Анклав «Верный», тремя месяцами ранее.
«Природа этих существ коренным образом отличается от всего, когда-либо существовавшего на Земле. Безусловно, они материальны, как и все в этой Вселенной, но основой их тел, хотя, вернее было бы употребить термин «оболочка», являются отнюдь не привычные нам белковые соединения. Мои исследования существенно затруднены отсутствием материала для препарирования, однако, настоящий ученный должен уметь делать выводы, основываясь на тщательном анализе самых скудных сведений об исследуемом явлении. Но, обо всем по порядку.
В начале хочу отметить, что так называемые «борги» – всего лишь адаптированная к нашим условиям форма и не более того. Они берут готовое тело, подключаются к центральной нервной системе и используют его как костюм из магазина уцененных вещей. Не смотря ни на что, я восхищен изяществом этого хода!
Сами же существа являют собой сложное переплетение волновых структур, способное сохранять заданную конфигурацию неограниченно долгое время. Согласно корпускулярно – волновой теории, такой конгломерат может оперировать скоростями, близкими к скорости света, одновременно демонстрируя свойства вполне материального объекта…»
Коммодор пробежал пальцами по срезам листов, оценивая толщину доклада, и бросил папку на стол.
– Хуже заумных рассуждений научных гениев бывают только заумные рассуждения научных гениев, страдающих логореей2.
Сидящий напротив человек понимающе ухмыльнулся и отпил из большой керамической кружки, которую держал обеими руками. Напиток давно остыл и был достаточно гадким на вкус, но все еще содержал в себе слоновью дозу кофеина.
– После сокрушительного провала всех военных доктрин он единственное, что у нас осталось, Уильям. И должен сказать, в его рассуждениях есть рацио.
Коммодор сморщился, словно от зубной боли.
– Вы с треском провалились, Уильям, – заметив, как исказилось лицо Коммодора, мужчина аккуратно поставил кружку на стол и поднял ладони в примирительном жесте, – я не имею в виду тебя лично. Но согласись, все эти скорострельные пушки, боевые лазеры и высокоточные ракеты не принесли абсолютно никакого результата. А ведь борги даже не атакуют.
– Он больной ублюдок, Мартин, – процедил Коммодор. Подойдя к столу, он открыл папку и зашуршал страницами, – вот, послушай. "Исходя из предположения, что для удержания сущности пришельцев важен размер носителя, могу предположить, что в будущем мы столкнемся с «боргами» лошадьми, коровами, и никогда с кошками и собаками. Повезло еще, что слоны – не характерные обитатели наших широт.»
Мартин Кингсли одернул безупречно чистый лабораторный халат, поправил очки и нервно забарабанил пальцами по столешнице.
– Легкая шизофрения не отменяет его гениальности. Свежий взгляд на проблему – возможно, наш единственный шанс.
– Так что ты предлагаешь? – главнокомандующий анклава перестал мерить шагами тесный кабинет доктора Кингсли и, наконец, уселся в одно из офисных кресел, расставленных вокруг стола.
– Не очень много, мой друг, к сожалению, не очень много. – Мартин Кингсли извлек из кармана кусок коричневой замши, не торопясь, протер толстые линзы очков и вновь водрузил их на переносицу. – В лаборатории робототехники стоят пять больших ящиков, помеченных, как собственность «Boston Dynamics Incorporated». Знаешь, что в них?
Коммодор презрительно фыркнул.
– Какая-то хрень, разрабатывавшаяся по программе NASA. Космический скафандр для исследования поверхности Марса. Очередная дыра в бюджете, которую предполагалось заткнуть, урезав финансирование армии.
– Не совсем так, Уильям. Это боевые экзоскелеты, дальнейшее развитие программы «Atlas». Полностью автономная система, работающая на экспериментальном микрореакторе. Максимальная степень защиты пилота, замкнутая система жизнеобеспечения, мускульные усилители и искусственный интеллект в качестве домашнего помощника. Конечно, NASA вполне могла использовать эту разработку, но основное направление программы – роботизированный доспех пехотинца.
– Скажи еще, что эта груда металла умеет летать. – Голос Коммодора по-прежнему сочился иронией, но в блекло-голубых глазах сверкнула искорка интереса.
– Нет, летать экзоскелет не умеет. Но, если отправить его в космос, человек продержится в нем столько, на сколько хватит запасов кислорода и пищи. Примерно семь месяцев.
– Так в чем загвоздка? – теперь глаза командующего не на секунду не отрывались от лица собеседника, ловя малейшие движения мимических мышц.
– По правде сказать, их две, – доктор Кингсли задумчиво глянул на стоящую перед ним кружку, с легким скрежетом поскреб пробивающуюся на подбородке седую щетину. – Первая – работа чипа, обеспечивавшего обратную бионическую связь. Как оказалось, ничего сложного. Мы уже заканчиваем написание алгоритма. Разумеется, потребуется обкатка на добровольцах…
– А вторая? – перебил доктора Коммодор. Голос его звучал резко и властно.
– Вторая – утечка излучения из микрореактора. За неделю она навсегда стерилизует пилота, и, вероятно, вызовет еще массу негативных последствий, – тут Кингсли оторвался от созерцания остатков кофе и твердо посмотрел в глаза Коммодора. – Но в сложившейся ситуации это не имеет особенного значения.
Тот медленно кивнул.
Доктор пару секунд постоял, глубоко засунув руки в карманы, затем резко развернулся на каблуках и направился в дальний угол кабинета, к привалившемуся к стене рассохшемуся секретеру. Протестующе скрипнула покосившаяся дверца, тихо звякнуло стекло.
Вернувшись к столу, Кингсли поставил на деревянную поверхность два мутных стакана и початую бутылку бурбона «Четыре розы». Налил на два пальца и подвинул один из стаканов к развалившемуся в кресле Коммодору.
– Давай, за успех.
Первую они выпили молча, почти залпом. Как только стаканы опустели, доктор наполнил их вновь, теперь уже до половины. Лениво посмотрел на просвет, немного покачал, наблюдая, как маслянистая жидкость стекает по помутневшему от времени стеклу. Коммодор пригубил свою порцию, затем откинулся в кресле, обхватив стакан длинными пальцами. Оба молчали.
– Остается одна очень серьезная проблема, – нарушил тишину Коммодор. – Чем вооружить отряд. Или ты собираешься отпустить их, раздав утыканные гвоздями дубины?
Кингсли отхлебнул добрый глоток бурбона и задумчиво пожевал губами.
– Я знаю, Уильям, что тебе нечего предложить. Но, – он поднял вверх короткий, похожий на немецкую сардельку, палец, словно желая подчеркнуть важность сказанного, – у меня есть идея. Скажи, что ты слышал о Гарри Фоксе?
Коммодор недовольно поморщился.
– Мартин, у нас нет времени обсуждать досужие вымыслы…
Палец – сарделька укоризненно закачался из стороны в сторону. Так любящие родители грозят своему обожаемому, но не очень сообразительному чаду.
– Скажи, что ты слышал о Гарри Фоксе? – теперь уже с нажимом повторил Кингсли.
– Ладно, если ты хочешь услышать от меня эту глупую сказку, то почему бы и нет? – Теперь в голосе Коммодора слышалось плохо сдерживаемое раздражение. Пожалуйста. – Он немного поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, а затем продолжил:
– Гарри Фокс, шестидесятипятилетний старикан из Нью-Мексико, то ли фермер, то ли конезаводчик, а может, и то и другое вместе. Заявился в анклав «Пограничье» красный, словно только что сваренный рак. У него была крайняя степень обезвоживания, полный упадок сил и целый букет проблем помельче. В руках он сжимал старый дробовик двенадцатого калибра с тремя пулевыми патронами в подствольном магазине. Уже лежа на каталке, с катетером в вене, он требовал, чтоб дробовик оставался при нем. Успокоился только тогда, когда этот раритет положили ему в кровать, и он мог касаться его пальцами. А когда этот ковбой очнулся, то заявил, что отправил в ад четырех боргов, и отправил бы еще, будь у него больше патронов. Мартин, это же смешно!
– Если хорошо подумать, то не так и смешно. – Кингсли отпил еще глоток, затем слегка покачал стаканом, предлагая собеседнику последовать его примеру. Дождался, пока Коммодор отопьет, а затем продолжил:
– Если подытожить все, что нам известно о боргах, можно предположить одно. Основа их сущности – электромагнитные поля, с которыми они обращаются с такой же легкостью, как ты с вилкой и ножом за обедом. Автоматные пули, снаряды и даже когерентное излучение – все это объекты, подверженные влиянию электромагнитного поля. Его линии можно сориентировать так, что любой металлический предмет будет испытывать колоссальное сопротивление, попав в эту аномальную зону. И, чем выше скорость, тем больше сопротивление.
– Иисус на велосипеде! – страдальчески простонал Коммодор. – Ради всех святых, объясни, какое к этому отношение имеет старина Фокс?
Не давая себя сбить, Кингсли продолжил хорошо поставленным лекторским голосом:
– Свинец, из которого были отлиты пули, найденные в магазине дробовика Гарри Фокса, считается одним из наименее подверженных влиянию магнитного поля металлом, существующим на Земле. Как серебро или золото. А низкая скорость вкупе с высокой кинетической энергией снаряда дополнительно снизила эффективность силового щита боргов. Конечно, это теория, нужны расчеты и лабораторные испытания, но в целом… – доктор задумчиво поскреб подбородок, – такое вполне возможно.
Коммодор залпом допил остаток бурбона и пододвинул стакан на середину стола, тем самым намекая, что не против еще одной порции этого замечательного напитка. Кингсли с сомнением глянул на ополовиненную бутылку, а потом, словно приняв важное решение, вновь наполнил стаканы.
– И что ты предлагаешь? – спросил Коммодор, когда содержимое стаканов уменьшилось, по крайней мере, на треть.
Вместо ответа доктор откинулся назад, насколько позволяла спинка придвинутого вплотную к столу кресла, и расстегнул верхнюю пуговицу халата. Запустил руку за отворот и, немного покопавшись, извлек сложенный вчетверо листок писчей бумаги. На мгновение замер, словно сомневаясь в правильности своего поступка, затем протянул листок Коммодору.
Тот развернул записку и какое то время изучал неряшливые каракули доктора, далеко вытянув руку, как это обычно делают дальнозоркие люди. Потом удивленно хмыкнул и поднял глаза на сидящего перед ним человека. Во взгляде Коммодора, устремленном на доктора Кингсли, ясно читалось восхищение, щедро замешанное на изрядной порции недоверия.
– Ты думаешь, это сработает?
Кингсли, уже немного захмелевший, важно кивнул.
– И из чего ты предлагаешь делать, эмм…, снаряды?
Я что-то не слышал о запасах свинца в подвалах Массачусетского технологического. Равно как и о запасах золота или серебра.
Мартин Кингсли весело расхохотался.
– Из вольфрама, мой друг, из вольфрама. Он тверже стали, и так же мало подвержен влиянию магнитных полей, как и простой свинец. А главное, у нас его много. Пятьсот фунтов в слитках, предназначавшихся то ли для Герба Бартона из радиологической, то ли для Шерил Гитсби, занимавшейся тугоплавкими сплавами. Плюс электропечь в моей собственной лаборатории.
– Ну что ж, может сработать. С тебя алгоритм обратной связи, с меня вот это. – Коммодор потряс зажатым в руке листком. Одним глотком осушив содержимое стакана, он поднялся на ноги и, не прощаясь, вышел из комнаты.