Ты Квинтий мой Гирпин, не вопрошай вперед,
Ведь с ними Адрия нас волны разделяют!
И полно трепетать, что мало жизнь дает.
5 Да много ль нужно нам? Всему свои законы:
Уходит красота за юностью живой,
Игриво-нежные умчатся Купидоны,
Исчезнет легкий сон пред тощей сединой.
Цветы весенние не вечно расцветают,
10 И не в одной поре блистает лунный лик.
Что ж замыслы тебя далекие терзают?
Для духа смертного круг вечности велик.
Не лучше ли в тени, под рослым тем платаном,
Иль под сосною здесь раскинуться в траве
15 И пить, доколе жизнь еще в удел дана нам,
В венке душистых роз на белой голове,
И нардом умастясь сирийским? Эвий верно
Рассеет нашу грусть. Кто, мальчики, скорей
Бокалы цельного из дальних стран фалерна
20 Опустит затушить в сверкающий ручей?
Кто сходит в дальний дом за Лидой сладострастной?
Скажи, чтоб с лирою она пришла. Мы ждем.
А волосы свои – к чему убор напрасный? –
Хоть по-спартански пусть свернет она узлом.
Не требуй: не для струн, изнеженных любовью,
Нуманции война, суровый Аннибал,
Иль сицилийских вод, облитых Пуннов кровью,
Еще досель багряный вал,
5 Иль бой Лапитов и Гилея хмель угарный,
И Геркулесовой сраженные рукой
Сыны Земли, и дом Сатурна лучезарный,
Дрожавший от борьбы такой.
Ты лучше, Меценат, непринужденной прозой
10 Расскажешь Цезаря воинские дела,
И как вождей, еще сверкающих угрозой,
Победа под ярмом вела…
А мне дан музою строй сладостного пенья,
Чтоб славить ясный взор Лицимнии моей
15 И сердце верного взаимные биенья…
Как милы, как пристали к ней
И танцы легкие, и шуток спор игривый,
Когда на празднике Дианы, под напев,
Рука ее, шутя, сплетается в извивах
20 Веселой пляски свежих дев!
Ужели б отдал ты за пажити и слитки
Мигдонекой Фригии, за сундуки царей,
За дом, где сложены Аравии избытки,
Кольцо Лицимнии кудрей,
25 Когда к пылающим губам она немного
То склонит шейку, то – лукавица! – любя
Насильный поцелуй, заспорит полустрого –
И поцелует вдруг тебя?
Тот, кто бы ни был он, недобрый день избрал
Садить тебя рукой, свершавшей преступленья,
Кто рост твой медленный, о древо! охранял,
На гибель правнуков и на позор селенья.
5 Что и родителю – поверю я о нем –
Он выю сокрушил, что крался к изголовью
Он в полуночный час к забывшемуся сном,
И спальню темную обрызгал гостя кровью;
Колхийский яд мешал и всех был полон зол,
10 Какие где-либо свершались, насаждавший
На поле у меня тебя, несчастный ствол,
Владельцу на главу невинную упавший.
Кому чего бежать – никто и никогда
Не знает из людей. Трепещет лишь Босфора
15 Пунийский плаватель и больше никуда
На жребий свой слепой не обращает взора;
Боится воин стрел и быстроты парфян:
Парфянам цепь страшна да италийцев сила –
Но смерть нежданная, безжалостный тиран,
20 Уносит племена, как прежде уносила.
В твоем владении, о Прозерпина, я
Эака судию чуть не увидел близко,
И праведных теней отдельные края,
И Сапфо грустную, на голос эолийский
25 О девах родины поющую с тоской,
И с лирой, полною громчайших песнопений,
Тебя, Алкей, певец погибели морской
И бегства злых трудов и бедствия сражений.
В священной тишине, как должно, круг теней
30 Обоим внемлет им – и радуется духом,
Но песни про войну, про изгнанных царей
Толпа плечо с плечом пьет ненасытным ухом.
Что дивного? Когда лишь песня зазвучит,
Стоглавый зверь смущен и уши шевелятся,
35 Повиснув, черные, а змеи Эвменид,
Свиваясь меж волос летучих, веселятся;
Не страждет Прометей, и Пелопса отец
Забыл мучения под звук красноречивый,
И не преследует сам Орион-ловец,
40 Заслушавшись, ни льва, ни рыси торопливой.
Постумий, Постумий, как быстро бегут
Веселые годы; напрасно моленья
Морщинам и смерти минуту медленья
От неба зовут.
5 Хотя б ежедневно тельцов на убой
Стадами гонял ты, не тронешь Плутона:
Нещадный тройного смирил Гериона
Коцита волной.
И та же всех участь безжалостно ждет!
10 Кто черпал из чаши земных наслаждений,
Хоть царь он, хоть житель убогих селений
За Стикс поплывет!
Что ж Марса боимся кровавых полей?
Что ж Адрия бурный в слух ужасом плещет?
15 И дряхлое тело не тщетно ль трепещет
Осенних дождей?
Заутра ли, ныне ль мы видеть должны
Аида печально бродящие воды,
Где тяжкие кары в несчетные годы
20 Сизифу даны,
Где дщери Даная… Постумий! Простись
С землею, с стяжаньем, с подругою милой!
За кратким владельцем взойдет над могилой
Один кипарис.
25 И тщетно берег ты под сотней замков
С вином многолетним сосуды драгие:
Наследник им смочит подмосты резные
Под песни жрецов.
За десятиной десятину
Дворцам все уступает плуг,
Подобно озеру Лукрину
Пруды раскинулись вокруг:
5 Все клен безбрачный, ильмов мало,
Средь мирт фиалка расцвела,
Где у хозяина, бывало,
С плодами маслина росла.
Хотят, чтоб лавр, листвой укрытый,
10 Лучи полудня укрощал…
Не так судил Катон небритый,
Не то нам Ромул завещал.
Свои у них скудели клады –
Но общий был обогащен,
15 И портик длинный для прохлады
На север не был обращен.
Гражданам кирпичом дерновым
Претил закон пренебрегать,
Казне внушая камнем новым
20 Градские храмы украшать.
Спокойства просит от небес
Застиженный в Каспийском море,
Коль скоро ни луны, ни звезд
За тучами не зрит, и вскоре
5 Ждет корабельщик бед от бурь.
Спокойства просит перс пужливый,
Турк гордый, росс властолюбивый
И в ризе шелковой манжур.
Покою, мой Капнист, покою!
10 Которого нельзя купить
Казной, серебряной, златою,
И багряницей заменить.
Сокровищьми всея Вселенной
Не можешь от души смятенной
15 И самый царь отгнать забот,
Толпящихся вокруг ворот.
Счастлив тот, у кого на стол,
Хоть не роскошный, но опрятный,
Родительские хлеб да соль
20 Поставлены и сон приятный
Когда не отнят у кого
Ни страхом, ни стяжаньем подлым, –
Кто малым может быть довольным,
Богаче Креза самого.
25 Та к для чего ж в толь краткой жизни
Метаться нам туды, сюды,
В другие земли из отчизны
Скакать от скуки иль беды
И чуждым солнцем согреваться?
30 От пепелища удаляться,
От родины своей кто мнит –
Тот самого себя бежит.
Заботы наши и беды
Везде последуют за нами,
35 На кораблях чрез волны, льды,
И конницы за тороками;
Быстрей оленей и погод,
Стадами облаки женущих,
Летят они, и всюду сущих
40 Терзают человеков род.
О! Будь судьбе твоей послушным,
Престань о будущем вздыхать;
Веселым нравом, равнодушным
Умей и горесть услаждать.
45 Довольным быть, неприхотливым,
Сие то есть, что быть счастливым –
А совершенных благ в сей век
Вкушать не может человек.
Век Задунайского увял,
50 Достойный в памяти остался!
Римникского печален стал;
Сей муж, рожденный проставляться,
Проводит ныне мрачны дни –
Чего ж не приключится с нами?
55 Что мне предписано судьбами,
Тебе откажут в том они.
Когда в Обуховке стремятся
Твоей стада, блея, на луг,
С зеленого холма глядятся
60 В текущий сткляный Псёл вокруг;
Когда волы и кобылицы,
Четвероместной колесницы
Твоей краса и честь плугов,
Блестят и сад твой тьмой плодов,
65 Когда тебя в темно-зелену,
Подругу в пурпурову шаль
Твою я вижу облеченну,
И прочь бежит от вас печаль –
Как вкруг вас радости и смехи,
70 Невинны сельские утехи,
И хоры дев поют весну, –
То скука вас не шлет ко сну.
А мне Петрополь населять
Когда велит судьба с Миленой –
75 К отраде дом дала и сад
Сей жизни скучной, развлеченной,
И некую Поэта тень
Да правду возглашу святую –
Умей презреть и ты златую,
80 Злословну, площадную чернь.
Почто ты жалобой твоею,
Почто мою терзаешь грудь!
Чтоб ты скорей меня окончил жизни путь,
Не сходно с волей то моею,
5 Не сходно с волею богов,
О Меценат, моя подпора и покров!
Увы! коль строгая судьбина
Тебя, о полдуши моей!
Безвременно сразит, почто в разлуке сей
10 Не столь драгая половина
Здесь будет жертвой скорбей злых?
Нет, нет; один нас день в гроб сринет обоих.
Я клялся клятвой неизменной;
Дай руку, друг мой! поспешим:
15 Коль в невозвратный путь, в последний путь, моим
Предтечей быть тебе сужденно,
Не раз, лучась, пойдем, пойдем –
И вместе гробовой порог перешагнем.
Ни зев Химеры вспламененный,
20 Ни вновь родясь сторукий Гиг
Не разлучат меня с тобою ни на миг:
Так правосудия священный,
Благотворительный завет,
Так милосердных Парк определил совет.
25 Весы ль, в день моего рожденья,
Приосеняли небосклон,
Взирал ли на меня ужасный Скорпион,
Столь страшный в час его всхожденья,
Предвестник ли морских тревог,
30 Гесперской глубины, владыка, Козерог;
Но удивительно согласны
Созвездья наши меж собой.
Сам Юпитер сдержал уж над твоей главой
Удар Сатурна столь ужасный,
35 И крылья рока отягчил,
Когда трикратный плеск феатры оглушил.
Под падшим древом пал я б мертвый,
Когда б меня, в тот грозный час,
Питомцев Гермеса хранитель, Фавн не спас.
40 Ты, тучные заклавши жертвы,
Воздвигни храм бессмертным в честь;
А мне довлеет им ягненка лишь принесть.
Ни костью дорогой, ни златом
Не блещет храмин свод простой
В моем жилище небогатом,
Где я душе обрел покой;
5 Ни славны мраморы Гимета
Высоких не тягчат столбов,
Иссéченных на диво света
Резцом ливийских хитрецов;
Атталу древнему роднею
10 Себя причесть я не дерзал;
Гордец, безвестностью своею
Дворцов царей не посрамлял;
Клиентов дщери именитых
Мне тканей нежных не прядут,
15 Червцом Лаконии омытых;
Но рок мне дал ум, здравый суд
И дар, любимый Аполлоном.
Корысть благая! – Мой венец!..
Для ней и к бедному с поклоном
20 Ко мне идет богатый льстец!
О чем еще стужать мне боле
Богам превыспренним мольбой?
В моем сабинском малом поле,
Богат, доволен сам собой,
25 Стыжусь могущего я друга
Нескромной просьбой утруждать!
Спокойство, сладости досуга!
Что может вас мне заменять?
Смотри, стяжатель!.. Над землею
30 День днем стирается другим!
Любуясь радости зарею,
Вдруг зрим костра могильный дым!
Теперь Фортуну ловим злую,
Чтоб завтра же о ней тужить!
35 А ты… и землю гробовую,
Слепой, хлопочешь набутить
Богатством мраморов привозных;
Забыв могилу, строишь дом!
И море, в треволненьях грозных,
40 Ты хощешь отягчить ярмом
И дале прешь его брегами,
Несытый сушей, островами!..
Но так и быть!.. Скажи, как смел
Ступить ногою дерзновенной
45 Чрез термин ближнего священный
Клиента своего в предел,
На хлеб его насущный жадный!..
Влекутся, изгнанны тобой,
Супруг, супруга безотрадны
50 В леса из хижины родной,
Пенатов отческих износят
И вретищем повитых чад!..
Малютки плачем пищи просят!..
Но дом, твой дом надежный – ад!
55 Корысть ли – бедных пепелище!
Вельможе алчному не здесь,
Нет, Оркуса несыта весь –
Определенное жилище…
Куда ты залетел в мечтах?
60 Земля, которой все мы пища,
Разверзнется равно для нища
И для блестящего в венцах!
Плутона вестовой на злато
Желательных не клонит глаз;
65 Ах! от него и ум крылатый
Тебя, Япетов сын, не спас?
Он гордость Тантала высоку,
Он оковал Танталов род!..
Гроза надменному пороку,
70 Награда правых и сирот –
Снять с бедного тяжело бремя
Трудов, напастей и скорбей, –
Незванный, званный в благо время,
Друг-утешитель – у дверей.
Я видел Вакха! (веруй потомство мне!)
В далеких скалах нимф он стихам учил;
Они твердят, а козлоноги
Сатиры ухом внимают острым.
5 Эвое! смутным дух мой веселием
Объят. Волнуюсь; Вакхом исполнена,
Моя трепещет грудь… пощады,
Либер! пощады, вращатель тирса!
Охотно стану петь о ликующей
10 Фиаде; петь, как млечные, винные
Ручьи в брегах богатых льются,
Каплют меды из дуплов древесных.
Твоей супруги в звезды поставленный
Венец, Пенфеев дом опровергнутый,
15 Фракийского Ликурга дерзость,
Смертью наказанну, петь я стану.
Ты держишь реки, море в послушности;
Тобой внушенна, в дебрях Вистонии
Свои власы дерзает Нимфа
20 Связывать туго змеей, как лентой.
Когда Гиганты горды воздвигнулись,
Тогда, защитник царства родительска,
Вонзил ты львины когти в Рета,
Лютым его отразил ударом.
25 Хотя дотоле всякому мнилося,
Что ты рожден лишь к играм и пиршествам,
Но ты явился сколько к мирным,
Столько и к бранным делам способен,
В Тенар ли сходишь, рогом украсившись
30 Златым, – внезапно Цербер смиряется;
Ползет к тебе, хвостом ластяся,
Ногу тремя языками лижет.
Необычайными и мощными крылами,
Ширяясь в воздухе, помчуся я, певец:
Изменится мой лик, расстанусь с городами
И зависти земной избегну наконец.
5 Что бедны у меня родители – ты знаешь,
Но разрушения их чадо избежит.
Меня, о Меценат, ты другом называешь –
И Стикс своей волной меня не окружит!
Рубчатой кожею, уж чувствую теперь я,
10 Покрылись голени, а по пояс я сам
Стал белой птицею, и молодые перья
По пальцам у меня растут и по плечам.
Уже несясь быстрей Дедалова Икара,
Босфор клокочущий я под собой узрел;
15 Гетульски сирты и край земного шара
Я певчей птицею на крыльях облетел.
Колхиец и Гелон мне внемлет отдаленный,
И Дак, скрывающий пред строем Марсов страх,