Различные цвета начинают сливаться по мере того, как она непрестанно вращается, зачарованная и ведомая звоном гонга и настойчивым барабанным ритмом. Ее танец и пение – способ общения с миром духов. Она впадает в состояние, которое называют трансом, и общается с душами умерших. Это ее дар и ее проклятие – быть мусогин (или, не так формально, мудан), корейской шаманкой. Проводимый ею обряд, называемый кут, длится целый день и призван умилостивить злых духов, очистить душу недавно умершего или же попросить богов о богатом урожае или успехе в бизнесе. Она – часть традиции, которая насчитывает 40 тысяч лет и происходит из Сибири. История Мусок, корейского шаманизма, куда длиннее, чем история самой Кореи как страны.
Мусок – древняя традиция, которая кажется далекой от современной Южной Кореи – богатой, технологически развитой и все более глобализированной страны. Тем не менее Мусок вплетен в саму ткань корейского общества и все еще оказывает влияние даже на самых рациональных городских жителей.
Мусок представляет собой набор разрозненных религиозных практик или суеверий, основанных на вере в то, что весь мир населен духами. Шаманы играют роль посредников, связывающих мир духов и живых людей. Обычно человек обращается к Мусок с какой-нибудь просьбой – принести удачу или изгнать злых духов – или же чтобы что-то узнать о своей судьбе. Шаманка может поклоняться бесчисленному множеству богов и духов, а сам обряд поклонения зависит от множества факторов, в том числе от ее характера и места рождения. Согласно мусогин по имени Хён Чжу (ее шаманское имя), которая больше двадцати лет занимается Мусок и выполняет обряды для самых разных клиентов, в основе Мусок лежит «вера в природу». Как она поясняет, у всего в природе – будь то человек, животное, дерево или даже камень – есть дух. Мусок позволяет общаться с этими духами и, возможно, использовать их для личной выгоды.
Поскольку каждая мусогин поклоняется своим собственным богам и духам, сложно сказать, что существует единый пантеон богов. Исследователи задокументировали более десяти тысяч богов, которым молятся корейские шаманы, и при этом в действительности их, вероятно, будет гораздо больше. У мусогин могут быть свои личные верховные боги – у Хён Чжу, например, это древний китайский монах. Были те, кто поклонялся Иисусу Христу, а некоторые даже почитали генерала Дугласа Макартура, впечатлившись его высадкой у Инчхона во время корейской войны.
Аналогично, в Мусок не существует и всеобъемлющего свода правил или общепринятых установок, но некоторые обряды, которые требуют четкого исполнения определенных танцев, песен и заклинаний, признаются на региональном или городском уровне и передаются следующим поколениям. Примером этого является сеульский шаманский обряд Тангут, направленный на получение богатого урожая. Мусогин учатся выполнять те обряды, которые имеют отношение к их родному региону. К тому же, по словам Хён Чжу, мусогин трудно сотрудничать друг с другом, потому что каждая из них считает, что «ее боги лучшие». Любая мусогин в той или иной степени руководствуется тысячелетними шаманскими традициями, при этом существуют различия в зависимости от региона. Более того, многое зависит от того, у кого училась шаманка, какому богу она поклоняется, а также какой у нее характер.
Мусок носит весьма практический характер, поскольку используется для решения людских проблем посредством общения с миром духов. Мусогин – это посредник, связующее звено между простыми корейцами и духами. Человек, желающий получить совет, узнать свое будущее или пройти обряд очищения, обращается к мусогин, и та связывается с духами, которые могут в этом помочь. К примеру, Хён Чжу, полагаясь на советы духов, сказала автору этой книги избегать синего цвета, и, если быть точнее, не покупать синюю машину в возрасте тридцати четырех лет. Но при этом она не дает нравственных наставлений или указаний, как это делают священники или пасторы. В Мусок нет заповедей или их аналога. (У Хён Чжу, впрочем, есть свои собственные правила – например, необходимость воздерживаться от лжи и опрометчивых слов. Выбранное ей шаманское имя означает «Будь аккуратен со своими словами».)
Люди, обращающиеся к шаманам, не считают себя последователями или ярыми сторонниками шаманизма. В Корее человек посещает мусогин, либо нуждаясь в совете перед принятием важного решения, либо столкнувшись с болезнью или трагедией. Люди, которым нужна помощь шаманки, обычно не знают об особенностях богов, которым поклоняется мусогин, или же о значении проводимых ритуалов. Корейцы обращаются к мусогин так же, как жители Запада обращаются к психологу за консультацией, когда и если это необходимо.
Мусок несет в себе женское начало – таково историческое наследие, и дело не только в том, что шаманизм практикуют преимущественно женщины. В период Чосон (1392–1897) государственной идеологией было неоконфуцианство. Эта философская традиция носила патерналистский характер и способствовала маргинализации женщин, их социальной изоляции. Последователи неоконфуцианства, стремящиеся к рационализму и построению упорядоченного общества, считали Мусок эмоциональным и метафизическим и потому относили его к женскому началу, что, возможно, просто совпало с тем фактом, что Мусок традиционно был женским родом деятельности. В результате последователи неоконфуцианства запретили шаманизм и мусогин были отнесены к низшему социальному классу чхонмин. При всем этом услугами шаманок продолжали пользоваться все слои населения – от простых крестьян до членов королевской семьи. В эпоху, где доминирующую роль играют мужчины и необходимо строго соблюдать установленные нормы и правила, людям требовалась отдушина, и эту роль выполнял Мусок. В поздний период Чосон королева Мин назначила двух мусогин в качестве своих советников.
В современную эпоху, несмотря на популяризацию научного мировоззрения и быстрый рост христианства в Корее, шаманизм переживает свой расцвет. Газета The New York Times сообщает, что сейчас в Корее насчитывается около 300 тысяч мусогин. Многих из них это занятие привлекло тем, что шаманизм стал очень прибыльным бизнесом. Востребованная мусогин легко может разбогатеть, проводя для своих клиентов дорогостоящие ритуалы. Некоторые из шаманок могут себе позволить рекламировать свои услуги в крупных газетах, нанимать помощников, а также активно приобретать различные виды собственности. Миллионы корейцев готовы платить за подобную духовную практику, и этот факт, конечно, способствует развитию мошенничества. Все это, по словам Хён Чжу, раскололо мир корейского шаманизма, который теперь находится «в состоянии войны с самим собой». «Настоящая мосугин небогата», – говорит она.
Мусогин можно стать одним из двух способов. Первый из них называется сесымму, то есть передача статуса шамана по наследству. В этом случае младший член семьи получает свой статус от кого-то из старших родственников. Эти мусогин, в свою очередь, также делятся на две категории, обе из которых традиционно можно найти к югу от реки Ханган, – это симбан и танголь. Симбан, как считается, не имеют прямого контакта с миром духов, но при этом способны принуждать духов к общению с другими людьми. Танголь же, в отличие от других видов шаманов, не может поклоняться одному конкретному богу в качестве своего главного проводника. И у симбан, и у танголь нет своих личных шаманских святилищ.
Второй способ посвящения в шаманки, кансинму, никак не связан с передачей шаманского статуса по наследству. Становление кансинму начинается с особой «шаманской болезни», которая называется синбён. Синбён выражается в ряде симптомов, таких как потеря энергичности, зрительные и слуховые галлюцинации, бессонница, что указывает на то, что женщина обладает способностью общаться с духами. Эта способность считается скорее проклятием, чем даром, – но это еще и судьба, от которой никуда не деться. Хён Чжу говорит, что не стала бы мусогин, если бы у нее был выбор. Ее жизнь одинока и, по крайней мере для нее, несовместима с семейной жизнью. Она все еще не замужем и с грустью отмечает, что никто не придет на ее похороны. Дело в людском суеверии, что на прощание с покойной шаманкой приходят злые духи, а также в отсутствии у Хён Чжу семьи.
Те, кто считается подходящим кандидатом для становления мусогин посредством кансинму, посвящаются в шаманки через специальный кут (обряд), называемый нэрим кут. Во время обряда нэрим в тело человека, который собирается стать шаманом, вселяется дух, который возьмет контроль над новообращенной мусогин и с этого момента станет ее духовным наставником. Эта церемония излечивает болезнь синбён и символизирует, что женщина стала мусогин.
Та шаманка, которая проводила обряд посвящения нэрим кут, скорее всего, станет учителем для начинающей мусогин. Хотя у неопытной шаманки уже есть свой собственный бог, она также формирует дочерне-материнскую духовную связь со своей наставницей. Начинающая мусогин узнает от нее заклинания и песни, а также участвует в ее ритуалах в качестве помощницы. Этот период может продолжаться несколько лет, и, в зависимости от строгости наставницы, ученица также иногда может выполнять и работу по дому.
Тем не менее мир Мусок неоднороден. Хён Чжу заявляет, что никогда не страдала ни от каких физических симптомов синбён, но при этом во время обряда нэрим к ней пришли сразу несколько духов. Ее история необычна: когда ей было 32 года, ее сначала посетил Иисус Христос, затем дух японского самурая, а после него – дух китайского монаха. Каждый из них хотел, чтобы она приняла нэрим от него, и, следуя своему «шестому чувству», она выбрала монаха. После этого монах подверг ее ряду испытаний – например, заставлял ее подпрыгивать по шесть часов в день. Во время этого этапа, который продлился несколько недель, ей также пришлось раз за разом отказывать самураю, который неустанно уговаривал ее выбрать его. Чтобы умиротворить дух самурая, оставшиеся шесть часов в день она кланялась ему.
Поскольку у Хён Чжу никак не проявлялись симптомы синбён, ей было сложно найти опытную мусогин, которая провела бы для нее обряд посвящения нэрим кут. Окружавшие ее люди думали, что она просто сошла с ума. Она вспоминает о том, как в результате своего необычного поведения стала темой сплетен для всей округи. Однако после того, как она обратилась к нескольким мусогин и рассказала им свою историю, одна из них взяла ее в ученицы, тем самым начав ее посвящение в самую древнюю корейскую традицию.
Сегодня мусогин не считаются изгоями общества, как это было в эпоху Чосон, поскольку классовая система прошлого перестала существовать. Однако из-за их духовной силы многие люди боятся их и поэтому избегают встречи с ними. Для обычного человека мусогин – это кто-то, к кому стоит обратиться в трудные времена и кого стоит избегать в других случаях. Если писатель или антрополог соберется посетить мусогин, то его друзья, скорее всего, предостерегут его, посоветовав быть осторожнее.
Мусогин, которую позвали провести кут, танцует и поет, чтобы связаться с духами. Она облачается в разноцветные одежды, которые отражают ее профессию. Во время подобного ритуала она может демонстрировать «танец ножей». Это самое известное проявление шаманского искусства, когда в состоянии глубокого транса или экстаза мусогин голыми ногами танцует на лезвии ножа, но при этом не ранит себя, тем самым показывая свое мастерство и отпугивая злых духов. У других мусогин есть свои визитные карточки. Говорят, что Хён Чжу может поднять корову с земли и посадить ее на кол, чтобы продемонстрировать физическую силу, которую ей дали ее боги.
Мусогин также проводят более мелкие ритуалы в домах или на работе клиента. Например, при открытии нового дела предприниматель может позвать мусогин провести обряд для привлечения удачи. С этой целью шаманка помещает купюры меж копытец мертвой свиньи (они символизируют деньги и удачу), а также оставляет в помещении сушеный минтай. Иногда эту рыбу можно видеть еще долгое время после того, как церемония была окончена. Считается, что она приносит удачу до того момента, пока ее не уберут.
Наиболее частой услугой является чом – встреча с шаманкой тет-а-тет. Если у человека есть вопрос – например, «Когда я выйду замуж?» или «Стоит ли мне открыть свое дело?», то он может обратиться к мусогин за советом из мира духов. Многие мусогин используют чом для того, чтобы порекомендовать клиентам последующие услуги – например, посоветовать провести кут. Однако Хён Чжу считает, что кут могут себе позволить «только богатые люди». Проведение ритуала стоит огромной суммы денег, одна церемония может обойтись клиенту в восемь миллионов вон (около 7500 долларов) или больше – она никогда не рекомендует их простым людям, вместо этого предлагая им пойти вместе с ней в горы, чтобы помолиться. Большая часть работы Хён Чжу состоит в том, чтобы выслушать рассказ человека о его проблемах и дать совет, почти как личный психолог.
Многие представители современной южнокорейской элиты используют кут так же, как это делала королева Мин в XIX веке. Сообщалось, что члены семей, которым принадлежат чеболь (крупные семейные бизнес-группы, которые доминируют в южнокорейской экономике), пользовались шаманскими услугами для самых различных целей, начиная от успеха в бизнесе и заканчивая вопросами более личного характера: например, политики обращались к мусогин с просьбой помочь добиться успеха на выборах. У Хён Чжу было несколько клиентов из политических и бизнес-кругов, а также знаменитостей. Она утверждает, что смогла предсказать банкротство одного из своих богатейших клиентов после того, как ей привиделся его образ в лохмотьях.
Мусок так разнообразен и практичен, что его очень сложно свести к системе верований и поведенческих установок. По сути, это форма анимизма, которая уходит корнями в далекое прошлое. В анимизме все сущее в природе обладает духом или жизненной силой точно так же, как и люди, – даже предметы, которые жители Запада считают неодушевленными, такие как камни и деревья.
Некоторые природные объекты обладают большей духовной силой, чем остальные. Например, считается, что вековые сосны обладают собственными характером и личностью. Могучее дерево может быть покровителем или стражем деревни, принося удачу и являясь местом деревенских собраний. Старейшины деревни устраивали собрания рядом с такими деревьями для принятия важных решений. Однако эти почтенные существа могли злиться, если к ним относились неподобающе. Поговаривали, что одно из деревьев в городе Кимчже приносило несчастье семье любого, кто осмелился сорвать с этого дерева хотя бы один листочек. В подобных случаях мусогин предлагала провести церемонию кут, чтобы успокоить духа дерева.
Животные также играли духовную роль. Тигр, которому уделяется значительное внимание в мифе об основании Кореи и который считается корейским национальным символом, считался посланником горных духов и их покровителем в одном лице. Одним из наиболее важных вместилищ анимистических духов являются горы. Семьдесят процентов полуострова покрыто горами, поэтому кажется вполне естественным, что высокие горные вершины Пэктусан, Чирисан и Халласан глубоко отложились в умах корейцев. Восхождение в горы всегда считалось способом стать ближе к миру духов, и поэтому существует устоявшаяся традиция проводить шаманские обряды высоко в горах.
Нет единой системы ранжирования гор по их духовной силе, и у каждой мусогин есть свои любимые горные вершины. Однако существует широко распространенное мнение, что некоторые горы важнее остальных. Халласан, самая высокая гора в Южной Корее, расположен на острове Чеджудо, который известен своей богатой шаманской культурой. Согласно некоторым источникам, в прошлом шаманы острова Чеджудо использовали в своей практике «магические» грибы квандэ посот. Местные жители настолько почитают Халласан, что в 1901 году, когда немецкий журналист Зигфрид Генте посетил остров, губернатор сказал ему: «Даже не смейте забираться на гору Халласан». Люди верили, что подобный поступок разгневает бога горы, который в наказание ниспошлет на островитян стихийные бедствия и неурожай.
Одна из гор Сеула, Инвансан, – это средоточие кут и другой ритуальной активности. Шаманов здесь раньше было так много, что местные власти разместили знаки, ограничивающие проведение обрядов. На склонах этой горы находится Куксадан, бывшее шаманское святилище королевской семьи, перенесенное сюда с Намсан, другой сеульской горы, к которой мусогин испытывают слабость (в том числе и Хён Чжу, которая там живет). Считается, что в Куксадан покоится дух вана Тхэчжо, основателя династии Чосон. Когда Куксадан был королевской святыней, вход туда был воспрещен. В современной же Корее, впрочем, попасть туда могут все желающие. Мусогин, желающие отточить свои навыки, приходят туда ежедневно. В Корее находится много публичных святилищ, и они, как и Куксадан, обычно расположены на холмах и склонах гор. Они очень различаются по своему размеру и физическому состоянию. У кансинму мусогин есть и свои личные святилища. У Хён Чжу, к примеру, в доме есть алтарь, посвященный ее китайскому монаху.
Обычному человеку может показаться, что Куксадан представляет собой маленький буддийский храм, но буквально каждый день там можно наблюдать за тем, как мусогин проводят свои ритуалы – разделывают внутренности животных (это замена жертвоприношению), произносят заклинания и танцуют. В небольшом магазинчике рядом с Куксадан наряду с напитками и газетами продается минтай – рыба, которая часто используется в шаманских обрядах.
Инвансан и святилище Куксадан находятся рядом с Чхонвадэ (Голубым Домом) – резиденцией южнокорейского президента, которая расположена за главным дворцом династии Чосон, Кёнбоккуном. Эта гора, находящаяся совсем недалеко от важнейших достопримечательностей Сеула, представляет собой место самой оживленной шаманской практики в Корее. Этот факт известен не так широко, как этого можно было бы ожидать, что лишний раз свидетельствует о парадоксальном статусе Мусок как загадочного и нетипичного вида деятельности, который на самом деле является неотъемлемой частью корейской культуры.
В отличие от японского Синто, другого набора анимистических верований, который стал основой государственной идеологии в Японии эпохи Мэйдзи и ритуалы которого были в той или иной степени унифицированы, Мусок остается разрозненным. Способ, которым мусогин поклоняется бесчисленному множеству своих богов, зависит от характера шаманки и того, кто и как ее обучил. Хотя несколько богов являются общепринятыми, в частности Бог Семи Звезд (бог долголетия), Король Драконов (бог моряков и рыболовства) и Дух Большой Балки[6] (хозяйственное благополучие), но даже этим богам поклоняются по-разному.
Эта изменчивость и многозначность наглядно демонстрируются образом одного из самых популярных богов, Сансин (бог гор). Хотя у каждой горы есть свой собственный бог, которому можно поклоняться, Сансина почитают как покровителя всех гор в целом. Его обычно изображают как старого бородатого мужчину, часто в сопровождении тигра, но иногда Сансин – это женщина. Поскольку в Корее существуют и мужские, и женские божества, а некоторые горы считаются женскими (например, гора Керёнсан), подобный образ кажется вполне уместным.
Изображения бога Сансин могут быть найдены в большинстве буддийских храмов Кореи – свидетельство синкретического характера духовных обычаев этой страны. Буддизм смешался с шаманизмом еще в четвертом веке, когда появился на Корейском полуострове, и по сей день многие буддисты обращаются за советом к мусогин, когда сталкиваются с дилеммой или несчастьем. Первое интервью автора с Хён Чжу было отложено, поскольку оно совпало с подготовкой к Дню рождения Будды, когда многие из ее клиентов-буддистов хотели поговорить с ней по поводу своего будущего. На горе Инвансан есть небольшая скала Сонбави (Камень Дзен), которая очень важна для буддистов. Она находится в непосредственной близости от святилища Куксадан, и поэтому местные мусогин тоже считают, что эта скала обладает духовной силой.
Даже корейские христиане, которые пренебрежительно отзываются о шаманизме как о «бессмысленной абракадабре» (по словам одного из прихожан церкви), испытывают определенное влияние шаманизма на свою деятельность. К примеру, у христиан есть традиция проводить молитвенные собрания в горах. Более того, материализм толка «Бог хочет видеть тебя богатым» куда более распространен в корейском христианстве, чем в любой другой азиатской стране. По всей видимости, это имеет отношение к практическому и материалистическому характеру шаманизма, наследие которого проявляется до сих пор. Проведение ритуала Мусок в день открытия магазина не так уж и сильно отличается от молитв Богу с просьбой ниспослать магазину побольше покупателей.
Возможно, практичность и гибкость – два самых важных дара, которые Корея получила от Мусок. Отсутствие заповедей, строго определенных обрядов, единого пантеона богов со своей иерархией – все эти особенности корейского шаманизма благоприятствуют развитию прагматичности. Для достижения своих целей человек может выслушать мнение сразу нескольких мусогин об одной и той же проблеме и затем воспользоваться их советом, не отказываясь при этом от утешения любой другой религией. Хён Чжу даже советует своим клиентам «не слишком верить (в Мусок)», поскольку шаманизм может вызвать зависимость, подобную той, которую вызывает сильнодействующее лекарство, после чего оно начинает приносить вред человеку. В конце концов, главной целью Мусок должна быть помощь людям. Хён Чжу иногда сомневается в своих способностях, потому что не все ее предсказания сбываются, и шутит, что если бы она всегда попадала в яблочко, то была бы чрезвычайно богата. По мнению Хён Чжу, самое распространенное заблуждение о Мусок заключается в том, что шаман обладает безграничной властью и знает все.
Эти стороны Мусок (гибкость, прагматичность, способность ставить что-либо под сомнение и легко принимать другие убеждения) положительно повлияли на религиозную терпимость корейцев, а также, вероятно, на саму корейскую культуру в целом. Готовность адаптироваться оказалась одним из важнейших достояний этой страны.
Вероятно, кто-то сочтет, что иноземной религии будет сложно прижиться в другой стране и сосуществовать с уже укрепившимися там верованиями, однако в случае буддизма в Корее все было совсем иначе. То, с какой легкостью буддизм влился в религиозный ландшафт Кореи после своего появления в 372 году, указывает как на отсутствие у шаманизма жестких рамок, так и на то, что новоприбывшая религия в философском плане была открыта для всего нового.
Сегодня женщина может умолять святых в буддийском храме даровать ей ребенка и пойти за советом к шаманке, если ей предстоит принять тяжелое решение. Храм, скорее всего, будет находиться в горах и содержать изображение Сансин. Корейцы, которые обращаются к обеим религиям, понимают, что в этом есть определенные философские противоречия, однако не обращают на них внимания – они просто стараются в момент нужды использовать то, что лучше всего работает.
Буддизм зародился в Индии как религиозное учение Сиддхартхи Гаутамы, который, как считается, родился в княжестве Капилавасту (находилось на территории современного Непала) около V века до н. э. На Корейский полуостров религия проникла спустя восемь веков через территорию Китая. В то время единой Кореи не существовало. На власть над полуостровом претендовали сразу три крупных королевства – Когурё, Пэкче и Силла. Когурё, самое северное из них, контролировало также часть Маньчжурии (сейчас она принадлежит Китаю) и первым столкнулось с буддийским учением. В 372 году н. э. в Когурё прибыл китайский монах Сундо, который принес с собой буддийские тексты и изображения Будды.
К 384 году н. э. буддизм достиг королевского двора Пэкче. Пэкче в дальнейшем стало мостом, по которому буддизм проник в Японию. (У Пэкче и Японии были обширные торговые и культурные связи, и в середине VI века группа монахов отправилась на Японские острова с целью распространить буддийские тексты и изображения Будды.) В Когурё и Пэкче первой религию приняла королевская семья, в то время как большинство населения продолжало следовать исключительно шаманским обычаям. В государстве Силла, которое в итоге сделает больше всех для распространения буддизма в Корее, власть первоначально отнеслась к новой религии с глубокой неприязнью.
Только мученичество смогло убедить придворных деятелей Силла принять буддизм. В 527 году придворный чиновник по имени Ичхадон заявил вану Попхыну (правил в 514–540 годах), что принял буддизм, и обратился к монарху с просьбой сделать эту религию государственной. Хотя Попхын сам изучал буддизм, многие из его министров были категорически против просьбы Ичхадона. Тогда Ичхадон потребовал казнить его и тем самым сделать мучеником. Когда ему было отказано и в этом, он публично оскорбил представителей власти, чтобы вынудить их покарать его. Он предсказал, что, когда ему отрубят голову, хлынет кровь белого цвета, а не красного. Согласно преданию, так и произошло, и тогда шокированные придворные чиновники приняли буддизм в качестве государственной религии.
Ван Чинхын (540–576 годы), правивший после Попхына, основал отряд элитных бойцов Хваран, подготовка которых была основана как на конфуцианском, так и на буддийском учении. Его правление было отмечено победами против Когурё и Пэкче, а Хваран в дальнейшем сыграли важную роль в объединении всех трех государств под властью Силла, что было достигнуто в 668 году. Силла теперь господствовала на всей территории Кореи, а буддизм стал главной верой Корейского полуострова.
В наши дни Кёнджу, столица Силла, представляет собой живой музей из-за огромного числа находящихся там буддийских храмов и других памятников культуры. Силла приложила очень много усилий и ресурсов, чтобы укрепить государственную религию. Благодаря этому сейчас мы можем увидеть такие исторические памятники, как Пульгукса, который является одним из крупнейших и наиболее впечатляющих храмов во всей Корее, а также статую Будды в гроте Соккурам, которая датируется 774 годом, когда государство находилось на пике своего расцвета. Пульгукса означает «Храм страны Будды», тогда как слово Пульгук (Страна Будды) можно в каком-то смысле считать обозначением государства Силла.
Наибольшего расцвета буддизм достиг после падения Силла и основания династии Корё в 918 году. Основатель Ван Гон (позднее известный как ван Тхэчжо) был убежденным буддистом и считал, что своим существованием его королевство обязано «покровительству многих Будд». Корё также провозгласило буддизм государственной религией, и значительные средства казны тратились на проведение церемоний, создание храмов по всей стране, а также денежную поддержку монахов, число которых постоянно росло. Было создано два собрания буддийских канонов, Трипитака. Одно из них было уничтожено во время монгольского нашествия, однако второе собрание, записанное в 1259 году на 81 258 деревянных табличках, до сих пор находится в храме Хэинса и остается одним из наиболее ценных памятников буддизма во всем мире.
К концу эпохи Корё, впрочем, репутация буддизма сильно пострадала. Религия погрязла в коррупции. Становление монахом давало определенные привилегии, например освобождение от налогов, и это привело к засилью лжемонахов. Буддийские монастыри стали крайне влиятельны – благодаря освобождению от налогов и поддержке государства они стали богатеть и скупать земли. У некоторых монастырей даже были свои армии, состоявшие из монахов.
Шаманизм также продолжал процветать в период Силла и Корё. Считалось, что Мусок со своим анимистическим восприятием природы не конфликтует с государственной религией, и две религии легко сосуществовали. Традиция располагать в буддийских храмах изображения Сансина и Чхильсона (Бога Семи Звезд) – яркий тому пример. Жители деревень вполне могли быть последователями буддизма, но при этом пойти к мусогин, чтобы попросить богов о богатом урожае. Таким образом, пусть шаманизм и не был официально признан государством, шаманы пользовались одобрением со стороны корейского общества, если считалось, что они качественно выполняют свою работу.
Ли Сонге, уничтоживший Корё и основавший династию Чосон в 1392 году, был убежденным буддистом, однако основанное им государство пошло по другому пути. Доминирующей государственной идеологией стало неоконфуцианство, которое являлось не полноценной религией, а скорее этической доктриной, направленной на достижение общественного порядка и гармоничной жизни. Его последователи, в том числе Чон До Чжон, один из главных сторонников нового правителя, считали буддизм неверным и порочным и хотели запретить его.
Таким образом, в эпоху Чосон буддизм утратил свои позиции, а его последователи оказались на обочине общественной жизни в результате преследования со стороны государственного аппарата. Хотя несколько монархов правящей династии были буддистами, их действия были ограничены конфуцианской административной элитой, которая их окружала. Роль, которую некоторые буддисты (например, мастер Сосан, который руководил отрядом в пять тысяч воинов-монахов) сыграли в отражении японской агрессии в 1592–1598 годах, помогла им на какое-то время вернуть расположение государства, однако в целом эпоха Чосон, продлившаяся шесть столетий, стала для буддизма периодом упадка. Как и шаманизм, буддизм стал ассоциироваться с горами. Несколько правителей раннего Чосон приказали уничтожить храмы в городах и других населенных пунктах, и последним пристанищем буддизма стали изолированные горные районы.
Так же как и шаманизм, буддизм стал религией преимущественно низших социальных классов санмин и чхонмин, которые составляли не менее семидесяти процентов населения, но пользовались наименьшим влиянием. Буддизм также стал религией женщин самых разных слоев населения. В обществе Чосон правили мужчины, и любой мужчина с высоким социальным положением или амбициями не хотел, чтобы его считали буддистом, поскольку это могло навредить его карьере или статусу. Эта социальная изоляция еще больше объединила буддизм и шаманизм, и обычно последователи одной религии также практиковали и другую. После принятия в 1485 году Кёнгук Тэчжон (Великого уложения по управлению государством), свода законов, который будет регламентировать жизнь чосонского общества на протяжении последующих четырех столетий, любой человек, проводивший обряды в шаманском святилище, мог быть наказан ста ударами плетью.
В 1910 году после многолетних попыток колонизировать Корею Япония в итоге достигла желаемого. В то время буддизм был распространен в Японии шире, чем в Корее, и некоторые из японских колонизаторов стали насаждать буддизм и основывать новые храмы. Буддизм, преследуемый в Чосон на протяжении столетий, вновь появился в городах. Однако несмотря на то, что колонизаторы позволили буддизму спуститься с гор, японские буддийские практики не всегда совпадали с корейскими. Например, в крупнейшей корейской буддийской секте, ордене Чоге, все монахи дают обет безбрачия, но японские монахи этого не делают. Все это приводило к подчас жестокой вражде, которая, без всякого сомнения, носила националистический подтекст, который был заметен и в 1950-х годах, уже после того, как Япония была побеждена. В колониальный период японцы разграбили многие буддийские памятники и увезли ценности к себе на родину, тем самым истощив культурные богатства корейского буддизма и вызвав глубокое негодование корейцев.
В конце 1940-х годов, после разделения Кореи, на коммунистическом Севере были официально запрещены любые конфессии. В Южной Корее, вступившей в эру американского влияния, в послевоенный период наблюдался резкий рост протестантизма. Однако буддизм по-прежнему продолжал играть важную роль в жизни Кореи. Президент Пак Чон Хи, авторитарный лидер из числа военных, правивший страной с 1961 по 1979 год, приказал восстановить буддийские памятники, такие как храм Пульгукса, который до его вмешательства находился в крайне плачевном состоянии.
В наши дни 23 % населения относят себя к буддистам. Буддизм слегка отстает от христианства по числу последователей и менее влиятелен: согласно опросу 2005 года, христиане составляют 29,2 % населения, и их доля среди высокопоставленных должностных лиц выше. Нужно отметить, что около 40 % не исповедуют никакой религии. Корея по-прежнему нуждается в буддизме, что сразу становится ясно, стоит лишь посетить прекрасно восстановленный храм и увидеть приверженцев буддизма, погруженных в молитву или медитацию.
Буддизм учит, что жизнь полна страданий, вызванных «тремя ядами» – жадностью, ненавистью и невежеством. Они являются первоисточником плохой кармы, из-за которой мы оказываемся заточенными в бесконечный круг перерождений и страданий. Чтобы избежать этой участи, нужно следовать Восьмеричному Пути, который был указан Буддой. Он состоит из «правильного намерения», «правильного поступка» и так далее – иными словами, способов мышления и поведения, которые бескорыстны по своей сути и приближают человека к просветлению. Главная цель – это достичь «пробуждения» и постичь своего рода «пустоту», тем самым разорвав цикл перерождений и избавившись от страданий.
Корейский буддизм считается частью Махаяны, одного из двух основных направлений буддизма. В отличие от Тхеравады, другой ветви буддизма, Махаяна считается более теологически либеральной и «универсальной», иногда даже гибкой и релятивистской, что связано с тем, что она признает «относительную истину». Истинность или ложность определяется характером духовной силы – она либо положительна, либо отрицательна. Объективность при этом не так важна. С этой точки зрения Махаяна допускает возможность обращения к другим религиям, если они призваны помочь верующему на его жизненном пути. В этой традиции Будда не один – их много, и у каждого своя роль: исцеляющий Будда, наставляющий Будда, сострадающий Будда, и так далее. В Махаяне существует бесчисленное множество Будд. Склонность Махаяны к релятивизму, а также наделение Будд полубожественными чертами в определенном смысле роднят ее с шаманизмом, в котором люди поклоняются различным богам и духам в зависимости от того, чего они хотят этим добиться.